Жду новый пост

Серия «Мое советское детство»

После Великой Отечественной война в нашей мещерской деревне было большое строительство. Жены ждали своих мужей, но немногие вернулись, а те, кто уцелел, возвратились с глубокими шрамами от пережитого и нужно было время, чтобы их залечить, залатать.

Жизнь не стоила на месте, да и зимы в наших краях были суровые и снежные, поэтому нужно было строить жилье. На местном торф предприятии сколотили несколько бригад из так называемых торфушек, древесного строй. материала росло вокруг в изобилии- организовали несколько лесопилок. Однако, возвести деревянные коробки- это полдела, их надо обогреть. Один из сторожил деревни вспомнил, что еще в царские времена был в наших краях кирпичный завод, да и глина своя тоже была. Сказывали, что кирпич тот пользовался большой популярностью и в народе получил имя «семеновский кирпич» по названию деревушки Семеновская. Сделали цех чуть ли не под открытым небом на месте разрушенного завода и стали формовать и обжигать свой кирпич.

Женщины-торфяницы строили двухэтажные дома на два входа. Дом был рассчитан на 12 семей. Каждая квартира состояла их прихожей, узкого и длинного умывальника-туалета, большой комнаты-гостиной и кухни, половину которой занимала русская печь из кирпича собственного производства.

Печка была сердцем дома, он обогревала, на ней готовили щи, супы, борщи, была даже в ней духовка, в которой бабушка пекла вкуснейшие пироги. Зимой, в дни трескучих морозов, младшие дети спали на печке, укутавшись в ватные одеяла. Как правило, с вечера печь хорошенько подтапливали и было жарко, но с утра, квартира выстывала и изо рта шел пар, надо было вновь подкидывать поленья.

Бабушка держала порося. Его звали Васькой. Точнее, всех поросят она называла Васьками.Они всегда были ко двору, росли, как на дрожжах, ели всегда с отменным аппетитом. Вы скажете, ну что такого, у всех одно и тоже. А вот нет. Крестный тоже заводил, кормил, ухаживал. Как-то мы пришли к нему в сарай, а его хряк, как козлик, прыгал. Он говорил, что кормлю- кормлю, а он все съедает и не растет. У бабушки, наоборот, хрюшки всегда были знатные.

Наступал очередной февраль и приближался день забоя поросенка или, как говорила бабуля, солянки. Семья была большой, все дети- мои дяди и тети, выросли и приезжали очень редко. Но на солянку, как правило, приезжали почти все. Бабушка загодя высылал телеграммы с приглашением; на назначенный день приходил резак. Резак в деревне был знатный, его звали дядя Миша. Он сам, если честно, своим огромными размерами был похож на поросеночка. Еще, он любил бабушкину самогонку и никогда не отказывался помочь, тем более, что в деревне было за правило- отдать резаку 2 кг лучшего мяса.

И вот, дело сделано. Мужики положили заколотого хрюшку на большую лавку возле сарая и опаливали паяльными лампами. Это был процесс, когда все мои дядья смаковали, параллельно выпивая и закусывая, ну и всякие истории. Потом поросенка разделывали, бабушка жарила на огромной сковородке мясо, отрезала куски всем, кто приехал и помогал, часть продавала, чтобы в конце марта в начале апреля купить нового Ваську. Особым продуктом была бабушкина солонина. Я не знаю, как она так вкусно умудрялась ее солить, но ели все, аж за ушами трещало.

Деревушка, в которой жила моя бабушка, находится в Шатурском районе и совсем недалеко граница с Рязанской область. Стоит она в стороне от дороги, окруженная вековыми соснами и вокруг, как шрамы на земельном теле, многочисленные каналы и водоемы, топи с булькающей пузырями водой- следы торфоразработок, брошенные накануне развала великой страны- СССР.

Одним из основных промыслов жителей нашей деревни до сих пор остается сбор ягод и грибов. Земляника, черника, брусника, рыжики, лисички, подберезовики, белые…- все это растет в изобилии, но в свой сезон и в определенных местах. Мой Крестный дядя Вита знал где и когда брать ягоду и гриб, и, отправляясь на промысел, никогда не возвращался с пустой корзиной. Его секретные тропы и полянки- это был результат фактически жизни в лесу с самого детства. Семья у бабушки была большой- 6 детей, а дядя Витя один и старших, деда Сережа ушел рано, вот и легла на плечи старших детей обязанность держать хозяйство и готовить запасы к зиме.

Мама рассказывала, что с 6-7 лет она с младшей сестрой таскали вязанки с сеном, 14-летний Юрий и 10-летний Виктор накашивали на всю скотину, а ее было немало: корова, пару поросят, куры, гуси, утки, индюки. К октябрю все погреба были заполнены картофелем, свеклой, морковью, а банок с различным вареньем и компотами было просто бесчисленное множество. Мне особо нравился брусничный морс, он хранился в подполе дома и когда бабушка доставала трехлитровую банку- это значило, что скоро Новый год.

Снегу в январе навалило до самых окон. От дыхания на стекло, украшенное морозными узорами, появлялся глазок в зимний деревенский мир, в котором медленно шли прохожие в валенках, телогрейках и тулупах по узким дорожкам; когда они разговаривали, из их ртов шел белый пар, как будто драконы выпускали, но ни огонь, а что-то похожее на дым.

Зимняя жизнь приехавшей к бабушкам и дедушкам детворы была не менее интересной, чем летом. Во дворе была большая горка с ледяной дорожкой, по которой катились аж до заснувшего футбольного поля. На Рождество в клубе устроили праздник с призами, и наш сосед дядя Петя так искусно переоделся в Деда Мороза, что получил первый приз-настоящего поросенка. А после праздника мы пошли валятся в снегу и так заигрались, что забыли про время. Январский вечер быстро погрузил в темноту все вокруг, и лишь горевший у дома фонарь, как маяк, указал путь домой.

Не знаю почему, но бабушка и родители меня всегда ругали за мокрые варежки. Я делал все возможное, чтобы сохранить их сухими, но, когда руки совсем замерзали, невольно приходилось их надевать и они очень быстро промокали, особенно когда мы рыли пещеры в огромных сугробах.

В это вечер бабуля была не в духе и мне могло здорово влететь, что опять пришел весь мокрый.

С одеждой еще как-то можно было смириться, но варежки… Мой детский ум подсказал решение- спрятать их под обувницу у входа в дом, а вечером, когда бабушка пойдет кормить корову и поросенка, достать и положить в духовку русской печи, она очень теплая и там все быстро высохнет.

Зимой в хлеву пахло навозом и сеном. Последнее было аккуратно уложено на чердаке, или сушилке. В помещении держали корову и поросенка в отдельном загоне. Сено служило и кормом, и подстилкой для животных, и, конечно, хорошо утепляло потолок, поэтому даже при самых сильных морозах животным было комфортно.

Ведро с помоями сначала выливали корове, потом поросенку, который всегда имел отменный аппетит, хрюкал от радости и тыкал своим мокрым пятачком в меня и бабушку. Пока он аппетитно уплетал корм, его можно было погладить, при этом мы всегда ласково произносили его имя «Васька».

Сенокос в деревне- это была всегда длительная эпопея, иначе никак. Как правило, за покос сена отвечал мой Крестный Витя, а я был учеником на подхвате. Вначале, дядя Витя боялся мне давать косить самостоятельно, коса была очень острой и можно было легко что-то себе отрезать, да и, честно говоря, было годов мне 6-7, руки еще слабые, да ростом два вершка. Но все же он брал меня на луга и периодически ставил на косу и за моей спиной управлял моими движениями, прикладывая свою силу в замах. Мне, честно, поначалу было интересно научиться, но всякий раз это заканчивалось криком и отстранением от работы, но однажды произошло событие, которое заставило Крестного пересмотреть свое отношение.

Заметало деревеньку нашу, даже до окон домов сугробы поднялись, того и гляди проглотят свей ледяной пастью деревянные избушки, построенные сразу после войны женщинами- торфяницами. Вьюга выла по ночам, как будто девка, потерявшая суженого, плакала. Лишь под утро смирялась под яркими холодными лучиками зимнего солнышка.

На дворе стояла середина января-время валенок и овчинных тулупов, крольичих и цигейковых шапок, и ватных штанов. Замело дороги и тропинки так, что рейсового автобуса из райцентра не было уже 2 дня, машина с хлебом приезжала через день и уходила нарасхват. Корова только отелилась и все молоко оставалось теленку, но на то она и деревня, что люди, в ней родившиеся и выросшие, всегда имели запасы, потому что трудились, не поднимая головы, в теплое время года.

Зашептала печка, запахло дровами, бабушка подожгла сосновую чурку и запалила охапку. Огонь живо стал приниматься, старые угольки не дали остыть железу и за считанные минуты кухня наполнилась волшебными звуками хрустящих дров, съедаемых языками пламени. Из погреба мы принесли картошки, банку солонины, квашеной капусты с мочеными антоновскими яблоками.

Бабушка достала несколько кусочков солонины, порезала их на мелкие кусочки, и, кинув их на горячую сковородку, последние стали превращаться в гренки, а вокруг кипело сало. Картошка в виде соломки, последовала сразу, как только гренки стали золотистыми. После первого перемешивания в сковородку направился нарезанный кубиками лук, а под конец жарки 2 дольки чеснока.

До 11 лет я проводил летние каникулы у бабушки в деревне. Наряду с помощью по хозяйству, всегда было время на забавы: мы ходили смотреть новые фильмы в клуб за пятачок, играли в футбол, ездили на валиках купаться на озеро, ходили ловить ротанов на Лебединый пруд в лесничестве.

После того, как родители получили новую квартиру в городе, и мы с отцом раскопали огород в овраге, количество поездок в деревню к бабушке сократилось; появилось свое хозяйство, где требовалась родителям наша с братом помощь. Однако, желание погулять, сходить на рыбалку осталось, но все это ограничивалось, как правило, игрой во дворе дома под пристальным оком мамы, а хотелось большего.

В километре от нашей новой панельки находилась котельная, рядом с которой была два пруда: один из них -ближний, другой - дальний, за забором на территории. Среди ребят оба пруда называли «Котелкой» первой и второй. Первая Котелка за лето зарастала тиной, и редкие карасики и ротаны клевали лениво, даже в традиционных лунках с подёргиванием всегда голодный ротан брал неохотно. Зато про второй пруд ходили истории про королевских ротанов, которые там водились в огромном количестве и хватали чуть ли не на пустой крючок. Родители на все наши с братом просьбы отпустить порыбачить на вторую Котелку отказывали категорически объясняя, что много пьяниц и хулиганов там отдыхает, и с нами может случиться что угодно.

В один день с самого утра я узнал, что мама задержится на работе, а папа пойдет в гараж и уговорил брата пойти тайком половить на вторую Котелку. Мы взяли две бамбуковые двухметровые удочки, банку для червей, которых накопали у теплотрассы, пакет для рыбы и направились в сторону лаза под бетонным забором.