user9976661

Я продолжил активно действовать и пытаться отменить подписку. Мне предложили 30% скидку на текущий и следующий период. Я радостно согласился. Но, видимо, я что-то не понял, так как возвращать переплаченные 299 рублей сервис не хочет, зато предлагает подписку отменить совсем. Вот тут бы мне остановиться и подумать. Но я, обиженный, её отменил.

А ведь по подписке действовали ещё 3 аккаунта, два из которых тоже были больше 8 ГБ. Я наивно думал, что смогу подключить что-то дешевле. Но нет. Скупой платит в 4 раза больше. Подписки на 128 ГБ уже нет. Семейная подписка на 256 ГБ стоит 1199 на первый год, а в следующем — 2399.

Возможно, если не забуду и попытаюсь отключить автоплатёж, цена всё-таки снизится процентов на 30. Но пока я в фактическом убытке в 200 рублей и ожидаю убыток в следующем году в 1700.

Кстати, коварный Mail.ru дешёвые подписки (на 128 ГБ в прошлом году и на 256 ГБ в этом) не показывает на компьютере, только в телефоне. В прошлом году я никак не мог понять: то ли интересующий меня тариф есть, то ли нет. Оказалось, важно, с какого устройства смотришь.

И до 10-го класса меня стригла мама. А потом у бабушки появилась подружка с пятого этажа, Зинаида Емельяновна. Она была парикмахером на пенсии. И готова была немного подработать. Вначале она стригла только папу, а потом взялась и за меня. Стригла она меня несколько лет. Но в какой-то момент у нас с ней возник конфликт. Она хотела побрить мне затылок опасной бритвой. А я убежал, кричал, что не дамся.
И опять стал стричься у мамы.
Ещё иногда меня стригла на даче соседка, тётя Наташа.

Дальше я уже хронологию не помню. С одной стороны, появилось несколько недорогих парикмахерских в районе. С другой, я как-то решился пойти в салон красоты «Тутси» около работы. И мне там очень понравилось. Я понял, что посещение парикмахерской может быть праздником. Что можно позволить себе помыть голову. Я там стригся несколько лет — от 200 рублей до 700. А потом «Тутси» закрылся. В интернете его следы ещё можно найти.

И опять пришлось стричься где получится. В основном в каких-то эконом-парикмахерских на Южной. Так как я стричься всё-таки ленюсь, то иду сдаваться, когда волосы уже сильно лезут в глаза.

Во время коронавируса была причина не стричься. И мама жены по ютубу научилась стричь, и я стал первым клиентом. Три-четыре раза она меня стригла. Получалось вполне хорошо.

И вот в очередной раз я осознал, что надо сдаться парикмахеру. Возвращаясь со спортплощадки во время обеда, я увидел парикмахерскую. Я спустился в подвал, там были какие-то остатки магазина, кассовый аппарат с оторванными проводами. Парикмахерская была закрыта. Рядом был какой-то массажный салон, мне обещали, что парикмахерская откроется. Но на завтра парикмахерская не открылась. Всё мечтал спуститься и записать на видео этот апокалипсис. Но так и не дошёл.

Но где-то стричься же было надо. Начал искать в интернете. Нашёл парикмахерскую на Тульской. Записался по телефону. Зашёл после работы. Сказал своё стандартное: «Не коротко, но уши открыть». И вот первая мастерица, которая мне сказала: «Так нельзя. Чтобы было красиво, уши открывать нельзя». И вот она меня подстригла так, что никто не заметил. Ни дома, ни на работе. Я решил, что это высшая похвала. И вот пока стригусь только там. Что самое забавное, что раза три я приходил вечером без записи, и моя мастерица была на месте, и ждать больше 20 минут не приходилось. Имя я спросил как-то. Но не запомнил. Что-то типа солнышка на узбекском. Но найти созвучное в интернете не смог.

И вот летом я в очередной раз созрел для стрижки и на всякий случай решил записаться в свою парикмахерскую.
Прихожу я в парикмахерскую, а там не моя мастерица. Я попробовал ей объяснить, как меня обычно стрижёт мой мастер. В результате, с испугу, она мне сделала женскую причёску. В смысле, состригла с меня не полный пол кудряшек, а десять-пятнадцать кудряшек. Я немного удивился. Но решил, мастеру виднее. Но где-то через час я понял, что волосы продолжают лезть в глаза. И мне очень некомфортно. Я вернулся в парикмахерскую. Извинился и сказал, что, похоже, друг друга не поняли. Мастер меня поняла. Постригла так, чтобы волосы в глаза не лезли, но ушки также не открыла. И опять никто не заметил, что я постригся. Так что репутация парикмахерской в моих глазах не пострадала.

Но главное, конечно, для меня, что я смог вернуться и попросить переделать. То самое: «А что, так можно было?»

Он был очень вежлив. Еврейская своеобразная сила, манера общения, когда и слова и молчание, взгляд, улыбка - могут быть весьма колоритны и красноречивы.

С ним была пожилая женщина, видимо, жена. Лицо её показалось мне знакомым. Наверное, виделись в общине, подумал я.

Обследование и оформление бумаг занимало время. Увы, ничего утешительного я не видел, но, старался поддерживать пациента.

Дверь приёмного покоя открылась и вошла женщина, которую я знал по еврейским мероприятиям.

- Катя?

- Да, Лев Борисович, я это - Катя, а это мой папа, Лейб Аронович. Это мама. Помогите нам - папе плохо.

- Да, да, я оформляю его на госпитализацию, сейчас начнём лечение, антибиотики и капельницы. И, отозвав родных пациента я с грустью сказал им, что всё не очень хорошо и запущено, но мы будем стараться лечить, а им следует молиться, чтобы их папа жил дольше.

- Ему надо ещё жить, сказала Катя, он не все дела завершил.

Мы оформляли историю болезни. Когда дело дошло до семейного положения пациент замялся, хотя, казалось бы всё очевидно - вот жена и вот дочь.

- Официально я считаюсь вдовцом, сказал пациент.

- Понимаете, сказала женщина - мы официально не женаты, я - как бы это сказать - его "гражданская жена", правда, уже очень очень давно, больше пятидесяти лет. А дочь - да, это наша общая дочь, Катя.

- Так нет проблем, ответил я - я запишу вас женой, сейчас ведь очень многие живут гражданским браком, не волнуйтесь, мало ли у кого какая выгода или ситуация, чтобы юридически было так.

- А можно узнать, неуверенно спросил я - Вы ведь - еврейка?

- Да, да, я еврейка, улыбнулась женщина. Меня зовут Аня, представилась она.

- Тогда и перед Б-гом Вы ему жена, сказал я - даст Б-г, ещё и Хупу поставите, не проблема, у нас же в городе есть сейчас раввин, рав Йосси, я с ним поговорю, может и роспись сделают быстро, из ЗАГСА, как положено, приедут и сделают - это по законам надо, чтобы прежде Хупы было, а в больнице и Хупу организуем! Главный врач у нас очень хорошая, Баюсова Надежда Алексеевна, к евреям замечательно относится, вот, только вернулась из Израиля с еврейской свадьбы!

В этот момент он остановил меня:

— Доктор, пожалуйста, сейчас я официально вдовец, но прошу Вас, не указывайте меня как вдовца. А то, что есть у меня гражданская жена, дочь - напишите.

— А как? — удивился я. Почему не указывать, что вдовец, если Ваша супруга умерла?

Он посмотрел на меня совершенно ясно:

— Я женат. На Либе Маргулис.

— Она жива?

— Не знаю. У меня нет документов, что она жива. Но она моя жена.

Может быть, у пациента не всё в порядке с головой, подумал я. Такое нередко в медицинской практике. Переведя взгляд на Аню и Катю я спросил пациента, как давно он её видел. Он вздохнул.

— В 1941 году. Перед тем, как ушёл на фронт. Мы поженились в 1939 году. Были очень счастливыми. Она, Либа - была необыкновенной. Мы чувствовали друг-друга, знали, о чём думаем, что чувствует каждый из нас, даже, если мы были далеко. Мы знали друг - друга почти с детства. Либа на пять лет моложе меня.

Её папа был раввином и моим учителем. Тогда, перед войной это очень скрывалось. Втайне нам поставили Хупу.

Лейб взял мою руку в свою, тёплую и большую. Как будто хотел что-то важное, что-то "сакральное" передать мне.

Когда он держал мою ладонь я взглянул в его глаза и, мне показалось, что я увидел близкого человека. Вспомнил я, что и в нашем роду были Маргулисы и я спросил его о них. Нет, он не знал их. Но он рассказал, что знал моих бабушку Лею Шмерковну и дедушку Лейба из Витебска, что они спасли и сохранили его документы, вывезя их вместе с фабрикой КИМ, на которой работала его семья до войны. Но брони у него не было, и он, Лейб, был призван в армию, а его жена - Либа - насколько он знает, не смогла уехать из Витебска с эшелоном, с которым эвакуировали фабрику...

Лейб замолчал.

Затем он достал из внутреннего кармана плотный блокнот. Не спеша, открыв его - Лейб Аронович выбрал из него старую, довоенную фотографию.

Он протянул её мне. На фотографии была семья. Мужчина - молодой и красивый - в нём я сразу узнал Лейба. И, рядом - необыкновенной красоты еврейская женщина.

Они держали на руках двух совсем крохотных и очень похожих младенцев. Я смотрел на фотографию и не мог оторваться. Медсестра Лиля, оформлявшая журнал пациентов и слышавшая наш разговор тоже подошла посмотреть на фото. . .

- У нас были близнецы. Продолжил рассказ Лейб Аронович.

- Мальчик и девочка. Совсем малыши. Эли и Сура.

И потом началась война. Меня сразу призвали. Когда я уходил, Либа взяла меня за руку. А мы уже прослышали тогда, что немцы убивают евреев. Либа, хоть и была совсем юная, а была очень сильной молодой женщиной. Мы особо не соблюдали, но втайне Субботу встречали и, я помню, как пел, вы же, наверное, знаете, Лев Борисович, есть такой "Гимн женщине", "Эшес Хаиль", да?

- Конечно, кивнул я, вспоминая о Лее, с которой мы тогда готовились к Хупе, и, хоть были расписаны уже в ЗАГСЕ, но, желая всё делать по еврейски - ещё не жили вместе.

И вот, продолжал Лейб - такая она, Либа, и была, как в той песне. И, когда я уходил - взяла Либа мою руку в свою, посмотрела в глаза мне, обняла и сказала: Лейбеле, будь живой, береги себя, я буду очень молиться за тебя. Ты будешь жить, я знаю, я уверена, только думай обо мне! Пока я Твоя жена - Ты будешь жить. И я буду жить, пока Ты мой муж. Мы с Тобой так связаны. И детей я сберегу нам!

А затем ещё добавила, повторив: и я буду жить, Лёвочка, - смотри на меня, смотри мне в глаза - мой пациент вытирал слёзы, я налил ему воды, и, выпив и переведя дыхание, он захотел продолжить рассказ.

- Слышишь, Лейба, говорила жена мне, держа меня за руки, слышишь!? - я выживу, будь уверен, я выживу и справлюсь и я придумаю что-нибудь, ты знаешь меня - руки я не повешу, и детей я сохраню!

Я знал её и верил, продолжал пациент. Она была именно такой и слова её никогда не расходились с делом.

- И, вот что - продолжал Лейб - Либа смотрела мне в глаза - Лёва - если Тебе кто скажет, что меня нет, не стало, или что-то плохое про меня - НЕ ВЕРЬ, не верь, умоляю Тебя. Никогда не верь, если только надёжных свидетелей не будет, - слышишь меня?

- Я выживу, я обещаю. Ты будешь чувствовать, что я жива, а если не дай Б-г, меня не станет - тоже узнаешь сам, ощутишь это явно, Лейбеле. И не верь ничему и никому, что неявно будет И я буду чувствовать Тебя, дорогой мой, зугтер...

Так говорила, так обещала мне Либа и такой навсегда она осталась в моей памяти. . .

Я ушёл на фронт, продолжал Лейб; воевал, был тяжело ранен и даже бежал из плена, до того, как немцы прознали, что я еврей.

А вернувшись и приехав в Витебск я узнал, что на меня похоронка приходила и все считали убитым меня, а про семью мою, - что когда немцы вошли в город - Либа и наши дети исчезли. Кто-то говорил, что их убили, а детей бросили в колодец, кто-то сказал, что отправили в концлагерь, кто-то, что умерли с голоду все в гетто или были сожжены или расстреляны... Лишь один выживший чудом еврей сказал мне, что вроде бы да как, и точно он не знает, что убежать смогла моя жена с детьми, а что было дальше и куда убежала и если убежала - он и не знает.

Официально власти дали мне документ, бумагу, продолжал Лейб Аронович, что мои жена и дети погибли в Витебском Гетто. Но не верю я этой бумаге, не верю! Не чувствую я, что умерла Либа, что нет её. Не чувствую. Наоборот, как будто она жива и дети живы и выросли уже.

Искал я их долго, и в Красный Крест запросы писал и в Витебск несколько раз ездил и - он запнулся - было у нас в Витебске секретное одно место, дупло в "нашем" дереве, где мы записки друг-другу оставляли, так я и там ей письма оставлял, вдруг, приедет и найдёт. А когда Советский Союз вышел, так я и в Израиль, в Яд ВаШем писал и приезжал туда, и в Германию и в Польшу писал, и в Америку и в Канаду, и в передачу "Жди меня" Кваше Игорю. Да вот находил многих Маргулисов и многих Йоффе - это девичья была у ней фамилия, да всё не то и не те были...

И вы знаете, Лев Борисович, ведь вижу её во сне я, её, изменившуюся, уже не молодую, но свою Либу, и во сне она мне детей показывает, выросших уже и сын так похож на меня, а дочка на маму.

А когда не мог я больше быть один и с ней познакомился - Лейб Аронович посмотрел на женщину и на Катю - приснилась мне Либа и сказала - будь с ней, благословляю, мол, но остаюсь и я женой тебе - верной и преданной.

Я не женился. И, вот рассказал я всё Ане, и то, что чувствую, что жива моя Либа, и что люблю я её, скучаю и жду. Да, Лев Борисович, - была женщина, Аня, вот она - еврейка. Она знала всё. Мы жили вместе. У нас родилась дочь.

Вот они, перед Вами. И люблю я их как свою семью и всей душой, видя их преданность и сам им предан уже пятьдесят лет. Он взял Аню за руку, поцеловал её...

- Но я никогда, никогда не называл себя свободным. Потому что… я чувствовал. Они где-то есть. Не мог поверить, что исчезли..

Спасибо моей Ане, повторял Лейб, гладя руку своей женщины, с которой он прожил больше пятидесяти лет, так и не женившись на ней.

Я проводил его в палату, мы назначили всё самое лучшее, что было в больнице.

Долго я ещё разговаривал с Аней и с Катей пока не привезли следующего пациента и я ушёл заниматься им. Катин телефон я взял, обещая приглашать их в Общину.

Лейб умер через несколько дней.

Ушёл он легко, во сне. Я успел, навещая его, за день до его ухода наложить Лейбу Ароновичу тфилин. Он с радостью сделал это, вспоминая, как отец Либы первый раз одел ему тфилин на его Бар Мицву и велел никому не говорить об этом.

На его тумбочке осталась стоять старая фотография — красивые мужчина, женщина и двое детей.

Я никогда не забуду, как Лейб Маргулис держал её в руках. Как будто держал всю свою жизнь.

Его дочь, Катя, ещё какое-то время поддерживала связь со мной. Я успел отправить её детей, внуков Лейба на Таглит, а затем связь прервалась. Вскоре и мы уехали в Израиль, а спустя какое-то время я узнал, что через год после похорон Катя уехала вместе с матерью — в Израиль.

Какое-то время после я поддерживал с ними редкую связь, несколько лет. Потом и она оборвалась.

До вчерашнего дня.

---

Вчера мне позвонила Катя.

Оказывается, она читала мои посты соц сети и год назад кое-каким моим советам решила последовать.

Аня - Катина мама - умерла пару лет назад, похоронена в Израиле.

Голос Кати задрожал.

— Доктор… я ведь нашла его жену. И брата. И сестру. Своих брата и сестру.

— Что Вы говорите? -чуть не вскричал я...

— Я сдала ДНК. Так как вы научили.

У меня — сводные брат и сестра. Им уже 82. Они живут в США. Близнецы. От Либы.

Они тоже сдали тест. И нашли меня.

И… их мама, Либа - была жива. Всё это время.

Она тоже сдала ДНК за несколько месяцев до смерти.

Она увидела, что есть Катя.

Она поняла, что ОН - БЫЛ.

Что это было правдой.

И что она - Либа Маргулис.

Она умерла в покое.

И знаете, доктор, что ещё? Она тоже не вышла замуж. Ни разу.

И умерла, как жена Лейба Маргулиса. По всем документам, как его жена. Совсем недавно. В 103 года.

---

Катя продолжила рассказ.

Оказалось, семья Лейба — жена и дети — выжили.

Как — отдельная история. Катя не смогла мне точно рассказать. Их как-то спасли местные, вывезли, потом лагеря, потом Германия, потом эмиграция в США.

Мальчик не был обрезан — именно это в один момент, со слов Кати, спасло их жизни.

Они долгое время жили под чужими именами, пока не оказались в Америке.

И Либа всегда говорила своим детям:

— Ваш отец жив. Я это знаю. Не верю — знаю.

Катя плакала, рассказывая о найденных ею родных.

-- Либа никому не позволяла говорить иначе, всегда и всем она говорила, что её муж и отец детей - жив.

Она искала его, но из Союза пришла справка, что Лейб Маргулис погиб. А когда в Союз можно было поехать, Либа уже не могла ехать по своему здоровью.

А вот дети приезжали. Искали то дерево, но найти не смогли. А может быть и нашли, но в дупле ничего не оказалось.

К сожалению, дети не догадались, по следам эвакуированной фабрики КИМ съездить в Ульяновск. А ведь это был реальнейший шанс найти отца.

А Либа оказалась успешной в США, помог её сильный характер. Она отказывала красивым, успешным мужчинам, которые хотели быть с ней.

Дети Либы рассказали Кате, как однажды, со слов мамы, когда за не ухаживал один известный, богатый и влиятельный человек — почти уже соглашаясь — остановила всё фразой:

— Я замужем. И ушла.

---

В 2011 году Либа перенесла инфаркт.

- Он ушёл - сказала она детям.

- Теперь моя очередь.

Однако прожить ей было суждено ещё 12 лет.

Перед смертью Либа завещала детям, что если будет найдена могила мужа - их отца - попытаться похоронить их рядом.

Катя дала согласие.

И вот, теперь Катя и её брат с сестрой из Америки решили похоронить родителей рядом. Где — пока неясно. Скорее всего, в США. Или в Израиле. . .

А для меня ясно одно:

Я был свидетелем настоящей любви, которая краешком коснулась и меня. Любви не "красивой", не "киношной". Той самой — которая не требует, а отдаёт.

Любви, которая живёт в человеке, даже когда он в других городах, в другом времени. С другими людьми. Даже когда опускается занавес и весь мир говорит — "всё уже закончилось".

---

Когда я вспоминаю Лейба, я вижу не старого больного еврея.

Я вижу человека, который не изменил себе.

И женщину, где-то на другом конце света, которая всю жизнь была с ним, держа эти нити близости и любви, даже не зная, жив ли он.

И я думаю — может, не важно, где похоронены тела. Бе Ган Эден, Всев-шний соединяет души.

А я - врач, который заполнял карту - не смог промолчать.

Может, это банально звучит, но важно, чтобы в сердцах мы не теряли друг друга.

Пусть память о Лейбе и Либе будет благословенна. Борух Даян аЭмет, бе Ган Эден их душам!