p.ingvin

"Честные - за справедливость, жулики - за милосердие"

(Из "Как я был девочкой" Петра Ингвина, автор рисунка Ксения Григорьева)

Страшно сознавать, но с этого момента добрый дядя, без чьей помощи не решится ни одна проблема – я. Только я. Как сказала Тома недавно: мы ведь уже большие. Увы. Слишком рано. Но. Я – мужчина. Поэтому:

Я не ною и не жалуюсь. Я пересиливаю.

Я не прошу. Я действую.

Я никогда, никогда, никогда не сдаюсь.

Для меня нет невозможного. Трудно – да, долго – может быть, но не невозможно. Ведь если кто-то говорит, что от него ничего не зависит – врет, позорно и трусливо. Всегда и все зависит от каждого. Повторяю для тех, кто в домике: от каждого! Слабость, неумение, страх – не оправдание. Боязнь общественного мнения, дееспособная демократия, подчинение активного меньшинства ленивому большинству – набор чуши, в которую, к моему удивлению, многие верят. Собрались вместе двадцать львов и сто баранов – кто из них большинство? Какие законы примет парламент в таком составе? Вы все еще верите в демократию, что она существует для вас? Тогда мы летим к вам, как говорят военно-воздушные силы известного рассадника цивилизации.

Слабый человек – мертвый человек. Слабое общество – мертвое общество. Но общество состоит из людей. Из львов и баранов. Поэтому, быть слабым – предательство. Какие верные слова, хоть и сформулированы моими оппонентами. Но сейчас я обязан вырваться из рук оппонентов тех оппонентов, чтобы отоппонировать не нравящихся мне тех и других. И демократизировать чуток, чтоб еще радовались и восхваляли великого отоппониратора. У демократов всегда так, стада баранов славят львов. Иногда – чужих. Иногда не хвалят. Бывает, даже блеют издали, что у него и шерсть неправильная, и вообще он весь какой-то недемократичный. Но если окажется на расстоянии броска, пусть даже с самой благосклонной доброжелательной мордой – воспоют аллилуйю и подставят выи и прочее. Не умеют по-другому.

Так что, господа оппоненты, ждите. Я повзрослел. Я – иду.

– Пришли, – удовлетворенно сообщила Деметрия, когда спереди донесся довольный вскрик.

(Из «Как я был девочкой», Петр Ингвин, серия «Зимопись»)

- Как вообще вы относитесь… вы – женщины… к доневесторским отношениям? Ничего не имею в виду, просто интересуюсь. У нас в долине это нормально для одних и категорически неприемлемо для других.

Марианна, чьи ноги с упоением продолжали мутить воду, вопросу удивилась, но виду не подала.

- Сестричество борется всеми возможными методами.

- Надеюсь, не до смерти?

- Все бывает.

Хм. Тогда почему она сама и другие ученицы так настойчиво… Ага, неправильно употреблено слово «отношения». Нужно забывать прежние заморочки. В отличие от морали двадцать первого века здесь понятия «отношения», «коитус» и «любовь» не тождественны, спросим по-другому.

- Как у вас понимают слово «девственность»?

- Описательно, морально или физически?

Я оторопел:

- Не думал, что у этого слова столько смыслов.

- Смысл один, приложение разное. – Девичьи ноги уже достаточно уверенно держались между небом и землей без моей помощи. - Например, девственный лес - не тронутый людьми. Это описание.

- Думаю, «не тронутый людьми» подойдет для всех случаев.

Марианна качнула торчащей из воды головой:

- Девственно чистый мозг – не тронутый мыслями, как у тебя сейчас.

- Упрек принят. Каюсь.

Царевна удовлетворенно продолжила:

- Еще так говорят о мальчике и девочке, не достигших физической взрослости. И о более взрослых, еще не пробовавших ловиласки и не познавших утешения. Моральная девственность – то, что хотят видеть в нас святые сестры. Сестры и сестраты морально чисты, но не девственны в физическом плане. С моральной точки зрения они считаются девственными. Что бы ни произошло на том уроке, о котором ты отказался рассказать в деталях, ты – девственник, отсутствие греховных мыслей делает тебя таковым.

Отсутствие?! Да я…

Нет, молчок, не нужно ей знать, сколько и о чем я думаю на самом деле. И вообще: девственник – не лучшая похвала для молодого человека, а интонацией передано скорее как упрек. С другой стороны, кроме упрека там же плескались сожаление и одновременная гордость за вот такого несокрушимого и непробиваемого меня. Это чувствовалось и непомерно радовало, компенсируя другую сторону весов моих сомнений.

- Не соглашусь, - все-таки выдавил я. – Нельзя остаться девственным, потеряв девственность.

Если говорить о женщинах, то я знал, что плеву имеют люди, шимпанзе, лошади, слоны и киты. И куда применить данную информацию? Чего только не нахватаешься при ежедневном серфинге во всемирной свалке информации.

- Ты говоришь только о физической стороне, - нахмурила личико царевна. - Но даже если о физической, можно иметь запертые ворота, но при этом не быть девственной. И вообще, ценность девственности не в ней самой, а том даре, который она может дать своему избраннику. Если б захотел, ты мог бы это понять… и оценить.

Боже, ну почему я такой дурак? Девчонка по уши в меня втрескалась, почти на шею вешается… даже без почти. И какая девчонка. Симпатичная, если не сказать больше. Смелая, отважная, решительная, очаровательная… да еще царевна. И ничего не требует… пока. Почему же держу зачем-то данное себе слово, хоть поменять его – дело мгновения? Не только мгновения - еще и желания, которое давно и упорно присутствует. В озере и реке спасал холод, сводивший тело и заставлявший думать только о движении. В гнезде немного отвлекали нервы, на полатях – соседи. Ныне эти палочки-выручалочки отсутствовали. Кровь активно стучалась туда, куда не надо. Разве о моих мучениях и терзаниях кто-то узнает? Кто? Зарина, если ее найду? Думаю, даже не поймет меня, со здешним-то воспитанием. Да и не расскажу. Но если переключу в себе данный рычажок с «нет» на «да», изменится вся система настроек. Это буду уже не я, а кто-то другой в моем теле - который и остальными рычажками главных настроек будет щелкать как ему заблагорассудится. Лавина начинается с маленького толчка.

Самое смешное, что Марианне нужен именно этот, тупо твердящий «нет». В сказавшем «да» она разочаруется. И я в нем разочаруюсь, в этом новом себе. И все мной ранее совершенное будет переосмыслено под другую личность, говорящую «да» сиюминутным желаниям. Все сразу скажут: а мы чувствовали, что он не такой, что только притворяется! Потому что говорящие «нет» – вымерли. Мир йесменов не приемлет ограничений, а еще – инакомыслия. Номен – человек-говорящий-нет – враг. Он угрожает всей системе любителей «да».

(Отрывок из книги «Как я был номеном» Петра Ингвина, рисунок Люды Пылаевой)