Серия «Мэри Мак»

Первые главы читать здесь:

https://pikabu.ru/@ZoyaKandik

-7-

Круто поменяв свою жизнь, Мэри поначалу растерялась: она совершенно не представляла, чем заполнить свои дни. Раньше была работа, иногда нудная до оскомины, иногда выматывающая до состояния выжатой тряпки, но она давала удовлетворение и совершенно не оставляла свободного времени. Сейчас же свободного времени было вдоволь, и Мэри в растерянности бродила по своей квартирке, не зная, чем же заняться. Она бралась за какое-то дело, бросала его, переходила к другому, снова бросала. Она пробовала читать, но поймала себя на том, что делает это торопливо, как бы украдкой – ее не покидало стойкое ощущение, что она под благовидным предлогом элементарно прогуливает работу.

Промучившись полдня, Мэри позвонила психологу. Звонок был неурочный, и Мэри опасалась, что разговор не получится. Но все обошлось.

Анна страшно обрадовалась, что Мэри наконец-то позволила себе отпуск.

- Это чудесно! – воскликнула она. – Давно пора! Честно говоря, в последнее время мне не слишком нравилось твое настроение. Я даже подумывала, чтобы порекомендовать тебе лечь в клинику. На недельку-другую. Отвлечься от привычной обстановки, витаминчики прокапать. Ты явно нуждалась в хорошем отдыхе. И это просто замечательно, что ты самостоятельно решилась на этот шаг… Но, знаешь, девочка моя, - Анна наклонилась вперед и заговорщицки понизила голос: - Держу пари, что ты чувствуешь себя не в свое тарелке.

- Точно, - призналась Мэри. – Я вроде как симулянтка и тунеядка. И полная дура при этом, ничего не хочу делать. Просто все из рук валится и голова не соображает.

- Это совершенно нормально, - успокоила ее Анна. – Послушай, что я тебе скажу…

Они проболтали около часа, как две добрые подружки, и концу разговора Мэри почувствовала себя значительно лучше.

- И вот еще что, - сказала Анна. – Не в моих правилах советовать, сама знаешь, но почему бы тебе не попробовать писать? Стиль у тебя есть, слог хороший… Пиши. Просто для себя, ерунду какую-нибудь. И не думай о сюжете.

- Попробую, - неуверенно сказала Мэри. Анна покивала головой.

- Попробуй, девочка, попробуй. – Анна, улыбаясь, рассматривала девушку. – А ты изменилась, Мэри Мак, - негромко добавила она.

Сообразив, что все это время они разговаривали по видеосвязи, Мэри страшно перепугалась. Словно Анна уличила ее в чем-то постыдном.

- Это просто освещение такое, - пролепетала она и, скомкано попрощавшись, завершила разговор.

Вне себя от смущения, с пылающими щеками, Мэри заметалась по квартире, бормоча себе под нос и пиная ни в чем не повинную мебель. Чтобы хоть немного успокоиться, она бросилась в ванную и долго с наслаждением умывалась ледяной водой. Это помогло – напряжение стало понемногу отпускать ее.

- Уф, - нервно смеясь, сказала Мэри. – Это надо же! Ну что за глупость – испугаться собственного психолога! Кому рассказать, не поверят… А что, дорогуша, не испить ли нам чайку? В честь отпуска?

Нет, решила она, отмечать такое грандиозное событие чаем – фу, моветон. Здесь требуется что-то посущественней и покрепче. И Мэри достала из шкафа пузатую бутылочку вина. Это вино досталось ей от прежних жильцов и тихонько пылилось себе на полке. И вот сегодня пришел его час.

Действуя неумело и неловко, Мэри откупорила бутылку и щедро плеснула себе в чайную кружку – подходящей посудой она как-то не озаботилась. Вино оказалось легким и вкусным, и девушка с огромным удовольствием выпила его. И тут же налила снова.

Удобно устроившись на диване, Мэри неторопливо смаковала вино и смотрела в окно. Слова психолога не шли у нее из головы.

В самом деле, у Мэри был определенный талант к писательству, во всяком случае, так утверждала Анна, читая ее отчеты. Эти отчеты были обязательными, тему чаще всего задавала Анна, но иногда Мэри позволялась и отсебятина. И вот раз в месяц Мэри брала карандаш или ручку, клала перед собой лист бумаги и покрывала его торопливыми угловатыми строчками. Это тоже было обязательным – отчеты всегда должны быть написаны от руки, никаких диктофонов, никаких компьютеров. Поначалу было безумно тяжело – неловкие пальцы не поспевали за мыслями, от непривычной работы их сводило судорогой, и приходилось делать перерывы и разминать кисти рук. Это нарушало гладкость повествования – за эти несколько минут мысли убегали далеко вперед, и было сложно, а то и вовсе невозможно связать предыдущий абзац с новым. Отчет зиял логическими провалами, словно одежда нищего прорехами, и это выводило Мэри из себя. Ей казалось, что ее писанина напоминает бред сумасшедшего. Но девушка была упряма и, как с удивлением выяснила сама для себя, честолюбива. Она поставила перед собой задачу и выполнила ее – где-то с полгода назад, Анна, прочитав очередной опус, отложила его в сторонку и одобрительно кивнула.

- Неплохо, - сказала она. – Я имею в виду стилистику. У тебя определенно есть способности.

- Ничего у меня нет, - угрюмо откликнулась Мэри, и больше они эту тему не поднимали. До сегодняшнего дня.

На самом деле, Мэри пробовала писать. Да что там, она страстно мечтала написать настоящий роман или хотя бы рассказ, излить на бумагу свои мысли и чувства, которыми не с кем было поделиться. Но то, что выходило из-под ее пера, ужасало даже саму девушку, столько там было отчаяния, безнадежности и одиночества. И если по форме это было весьма приемлемо, то по содержанию никуда не годилось. Вернее, годилось – в утилизатор. И Мэри безо всякой жалости расправлялась со своей писаниной.

Но сегодня был особенный день, Мэри очень остро это чувствовала. Ею овладело возбуждение, и возбуждение это было созидательным, побуждающим к решительным действиям. Отставив недопитую чашку, Мэри схватила планшет.

Она писала торопливо, наплевав на смысл, стиль и на связность. Она перескакивала с темы на тему, оставляла незавершенными абзацы и фразы, пыталась выразить какую-то мысль и тут же забывала о ней, спеша вдогонку за следующей. Это была какая-то безумная вакханалия словотворчества, и Мэри с упоением погружалась в нее с головой.

А потом прозвенел будильник, и Мэри очнулась. Спину нещадно ломило, в глаза словно песку насыпали, в висках стучали быстрые злые молоточки, но Мэри была счастлива. Что-то изменилось в ней, и изменилось навсегда.

Стараясь не расплескать это ощущение, Мэри встала, привела себя в порядок и вышла из дома. Ее ждал Эрик.

Улица была полна народу. Веселые и сердитые, озабоченные и беспечно улыбающиеся, люди бежали по своим делам или неспешно прогуливались. Покрикивали на своих непослушных детей молодые мамы, обнимались влюбленные парочки, спортсмены всех возрастов совершали традиционную вечернюю пробежку. Все было совершенно обыкновенно, как день, месяц или год назад, но Мэри смотрела так, как будто видела все это впервые в жизни. Впрочем, по большому счету, так оно и было.

Конечно, она опоздала – Эрик уже ждал ее, нервно вышагивая туда-сюда по берегу. Увидев знакомую неуклюжую фигуру, он бросился навстречу.

- Наконец-то! – с огромным облегчением крикнул Эрик. – Ты опоздала. Я уж думал, что-то случилось.

Он схватил Мэри за руку и почти бегом потащил в дом. Не издавая ни звука, Мэри с трудом поспевала за ним, спотыкаясь на каждом шагу – ее экзоскелет не был рассчитан на такие нагрузки. В доме Эрик, как всегда, помог девушке снять плащ, а потом внимательно посмотрел в ее лицо.

- Что-то случилось, - уверенно сказал он. – Что?

- Эрик, - проговорила Мэри, и голос ее дрогнул. – Я взяла отпуск.

Фраза прозвучала так, будто она объявила, что выходит замуж, и Мэри почувствовала себя глупо. Она ожидала, что Эрик равнодушно кивнет или просто поздравит, ведь для него отпуск понятие обыденное. Но тот неожиданно страшно обрадовался.

- Да ну! – воскликнул он, сияя. – Правда? Вот здорово! Это ты молодец! Пошли скорей, нам работать пора.

И в несколько прыжков взлетел по лестнице вверх. Недоумевая по поводу реакции Эрика, Мэри послушно отправилась следом за ним.

-8-

Так потянулись счастливые дни: вечерами она встречалась с Эриком, а дни проводила в своей квартирке и писала. Первый упоенный восторг схлынул, его заменила бесконечная радость творчества. И еще появилась спокойная уверенность в своих силах. Мэри не обольщалась надеждой стать писательницей, тем более знаменитой. Да и цели у нее такой не было. Ей просто нравилось создавать свой собственный мир, и она с удивлением и радостью замечала, что мир этот с каждым днем приобретает все большую плотность, становится вещественным, уникальным и узнаваемым. Персонажи, некогда плоские, едва намеченные тени, вдруг стали объемными и принялись своевольничать, ни в грош не ставя своего создателя и его первоначальный замысел. Мэри сердилась, спорила, пыталась навязать свое мнение силой, но персонажи плевать на это хотели и вели себя, как им заблагорассудится.

Она была счастлива.

Это случилось в конце февраля. Мэри пришла в назначенное время и уже собиралась лечь на ложемент, как Эрик резким взмахом руки вдруг остановил ее. Она послушно замерла, а Эрик долго рассматривал ее со всех сторон, хмурясь и покусывая губу.

- Ты точно не смотрелась в зеркало? – спросил он.

- Точно, - подтвердила Мэри.

Он попросил ее об этом на третий или четвертый день знакомства, когда стало окончательно ясно, что эксперимент будет успешным. Мэри отлично понимала чувства Эрика: ему хотелось произвести сильное впечатление, и она не возражала. Тем более что никакое зеркало ей не было нужно – осязание вполне заменяло зрение. Ведь умываться-то Эрик не запретил! И каждый день, пальцами касаясь своего лица, она с волнением отмечала изменения, которые происходили с ним.

- Отлично! – Эрик с восторгом ударил кулаком в ладонь. – Стой здесь, я сейчас, - распорядился он и выбежал из комнаты.

Впрочем, очень скоро он вернулся, держа в руках светлый плед. Поднял спинку ложемента, превратив его в кресло, усадил на него Мэри, укутал пледом до самой шеи. Окинул девушку критическим взглядом и удовлетворенно кивнул.

- Закрой глаза, - скомандовал он. Мэри подчинилась. – А теперь открой!

Мэри открыла глаза и увидела перед собой включенное зеркало. В зеркале отражалась незнакомка. Ничем не примечательная, с обычным незапоминающимся лицом, похожим на сто тысяч других лиц. Этакая серая мышка, мимо которой пройдешь, и не заметишь. Мышке было холодно, поэтому она закуталась в плед. Плед милосердно скрывал фигуру. Мэри молчала, потрясенная волшебством, которое случилось с ней.

- Что ж, - проговорил Эрик. – Полагаю, на этом пока можно остановиться. Качеством заготовки я доволен.

Он стоял, скрестив руки на груди, и с законной гордостью любовался на свою работу. Мэри посмотрела на него, попыталась что-то сказать, но не смогла – тщательно скрываемый страх неудачи, надежда на счастливый исход вдруг подступили к горлу, и Мэри зарыдала, закрыв лицо руками.

- Эй, ты чего? – перепугался Эрик. – Не понравилось? Так я же говорю – это заготовка. Болванка, манекен. Понимаешь? Ты у меня такой красавицей станешь, все мужики оглядываться будут. Обещаю!

Он еще что-то говорил, но Мэри его не слышала, захлебываясь счастливым плачем. Господи, вдруг поняла она, какой же он, в сущности, еще мальчик! Обещает мне внимание окружающих, а сам даже не понимает, что этого самого внимания я нахлебалась вдосталь. Что единственное, чего я по-настоящему, страстно хочу, это быть середнячком, золотой серединкой, чтобы взгляды хоть мужчин, хоть женщин, равнодушно скользили мимо, не останавливаясь на мне!

Она не ждала, что он поймет ее; он и не понял, пожал плечами.

- Посмотрим, - недовольно буркнул он.

Работать в таком состоянии Мэри не могла, и Эрик отправил ее домой, взяв обещание, что к завтрашнему вечеру она будет в полном порядке.

- Начинаем работать тело, - сказал он. – А это посложнее будет. И подольше. С твоими-то дефектами.

-9-

Скрывать изменившееся лицо было сложно, но возможно. Помогал и капюшон, и необщительный характер девушки – мимо соседей она проходила, низко опустив голову, а с коллегами общалась исключительно по аудиосвязи. С телом, понимала Мэри, все будет куда как сложнее. И она приступила ко второму этапу своего заранее продуманного плана.

Еще в начале отпуска она проверила свой баланс в банке и с радостным изумлением убедилась, что она не так бедна, как ей казалось. Впрочем, ничего удивительного – запросы у нее были более чем скромными, траты, соответственно, тоже, так что за два года работы в архиве она сумела скопить приличную сумму. Кроме того, она обнаружила счет, который ей открыли после выпуска из интерната, и про который она благополучно забыла. На счет набежали неплохие проценты, так что это оказалось приятным сюрпризом. И Мэри начала действовать.

Первым делом, она написала заявление на увольнение и отправила его на личную почту директора Скиннера. Заявление она сопроводила письмом, где выражала свою искреннюю благодарность всем коллегам и лично директору за то участие, которые они принимали в ее судьбе. После чего заблокировала все рабочие контакты – ей совсем не хотелось, чтобы ее донимали расспросами, упреками и уговорами одуматься и вернуться.

Потом она отказалась от городской квартиры и сняла бунгало. Квартира была предоставлена по программе минимального соцобеспечения и стоила копейки. Бунгало считалось роскошью, но сейчас, в межсезонье, оно вышло ненамного дороже прежнего жилья. Впрочем, даже если бы арендная плата была бы выше вдвое, втрое, Мэри не колебалась бы ни секунды – она нуждалась в полном уединении для завершения своего преображения: как физического, так и духовного. Бунгало находилось на том же Приморском бульваре, что и коттедж Эрика, но в самом его конце, возле порта, то есть в дешевом секторе. Конечно, летом там была масса отдыхающих, но зимой поселок практически пустовал, что полностью устраивало Мэри. И, собрав все свои немудрящие пожитки, она уже утром перебралась в новое жилище.

Домик ей понравился чрезвычайно: небольшой, чистенький, уютный, он стоял на отшибе, практически вплотную к высокому бетонному забору, отделяющему пляж от территории порта. Наверное, он не пользовался популярностью среди отдыхающих, но для затворницы оказался пределом мечтаний. Сияющими глазами Мэри огляделась вокруг. Она вдруг почувствовала такую легкость и свободу, что рассмеялась.

- Дура ты, детка, - сказала Мэри. – Могла бы и раньше сообразить.

Разложив вещи, Мэри включила компьютер, зарегистрировалась в местной сети и загрузила «Маску». Этой программой она и раньше пользовалась, когда еще пыталась общаться в социальных сетях – «Маска» позволяла выбрать себе любой виртуальный облик, который в точности повторял мимику и жесты оригинала. Ну, почти любой, потому как бесплатная версия, хоть и содержала неплохую коллекцию лиц, не давала возможности свободной трансформации. Пришлось раскошелиться на полную версию.

Хорошо, что все ее разговоры с психологом сохранялись в отдельной папке. Хорошо, что Мэри, обычно безжалостно удалявшая их, забыла стереть последний файл. Просто из головы вылетело. И вот теперь он пригодился

Хорошо, что программы – это набор кодов, и некому было удивляться, почему немного неуклюжая, но, в общем-то, симпатичная девушка решила превратиться в страшилище? Обычно бывает наоборот…

Открыв программе путь к нужной папке, Мэри включила обработку данных. Повинуясь командам, она то улыбалась, то хмурилась, вставала, прохаживалась, опять садилась, изображала активный интерес и смертельную скуку, зевала, чихала… Короче, веселилась от души. Через час все было готово.

- Нас и не отличишь, - сказала Мэри, ободряюще кивая своей виртуальной копии. – Правда, сестренка?

Да ну? – обиженно промолчала копия. Ты вон какая красавица, а я…

- Это ненадолго, - сказала Мэри виновато. – Ты потерпи… чуть-чуть. А потом, я обещаю, станешь такой же, как я. Честное слово!

Весь этот тщательно продуманный маскарад предназначался для одного-единственного человека – для Анны. Нет, Мэри даже не думала обмануть своего психолога, для этого та была слишком умна, слишком профессиональна. Она сразу почувствует перемены, которые произошли с ее подопечной, и Мэри была согласна – пусть. Пусть чувствует, но – не видит! Сейчас ей еще больше, чем месяц назад, хотелось сохранить свою тайну. Хотя бы потому, что никакого объяснения этому чуду не было… а ведь Анна беспощадно его потребует. Мягко, как она это умеет, не задав ни одного конкретного вопроса, но Мэри, словно загипнотизированная, сама бросится искать объяснений, не найдет и…

Порой Мэри со страхом думала, что все происходящее является плодом ее воображения, что она сошла с ума… Но даже если это и так – пускай! Жить так, как жила до этого, она больше не хотела. Да и не могла.

Иллюзия? И что? Нас всех ждет один конец, и лучше умереть счастливой, чем несчастной, даже если счастье иллюзорно, вымышлено и не имеет ничего общего с реальностью.

Она так задумалась, что чуть не пропустила время звонка. Мелькнула трусливая мысль: поставить Анну в игнор, но Мэри тут же отбросила эту идею – с психологом такой фокус не пройдет. Хотя бы потому, что любой психолог имеет право объявить в розыск пациента, уклоняющегося от общения со своим врачом. И она решительно ткнула в сенсор вызова.

Первые главы читать здесь:

https://pikabu.ru/@ZoyaKandik

-4-

Комната на втором этаже, куда Эрик привел ее, была абсолютно пуста, если не считать медицинского ложемента и большого количества точечных светильников, свисающих на длинных гибких шнурах.

- Ложись, - приказал Эрик. – Только плащ сними.

Мэри сняла плащ и огляделась в поисках хоть какой-нибудь вешалки.

- На пол клади, - нетерпеливо сказал Эрик. – Думаю, здесь чисто.

«Думаю, здесь чисто»! И это там, где будет проходить сложнейшая операция, где должна царить абсолютная стерильность! А он даже руки не помыл! Мэри отчего-то стало смешно. Все шло не так, как полагается, и это было прекрасно! Она легкомысленно бросила надоевший до чертиков плащ в угол и смело взобралась на ложемент.

Эрик застыл напротив. Взгляд его стал напряженным, даже злым, так что Мэри не на шутку перепугалась – вот сейчас он набросится на нее и… И что – и? Убьет? Так, дорогуша, не ты ли вчера думала, что лучше смерть, чем такая жизнь? Изнасилует? Ха, размечталась! При его внешности, при его харизме любая девушка будет его, стоит ему только пальцем поманить. Вот если он извращенец, тогда да, тогда конечно, все может быть… А ну тебя к черту, внезапно разозлилась Мэри, пусть будет, что будет.

А маньяк-извращенец Эрик, тем временем, и не думал набрасываться. Он кругами ходил вокруг своей распятой жертвы, то наклоняясь к самому лицу, то отходя к дальней стене. Одновременно он манипулировал светильниками, добиваясь какого-то одному ему понятного эффекта. Время от времени он касался Мэри – трогал ее лицо, шею, ключицы. И хоть у Мэри не было никакого опыта в подобных делах, она была готова поклясться, что в этих касаниях нет никакого сексуального подтекста. Эрик работал.

- Ну, предположим, - вдруг сказал Эрик. Выглядел он недовольным. – Пусть так.

- Все плохо? – испуганно спросила Мэри. Эрик неопределенно повел плечом.

- Могло быть и получше, - буркнул он. – Ну, что, начнем?

- Да, - с силой сказала Мэри, кивая головой. – Да! Да!

Эрик поморщился, потом подошел и что-то сделал с ложементом, отчего голову Мэри сжали упругие тиски.

- Это чтобы ты головой не шевелила, - объяснил Эрик. – Мне это будет мешать… Теперь так – сейчас у тебя лицо как бы онемеет. То есть ты все будешь чувствовать, но двигать им не сможешь. Закрой глаза, чтобы они не пересыхали.

Началось, холодея, подумала Мэри, но глаза закрыла. И ничего не произошло. Было так тихо и неподвижно, что ей показалось, будто она одна в комнате. Она открыла глаза… хотела открыть, но веки ей больше не повиновались. Мэри испуганно вскрикнула, но из сомкнутых губ вырвался какой-то хриплый звук. В панике она дернулась и поняла, что тело, в отличие от лица, отлично ее слушается.

- Да лежи ты тихо, дуреха! – прикрикнул Эрик. – Дай примерится.

Насвистывая, он положил руки на ее лицо, пробежался пальцами по скулам и глазницам, ощупал подбородок. Он нажимал, гладил, растягивал и сжимал. Постепенно движения его стали более ритмичными и сильными, он словно старался проникнуть через кожу и мышцы к самым костям. И он уже не насвистывал легкомысленно, а тяжело дышал. Несколько раз Мэри становилось больно, но она терпела. Он же лепит меня, вдруг подумала она и сама поразилась точности сравнения. Как лепит скульптор бесформенный кусок глины, добиваясь совершенной формы.

- Все, - чуть задыхаясь, произнес Эрик. – На сегодня все. Уф! Ничего себе работка предстоит… Ладно, справимся. Слушай, Мэри, сейчас тебе надо лежать. Анестезия скоро пройдет, начнется покалывание… может быть неприятно, придется потерпеть. Как все кончится, вставай и спускайся. А я, если не возражаешь, пойду съем хороший кусок ростбифа. После работы аппетит просто зверский. Да, главное, - не трогай лицо руками! Ни в коем случае!

Он ушел, а Мэри осталась. Через несколько минут подвижность стала возвращаться, мышцы лица начали подергиваться, в кожу вонзились тысячи крошечных острых иголочек. И это действительно было чертовски неприятно. Ужасно хотелось растереть зудящее лицо, но Мэри сдержалась.

Когда она спустилась, Эрик приканчивал кусок мяса, а второй ждал его на отдельной тарелке.

- Ну, как ощущения? – подмигнул он. Мэри осторожно присела напротив.

- Странные, - помолчав, сказала она. – Я не могу подобрать определение, но… ты был похож на скульптора, а я – на глину.

- Так я и есть скульптор! Я же тебе сразу сказал! – Он пододвинул Мэри тарелку с мясом. – Это тебе. Ешь, давай.

- Спасибо, не хочу, - покачала она головой.

- Что за капризы? – рассердился Эрик. – Хочу – не хочу… Надо! Это белок, без него твои мышцы не смогут нормально перестроиться. И, кстати, купи витаминно-минеральный комплекс и начинай принимать с сегодняшнего дня.

Мэри отрезала кусок мяса, прожевала. Вкус был несколько необычным, но приятным, и большой ростбиф исчез как будто сам собой.

- Эрик, а что это было? – негромко спросила она.

- Белок, - усмехнулся тот. – Практически чистый протеин.

- Я не о том. Твой метод…

- Экспериментальный, - отрезал Эрик. – И больше тебе ничего знать не надо. – Он встал. – Пойдем, я тебя провожу.

Они молча дошли до двери.

- Завтра в это же время, – сказал Эрик. – Если не передумаешь, конечно.

- Не передумаю, - тихо сказала Мэри.

***

Дома Мэри сделала то, чего никак от себя не ожидала – она посмотрелась в зеркало. И вовсе не для того, чтобы в очередной раз зло посмеяться над собой. Она с волнением искала хоть каких-то изменений, но их не было. Хотя… вот подбородок, вроде, стал менее тяжелым… Пару минут она пристально изучала свое отражение.

Нет, вздохнула Мэри, выключая зеркало. Показалось. А жаль.

-5-

На следующий день она снова была у Эрика. Теперь, зная, что ее ждет, она сумела расслабиться, чему Эрик был несказанно рад. И объявил, что сеанс прошел просто великолепно.

- Я вчера просто в шоке был, до чего неподатливый материал, - болтал он за столом. – А сегодня совсем другое дело! До идеала далеко, конечно, но есть, с чем работать. – И подмигнул Мэри. – Что, перестала считать меня сумасшедшим маньяком?

Мэри страшно смутилась, аж до слез.

- Что, так заметно было? – пролепетала она.

- Еще бы! – расхохотался Эрик. – Ты бы видела себя – бедная маленькая овечка идет прямо в зубы к огромному серому волку! Но ты молодец, - внезапно посерьезнел он. – Если так пойдет и дальше – ого! Ты у меня такой красавицей станешь!

Он был таким простым, таким естественным. Он смотрел на нее без отвращения и любопытства, а с дружеским участием, щедро делясь с ней своим хорошим настроением. Он разговаривал с ней как с совершенно обычным человеком, и хоть разговор шел об очень важных, очень болезненных для Мэри вещах, она не чувствовала своей окаянной исключительности. Так друзья разговаривают о насморке: ах, заболел, ужасно неприятно, но ничего, скоро пройдет…

У Мэри задрожали губы, и она быстро отвернулась, стараясь справиться с собой.

- Эй, что с тобой? – встревожился Эрик. – Что случилось? Я тебя обидел?

Мэри помотала головой.

- Нет, что ты! Конечно, нет. Но я… я хотела спросить тебя… точнее, попросить…

- Ну, давай, - несколько настороженно сказал Эрик.

- Понимаешь, тут такое дело… В общем, у меня работа. И начинается она ровно в восемь. Может, ты как-нибудь… Это наглость с моей стороны, но мне бы хотелось…

- Перенести сеанс на другое время? – догадался Эрик. – Да без проблем! Во сколько тебе удобно будет?

- В девять. Вечера.

- Отлично! – обрадовался Эрик. – Это еще и лучше, потому что после сеансов ты сможешь нормально отдохнуть, и восстановление пойдет быстрее.

Словами не передать, какое облегчение испытала при этом Мэри.

Насчет работы она немного соврала. На самом деле ее рабочий день начинался в девять, а заканчивался в шесть. Но Мэри с самого начала стала приходить раньше, а уходить позже, чтобы меньше сталкиваться с людьми. Поначалу это вызывало удивление, потом раздражение, потом все как-то привыкли. Очень удобно иметь под рукой безотказную рабочую лошадку, на которую можно свалить самую скучную, самую трудоемкую часть работы. Особенно, если эта лошадка безответная и ни на что не претендует.

Она и правда ни на что не претендовала – ни на личную жизнь, ни на отдых, ни на лавры коллег. Трудолюбивая поневоле, она за два с небольшим года из рядового служащего выросла до старшего техника. Работы прибавилось, домой Мэри приходила лишь для того, чтобы поесть и поспать, но была рада этому – работа приносила ей удовлетворение, она чувствовала себя нужной, незаменимой даже, а те люди, с которыми она была вынуждена плотно, изо дня в день контактировать, быстро привыкли к ее уродству и не замечали его. В общем, в своем архиве она чувствовала себя свободно и расковано, насколько это было возможно для ее от природы застенчивой натуры.

Психолог Анна Волкова настойчиво советовала ей побольше общаться.

- Хотя бы виртуально, - мягко уговаривала она. – В сети масса сообществ, ты всегда можешь найти группу по интересам.

Мэри честно пыталась, но у нее ничего не вышло. У нее не было хобби, она не обладала никакими талантами, не путешествовала и вообще была неинтересна обычным людям. Ей просто нечего было им сказать. Что же касается тех групп, в которые объединялись люди, имеющие те или иные проблемы со здоровьем… Там все было еще хуже. Люди жаловались на свои болячки, обсуждали врачей и методы лечения, хвастались своими успехами и, в конце концов, покидали группу, счастливые и здоровые. Мэри не могла выздороветь по определению и поймала себя на том, что завидует им всем. Зависть ее была злой и тяжелой, она убивала даже ту небольшую радость, что была в ее жизни, делая существование просто невыносимым, и Мэри закрыла тему соцсетей навсегда. Она осталась верна своей работе и ни разу об этом не пожалела. А потом появился Эрик Эрикссон и подарил ей надежду на чудо.

Разумеется, она могла бы начать работать как все, строго по штатному расписанию, ей бы и слова никто не сказал. Но удивились бы, это точно. А Мэри совсем не хотелось привлекать к себе внимание. Это желание было иррациональным, сродни суеверию, но Мэри была твердо убеждена – стоит кому-то заподозрить, что в ее жизни что-то происходит, что-то необычное, нестандартное, как все закончится, толком не начавшись. Поэтому она тщательно оберегала свою главную тайну и старалась вести себя как обычно. Поэтому она и попросила Эрика перенести сеансы, и была безмерно благодарна ему за то, что он согласился.

Ровно в девять она ложилась на ложемент, и Эрик начинал священнодействовать. Он не щадил ее, не предупреждал, что будет больно, не уговаривал быть молодцом и потерпеть. Он вообще не обращал на нее никакого внимания – в этот час она, Мэри Мак, как личность, переставала для него существовать. Он видел перед собой только работу, и отдавался ей без остатка, с каким-то первобытным яростным восторгом. А, закончив сеанс, устало бросал ей:

- Отдыхай.

И уходил.

Зато потом они гоняли чаи и разговаривали. Обо всем и ни о чем, просто по-приятельски болтали о пустяках, шутили, смеялись. И ни разу Эрик не задал ни одного личного вопроса. Было ли это проявлением тактичности с его стороны или все объяснялось элементарным отсутствием интереса к ней, Мэри не знала да и знать не хотела – она была счастлива. Впервые за всю свою жизнь.

-6-

В четверг кое-что произошло. Ее отдел занимался голографированием очень сложного уникального экспоната; Мэри контролировала всю работу, рассчитывала координаты и ключевые точки, и вообще, только от нее зависело, насколько качественной будет копия, насколько будет соответствовать оригиналу даже в мельчайших деталях. Составив очередную матрицу, она отправила ее Дженни, но Дженни не отреагировала – мечтательно улыбаясь, она смотрела в пространство, и было понятно, что мысли ее далеки от работы.

Мэри несколько раз окликнула девушку, потом встала, подошла.

- Что-то непонятно? – спросила она. Спросила требовательно, поскольку дело касалось работы.

Дженни испуганно пискнула, виновато вскинула взгляд на Мэри, уткнулась в монитор. А потом плечи ее напряглись, Дженни резко подняла голову и посмотрела прямо ей в лицо.

- Ой, - сказала Дженни. – А что это с вами такое? То есть… Ой, извините…

- Работайте, - сухо сказала Мэри. – И прошу вас – не отвлекайтесь.

Она вернулась за свой стол. Положила руки на клавиатуру. Замерла.

Получилось? – робко подумала она. Получилось, - бесстрастно подтвердило темное зеркало монитора. Получилось! – ликованием взорвалась душа, и Мэри изо всех стиснула зубы, чтобы не расплакаться от счастья. Ей это удалось, а хлюпанье носом вполне можно было списать на банальный насморк.

С этой минуты все действия Мэри Мак были подчинены плану, который она продумывала бессонными ночами. Когда уже надеялась, но еще не позволяла себе окончательно поверить в успешный исход. Теперь же, когда первые результаты работы Эрика стали заметны не только ей, но и посторонним, пришла пора действовать. На нее снизошло блаженное спокойствие и уверенность, что все будет хорошо и даже еще лучше.

Не торопясь, Мэри закончила финальный расчет. Разобрала бумаги и навела порядок на рабочем столе. Собрала кое-какую личную мелочевку и, подумав, выбросила ее в утилизатор. Это был символический знак начала новой жизни, смешной и наивный, но Мэри в нем нуждалась – она навсегда прощалась с прошлым.

***

Директор Скиннер озадаченно взглянул на Мэри поверх очков.

- Отпуск? – не веря своим ушам, переспросил он. – Что значит – отпуск? С какой стати?

- По состоянию здоровья, - терпеливо повторила Мэри. – Два раза в год мне полагается бесплатная реабилитация, и я хочу этим воспользоваться.

Насчет реабилитации, это была чистая правда, вот только Мэри, с тех пор, как ей исполнилось восемнадцать, и она официально стала самостоятельной, ни разу не появлялась в реабилитационном центре. Она не видела в этом смысла.

- Да, конечно, - расстроено сказал директор Скиннер. – Я понимаю… Но у нас проект… Погодите! – воскликнул он. – Вы же ведущий техник! Вы же не можете вот так все бросить на полпути! Я не позволю!

- У нас всегда какой-нибудь проект, - пожала плечами Мэри.

Она сделала это демонстративно, напоказ, и от этого, обычного для любого человека движения, директора передернуло. Он быстро отвел глаза и что-то невнятно пробормотал.

- И вы прекрасно обойдетесь без меня, - продолжала Мэри. – К копированию все готово, оно будет запущено точно по плану, то есть послезавтра. А потом уже ни от вас, ни от меня ничего не будет зависеть, сами знаете, в процесс вмешиваться нельзя… И, кстати, я собираюсь довести свою работу до конца, - добавила Мэри.

Скиннер сперва не понял, а потом до него дошло, и он просиял.

- Так это же другое дело! – с облегчением воскликнул он. – Раз так, то я… Конечно, дорогая, вам нужен отдых, вы же себя не жалеете. Не представляю, как вы вообще выдерживаете такую нагрузку! Да-да, отдыхайте, лечитесь, сколько надо… А, кстати, сколько…

- Два месяца, - быстро сказала Мэри и твердо посмотрела в глаза директору.

Лицо у Скиннера стало кислым, он явно не ожидал подобной наглости от своей обычно скромной подчиненной, но та была слишком ценной сотрудницей, и он, скрепя сердце, уступил. Так что из кабинета директора Мэри Мак вышла, чувствуя себя победительницей.

Читать здесь:

https://pikabu.ru/@ZoyaKandik

-2-

Войдя в свою квартиру, Мэри Мак прямо на пороге разделась догола, расстегнула застежки экзоскелета и, дрожа от озноба, направилась в душ. Тело, не понукаемое и не побуждаемое сбруей, как она называла экзоскелет, тут же расслабилось – спина перекосилась, горб, и так не маленький, выпер еще больше, руки с искривленными узловатыми пальцами словно вытянулись, доставая до колен, а короткая шея и вовсе исчезла под тяжестью большой шишковатой головы. Уже не прихрамывая, а сильно припадая на левую ногу, вихляясь всем телом и раскачиваясь, девушка была сейчас похожа на громадного краба, раздавленного тяжелой машиной, страшно искалеченного, но еще живого.

Стоя под тугими горячими струями, Мэри наслаждалась теплом и покоем. Впереди два выходных дня, целых два дня, когда не надо никуда идти, ни с кем общаться. Можно сидеть дома, читать книги, смотреть фильмы, мечтать…

Мэри вдруг зло рассмеялась и резко выключила воду. Мечтать она перестала год назад, после того, как целый консилиум хирургов вынес вердикт – все будет долго, дорого и никто, даже сам господь бог, не гарантирует результата.

- Лично я за вас не возьмусь, - честно сказал доктор Лейдер, признанный мировой авторитет в области модификации. – Я тщеславен, знаете ли, и терпеть не могу неудач.

Повинуясь внезапному импульсу, Мэри включила зеркало, которым никогда не пользовалась. И долго, с мазохистским наслаждением, разглядывала уродливое существо, которое ненавидела.

Раньше, в детстве, она так же ненавидела мать, бросившую ее сразу после рождения. Но, став постарше, задала себе вопрос – а как бы она сама поступила на ее месте? Смогла бы отказаться от своего ребенка, каким бы он ни был? Душа, израненная, жаждущая любви и тепла, кричала – нет! Ни за что! Никогда! А рано повзрослевший разум беспощадно развеивал эту иллюзию.

Иногда Мэри думала, что ей было бы куда легче, родись она умственно неполноценной.

Закутавшись в теплый безразмерный халат, Мэри приготовила легкий ужин, перетащила его в комнату и, устроившись на диване, включила телевизор. И через какое-то время осознала, что не понимает происходящего на экране, не чувствует вкуса еды. Все ее мысли занимала сегодняшняя встреча с психом.

А с психом ли? Он был так убедителен. Впрочем, психи в своем бреду обычно убедительны и абсолютно логичны. И если речь не идет о чем-нибудь особенно завиральном, то им даже можно поверить.

Что он там нес? Новый экспериментальный метод? Чушь, разумеется. Хотя, почему? Наверняка, идут какие-то разработки. Они не афишируются, о них мало кто знает, даже из специалистов, ведь новый метод нужно сперва отладить, опробовать на добровольцах…

На добровольцах! Мэри вскочила и возбужденно заковыляла по комнате. Так вот что ей предлагал незнакомец – участие в опытах! И даже отметил, специально подчеркнул, что ей это не будет стоить ни гроша. «Что ты теряешь?» - услышала она его отчаянный вопль. И в самом деле – что? Сделать ее уродливей, чем она есть, навряд ли получится. Правда, если метод рискованный, и есть возможность летального исхода… И пускай! Все равно это не жизнь, а так, жалкое бесперспективное существование. Лучше умереть.

Мэри не понимала, что уговаривает себя поверить в чудо. В ней проснулась надежда, и желание, чтобы это чудо произошло, с такой неистовой силой вспыхнуло в ней, что разум, безотказный разум вынужденного реалиста и скептика, замолчал. Впервые в ее сознательной взрослой жизни. Поедет ли она? Да какие могут быть сомнения? Она задыхалась от восторга; она ужасалась, что могла бы разминуться с этим удивительным молодым человеком; она молиться была готова на зуб, которому так вовремя вздумалось разболеться.

И вдруг все кончилось. В сиреневой вспышке утилизатора такси сгорела не только визитка, но и будущее. Мэри ощупью нашла диван, присела и некоторое время молча пристально вглядывалась в телевизор, где бесновались комики из молодежного шоу. Потом встала.

- Ну, вот и все, - негромко сказала она и коротко хохотнула. Чудо – это не для нее.

Собрав грязную посуду, она отправилась в кухню и долго тщательно мыла ее вручную. В душе было пусто и безысходно.

Действуя автоматически, она сунула бесформенный ком одежды в стиралку, убрала в шкаф экзоскелет, встряхнула мокрый плащ. Из кармана выпал белый прямоугольник. Мэри подняла его – это была визитка незнакомца. Как она туда попала? – вяло удивилась Мэри. Я же точно помню, что выкинула ее в утилизатор. Может, случайно все-таки сунула в карман? Или, вдруг озарило ее, это он сам положил визитку? Ну, да, так и есть – из клиники она выскочила в одном платье, а молодой человек вынес ей плащ. Конечно, у него было время положить в карман что угодно. Но зачем он это сделал?

- Какая разница? – спросила Мэри. – Ну какая тебе разница? Не будь дурой!

Эрик Эрикссон, было написано на визитке, скульптор, специализация – гуманоидная психокинетика, резонатор второго типа. И адрес: Приморский бульвар, первая линия, дом восемь.

Не долго думая, Мэри загрузила данные в сеть, но результат ее обескуражил – людей с таким именем на планете оказалась тьма тьмущая, а непонятные «психокинетика» и «резонатор» выдавали ссылки на технические и литературные сайты. И ни слова о пластической хирургии.

- Так он что, подшутил надо мной? Это розыгрыш?

Да нет, слишком жестоко для шутки. И замысловато. Кому может прийти в голову таким образом разыгрывать ее? Ни друзей, ни врагов… коллеги, если только, но они все люди серьезные, в возрасте… жалеют ее, бедняжку. Нет, они не могли, никто из них. Значит, псих?

- Значит, псих, - согласилась Мэри.

Разорвав визитку на мелкие клочки, девушка отправилась спать. Странно, но она чувствовала некоторое удовлетворение – в ее жизни было так мало событий, что даже эта, в общем-то неприятная, ситуация сейчас представлялась чуть ли не приключением. Во всяком случае, таких эмоций она давно уже не испытывала.

Уже находясь между сном и явью, Мэри вновь ощутила тяжесть мужских рук на своих плечах и решила, что приключение вполне можно назвать романтическим.

-3-

Ровно в восемь часов Мэри Мак стояла на крыльце дома номера восемь на Приморском бульваре. Позади, невидимый в темноте, мерно и мощно дышал океан; впереди светилось теплым желтым светом окно. Значит, хозяин встал и ждет ее. Глубоко вздохнув, Мэри решительно толкнула дверь.

Она была готова ко всему: к насмешкам, оскорблениям, к опасности. Даже если бы неизвестные люди спросили ее, что она здесь делает, она бы не удивилась, просто извинилась бы и отправилась досыпать. Но когда она, жмурясь от света, переступила порог, навстречу ей стремительно вышел вчерашний молодой человек и засмеялся. Весело и радостно, как смеются при встрече старых друзей.

- Здорово, что ты пришла!

Он подошел к девушке вплотную, бесцеремонно откинул капюшон и принялся рассматривать ее лицо. Мэри стиснула зубы и заставила себя стоять неподвижно. Она впервые находилась наедине с посторонним мужчиной, и ее охватила паника. К счастью, Эрик Эрикссон бросил ее рассматривать, схватил за руку и потащил вглубь дома.

- Сперва чаю, - говорил он. – Или ты хочешь кофе? У меня здесь неплохой кофе, только без сливок и молока. Тебе надо согреться и расслабиться. Ты же вся комок нервов.

Он усадил ее за стол и вопросительно вздернул брови.

- Чаю, если можно, - сообразив, чего он от нее ждет, пробормотала Мэри.

Что ж, это была хорошая идея. К чаю Эрик подал горячий багет, сливочное масло, джем и паштет. Он вел себя совершенно свободно, с аппетитом ел, вел легкий, ничего не значащий разговор и совершенно не требовал никакой реакции от девушки. И вообще, вся атмосфера была такой дружеской, домашней, что Мэри мало помалу расслабилась.

Даже если все враки, даже если ничего не выйдет, уже из-за этого утреннего чаепития стоило рискнуть и прийти сюда, подумала она. И осмелилась взглянуть в лицо Эрику.

Он оказался очень милым, с веселыми карими глазами и еле заметными веснушками на щеках. Белая футболка подчеркивала пропорционально сложенную мускулистую фигуру. А улыбка была такая искренняя, такая открытая, что ей хотелось верить безоговорочно. Неужели и правда маньяк, тоскливо подумала Мэри.

- У меня нет денег, - вдруг выпалила она с отчаянием.

От неожиданности Эрик вздрогнул и поперхнулся чаем. Он надсадно раскашлялся, лицо его покраснело, на глазах выступили слезы. Из фильмов Мэри знала, что в таких случаях люди хлопают друг друга по спине, но сама не решилась, и просто сидела, тупо уставившись в пол. Чувствовала она себя полной идиоткой.

- Ну какие деньги, - с трудом просипел Эрик. – Ох, чуть не помер! Уф! Какие деньги? Я же тебе вчера все сказал. Хотя… Ты в таком состоянии была, что половину мимо ушей пропустила наверняка. Значит так, ты – моя дипломная модель. Я буду тебя работать, результат гарантирую, денег не возьму. Поняла?

- Поняла, - послушно кивнула Мэри.

Результат гарантирую! Да за такие слова, за такую уверенность, в них прозвучавшую, никаких денег не жалко! Мэри все бы отдала без остатка, без сожаления, только, вот беда, не было у нее ничего, кроме скромных сбережений.

- Туалет там, - махнул рукой Эрик. – Давай сходи и начнем.

От подобной бесцеремонности Мэри растерялась.

- А как ты думала? – фыркнул Эрик. – Каждый сеанс это час минимум, примерно столько же на фиксацию. Мне нужно, чтобы ты была максимально расслаблена и неподвижна. Будем считать, что я – твой лечащий врач. Так что давай безо всяких этих глупостей и стеснений. Ясно?

- Ясно, - покорно сказала Мэри.

Когда болит зуб, это ужасно неприятно. Для Мэри Мак это было неприятно вдвойне, втройне. И вовсе не из-за того, что она была неженкой, совсем нет: что-что, а переносить боль она умела, как никто. Вот и сейчас она терпела до последнего, втайне надеясь, что все само собой как-то образуется, и только когда стало совсем уже невмоготу, записалась на прием к доктору Горри. Горри знал ее два года и научился не обращать внимания на ее внешность.

Мэри всегда брала последний сеанс и чуть-чуть опаздывала, чтобы в крошечной клинике уже точно не осталось ни одного пациента. Горри с пониманием относился к этой ее вольности и – святая душа – ни разу не упрекнул ее. Но в этот раз ей не повезло – девятичасовой сеанс был занят, пришлось записываться на восемь тридцать. Она бы с удовольствием записалась на любой другой день, но зуб ждать уже не хотел, даже обезболивающее не помогало.

Точно рассчитав время, в восемь пятнадцать она через служебный вход вышла из здания Центрального Архива и, низко надвинув капюшон широкого плаща, заковыляла к автостоянке. Можно было, конечно, выйти и через центральный вход, так было бы ближе, но для этого надо было пройти несколько коридоров и огромный вестибюль, где в любое время дня и ночи толпилась масса народу. А такое испытание было выше ее сил.

Хорошо, что в январе холодно и темнеет рано – мешковатый плащ с капюшоном хоть и выглядел несколько необычно, но не слишком бросался в глаза. Никем не замеченная, Мэри Мак забралась в такси и со вздохом облегчения устроилась на интеллектуальном сиденье, которое, после секундного замешательства, приняло необходимую ей форму. Ровно в восемь двадцать пять Мэри уже открывала знакомую дверь. Она очень надеялась, что девятичасовой пациент не придет раньше назначенного времени. В самом деле, что за удовольствие сидеть в крохотной, скудно обставленной приемной? Так она успокаивала сама себя и ошиблась – пациент, точнее – пациентка, пожилая сухонькая старушка, уже была здесь. Увидев входящую Мэри, она вскинулась и приветливо заулыбалась – ей явно не терпелось перекинуться с кем-нибудь хоть парой слов. Скучающая старая дура!

- Ужасно холодно сегодня, - заявила старушка, с удивлением разглядывая закутанную фигуру девушки. – Вы молодец, оделись по погоде. Я всегда говорю…

Мэри так и не узнала, о чем всегда говорит старушка, - собрав в кулак всю волю, она решительно скинула с себя плащ. Старушка сдавленно хрюкнула и с ужасом уставилась на девушку, отвесив челюсть и вытаращив глаза. Как ни закалена была Мэри, она не выдержала и все-таки отвернулась – обычно люди при встрече с ней старались держать себя в руках и не так явно проявляли свои эмоции. Сейчас она мечтала только об одном – поскорее очутиться во врачебном кресле, наедине с доктором Горри. Невзрачный и недалекий, посредственный врач, он обладал бесценным для Мэри качеством – наивным эгоизмом. Во всем мире его интересовал только один человек – он сам, и о себе, любимом, он мог болтать бесконечно. Иногда, словно спохватившись, он из вежливости задавал вопросы и пациентам, но было видно, что личная жизнь других людей его нисколько не интересует, и он с нетерпением ждет малейшей паузы, чтобы вновь повернуть разговор на себя. Мэри это устраивало как нельзя больше. Именно поэтому она выбрала эту дешевую социальную клинику, хотя могла позволить себе что-то и получше.

Мэри с нетерпением взглянула на часы – ровно восемь тридцать! А Горри все еще возится с пациентом. Сейчас старушка оправится от первого потрясения и обрушит на нее шквал слезливого сочувствия и жадного интереса, а этого она точно не вынесет!

Мэри уже совсем было решилась требовательно постучать в дверь, как та распахнулась, и в приемную шагнул молодой человек.

- Спасибо большое, доктор, - весело сказал он. – До свидания.

Прощаясь, он смотрел на доктора и Мэри не видел, поэтому, сделав шаг, налетел на девушку.

- Ох! – воскликнул он, инстинктивно хватая ее за плечи. – Простите! Я…

Мэри грубо вывернулась из его рук, буквально ворвалась в кабинет и решительно захлопнула за собой дверь. Как ни мимолетно было это столкновение, молодой человек успел разглядеть Мэри, это было понятно по тому, как изменилось выражение его лица. И плевать, с привычным ожесточением подумала Мэри.

Горри, как всегда, был на высоте. Едва выслушав жалобы девушки, он сунул ей в рот дентоскоп, включил анестезию и, пока десятки умных нанороботов усердно трудились, восстанавливая пораженный кариесом зуб, делился своими планами на отпуск. Основная проблема заключалась в выборе курорта: те, которые нравились Горри, были слишком дорогими, а те, которые он мог себе позволить, решительно его не устраивали качеством обслуживания и комфорта. Закрыв глаза и расслабившись в удобном кресле, Мэри отдыхала душой и телом.

Пожалуй, даже дома, в одиночестве, ей не было так хорошо. С доктором Горри она чувствовала себя обыкновенной девушкой с заурядной внешностью, с которой можно дружески поболтать о том, о сем.

Она настолько расслабилась, что напрочь забыла, что пришла не в свое обычное время, что в приемной ждет своей очереди пациентка. И поэтому страшно удивилась, увидев старуху.

Та стояла напротив двери и, мешая Мэри пройти, с каким-то мистическим восторженным ужасом буквально пожирала девушку глазами. Будет теперь о чем подругам рассказать! – аршинными буквами было написано на ее морщинистом лице.

- Ханни, Ханни! – нетерпеливо звал доктор Горри. – Я вас жду!

Но старуха не торопилась, и тогда доктор чуть ли не насильно втащил ее в кабинет. Но, пока не закрылась дверь, мерзкая старуха продолжала пялиться на Мэри, изо всех сил выворачивая шею. Чтоб ты ее совсем свернула, от души пожелала Мэри.

Подобные бесцеремонные особы в жизни девушки встречались не то, чтобы редко, но и не часто. И ни разу не было, чтобы двое за раз. А сегодня вот случилось.

Потому что молодой человек, о котором Мэри тоже благополучно забыла, никуда, оказывается, не ушел, а стоял у вешалки и ждал. Он в упор смотрел на девушку, и взгляд его был серьезным и внимательным. Ни насмешки, ни нездорового любопытства, он словно бы изучал ее так, как ученый изучает интересный образчик фауны. Волна гнева захлестнула Мэри, кровь бросилась в лицо.

- А ну-ка! – властно сказала она и протянула руку за плащом.

Целую секунду она сверлила его яростным взглядом, прежде чем он пошевелился. Но, вместо того, чтобы отступить, он удовлетворенно кивнул и снял с вешалки ее плащ.

- Дайте угадаю. Хороший пластический хирург вам не по карману, а другие просто не берутся за вас. Так?

Это было уже слишком! Круто развернувшись, Мэри бросилась вон из клиники. Сейчас ей было плевать на холод и дождь, на толпы людей, ей нужно было как можно быстрее вернуться домой, в свое привычное гордое одиночество, забиться в него, как в нору, и позабыть о пережитом унижении. Молодой человек что-то крикнул ей вслед, но Мэри даже не обратила не него внимания. Скорей, скорей добраться до этой чертовой машины! Там она будет в безопасности.

На стоянке было три такси, и ни одно не отвечало на ее вызов. Раз за разом Мэри набирала код, но ни в одной машине не засветился салон, не распахнулась приветливо дверца. Мэри растерянно уставилась на свой браслет, хорошенько встряхнула его, постучала по дисплею, но ни одно из этих действий не привело к желаемому результату. А потом Мэри вспомнила – ну, конечно! Привыкнув к девятичасовому сеансу, она и такси вызвала на девять тридцать! И теперь ей предстоит ждать еще полчаса! Она сразу почувствовала, что промокла насквозь и замерзла, увидела, как проходившие мимо люди замедляют шаги и поворачивают в ее сторону белые пятна лиц. Это было уже слишком!

- О, Господи, – прошептала Мэри и тяжело, безнадежно зарыдала.

Она не услышала шаги, просто почувствовала, как на ее плечи опускается плащ.

- Идиотка, - сердито сказал молодой человек. – Такой холодина! Совсем с ума сошла? Застегнись немедленно.

Дрожащими руками Мэри застегнулась, поглубже нахлобучила капюшон и почувствовала себя увереннее. И сообразила, что ничего ужасного, в общем-то, не случилось, она всегда может отменить старый заказ и сделать новый. И плевать, что это будет не социальное такси, она заплатит, не разорится, но уже через несколько минут сможет уехать. Она поднесла браслет к глазам. Но молодой человек схватил ее за руку.

- Подожди, - быстро сказал он. – Ну что ты как маленькая? Послушай меня, просто послушай!

- Отстань, - сквозь зубы проговорила Мэри, стараясь высвободиться, но молодой человек держал крепко.

- Пять минут, дай мне пять минут, а потом иди на все четыре стороны… Я что, по-твоему, просто так спросил про пластических хирургов? Кое-что я в этом понимаю, поверь.

Мэри, сопя, продолжала вырываться.

- Тебе предложили серию восстановительных операций. Так? Длительный дорогой курс без гарантий на успех. Правильно?

- Правильно! – заорала вдруг Мэри и сама удивилась, что это на нее нашло? В жизни она не повышала ни на кого голос, боясь лишний раз привлечь к себе внимание. – Все правильно! А еще парик, солнечные очки и тонну косметики в придачу. Ах, да, еще психокорректора, который примирит меня с самой собой! Ясно?

- Ну, вот видишь, - невесть чему обрадовался молодой человек. – Ремесленники! Им что тело кромсать, что душу, все едино. Лазер, скальпель… тут отрежем, там пришьем. Тяп-ляп и готово! Это что, искусство? Это…

Возбуждение вдруг покинуло Мэри, она почувствовала опустошение и безнадежность. Под плащ забрались струйки холодного влажного воздуха, и она задрожала.

- Слушай, - устало проговорила она. – Ну что тебе от меня надо? Кто ты такой вообще?

- Я – скульптор. Психокинетик. – Молодой человек извлек из кармана визитку, и Мэри машинально взяла ее. – Я – единственный, кто может помочь тебе. Есть один метод… ты о нем не знаешь… очень хороший метод, экспериментальный. Он гарантирует результат, понимаешь? Здесь адрес, приходи завтра… - он задумался.

– В девять… нет, в восемь утра. Не рано?

Псих, отстраненно подумала Мэри. Маньяк, извращенец. Сейчас как даст мне по голове… Она не боялась - жизнь не представляла для нее никакой ценности. И от последнего решительного шага ее удерживали только догматы веры, которые в нее вбивали еще в приюте. Да и врачи поработали на славу, надо отдать им должное – сама мысль о самоубийстве лишала девушку воли к действию.

Подъехало такси. Молодой человек продолжал говорить, убеждать, настаивать, но Мэри его уже не слушала, уселась в машину и дала команду на старт. Дверь мягко захлопнулась, отсекая ее от внешнего мира, но она все равно успела услышать, как псих крикнул:

- Да что ты теряешь, дура?

Умное кресло нежно охватило ее измученное тело, удобно устраивая горб, искривленный позвоночник, деформированные кости таза; кондиционер прибавил тепла, согревая сжатые в ледяной комок мышцы. Мэри глубоко вздохнула и закрыла глаза, наслаждаясь комфортом. Но что-то ей мешало. Ах, да! Она все еще держала в руке визитку этого психа. Нащупав нишу утилизатора, Мэри сунула туда визитку, после чего расслабилась и задремала.

А псих, стоя под дождем, провожал машину растерянным взглядом.

- Какого черта, - пробормотал он. – Я думал, она обрадуется. И что мне теперь делать?

Можно подать заявку на новый объект, подумал он, но тут же отказался от этой мысли. И дело не в том, что смена объекта автоматически снижала оценку работы, плевать ему было на оценки. Девушка – вот главное! Уникально безобразная, она своим существованием словно бросала ему вызов, и он безошибочным чутьем художника догадывался, знал, был уверен, что только с ней может раскрыться во всей полноте своего таланта.