Каменный Овраг

Я вошел в прокуренный тамбур электрички. За окном пролетали зимний лес и покрытые снегом поля. Мужичок, стоящий в тамбуре, глянул сначала на меня, потом на внушительного размера спортивную сумку. Я смотрел в его глаза, не отводя взгляд — мой попутчик фыркнул и уставился в надпись «Не прислоняться», попутно затягиваясь вонючей сигаретой.

Металлический женский голос объявил остановку, и я вышел на платформу. Вокруг меня, сколько хватало глаз, была невыразимо тоскливая картина — под свинцовым полуденным небом стояли черные дома и здание вокзала с заколоченными дверями. Вдалеке чернел лес.

В деревню Каменный Овраг я приехал на месяц, скрываясь от судебных разбирательств. Дело в том, что контора, где я работал, где-то что-то нарушила, и прокурор вызвал меня в качестве свидетеля в суд. Я сказал, что заболел, и ввиду сложившихся обстоятельств начальство дало мне отпуск на месяц. Сначала я хотел поехать к родне в Москву, но, подумав, решил поехать в старый дом моей тётки в деревню.

Снега было почти по колено, еле-еле я добрался до своего дома и потратил минут двадцать на то, чтобы раскидать снег от калитки до дома. В доме было жутко холодно. Еще почти час ушёл на то, чтобы растопить древнюю печку.

В течение двух дней я освоился, прибрался в доме, даже погулял по окрестностям. В моих планах был даже ремонт, но холод не позволял вдоволь повозиться со стройматериалами на улице, так что в дневное время я в основном читал, а по вечерам слушал радио.

Казалось, что у меня впереди было достаточно скучных дней, поэтому я не торопливо проживал свой отпуск вдали от цивилизации. Соседей почти не было — справа и слева от моего дома были дачные домики, населяемые только летом, из дома напротив соседи уехали в город к родне — переживать морозы в теплой квартире. Так бы и жил я себе спокойно, если бы не один случай, приключившийся со мной примерно через неделю после приезда.

Я ужинал на кухне, когда услышал стук в дверь. Сначала подумал, что послышалось, но стук повторился. Включив свет на крыльце, я подошел к двери. В окне я увидел силуэт старушки. Одиночество как-то обострило мою социопатию, поэтому я сначала удостоверился, что мой топор лежит в пределах досягаемости (на всякий случай), и только потом открыл дверь. Моему взору предстала старушка довольно-таки неприятного вида — вся в старом черно-коричневом пальто, с уродливым морщинистым лицом. От нее веяло мочой и старостью. Я поздоровался, бабка, в свою очередь, сразу сказала: «Дай покушать», Боже, у нее был такой противный старческий голос... «Нету, бабушка, — ответил я, — в магазин только завтра пойду» (у меня оставалось только несколько банок тушенки и крупа, которой мне не хотелось делиться, а уж тем более готовить для вонючей гостьи). Старуха продолжала скулить: «Ну, дай покушать». Я начал злиться. Поначалу во мне проснулась жалость, и я хотел отвалить бабке одну банку тушенки. Когда уже было пошел на кухню, бабка изменила тон и прорычала: «Не дашь — тебя сожру». Я тут же развернулся и заорал на неё: «Пошла отсюда, старая, вали!». От себя такого не ожидал ни я, ни она — старуха плюнула себе под ноги, и, бормоча проклятия, удалилась в сторону калитки. Я закрыл дверь на засов. Меня просто трясло от того, насколько противной мне казалась ситуация. Мерзкая старушка испортила мне все настроение, и остаток вечера я безуспешно пытался развлечь себя чем-нибудь. Сам того не замечая, уснул прямо в кресле перед печкой.

Сон мой был беспокойным, мне всё снилось, что вокруг моего дома кто-то бродит, заглядывает в окна, потом снилось, что я выхожу из дома и кричу в пустоту: «Уходи, проклятая!» — после чего из темноты выходит фигура в черном плаще с косой и уходит прочь.

Я проснулся ровно в 3 часа ночи — захотелось по нужде. Я решил выйти на улицу, накинул старый тулуп, надел ботинки и так же, как во сне, начал бродить вокруг своего дома. Как я и ожидал, следов чьего-либо присутствия я не обнаружил. Ночной снегопад скрыл и след той противной старушки, которая заходила ко мне вечером. Мне не хотелось спать, было приятно находиться на ночном свежем морозце, поэтому я открыл калитку и вышел на улицу. Еле заметная тропинка следов уходила от моего дома к концу улицы. Там я что-то заметил. Фигура — точь-в-точь из моего сна — стояла в конце улицы. Единственным отличием было то, что у нее не было косы. «Уходи, проклятая!» — закричал я необычно уверенным голосом (внутри себя я улыбался этой ситуации, во мне не было страха, я как будто бы смотрел фильм, а не участвовал в странной ночной прогулке непосредственно). Тень осталась стоять там же, где и была. Я прищурил глаза и подумал, что это не человек, а просто столб или деревце, может, еще что-нибудь — поэтому спокойно развернулся и пошел к дому. У самого крыльца я снова посмотрел туда, где была та самая тень, но уже не увидел её.

Спал я всю ночь беспокойно, то и дело мне снилась черная холодная вода, которая заливает мои глаза. Проснулся я весь разбитый, с больной головой. Хотел было встать, чтобы растопить печку, но головная боль снова кинула меня на мой диванчик. «Чертовы ночные прогулки», — ворчал я, пробираясь к сумке, где были припрятаны лекарства. А ведь нужно было сходить в магазин, пополнить запас продуктов и затопить печку, иначе дом к обеду будет как холодильник. От мысли истопить баню я отказался сразу же. Сил не было абсолютно — единственное, что мне удалось, это включить в розетку старый обогреватель, который разместился рядом с моей кроватью, и принять болеутоляющее. После этого я с чистым сердцем провалился в забытье.

Очнулся я уже в сумерках. Голова болела неимоверно, думаю, что и температура была повышенной. Собрав волю в кулак, я часа полтора возился с печкой, которая снова не хотела разгораться — пришлось идти в чулан за бензином. Наконец, когда веселый огонек начал пожирать дрова, я почувствовал себя лучше. Теперь нужно было поесть. Вялым трясущимся рукам было трудно открыть банку тушенки, я даже вспотел в процессе. Готовка отвлекла меня от головной боли. После ужина, подкинув дровишек в печку, я снова лег спать. Уже сон приятно сковывал меня, когда в дверь снова раздался стук. Я просто лежал и смотрел в окно. Стук продолжился. Какой-то импульс поднял меня с кровати. Я навалил в пластиковую тарелку остатки своего ужина — кашу с тушенкой, достал одноразовую вилку и направился к двери. Если там снова эта старуха, лучше дам ей поесть. Выйдя на крыльцо, я не увидел никого вокруг. Я оглянулся, посмотрел под ноги — следов от калитки до крыльца не было… Я усмехнулся своему воображению, закрыл дверь и пошел назад в комнату. В кухне свет горел, но в комнате была темнота, и именно в этой темноте мне показалось, что я вижу силуэт, который вчера видел в конце улицы. Я включил свет в комнате и, разумеется, ничего не нашел. Я, как был, с тарелкой в руках, обошел все углы своего дома, но, опять же, ничего не обнаружил.

Спал в ту ночь я урывками — то и дело снились чьи-то лица в окнах, я часто вставал и ковылял на кухню выпить воды. Ближе к утру, когда я вновь уснул, то увидел совсем другой сон: я, маленький мальчик, играю летом рядом с домом. Синее небо, зеленая трава... Я чувствовал теплые лучи летнего солнца на своем теле. Потом увидел, как на крыльцо выходит еще молодая тетка и говорит, что мне пора уезжать в город — мол, дядя меня заберет на машине. Я увидел во сне своего толстого дядю, который, улыбаясь, стоял у своих сверкающих «Жигулей» и звал меня. Я проснулся, и в голову полезли странные мысли, что сны на пятницу вещие, что видеть покойных родственников, которые зовут тебя с собо, не к добру, как вдруг на границе сна и яви передо мной появилось искаженное теткино лицо, и ужасный высокий скрипучий голос зазвучал в моей голове: «Икону возьми, икону мою возьми», — я проснулся окончательно от собственного крика.

Утром я в комоде, черном от времени, нашел икону и поставил рядом со своей кроватью. Я смотрел на нее и крестился впервые за 20 лет, пытался вспомнить хоть какие-то молитвы, но бубнил, как заведенный, только: «Боже, Боже, Боже, Господи, спаси...».

Одевшись, я решил дойти до магазина. Когда я выбрался на главную улицу, редкие прохожие удивленно поглядывали на меня. Еще бы — измученное болезнью небритое лицо и походка, как у пьяного, отталкивали от меня селян. В магазине удалось купить только половину необходимых товаров. Во-первых, нести было тяжело, во-вторых, просто головная боль, ставшая моим постоянным спутником, мешала вспомнить, что же нужно купить. Короткий зимний день снова незаметно прошел из-за бытовых хлопот. Несмотря на усталость от болезни, сон никак не шел. Решил проветрить дом, открыл маленькое оконце. Сидя на кровати, я услышал шаги — снег трещал под чьими-то ногами. Подойдя к окну, я увидел, как по улице прошел какой-то мужчина — ничего необычного.

В проветренной комнате я все же уснул. Ровно в 3 часа ночи я открыл глаза. Появилась тошнота, которую невозможно было игнорировать. Я побежал к раковине, над которой и очистил свой организм от лишнего груза. Умылся холодной водой. В комнате была кромешная тьма. У меня началась неконтролируемая паника. Я чувствовал, что у меня за спиной кто-то стоит. Я слишком боялся повернуться, только шептал: «Господи, спаси и сохрани…».

Через некоторое время я, не открывая глаза, дополз до кровати и провалился в липкий болезненный сон.

Утром я почувствовал себя гораздо лучше. Я собрал вещи и подготовил дом к своему отъезду. Электричка в город должна была прибыть в полпятого вечера, как раз, когда солнце заходило за горизонт. В 4 часа я закрыл дом и направился к калитке. За калиткой я увидел ту самую тень, которая периодически являлась передо мной с самого начала болезни. Меня сковал страх, который я раньше не испытывал. Эта тень просто стояла за калиткой, перекрыв мой единственный выход. Я не мог пошевелиться, у меня дрожали ноги. Я кое-как открыл дверь и попал на крыльцо. Ноги не слушались, и я почти на четвереньках прополз в комнату. Включив свет, я увидел, как с потолка свисает петля, а под ней стоит обшарпанная таб