СВЯТОСЛАВ СВИДРИГАЙЛОВ.
ПОСЛЕДНИЙ ХИПСТЕР ИМПЕРИИ.
Седеющий мужчина в бежевом платье круглосуточно жестикулирует на гигантском экране. Устрашающих размеров плазму установили в центре площади, до сих пор усыпанной кусками асфальта и осколками гаджетов. Я не знаю, сколько времени прошло с последнего Вечного Митинга.
Время отменено безвременным указом временного правительства. Наручные часы стали подобием жёлтой звезды, только чуть быстрее отправляют носителя ко Второй Точке Невозврата. Первая Точка Невозврата заключена в нанокапсулу, по слухам, упрятанную в бункер под Нейтральным Храмом.
Но мой палец всё ещё вздрагивает в поисках дисплея, а под Балоневыми Штанами Смирения подвёрнуты бунтарские джинсовые обрезки, стирающие кожу.
Недавно на закате я осматривал местность в запрещённый самодельный телескоп и узнал в снайпере, следившим за моим Участком Свободы, бывшего соавтора некогда модного музыкального блога. Я написал на запотевшем окне зеркально отражённое «post-dubstep legend», затем стал жечь и выбрасывать в форточку комья бумаги, чтобы мой надзиратель обратил внимание и увидел в оптику надпись на стекле.
Вскоре в оконную раму врезался жирный луч лазерного прицела. Красная точка слегка задрожала, добравшись до обведённых зигзагами символов, извещающих стражника о хрупкости выдуманной им легенды. Он находился бы где-нибудь в соседней однушке, знай власти о дореволюционной деятельности этого охранителя порядка.
Выстрелов я не боялся. Огонь по представителю населения, не покинувшему свою квартиру в комендантский час, намедни был настрого запрещён в целях экономии – замена ежечасно разбиваемых пулями стёкол обходилась бюджету недёшево. Я стёр надпись со стекла и поднял к лицу лист А4, отлично просматриваемый через оптику, как я надеялся.
«Классно ты тогда обругал посмертный альбом Arctic Monkeys, они действительно продались. Похоже мы с тобой одни уцелели, а? Не бойся, я тебя не сдам. Last Hipster of Empire – мой ник в твоём блоге. Помнишь? В любом случае, рад знакомству!» – таким было моё послание.
Через пару минут снайперский луч, замерший в центре листка, весело затанцевал на бумаге и вскоре исчез. Я посмотрел на вышку – мой бывший товарищ по субкультурному цеху, выйдя из кабины, дружелюбно размахивал руками и пританцовывал, издевательски пародируя тот легендарный танец Тома Йорка. Последний перед показательным повешением кумира. Я повторил знаменитые движения, иронично отдал честь и, услышав гул патрульной машины, отошёл от окна. Уснуть той ночью удалось практически моментально.
На заре в ближайший ящик для доносов упал конверт с подробным рассказом о скелете в снайперском шкафу. А когда три служебных джипа и бледно-розовый катафалк с воем сирен подъезжали к вышке, виднеющейся из окон моей хрущёвки – вечернее Солнце только начинало врезаться в холодную и ровную плоть горизонта.
Я не считаю, что Arctic Monkeys продались. И тот альбом, по-моему, был их лучшим творением. Я ведь даже заказывал винил, но курьер так и не приехал. Думаю, его взяли с пластинками где-то на дороге. Более трёх актуальных альбомов – кажется, тогда за это сажали на электрический стул. Или вводили смертельную инъекцию. В любом случае, бедняга едва ли жив.
На моём Участке Свободы сменился весь кадровый состав надзирателей – коллег моего бывшего «приятеля» убрали вслед за ним, на всякий случай.
Моё окно теперь просматривает новый снайпер. У него густые бурые усы, по уставу застёгнутая ухоженная форма, а так же похвальная наблюдательность – ему хватило нескольких вечеров, чтобы заметить блик моего телескопа и выстрелить по дверце холодильника в открытую форточку. Думаю, прежний снайпер не знал даже слова «рикошет». Пуля звонко отскочила от грубой серой стали и нырнула мне в спину.
Форточка захлопнулась из-за сквозняка. За окном снова раздаётся вой приближающихся сирен. Можно сказать, что пуля вошла удачно - мои ноги парализовало, но скоро это не будет иметь никакого значения. Зато я смог дотянуться до тайника под кроватью и достать ветхую гавайскую гитару. За неё полагается смерть. Впрочем, здесь за всё полагается смерть.
Я не слышу гулких быстрых шагов за дверью , потому что надрывно пою «Creep» – мою любимую песню, хоть я и притворялся, будто она мне не нравится. Мы все притворялись, что нам не нравится.
Стандартная входная дверь послушно падает на линолеум, а мне осталось порвать всего одну струну. На алых пальцах правой руки рождаются новые и новые порезы, подушечки на пальцах левой, кажется, и вовсе полопались. Сидя под окном, я пою и думаю о том, как это забавно, когда пафосный сетевой ник вдруг становится твоим действительным статусом в материальном мире. Пусть и совсем ненадолго.
