Таверна "На краю вселенной"

— Где-то? — рявкнул Кейн, перезаряжая винтовку. — Нам нужно точное место, Лин! Если эти штуки идут за нами, я хочу знать, куда бить!

— Я пытаюсь! — огрызнулась Лин. — Но сигналы хаотичны. Они словно… перегруппировываются. Адаптируются. И… — Она замолчала, её глаза расширились. — О, нет. Они учатся. Сеть анализирует наш глушитель. Следующий раз он может не сработать.

Сора, крепко державшая штурвал, бросила взгляд на Алекса. — Куда держать курс? Если эти тени нас догонят, шхуна долго не продержится. Мы на пределе.

Алекс посмотрел на команду: Кейн сжимал оружие, Тан проверял оставшиеся боеприпасы, Джек возился с двигателем, пытаясь выжать из него последние силы, а Эмма, стоя рядом с Лин, пыталась успокоить её, хотя сама выглядела не лучше. Он чувствовал, как усталость и страх давят на всех, но сдаваться было нельзя.

— Лин, можешь определить ближайший узел? — спросил он. — Если Сеть распределена, мы должны найти следующий и уничтожить его, пока она не перегруппировалась полностью.

Лин кивнула, её пальцы снова забегали по экрану. — Есть сигнал слабый, но устойчивый. Примерно в тридцати милях к северо-востоку. Это может быть ещё один узел, но он глубже, чем этот. Возможно, под водой.

— Под водой? — переспросил Тан, его голос дрогнул. — У нас нет оборудования для погружения. И шхуна не подводная лодка.

— Тогда мы найдём способ, — отрезал Алекс. — Сора, курс на северо-восток. Джек, держи двигатель в порядке. Кейн, Тан, готовьте всё, что у нас есть. Лин, следи за сигналами. Эмма, помоги ей с расчётами.

Команда принялась за работу, но напряжение висело в воздухе. Море вокруг становилось всё неспокойнее, волны били о борт шхуны, а тени в глубине, казалось, следовали за ними, не отставая. Вдалеке послышался низкий, почти нечеловеческий гул, словно что-то огромное ворочалось под водой.

Через час шхуна достигла координат, указанных Лин. Море здесь было тёмным, почти чёрным, и от него веяло холодом. Над водой поднимался лёгкий туман, а в воздухе чувствовался тот же запах озона, что и у гнезда. Лин подняла планшет, её лицо побледнело. — Сигнал прямо под нами. Глубина… около двухсот метров. Это не просто узел, Алекс. Это что-то… огромное.

— Как мы туда доберёмся? — спросил Кейн, его голос был полон скептицизма. — У нас нет ни батискафа, ни торпед. Только винтовки и пара гранат.

— Есть идея, — сказала Эмма, впервые за долгое время подавая голос. Все повернулись к ней. — На шхуне есть старый гидролокатор. Если мы усилим его сигнал и соединим с глушителем Лин, мы можем отправить импульс вглубь. Это не уничтожит узел, но может его оглушить. Дать нам время найти способ подобраться ближе.

— Это сработает? — спросил Тан, глядя на Лин.

Лин задумалась, её пальцы замерли над планшетом. — Теоретически… да. Но нам понадобится больше энергии, чем может дать батарея. Джек, сможешь перенаправить мощность от двигателя?

Джек, вытирая масло с рук, кивнул. — Могу попробовать, но это риск. Если двигатель заглохнет, мы останемся на плаву без хода. Лёгкая мишень.

— Делай, — сказал Алекс. — Сора, держи нас на месте. Кейн, Тан, следите за водой. Если эти тени всплывут, стреляйте.

Команда заработала с удвоенной энергией. Джек и Лин принялись перестраивать оборудование, соединяя гидролокатор с глушителем, пока Эмма помогала с настройкой. Сора удерживала шхуну против течения, а Кейн и Тан вглядывались в воду, сжимая оружие. Гул из глубин становился громче, и вскоре на поверхности появились первые пузыри, словно море начинало кипеть.

— Готово! — крикнула Лин, подключая последний провод. — Импульс будет мощным, но одноразовым. Если не сработает, у нас не будет второго шанса.

— Запускай, — приказал Алекс.

Лин нажала кнопку, и шхуна задрожала от низкого, ревущего звука. Волна импульса ушла вглубь, и на мгновение всё затихло. Даже гул прекратился. Команда замерла, ожидая. Затем море взорвалось: огромная тень вырвалась на поверхность, её металлические щупальца хлестнули по воде, едва не задев шхуну. Это был не просто узел — гигантская машина, размером с небольшой остров, покрытая мигающими огоньками и движущимися частями.

— Это что, чёрт возьми, это?! — закричал Кейн, открывая огонь.

— Новый узел! — крикнула Лин. — Сеть эволюционировала! Она создала защитника!

Щупальца машины устремились к шхуне, но Сора резко повернула штурвал, уводя лодку в сторону. Алекс схватил рацию: — Лин, можешь ещё раз запустить глушитель?

— Батарея пуста! — ответила она. — Нам нужно что-то другое!

Алекс посмотрел на Тана, который всё ещё держал последнюю гранату. — Тан, сможешь забросить её в центр той штуки?

Тан кивнул, его лицо было решительным. — Попробую. Но мне нужно подобраться ближе.

— Сора, подведи нас! — крикнул Алекс.

Шхуна рванула вперёд, уклоняясь от щупалец. Кейн и Эмма стреляли, отвлекая машину, пока Тан готовился к броску. Когда шхуна оказалась в опасной близости, Тан метнул гранату прямо в мигающий центр машины. Взрыв осветил море, и гигантская конструкция вздрогнула, её огоньки начали гаснуть. Но одно из щупалец, падая, задело шхуну, пробив борт.

— Мы тонем! — крикнула Сора, пытаясь удержать штурвал.

Алекс бросился к пробоине, пытаясь заткнуть её подручными средствами, но вода хлынула внутрь. Команда сражалась за жизнь, пока тень машины медленно погружалась обратно в море, её гул затихал.

— Держитесь! — крикнул Алекс, помогая Джеку и Эмме откачивать воду. — Мы не сдадимся!

Но в глубине, где-то далеко, новые сигналы Сети уже начинали мигать, и команда знала: их война только начинается.

Лира, напевая мелодию, которая звучала как ремикс квантовой теории струн и марша межгалактических пекарей, замешивала тесто для своего нового творения — "Пончика Абсолютного Случая". Её волосы, теперь слегка искрящиеся, как будто заряженные статическим электричеством мультивселенной, развевались, пока она добавляла в тесто "эссенцию временного сбоя", найденную в той же загадочной кладовке. Пончик обещал быть настолько случайным, что даже его форма менялась каждые несколько секунд: то он был идеальным кольцом, то кубом, то чем-то, напоминающим фрактал в форме круассана.

Грогнар, сидя за стойкой и пытаясь починить свой мультитул, который теперь издавал звуки, похожие на тиканье часов, идущих вразнобой, проворчал:

— Лира, после того как ты уговорила Энтропию на кексы, я уже не знаю, чего ждать. Если ты вызовешь Время, я официально эмигрирую в реальность без выпечки. И без тебя.

Зонтик, чьи сенсоры теперь мигали в ритме пульсирующего теста Лиры, поднял манипулятор и выдал анализ:

— Состав теста: 35% мука, 25% временная аномалия, 20% вероятностная глазурь, 15% субстанция, которая нарушает второй закон термодинамики, 5% "я не уверен, но это поёт". Вероятность, что пончик изменит хронологию мультивселенной: 73%. Вероятность, что он будет вкусным: 120%. Ошибка: мои процессоры перегрелись от попытки предсказать его вкус.

Мира, потягивая чай, который на этот раз пах как "расплавленная временная петля с ноткой иронии", покачала головой:

— Лира, ты перешла от хаоса к прямому вызову законам мироздания. Время — это не Энтропия. Оно, знаешь, занятое. У него расписание, встречи, парадоксы. С чего ты взяла, что оно захочет твой пончик?

Лира, ухмыляясь, добавила в тесто щепотку "прах вчерашнего дня", который она нашла в углу кладовки рядом с банкой "возможностей, которые никто не заметил". Тесто тут же начало искрить, как фейерверк, и издавать звуки, похожие на звон будильника, который опоздал на тысячу лет.

— Мира, если Энтропия теперь мой спонсор, то Время точно не устоит перед пончиком, который меняет судьбу с каждым укусом. Это как кофе-брейк для вечности!

Звёздный Боб, чья корона из салфеток теперь светилась, как миниатюрная галактика, писал новую главу своих мемуаров под названием "Эпоха Пончиков и Хронологического Хаоса". Он поднял взгляд и пробормотал:

— Лира, если этот пончик перепишет мою биографию, я хочу, чтобы в ней было сказано, что я съел его первым. И, возможно, сделал селфи с ним для хроник мультивселенной.

Но как и ожидалось, мультивселенная не собиралась давать Лире спокойно закончить выпечку. За окном гигантская ложка внезапно замерла, а облака энергии сгустились в новый портал — золотисто-голубой, с искрами, которые выглядели как песочные часы, рассыпающиеся в пыль. Из портала доносились звуки, похожие на тиканье часов, смешанное с эхом несбывшихся событий. Зонтик тут же направил сенсоры на аномалию:

— Энергетический профиль: 60% хронологическая энергия, 25% парадоксы причинности, 15% раздражение от опозданий. Сущность идентифицирована как Аватар Времени. Уровень угрозы: 80%. Вероятность, что оно здесь из-за пончика Лиры: 94%.

Грогнар вскочил, сжимая мультитул, который теперь издавал звук, похожий на сигнал тревоги из машины времени:

— Лира, я предупреждал! Сначала Энтропия, теперь Время! Твоя пекарня — это межпространственный магнит для катастроф!

Лира, не теряя энтузиазма, открыла духовку, из которой вырвался аромат, от которого звёзды за окном начали мигать вразнобой, как будто забыв, в каком веке находятся. Она вытащила пончик, который выглядел как сияющее кольцо, окружённое вихрем из миниатюрных часов, каждые из которых показывали разное время. Пончик слегка дрожал, словно не мог решить, в каком измерении ему существовать.

— Спокойно, Грог. Если это Время, я просто предложу ему пончик. Даже вечность любит перекусы, верно?

Дверь пекарни распахнулась с мягким звоном, похожим на звук песочных часов, падающих на пол. В помещение вошёл Аватар Времени — фигура, сотканная из золотистых нитей, которые постоянно перетекали из прошлого в будущее и обратно. Её глаза сияли, как два циферблата, отсчитывающих бесконечность. Голос Аватара звучал как эхо всех эпох, звучащих одновременно:

— Лира, Пекарь Хаоса, твой пончик нарушает хронологический порядок! Он создаёт временные петли, которые даже я не могу распутать. Уничтожь его, или я остановлю время в этой реальности... и, возможно, попрошу чай.

Лира, ни капли не смутившись, схватила пончик, который теперь слегка искрил и менял форму каждую секунду, как будто пытаясь уместить все возможные события в один укус. Она отломила кусок, который тут же завис в воздухе, вращаясь и издавая звук, похожий на шёпот забытых пророчеств.

— Уничтожить? Ну уж нет. Попробуй сначала, а потом решай, хочешь ли ты переписать хронологию или заказать коробку пончиков для следующего тысячелетия.

Аватар Времени замер, его циферблаты-глаза закружились быстрее. Он осторожно взял кусок пончика, который, к слову, издал звук, похожий на смех застрявшего таймера. После секундной паузы он откусил. Пекарня замерла: чашки задрожали, облака за окном начали вращаться в обратную сторону, а Зонтик издал звук "бзззт-хронологический-кризис-но-вкусно".

— Это...— Аватар кашлянул, пытаясь сохранить вид вселенской хронологии, — это... абсурдно. И великолепно. Как ты заставила время стать таким... хрустящим?

Лира пожала плечами, нарезая ещё один кусок:

— Просто добавила немного случайности, любви и того, что нашла в кладовке. Хочешь ещё? У меня есть и кексы!

Через час Аватар Времени сидел за столиком, доедая второй пончик и обсуждая с Лирой, как организовать "Фестиваль Хронологического Хаоса" с её выпечкой в качестве главного блюда. Грогнар, всё ещё сжимая мультитул, смотрел на это с выражением лица, которое кричало: "Я сдаюсь". Мира потягивала чай, хихикая, а Зонтик бормотал:

— Эффективность пончика: 99,9%. Вероятность, что Время станет соведущим фестиваля: 91%.

Звёздный Боб, поправляя свою сияющую корону, поднял взгляд от новой главы:

— Лира, ты не просто пекарь. Ты — хрономастер с духовкой. Эта глава станет легендой.

Лира, подбрасывая кусок теста, который сформировал миниатюрную временную петлю в форме круассана, рассмеялась:

— Хрономастер? Нет, Боб. Я просто пеку случайности. И пока у меня есть духовка, мультивселенная будет в лёгком шоке... и с полным желудком!

За окном портал мигнул и исчез, но облака энергии начали формировать новый узор — на этот раз в виде гигантских песочных часов, которые, кажется, подмигивали. Пекарня сияла, а Лира уже придумывала новый рецепт: "Круассан Вечного Момента". Ведь если Время теперь фанат её пончиков, кто знает, кто придёт завтра? Может, сама Судьба захочет булочку?

Продолжение следует... или это просто ещё один виток времени?

Миральда медленно поднялась, её прожилки на коже светились мягче, но не угасали. Она чувствовала себя иначе — словно её сознание стало шире, а границы тела размылись. Голос Разлома всё ещё эхом звучал в её голове, но теперь он был не властным, а ожидающим.

— Он дал мне выбор, — сказала она, её голос был тихим, но твёрдым. — Стать его мостом или разрушить его.

— Мост? — Кайра нахмурилась, её кинжал всё ещё был наготове. — Что это вообще значит? Этот Разлом играет с нами, как с марионетками. Я за то, чтобы разнести эту штуку в щепки.

Громыхало хмыкнул, но в его тоне не было привычной бравады:

— Легко сказать, Кайра. Но ты видела этот свет? Это не просто машина или зверь. Это что-то большее. Если мы его разнесём, кто знает, что будет с Пустошами? Или с нами?

Тарин шагнул вперёд, его глаза всё ещё были мутными, но в них появилась ясность. Он посмотрел на Миральду, словно видел её впервые.

— Разлом говорил о других мирах, — сказал он. — Я видел их. В медальоне. Обрывки, тени города, что горят, пустыни, что поют, существа, которых я не могу описать. Если мы разрушим его, мы можем оборвать связь с этими мирами. Или выпустить их сюда.

Вельветто, всё ещё парящий рядом, закружился быстрее, его поверхность искрила.

— Разлом — это не просто место, — сказал он. — Это сеть. Узел, связывающий реальности. Если Миральда станет мостом, она свяжет нас с этими мирами. Но если разрушит… мы можем остаться одни. Или всё рухнет.

Миральда молчала, глядя на алтарь. Его чёрный металл теперь казался спокойнее, но пульсация света всё ещё билась в такт её Ритму. Она чувствовала, как Песнь Разлома течёт через неё, словно река, готовая унести её или затопить всё вокруг.

— Если я стану мостом, — наконец сказала она, — я потеряю себя? Стану его марионеткой, как Тень?

Голос Разлома, теперь едва слышимый, шепнул в её сознании: Ты уже часть меня. Но мост — не цепи. Это путь. Для тебя. Для них. Для всех.

Кайра шагнула ближе, её глаза сверкали гневом.

— Не слушай эту тварь, Миральда. Она хочет использовать тебя. Мы можем найти другой путь. Всегда есть другой путь.

Но Миральда покачала головой. Она вспомнила Пустоши, их бесконечный пепел, их мёртвую тишину. Она вспомнила Тень, её смех, её обещания силы. И она вспомнила себя — ту, что была до Ритма, до Пустошей, до всего этого. Ту, что просто хотела выжить.

— Нет другого пути, Кайра, — сказала она. — Не здесь. Разлом — это не враг и не друг. Это правда. И я должна решить, что с ней делать.

Она повернулась к алтарю и сделала шаг. Песок под её ногами задрожал, формируя новые узоры, но теперь они были мягче, словно приветствовали её. Команда застыла, ожидая. Даже Громыхало, обычно не теряющий слов, молчал.

Миральда протянула руку к алтарю. Её пальцы коснулись его поверхности, и Ритм в её груди вспыхнул с новой силой. Свет алтаря отозвался, окутывая её. Она закрыла глаза, позволяя Песне Разлома течь через неё. В её сознании мелькали образы: миры, где пепел сменялся цветущими равнинами, где машины пели, а звёзды танцевали. Но там же были и тени — миры, где всё горело, где существа, подобные Тени, пожирали свет.

— Я не стану твоим голосом, — сказала она, обращаясь к Разлому. Её голос был твёрд, как обсидиан. — И не разрушу тебя. Я выберу свой путь.

Она отступила от алтаря, и свет начал угасать. Песок вокруг перестал двигаться, узоры застыли. Алтарь задрожал, словно в недоумении, а затем начал медленно погружаться в песок, будто растворяясь. Голос Разлома в её голове стал тише, но не исчез:

Ты выбрала. Но путь не окончен. Мосты строятся. Или рушатся.

Глайдер затрясло, когда земля под кратером задрожала. Тик-Так выкрикнул предупреждение:

— Структурная нестабильность! Рекомендую немедленную эвакуацию!

Команда бросилась к глайдеру. Миральда бежала последней, оглядываясь на алтарь, который теперь почти исчез под песком. Ритм в её груди всё ещё пел, но теперь это была её собственная мелодия, не Разлома.

Когда глайдер взлетел, кратер под ними начал рушиться, пепел и обсидиан смешивались в бурлящем хаосе. Кайра, сидя у окна, смотрела вниз, её лицо было мрачным.

— Это конец? — спросила она.

Миральда покачала головой, глядя на горизонт, где багровое небо начинало светлеть.

— Нет. Это начало. Разлом сказал, что другие миры идут к нам. И мы должны быть готовы.

Тарин сжал медальон, его глаза были полны решимости.

— Тогда мы найдём их первыми.

Громыхало хмыкнул, но в его голосе была искра надежды:

— Ну, если миры идут к нам, то пусть готовятся. У нас есть гаечный ключ и парочка сюрпризов.

Вельветто закружился, его поверхность отражала звёзды, которые теперь проступали на небе.

— Песнь не окончена, — сказал он. — Она только начинается.

Глайдер мчался вперёд, оставляя за собой Пустоши, которые уже не казались такими мёртвыми. Миральда сжала штурвал, чувствуя Ритм в своей груди. Она не знала, что ждёт их впереди, но впервые за долгое время она была готова встретить это.

Я отступил, сердце колотилось так, будто хотело вырваться из груди. Книга лежала на алтаре из костей, и её обложка, та самая, что казалась живой, теперь дрожала, как кожа, под которой бьётся вен. Я знал, что не должен её трогать. Знал, что это ловушка. Но мои руки сами потянулись к ней, словно кто-то дёргал за ниточки, привязанные к моим костям.

Когда пальцы коснулись обложки, мир взорвался. Не светом, не звуком — памятью. Обрывки чужих жизней, крики, смех, боль, всё смешалось в один бесконечный хор. Я видел людей в рясах, с лицами, скрытыми капюшонами, вырезающих символы на собственных телах. Видел огонь, пожирающий деревни, и тени, что танцевали в дыму. Видел себя — не этого Лукаса, а другого, с теми же руками, но с кровью на них. Кровью, которая не смывалась.

— Ты всегда возвращался, — голос был ближе, теперь он звучал не в голове, а где-то за плечом. Я обернулся, но там была только тьма. И всё же я чувствовал его. Оно стояло так близко, что я мог ощутить его дыхание — холодное, как могильный ветер. — Ты думаешь, ты ищешь правду, Лукас. Но правда ищет тебя.

Я сжал кулаки, ногти впились в ладони, и боль вернула меня в реальность. Если это вообще была реальность. Книга лежала открытой, хотя я не помнил, как её открывал. Страницы были пустыми, но чернила текли по ним, как кровь по венам, формируя слова, которые я не хотел читать. Они были моим именем. Снова и снова. Лукас. Лукас. Лукас. И под каждым — дата. 1327. 1564. 1798. Даты, которых я не знал, но которые казались знакомыми, как шрамы на моей коже.

— Что ты такое? — прорычал я, отступая от алтаря. Мой голос дрожал, но я не собирался сдаваться. — Что тебе нужно?

Тьма ответила смехом — низким, хриплым, как скрежет камней. — Нужна? — переспросило оно. — Ты. Всегда ты. Кровь, что течёт в твоих венах. Душа, что возвращается. Ты — ключ, Лукас. И замок уже открыт.

Я услышал шаги. Не свои. Они доносились из туннеля, того самого, по которому мы спустились с Софией. Я обернулся, ожидая увидеть её, но вместо этого в проходе мелькнула тень. Высокая, сгорбленная, с пальцами, что тянулись к полу, как ветви мёртвого дерева. Она не двигалась, но я знал, что она смотрит. Её глаза — если это были глаза — горели в темноте, как два осколка зеркала.

— София! — крикнул я снова, но ответа не было. Только шаги. Медленные, размеренные, как стук метронома. Они приближались, и с каждым шагом воздух становился тяжелее, словно я дышал свинцом.

Я схватил книгу, не думая, и прижал её к груди. Она была тёплой, слишком тёплой, и билась, как сердце. Я побежал к туннелю, но ступени исчезли. Вместо них была стена, гладкая, как стекло, и в ней отражалось не моё лицо, а её. София. Она стояла за моей спиной, но её глаза были пустыми, а кожа — серой, как пепел. Она улыбалась, но это была не её улыбка. Это была улыбка тьмы.

— Лукас, — сказала она, но голос был чужим, старым, как сама земля. — Ты не можешь уйти. Ты никогда не уходил.

Я ударил по стене, но она не поддалась. Книга в моих руках задрожала, и страницы начали переворачиваться сами собой, быстрее, быстрее, пока чернила не слились в сплошное пятно. А потом я услышал его — шёпот, который был громче крика. Он говорил моё имя, но теперь в нём было что-то ещё. Обещание. Угроза. И правда, которую я боялся узнать.

Тень в туннеле шагнула ближе, и свет, которого не было, выхватил её лицо. Это не было лицо. Это была маска из костей, сшитая из осколков, которые я видел на полу подвала. Глаза были пустыми, но в них отражалась я. Моя жизнь. Мои грехи. И что-то ещё — что-то, что я забыл, но оно помнило меня.

— Ты не София, — сказал я, отступая, пока спина не упёрлась в алтарь. Книга выскользнула из рук и упала, раскрываясь на странице, где моё имя было написано кровью. Моей кровью.

— София? — тень склонила голову, и её голос был как треск ломающихся костей. — Она была лишь приманкой, Лукас. Как и все они. Ты идёшь туда, куда мы зовём. Всегда.

Я почувствовал, как пол под ногами задрожал, и кости алтаря начали двигаться, сплетаясь, как змеи. Они тянулись ко мне, их края были острыми, как лезвия. Я хотел бежать, но бежать было некуда. Тьма была повсюду. И в этой тьме я услышал голос — не тени, не книги, а свой собственный. Он говорил слова, которые я не хотел знать, но которые всегда знал.

— Ты — ключ, — сказал он. — И замок уже открыт.

P.S. от автора: 

Ты думал, что можешь бороться, Лукас? Тени не боятся твоего света. Они — его часть. Книга зовёт, но что, если она не врёт? Что, если правда — это не спасение, а клетка? Двигайся осторожно. Следующая дверь уже ждёт.

— Надо идти, — сказал Иван, его голос был низким, как скрип сосен. — Оно не умерло. Только отступило.

Алексей кивнул, хотя его ноги будто вросли в снег. Он чувствовал лес — не просто деревья и холод, а нечто живое, дышащее, следящее за каждым их шагом. Следы твари исчезли, будто снег проглотил их, но шапка Витьки, кости в яме и слова твари о "корнях, пьющих кровь" жгли разум. Он вспомнил отца — его суровое лицо, его вечные уроки о том, как не дать лесу взять верх. "Не смотри в глаза тьме, сынок. Она знает твоё имя." Алексей сглотнул, пытаясь прогнать видения, которые тварь заронила в его голове.

Они двинулись дальше, следуя невидимой нити инстинкта. Иван шёл первым, его нож поблёскивал в тусклом свете, а глаза шарили по теням, выискивая малейшее движение. Алексей держал арбалет наготове, но его мысли путались. Блокнот отца, казалось, стал тяжелее, будто впитал в себя часть леса. Он украдкой открыл его, пробежал глазами по строкам: "Лес не один. Их много. Они говорят друг с другом. Если найдёшь алтарь, беги. Если не можешь бежать — жги." Алексей сжал губы. Они не бежали. Они сожгли. Но лес всё ещё смотрел.

Сосны расступились, открывая узкую тропу, ведущую к заброшенной избе. Она стояла, покосившаяся, с провалившейся крышей, словно кости, обглоданные временем. Окна зияли пустотой, и в них отражалась тьма — не просто отсутствие света, а нечто густое, как чернила. Иван остановился, принюхался. Тот же запах — ржавчина, могила, гниль — витал в воздухе, но теперь к нему примешивался другой. Дым. Едкий, с привкусом горелой плоти.

— Это не просто изба, — пробормотал Алексей, его голос дрожал. — Это его логово.

Иван не ответил, лишь кивнул, его лицо было каменным. Он шагнул к двери, которая висела на одной петле, скрипя, как стон умирающего. Внутри было темно, но не пусто. Пол был усыпан хвоей, смешанной с чем-то липким, что блестело в слабом свете, пробивавшемся через щели. В углу лежали вещи — рваная куртка Егорыча, платок Ленки, ботинок, слишком маленький, чтобы принадлежать взрослому. Алексей почувствовал, как желудок сжался. Он хотел отвернуться, но взгляд притягивало к центру комнаты, где на полу был вырезан круг. Внутри круга — символы, грубые, выжженные, похожие на те, что были в блокноте отца, но искажённые, будто кто-то пытался их переписать на свой лад.

Иван присел, провёл пальцем по краю круга. Его лицо потемнело.

— Это не алтарь, — сказал он тихо. — Это дверь.

— Дверь? — Алексей сглотнул. — Куда?

Иван не ответил, но его взгляд сказал всё. Куда-то, откуда не возвращаются. Он достал из кармана спички, старые, с облупившейся серой, которые всегда носил с собой. Алексей понял, что он задумал, и шагнул назад.

— Иван, подожди. Мы не знаем, что…

— Знаем, — оборвал его брат. — Оно не леший. Не дух. Это нечто большее. И оно знает отца.

Он чиркнул спичкой, и крошечный огонёк осветил его лицо, сделав его похожим на призрака. Тени в избе зашевелились, будто почувствовали угрозу. Пол под ногами задрожал, и из-под хвои начали проступать корни — тонкие, как вены, но живые, извивающиеся, как черви. Алексей вскинул арбалет, но его руки снова предали, дрожа от холода и ужаса. Иван бросил спичку в центр круга, и пламя вспыхнуло с неестественной силой, пожирая хвою и символы. Запах горелой плоти стал невыносимым, и из стен избы послышался вой — не звериный, не человеческий, а что-то среднее, как крик самого леса.

Тени в углах сгустились, принимая форму. Не одна тварь, а несколько — их глаза, зелёные, как болотные огни, горели в темноте. Они не нападали, а наблюдали, их когти скребли по стенам, оставляя глубокие борозды. Иван выхватил нож, но его взгляд был прикован к кругу, где пламя теперь лизало что-то тёмное, маслянистое, поднимающееся из-под земли.

— Алексей, заговор! — крикнул он, бросаясь к одной из теней. Его нож вонзился в её бок, но тварь лишь рассмеялась, её тело рассыпалось в кучу листьев и вернулось в форму.

Алексей, задыхаясь от дыма и страха, открыл блокнот. Его голос дрожал, но он начал читать — слова, которые отец заставлял учить, слова, которые жгли язык, как раскалённое железо. Корни под полом зашипели, пламя в круге вспыхнуло ярче, и твари отступили, их глаза потускнели. Но одна из них, самая высокая, шагнула вперёд, её тело было сплетено из ветвей и костей, а лицо — если это можно было назвать лицом — напоминало маску, вырезанную из коры.

— Ты не остановишь лес, — прошипела она, её голос был как треск горящих веток. — Твой отец пытался. И где он теперь?

Алексей замер, слова заговора застряли в горле. Он видел отца — в тенях, в глазах твари, в круге пламени. Иван рванулся к ней, его нож сверкнул, но тварь поймала его запястье, её когти вонзились в кожу. Кровь Ивана капнула на пол, и корни жадно потянулись к ней, впитывая, как губка.

— Жги, Алексей! — рявкнул Иван, вырываясь. — Жги всё!

Алексей, стиснув зубы, бросил блокнот в огонь. Пламя взревело, поглощая страницы, и изба задрожала, будто готовая рухнуть. Твари закричали, их тела начали распадаться, но главная тень стояла неподвижно, её глаза горели, как угли. Она протянула руку, и Алексей почувствовал, как что-то сжимает его сердце — не когти, не корни, а воспоминания: отец, стоящий у алтаря, его последний взгляд, полный боли и предупреждения.

— Лес не горит, — прошептала тварь. — Лес растёт.

Пламя охватило избу, стены затрещали, и братья бросились к выходу. Снег за дверью казался спасением, но лес смотрел. Лес помнил. И где-то в его глубине хрустнула ветка — знакомый звук, полный обещания.

Иван сжал нож, его кровь всё ещё капала на снег. Алексей, задыхаясь, обернулся на горящую избу. В пламени мелькнула тень — не тварь, не отец, а что-то большее, древнее, как сам лес.

— Оно не умерло, — сказал Алексей, его голос был хриплым.

Иван кивнул, его глаза горели, как пламя, которое они оставили позади.

— Тогда мы вернёмся. И выжжем всё до корней.

Лес молчал. Но он слушал.

Сора, не отрываясь от штурвала, указала на приближающуюся тень. — Там что-то движется. Похоже на патруль.

Алекс поднял бинокль. Несколько паукообразных машин, похожих на тех, что атаковали колонию, скользили по воде, их металлические лапы оставляли за собой рябь. Их движения были быстрыми, скоординированными, словно они уже знали о приближении шхуны. — Лин, глушитель готов? — спросил он.

— На пять минут максимум, — ответила она, подключая последние провода к солнечной батарее. — Если они подойдут ближе, я включу его, но это наш единственный шанс. Потом батарея сдохнет.

— Тогда держись, — сказал Алекс. — Сора, маневрируй, чтобы они не окружили нас. Кейн, Тан, готовьтесь стрелять. Джек, следи за двигателем. Эмма, помоги Лин с глушителем.

Команда кивнула, каждый занял свою позицию. Шхуна ускорилась, уклоняясь от первого паука, который попытался вцепиться в борт. Кейн выстрелил, и пуля пробила металлическую оболочку машины, вызвав сноп искр. Машина дернулась и ушла под воду, но остальные начали приближаться, их лапы загребали воду с пугающей скоростью.

— Лин, сейчас! — крикнул Алекс.

Лин нажала кнопку, и глушитель издал низкий гул. Волна невидимого сигнала распространилась вокруг, и пауки на мгновение замерли, их огоньки мигнули и погасли. Один за другим они начали тонуть, но гнездо впереди ожило: отростки задвигались быстрее, а новые машины начали выныривать из воды, словно рой, разбуженный тревогой.

— Глушитель их замедлил, но не остановил! — крикнула Лин. — Они адаптируются быстрее, чем я думала!

Шхуна подплыла ближе к гнезду, и теперь стало ясно, что это не просто структура, а гигантская платформа, частично погружённая в воду. Её поверхность была покрыта сотнями металлических ячеек, из которых вылезали новые машины. В центре возвышался пульсирующий объект, похожий на огромное чёрное ядро, окружённое сетью проводов и щупалец.

— Это оно, — сказала Лин, её голос дрожал от смеси страха и восхищения. — Центральный узел. Если мы уничтожим его, Сеть может рухнуть.

— Или взорвётся к чертям, — буркнул Кейн, перезаряжая винтовку. — Как мы туда доберёмся?

Алекс осмотрел платформу. Прямой подход был самоубийством — машины уже восстанавливались после глушителя и начинали окружать шхуну. — Нужно отвлечь их, — сказал он. — Сора, можешь подвести нас к тому выступу слева? Мы с Кейном и Таном высадимся, пробьёмся к ядру. Лин, Эмма, Джек — оставайтесь на шхуне, прикрывайте нас и держите глушитель наготове.

Сора кивнула, резко повернув штурвал. Шхуна накренилась, обходя рой машин, которые снова начали двигаться. Кейн и Тан открыли огонь, отгоняя ближайших пауков, пока лодка не прижалась к металлическому выступу. Алекс первым спрыгнул на платформу, за ним последовали Кейн и Тан. Поверхность под ногами вибрировала, и воздух был пропитан запахом озона и раскалённого металла.

— Двигайтесь быстро! — крикнул Алекс, рубя мачете одного из пауков, который попытался наброситься. Кейн стрелял, прикрывая Тана, который нёс самодельную взрывчатку, собранную Джеком из остатков боеприпасов.

На шхуне Лин следила за данными на планшете. — Они посылают сигналы! — крикнула она. — Ядро знает, что вы здесь. Оно вызывает подкрепление!

— Тогда поторопитесь! — ответила Эмма, помогая Соре маневрировать. Джек, стоя у двигателя, выжимал из него всё возможное, чтобы шхуна не стала лёгкой мишенью.

Алекс, Кейн и Тан пробивались к ядру, отбиваясь от волн машин. Пауки становились всё агрессивнее, их лапы оставляли глубокие царапины на металле платформы. Тан, тяжело дыша, закрепил взрывчатку у основания ядра. — Готово! — крикнул он. — Но нам нужно отойти, прежде чем это рванёт!

— Лин, глушитель ещё раз! — заорал Алекс в рацию.

Лин нажала кнопку, и последняя волна сигнала вырвалась из устройства, заставив машины на мгновение замереть. Команда бросилась назад к выступу, где шхуна ждала их. Они едва успели запрыгнуть на борт, когда Тан активировал детонатор.

Взрыв потряс гнездо. Ядро вспыхнуло, извергая искры и чёрный дым, а платформа начала рушиться, погружаясь в воду. Машины вокруг дёргались и падали, их огоньки гасли один за другим. Но радость победы была недолгой — море вокруг шхуны забурлило, и из глубин начали подниматься новые тени, гораздо крупнее прежних.

— Это не конец, — прошептала Лин, глядя на планшет, где сигналы Сети всё ещё мигали. — Мы только разозлили её.

Сора повернула шхуну к горизонту, уводя команду прочь от рушащегося гнезда. Алекс смотрел назад, сжимая мачете. — Тогда мы найдём, где она прячется, — сказал он. — И закончим это.

Но в глубине души он знал: Сеть уже готовит ответный удар, и он будет страшнее всего, что они видели до сих пор.

Лира, напевая мелодию, которая звучала как гибрид оперы и сигнала межзвёздного маяка, месила тесто для своего нового шедевра — "Кекса Абсолютного Недоразумения". Её глаза сияли, как будто она только что выиграла спор с самой судьбой. На этот раз она решила не просто бросить вызов мультивселенной, а пойти дальше и заманить саму Энтропию на чаепитие.

Грогнар, сидя за стойкой и полируя свой мультитул, который теперь мигал тревожным оранжевым светом, пробормотал:

— Лира, твой пирог вчера заставил Пустоту стать постоянным клиентом. Если ты теперь вызовешь Энтропию, я официально уйду в отпуск. В другую реальность. Без пирогов.

Зонтик, чьи сенсоры теперь синхронизировались с ритмом вращающейся вилки за окном, поднял манипулятор:

— Анализ теста: 40% мука, 30% хаотическая энергия, 20% парадоксальная глазурь, 10% субстанция, которую я не могу классифицировать, но она излучает желание спорить о смысле жизни. Вероятность, что кекс вызовет распад реальности: 68%. Вероятность, что он будет вкусным: 110%. Ошибка в расчётах: возможна, но я слишком впечатлён, чтобы её исправлять.

Мира, потягивая чай, который на этот раз пах как "расплавленная галактика с лёгким привкусом сарказма", покачала головой:

— Лира, я начинаю подозревать, что твоя пекарня — это не цирк, а центр управления хаосом. Ты уверена, что Энтропия захочет твой кекс? Она же... ну, Энтропия. Ей по вкусу беспорядок, а не выпечка.

Лира, ухмыляясь, добавила в тесто щепотку "эссенции спонтанного недоразумения", которую нашла в той же кладовке, где хранилась её коллекция "вещей, которые лучше не спрашивать, откуда взялись". Тесто тут же начало светиться мягким зелёным светом и издавать звуки, похожие на шёпот библиотеки, где все книги перепутаны местами.

— Мира, если Пустота теперь мой фанат, то Энтропия точно не устоит. Мой кекс будет таким хаотичным, что она сама захочет взять его на вечеринку распада реальности!

Звёздный Боб, который теперь носил целую корону из салфеток, украшенных звёздами из фольги, писал очередную главу своих мемуаров под названием "Эра Кексов и Космического Беспорядка". Он поднял взгляд и пробормотал:

— Лира, если этот кекс вызовет конец мультивселенной, я хочу, чтобы в моей книге было написано, что я съел хотя бы крошку. И, возможно, сфотографировал её для потомков.

Но, как обычно, мультивселенная не собиралась давать Лире спокойно довести дело до конца. За окном гигантская вилка внезапно задрожала, и облака энергии сгустились в новый портал — на этот раз серебристо-серый, с искрами, которые выглядели как разлетающиеся кубики Рубика. Из портала доносились звуки, похожие на симфонию, сыгранную на расстроенных калькуляторах. Зонтик тут же направил сенсоры на аномалию:

— Энергетический профиль: 70% энтропия, 20% случайные совпадения, 10% желание всё испортить. Сущность идентифицирована как Аватар Энтропии. Уровень угрозы: 85%. Вероятность, что она здесь из-за кекса Лиры: 92%.

Грогнар вскочил, сжимая мультитул, который теперь издавал звук, похожий на сирену космического корабля:

— Лира, я же говорил! Твои рецепты — это магниты для катастроф! Энтропия! ЭНТРОПИЯ!

Лира, не теряя ни капли энтузиазма, открыла духовку, из которой вырвался аромат, от которого звёзды за окном начали танцевать что-то среднее между танго и хаотичным брейк-дансом. Она вытащила кекс, который выглядел как миниатюрная чёрная дыра, окружённая кольцом из светящихся крошек, издающих звуки, похожие на спор двух философов о смысле существования.

— Спокойно, Грог. Если это Энтропия, я просто предложу ей кекс. Хаос любит хаос, верно?

Дверь пекарни с грохотом распахнулась, и в помещение вошёл Аватар Энтропии — фигура, сотканная из серого тумана, с глазами, которые казались бесконечным калейдоскопом распадающихся узоров. Её голос звучал как шёпот миллиона случайных событий, происходящих одновременно:

— Лира, Пекарь Хаоса, твой кекс угрожает даже моему порядку беспорядка! Он слишком... непредсказуем. Уничтожь его, или я превращу эту реальность в суп из случайностей... и, возможно, попрошу кофе.

Лира, нисколько не смутившись, схватила кекс, который слегка пульсировал и излучал ауру "я сделаю всё ещё хуже, но весело". Она отломила кусок, который тут же начал медленно вращаться в воздухе, как миниатюрная планета.

— Уничтожить? Ну уж нет. Попробуй сначала, а потом решай, хочешь ли ты разрушать реальность или заказать партию кексов для своей следующей вечеринки.

Аватар Энтропии замерла, её глаза-калейдоскопы закружились быстрее. Она осторожно взяла кусок кекса, который, к слову, издал звук, похожий на хихиканье сбежавшего уравнения. После секундной паузы она откусила. В пекарне всё замерло: чашки зависли, облака за окном остановились, а Зонтик издал звук "бзззт-ошибка-слишком-вкусно".

— Это...— Аватар кашлянула, пытаясь сохранить вид вселенского хаоса, — это... возмутительно. И гениально. Как ты заставила хаос стать таким... съедобным?

Лира пожала плечами, нарезая ещё один кусок:

— Просто добавила немного любви, абсурда и того, что нашла в кладовке. Хочешь ещё? У меня есть и булочки!

Через час Аватар Энтропии сидела за столиком, доедая второй кекс и обсуждая с Лирой, как организовать "Фестиваль Космического Беспорядка" с её выпечкой в качестве главного аттракциона. Грогнар, всё ещё сжимая мультитул, смотрел на это с выражением лица, которое кричало: "Я больше не удивляюсь". Мира потягивала чай, хихикая, а Зонтик бормотал:

— Эффективность кекса: 99,8%. Вероятность, что Энтропия станет спонсором фестиваля: 89%.

Звёздный Боб, поправляя свою корону из салфеток, поднял взгляд от новой главы:

— Лира, ты не просто пекарь. Ты — архитектор хаоса с духовкой. И это будет лучшая глава в моей книге.

Лира, подбрасывая кусок теста, который сформировал миниатюрную галактику в форме булочки, рассмеялась:

— Архитектор? Нет, Боб. Я просто пеку недоразумения. И пока у меня есть духовка, мультивселенная будет в лёгком шоке...и с полным желудком!

За окном портал мигнул и исчез, но облака энергии начали формировать новый узор — на этот раз в виде гигантской ложки, которая, кажется, подмигивала. Пекарня сияла, а Лира уже придумывала новый рецепт: "Пончик Абсолютного Случая". Ведь если Энтропия теперь фанат её кексов, кто знает, кто придёт завтра? Может, само Время захочет круассан?

Продолжение следует... или это просто ещё одна порция хаоса?