Серия «Записки зека. Все части. »

Всяк заезжающий в колонию-поселение новый зек наивно полагает, что в данном «учреждении» охотливо идут на уступки и отпускают на выходные домой. Хотя бы тех, кто хорошо себя ведет, не нарушая режима. Хотя бы тех, кто живет по близости с местом отбывания. Спешу развеять этот миф – коль скоро ты пересек ворота колонии, выйти ты сможешь либо по окончанию срока (по звонку) в худшем случае, либо в лучшем – по УДО – опять же в случае отсутствий нарушений режима. А не нарушить его – это как танцевать по осени на бочке с виноградом и не раздавить ни одной ягоды.

Карантин встретил меня хмуро и уныло. Адресованный вопрос «Ровно ли все по жизни», о котором я писал в прошлом номере газеты, предполагал ответ на вопрос – нигде ли я не «накосячил». А таких косяков, поверьте, может быть масса – начиная от прошлой жизни и заканчивая жизнью в той же тюрьме (СИЗО). Помимо слов зека, его проверяют дополнительно. Для этого есть смотрящий за карантином. У всех новых зеков при выводе в столовую (отдельной группой при карантине – не сталкивая с основной массой) интересуются ФИО, годом рождения, местом жительства, отбывал ли ранее и если отбывал, то где. Это называется «отписка». Особенно ловко «отписка» работает как раз на тюрьме, где связь безгранична – начиная от «местных телефонов» - что-то наподобие детских телефонов на проводах времен СССР и заканчивая кабурами – специальными отверстиями в стенах камер для общения зеков между собой.

Ну а уж если были в твоей жизни «неровности» - тебе ставится отдельная кровать и питание за отдельным столом. Для таких в колонии отличные от других стулья, места, лавочки, тазики, траектория движения. У них своя работа и свои хаты. Данная каста называется «обиженные». Опять же некоторые наивно полагают, что обиженные – это гомосексуалисты. Не обязательно. Больше скажу - в большинстве случаев не всегда. «Угнать» в обидосы могут за конфликт между зеками, за любой непонятный момент. Ниже петухов разве что фуфлыжники – проигравшиеся в карты и не отдавшие долг. Кстати при движении по колонии обиженный имеет свой крючок в раздевалке и не имеет права дотрагиваться хоть краем одежды до остальных зеков. Иначе сам же об этом пожалеет. На просчете они стоят отдельно. Вопрос очень тонкий и сложный и я обязательно вернусь к нему и напишу как живут «обидосы» в колониях.

Но вернемся к нашему карантину. После отписки в столовой, меня вывели дежурные и «передали» завхозу. Сразу скажу, что быть завхозом и «баландером» (человек в столовой на раздаче) в колонии не приветствуется. Как сейчас модно говорить – «от слова совсем». Все потому, что завхоз вроде как помогает администрации (в том числе носит им белье и матрацы на ночь), а баландер – обычный шнырь.

Завхоз – молодой парень – показал на каптерку и предложил сходить за «рулетом». Как вы уже догадались – «рулет» - это скрученный матрас и постельное белье, включая одеяло. Одеяло в каптерке были исключительно двух видов – тонкое с дырками и, наподобие армейского, которое теплое, но колючее и очень «кусается». Видя мой вопросительный взгляд и желание взять именно теплое одеяло, завхоз остановил – «не для тебя». Это в дальнейшем я обзаведусь подобным теплым одеялом, пообещав в качестве благодарности немного сигарет, а пока мне предстояло две недели холодных мартовских ночей при слабом отоплении.

Еще когда мы только выдвинулись с завхозом, заметил «хвост». Здание каптерки и общежития (а по совместительству и «офисом» администрации, включая дежурную часть) расстояние не более ста метров и не увидеть группу зеков, следовавших за нами с завхозом через плац, было не возможно. Завхоз устранился, и я оказался практически в кругу молодых и не очень людей, излучающих некий, как мне показалось, негатив.

- Охранником нигде не работал? Военным не был? – отрезал чей то сиплый и наглый голос. Вроде как вопрос банальный, но как оказалось серьезный.

- Нет, не работал

Вопрос служил ли я в органах правопорядка, был бы глупый и зеки его не задают, ибо понимают, что в подобных случаях зек заезжает на «красную» зону. А вот к военнослужащим относятся с точки зрения опять же «неприемлемо». В большом мире романтики таких называют «погонами». При моем сроке «погонов» было четверо – двое сидели по статье 228 – не вдаваясь в подробности УК скажу, что за «наркоту». Лишние граммы травы при перевозке, изъятие и т.д. Двое других отбывали по статье, как ее принято называть среди зеков - «СОЧИ» - по другому от аббревиатуры «Самовольное оставление части», ну или по-русски – дезертирство. Кстати, обычно отбывают наказание по месту прописки, в нашем случае один из погонов был из Питера. На редкость умен – помогал писать всем ходатайства (в добровольно-принудительном порядке) и прочие юридические тонкости. Судят «погонов» военный суд, а тот, как ни странно, ни имеет ни малейшего снисхождения к своим бывшим подопечным и врубает «максималку» по сроку. Происходит это в 99% случаев. То есть если статья предусматривает наказание, скажем, от года до пяти, то военный суд обязательно «насыпет» пятерку. И не всегда колонии-поселения. Режим (поселение-общий-строгий) уже зависит от судьи. Почему так происходит – мне до сих пор не понятно. Могу предположить, что защитники и милитаристические лица страны не должны уподобляться грязи. Но, люди они такие люди. К слову скажу, что завхоз был как раз «погоном» и имел «СОЧИ». Именно поэтому его и назначили на эту «престижную» должность.

Задав еще немного нейтральных вопросов в каптерке зеки окончательно убедились, что к криминальной среде я не отношусь, «плохо себя не вел» и более не представляю для них интереса. Материализовавшийся опять откуда-то завхоз показал место где закинуть сумку (все стеллажи были переполнены) и предложил закурить.

Забегая наперед скажу, что курить с завхозом можно и иногда даже нужно, ибо человек он полезный. Но вот курить «одну на двоих» или докуривать, оставлять – не по понятиям. Как говорят зеки «потом не вывезешь за это». Покурили, перебросились парой слов. Завхоз оказался не глупым и подобно мне далеким от криминального мира.

Каптерка представляла собой большую гору сумок, аккуратно расставленных на деревянных самодельные стеллажи. В сумках зеки хранят все то, что нельзя хранить в прикроватных тумбочках в хатах. А хранить в этих тумбочках можно – практически ничего – зубная щетка, паста, туалетная бумага, документы, мыльница, не более 3 пачкек сигарет, 1 книга, катушка ниток и еще пара-тройка мелочей. Все остальное в каптерке. Если зек осмелится набить тумбочку чем-то более другим, хоть пусть даже более тремя пачками сигарет – нарушение режима. А нарушение режима это что – правильно, «кича» - одиночный карцер. А что такое одиночный карцер (пусть даже один) – это занесение в личное дело, нарушение режима и – до свидание, УДО. Вы спросите – да кто проверяет эти тумбочки – «шмоны» происходят постоянно. «Подкидывают» тумбочки, матрац с постелью, всю хату и все отверстия в ней – начиная от дырок в линолеуме, страниц в книгах и заканчивая обследованием оконной рамы. На моей памяти остался случай, когда выписали не «кичу», а предупреждение одному пухлому, который по своей дурости не доел хлеб в столовой, а запасливо убрал его в тумбочку накануне внезапного «шмона». В ходатайстве на УДО администрация ему отказала. Дело в том, что администрация не разбирается в структуре нарушений – хлеб это или не дай Бог неучтенная иголка, спрятанная в подушке – она смотрит сам факт наличия нарушения и от этого пляшет. Как сложилась в дальнейшем судьба этого пухлого сказать не могу – я освободился раньше него.

Вернувшись в карантин, я принялся заправлять постель. И тут очередная новость – постели тоже заправляются «по понятиям». Нет, не как в армии по сантиметрам, а именно по понятиям – «по белому» или «по черному». В первом случае ты заправляешь постель действительно как в армии (согласно памятке, тут же висящей в карантине). Во втором случае – абы как. Тем самым ты выражаешь протест администрации и причисляешь себя к миру «зоны». Обычно так делают уже сидевшие зеки или стремяги. Незаправленная постель – нарушение режима. И, как уже описано выше – «кича».

Как всегда хотел написать менее развернуто, но сами понимаете – это просто невозможно. Это другой мир. Другая реальность. В следующем номере я продолжу рассказывать как я провел эти две недели в карантине – почему можно сидеть только на стульях, как бреют наголо и кто от этого отказывается, как «греют» карантин зеки и почему в нем никогда не останешься без сигарет (хотя курить в карантине строго запрещено), а также куда зеки прячут эти самые сигареты. Как проходит ПХД и как три умывальника (один из которых нерабочий) и 1 унитаз справляются с толпой зеков по утрам. Как стираются прямо в карантине и еще много другого.

Это серия статей человека, отбывавшего наказание в одной из забайкальских колоний поселений. Я расскажу много интересного и в дальнейшем – как я разгадывал сканворды с убийцами в тюрьме, как зеки чефиром встречают праздники и «вписки», как коробок спичек повлиял на судьбу человека и еще много интересного. Пишу с одной целью – предостеречь людей от необдуманных поступков, поступков в нетрезвом состоянии и напомнить, что перед тем как употреблять алкоголь ключи от автомобиля лучше съесть.

«Там по периметру горят фонари…» - слова из припева хита «вечного» Наговицына почему-то враз начинают по-другому звучать в мыслях и восприниматься когда попадаешь как раз туда, где по периметру горят настоящие фонари, где собаки, где заборы и где «свободу» вроде как и видно – а не возьмешь «ногами».

Это будет серия постов, в которой я расскажу, как идеализированная «блатная» романтика перестает быть оной, разбившись о быт заключения, понятия, условия, искалеченные прямо там судьбы и многое другое. Я расскажу про поверки и проверки, про отношения с сотрудниками, про «семьи», гигиену и может, даже расскажу про побег, который случился когда я отбывал. И поверьте, это будет не тот побег, который устроил Майкл Скофилд в известном сериале «Побег». В нашем случае суровых российских реалий будет все гораздо прозаичнее и печальнее. Поведаю о редких мгновениях просмотра телевизора, перечня книг в библиотеке и о свиданиях. Да, тех самых, где, как поет тот же Наговицын – «на свиданке хата для двоих». Про культуру пития «чая», про запрещенные предметы, про этапирование, про «шмоны», кичу и все, что с этим связано. А еще о работе в колонии и как зеки сами просятся выйти на нее, умоляя администрацию хоть должность помощника на той же пилораме. Это будет повествование человека, первый раз осужденного, или как говорят «первохода», попавшего туда, про что вспоминать сейчас не хочется. Но это был отрезок жизни, ее часть и может данный текст пойдет на пользу тем, кто все еще идеализирует тот мир и пытается в него всеми силами попасть.

Не секрет даже за пределами Забайкалья, что край наш исторически стал каторжным, может это и есть злые шутки генов, делающих свое дело и диктующих молодежи их нынешнее поведение и устои. Но в лирику вдаваться не буду, а начну. Просто сразу возьмем и перенесемся к воротам одной известной забайкальской колонии-поселении. Вы спросите почему я не называю ее номер? Да потому что в них настолько все одинаково, что называть номер просто не имеет смысла. Как бы сказали инженеры – «по типовому проекту».

Попал я туда не случайно и узником совести стал далеко не просто так. Писать, что, мол, каждый ошибается, я не буду – глупо. Скажу одно, 90% отбывающих в колонии-поселении зеков совершили свой поступок в состоянии алкогольного опьянения. Я не исключение. Только подельником в моем случае стал – мой собственный автомобиль, на котором я и совершил преступление. А чтобы изначально и в дальнейшем не возникало вопросов – мое преступление предусмотрено статьей 264-ой УК РФ, за которое суд назначил мне наказание (сейчас будет строчка «казенным» текстом) в виде двух лет лишения свободы с отбыванием в колонии-поселении.

Обычно с таким приговором зеки поступают в колонию двумя путями – либо приезжают «до места отбывания» самостоятельно, либо через тюрьму. Для уточнения терминологии скажу, что тюрьма – это не общее название мест лишения свободы, «тюрьмой» называют СИЗО. Сами понимаете, во втором случае из СИЗО этапируют спецтранспортом, а в первом случае, зачастую, подвыпившие зеки приезжают и чуть ли не заваливаются с призывом «вот он я, забирайте».

Про СИЗО и этап я еще много что расскажу, а пока вернемся к нашим воротам перед колонией-поселением. Старенькие, с гербом и символикой УФСИН. С бетонными блоками змейкой перед ними – на непредвиденный случай.

Вот так, с сумочкой, собранной подобно больничной с вещами первой необходимости и мыльно-рыльными, я и зашел за ворота. Все как во сне – то, что я выйду из этих же ворот очень не скоро я даже не думал. Вернее – не хотел думать.

На КПП встретил низкорослый парень-зек с беджиков на груди, на котором значилось – ФИО, статья, дата начала и окончания срока. Зек был без охраны и очень недобро на меня посмотрел. «О, расконвойник, - подумал тогда я, - буду себя хорошо вести – стану таким же и с этой теплой мыслью пошел оформляться в спецчасть – так мне указал зек с КПП.

После двух часов стандартных процедур – фото, документы и 101-м разом «откатывания» «пальчиков» дореволюционным способом (о сканерах, подобных тем, что стоят в миграционной службе там еще не узнают как минимум пару десятков лет) все было оформлено. Вскоре появился конвоир – опять же молодой улыбчивый парень в пятнистой форме и мы пошли извилистой весенней тропой куда-то в сторону жилых зданий.

По дороге шли молча. Опять ворота, опять замки, лязганье замков, «стакан» и – конвоир обернулся и с той же улыбкой произнес – «ну вот ты и дома…».

Отвлекусь на секунду и скажу про конвой. Возможно, из тех же блатных песен я слышал, что их называют и «вертухаями» и «дубаками» и более грубо. Сразу скажу – за весь срок называли их только по отчеству - так заведено. Это естественно относится только к дежурным. Дежурные делятся на «хороших полицейских» и «плохих полицейских» - как в фильме. Все они придерживаются регламента службы, просто некоторые из них делают кое-какие послабления зекам. Об этом тоже напишу. При моей отсидке «хороших» дежурных был – …один. И как в последствие оказалось, именно он меня и «принимал» от спецчасти до колонии.

За большими заборами и колючими проволоками – общежитие, большее похожее на военную казарму. Вроде все чисто, побелено, а серо, уныло. Внутри сразу на входе – с одной стороны дежурная часть. С другой – «аквариум» - огромное окно, изолированных в карантине.

В дежурке полный досмотр. Да полный. Сначала сумка – мои железные кружки, ложки, вилки «ушли в доход казино» - посуду можно только алюминиевую (она легкая и зеки не прибьют друг друга в случае драки). Вилки – нельзя. Про ножи и открывашки – молчу. Костюм защитного цвета также перешел «в зрительский зал» - его «откатали» - одежда военного цвета или любого пятнистого, хаки – запрещена. Любимая книга Обручева «Земля Санникова» оказалась без печати колонии – цензор не проверил – изъяли. Лекарственные препараты – в отдельный пакет (где маркером я написал свою фамилию) и в сейф. С носками, трусами и парой-тройкой трикушек наряду со спортивным костюмом я пошел в карантин.

Карантин – это место, где зеков держат 2 недели не для выявления болезней, а скорее для акклиматизации. Хотя, за эти 2 недели и был этап в СИЗО для анализов. По сути – карантин – большая «хата» на 20-30 мест и много зеков, которые ходят туда-сюда. Увидев новенького, все уставились на меня. Степенно расселись на стульях. Интерес был неподдельный – такому количеству народа просто тесно в замкнутом помещении – прогулка всего 3 раза в день по 5-7 минут. И опять стены. Посмотрев на уставившиеся на меня лица я понял, что моя «блатная» жизнь началась. А началась она с хриплого баса, сидевшего по середине с нагловатой рожей «пузана» - бас спросил четко и уверенно:

- По жизни все ровно? Сам кто по жизни?