Дети и говноёжики
Погожие весенние дни, манящие солнышком и наполняющиеся робким благоуханием просыпающейся природы, удивили меня пустынностью улиц и парков. Даже дворы, призванные служить средоточием галдящей детворы и ворчащих старух, больше похожи на заброшенные декорации постапокалипсиса после очередной бомбовой тревоги. Иными словами, народ не особо гуляет, а торчит по жилищам, вперившись в экраны ТиВи, компов и гаджетов. Виртуальный мир более безопасен и прогнозируем, а компьютерные игры и Интернет предоставляют просто дикое и наркотическое обилие залипалова, удерживая полчища детей пиксельными ошейниками, пристегнутыми к мерцающей глади экранов.
Но разве так было всегда?
И вспомнилось мне свое советское пиздючество, - детство и тинейджерство (тогда оно конечно называлось пионерством), и не видали мы гаджетов, и бурливые гормоны прожорливого малолетства тащили нас на улицы, дворы и парки, подвалы и стройки, подъезды и закоулки, чердаки и крыши.
И изгалялись мы там кто во что горазд. Было ли вам тогда 8 лет? 10? 12? Помните ли вы своего советского детства забавы?
Наверняка да. И я тоже помню.
«Говноёжик». Под дверь чьей-то квартиры насирается (приносится на картонке/палочке/в кармане) какашка, кладется на половичок, утыкивается спичками, сопровождается этикеткою «Не ваш ёжик потерялся?», в дверь звонок, и на съеб.
«Говнопожар». Опять же под дверь чьей-то квартиры кладется какашка, но завернутая в газетку. И поджигается, и в дверь звонок, и на съеб. Первая реакция человека, увидевшего под своей дверью локальный очаг возгорания - ногою растоптать огонь.
«Дымовушка». Школьные линейки из узорчатой разноцветной пластмассы, шарики для пинг-понга, кукла-Неваляшка, гитарные медиаторы... Все это чудесно дымило, будучи обернуто в бумажку, подожжено и затопчено. Еще неплохо дымили куски черной пластмассы, отколоченные от рулей и рычагов военных грузовиков, ржавеющих в воинской части. Ну а если удавалось добыть винтажную кинопленку, вспыхивающую словно порох.... вооот это была вообще дымовая завеса, рулон пленки величной с кулак задымливал в ноль весь этаж школы. Но палево было, конечно.
«Карбид». С ацетиленовой станции тырились куски уцелевшего карбида, в бутылку с водой положить и плотно закрыть, через произвольное время она разрывалась. Ну или пробку срывало, если недокрепили. Еще была легенда, что типа если бросить куски карбида в тубзик и смыть, то канализация выйдет из берегов, и унитазы изрыгнут зловонные цунами. Враньё! По крайней мере, в школе это не сработало.
«Таинственный остров». В парке посреди поляны грунт слегка возвышался, образуя заросшую горочку метров 10 диаметром. Рядом годами покоилось поваленное дерево. А на краю парка был канализационный колодец, и если в него тщательно накидать тряпок и камней, то теплые потоки поднимались наверх и затапливали половину парка, а плоская горочка превращалась в островок посреди вонючего океана. По сваленному дереву мы пролазили над водами на островок, гостеприимно возвышающийся среди бескрайних сточных глубин (там по щиколотку где-то было). А прикольно же тусоваться на собственном острове.
«Голые тёти». В пору моего советского пиздючества ни о каком сексе, разумеется, речи не шло, но вот подглядывать через окно бассейна в проем двери женской раздевалки, почему-то постоянно приоткрытой, было очень захватывающе. Это был бассейн поликлиники, окна выходили в глухой двор (а мы тут как тут), окна находились очень низко, и с них отлично просматривалась вся подноготная посетительниц, буквально метров 15 было от окна до раздевалки напротив.
Дамские прелести были мохнаты, сиськи округлы, жопы тоже округлы, в общем, реальность достаточно близко коррелировала с тем, что мы уже видели ранее на черно-белых игральных фотокартах. А однажды в раздевалку пришла женщина-карлик. Многие ли в свои 11 лет видели всамделишных голых женщин-карликов?
«Чёртики». В подъездах верхние части стен и потолки были окрашены рыхлым слоем меловой краски. Если плюнуть на белую стену и потереть харчу задней частью спички, то на спичке получался липкий комочек. Спичка чиркалась и подкидывалась к потолку, прилипала к нему липкой жопкой, и догорала уже там, образуя на потолке копотью козырную черную кляксу. Дюжина спичек удивительным образом раскрашивала белый потолок черными звездами, причудливо обрамляя интерьер; это было словно звездное небо на негативе пленки.
«Пугач из медной трубки; два болта и гайка с серой; etc». Ну это и так понятно. Конечно же, делали.
«Рогатки, самострелы». Делали, конечно, и стреляли. А еще юзали духовые трубки: медные такие ровные трубки метром в длину, диаметр ровно под сушеный горох, вполне чувствительно жахали.
Брызгалки тоже норм. Хотя прикольней было брызгаться из одноразовых шприцов, выковырянных из больничной помойки, в них даже кровь была, на донышке(с). Шприцы мыли в фонтане, потом у фонтана же из них и брызгались.
«Костер». Жгли костры в парке. Плавили на них свинец, было прикольно, главное испарениями не дышать. Еще любили поджечь помойку-другую, чтоб дымовое зловоние простерлось по району. Уёбки, да.
А сейчас округа малолюдна. Не источает серные пары канализачное море разливанное, не перехватывает дух дымовая завеса, не горят на половиках газеты, не ищут родной дом потерявшиеся ёжики, да и вряд ли уже найдут... Бурливые малолетские гормоны, не выходя из дома, усасываются в пиксельную воронку и перемалываются кулером видеокарты, рассеиваясь теплом по Вселенной.
А так оно и спокойнее.