WeedField

В час пик пробки на 17-ой улице были испытанием воли даже для старожилов города. Ряды длинных автобусных туш, протискивались между машинами поменьше, словно сомы в пересохшей речке. Плотные серые облака и открытые окна не спасали от жары, а запах полсотни тел, набитых в брюхо автобуса, забирался в волосы, под одежду и прилипал к коже.
Майя наклонилась к своему плечу, чтобы проверить, осталось ли хоть что-то от аромата её парфюма, и заметила, как на её декольте пялится пожилая дама.
От того, что на неё пялится не мужчина, почему-то не становилось легче, и Майя не нашла ничего лучше, чем уставиться в окно на медленно приближающуюся остановку. За остановкой на перекрёстке сливались два потока машин. Выше над торговыми центрами и трёхэтажными парковками с криками носились стрижи. А дальше за мучительно долгими рядами серых многоэтажек, полотно туч разрывалось на сияющие лоскуты цвета белой меди. Казалось, там далеко можно почувствовать ветер на своей коже.

На самом деле солнце сверкало на 8-ой улице не так ярко, как казалось Майе. Оно уже зашло за крыши домов и пешеходы больше не щурились, прогуливаясь под кронами вязов. На разбитой дороге редко появлялись машины, замедляясь перед лужами, чтобы не угодить в яму. Но Максу было приятней думать, что водители просто не хотели окатить его водой. Он быстро шагал у самого поребрика, надеясь, что темп ходьбы поможет выпитому побыстрее выветриться. Последние капли алкоголя в крови напоминали о себе тяжестью в голове и лёгкостью в ногах.
Макс повернул на 10-ю улицу. Здесь по тротуарам прогуливались люди, а продавцы фруктов сворачивали свои лавочки, иногда поглядывая на приближающиеся тучи.
Бары раньше времени зажгли тусклые гирлянды над дверьми, заманивая уставших от духоты прохожих. Ленивый ветер вяло подёргивал цветные флажки на тентах летних кафешек. Неудивительно, что гирлянды справлялись со своей работой лучше. Гирлянды и холодное пиво. Макс с трудом отбросил мысль зайти и пропустить стаканчик под кондиционером. Он обратил внимание на лоток с фруктами, и продавец-южанин со встроенной системой обнаружения взглядов, тут же обнажил свою лучшую улыбку. Было почти слышно, как натянулись тросики, привязанные к уголкам его губ.
Этот трюк окончательно убедил Макса купить что-нибудь сочное.
-Один апельсин пожалуйста.
Улыбка южанина тут же сменилась на оскорблённое выражение. Тоже неплохо отрепетированное.
-Зачем один… Возьми четыре хотя бы?
Макс махнул рукой и уступил южанину.
Апельсин оказался тёплым, липким, и совсем не освежал. Сок покрыл руки, и щипал губы. Максу только сильнее захотелось пива. Пакет с ещё тремя апельсинами бесполезно болтался в руке. На светофоре Макс положил апельсины к ногам грязного попрошайки с заплывшими глазами. Тот на секунду поднял взгляд, и снова опустил голову. Макс счёл это за благодарность и перешёл дорогу.


Майя дождалась, когда автобус дополз до остановки и с облегчением выскочила наружу. Она расправила юбку на затёкших бёдрах, и достала из сумочки телефон. Отражение лица в тёмном стекле выглядело неплохо, и Майя понадеялась, что экрану можно доверять. Полвосьмого вечера. Она закусила губу, прикидывая, есть ли смысл заказывать такси. “Почему я сразу так и не сделала…”. Несколько машин засигналили в пробке, и она вспомнила почему.
Придётся идти пешком, но если она слегка поторопится, то вполне успеет зайти в кондитерскую за грёбаным тортом. Она мысленно прокляла подругу, которая не могла сама выйти и купить торт в двухста метрах от своего дома. Из за неё ещё и придётся чувствовать себя виноватой, если появишься на празднике без торта.
Майя бросила телефон в сумочку, повесила её на плечо и свернула во двор, чтобы срезать путь. От быстрых шагов юбка начала задираться, а трусы -заползать в задницу. Майя поправляла их, но буквально через несколько секунд всё возвращалось обратно. Две старухи на лавке, мимо которых она прошла, замолкли и поглядели на её юбку. “Почему на меня сегодня пялятся какие-то тётки.” От накопившегося раздражения фантазия Майи разыгралась, и казалось, что старухи посмеиваются над бедственным положением её трусов, хоть и очевидно было, что они не могут о нём знать. Так или иначе, Майя не могла расслабиться, и чувствовала на себе их взгляды, пока не зашла за угол. Следующий двор был безлюдным. Только один флегматичный мужичок в шортах и футболке курил на балконе. Он бросил скучающий взгляд на Майю, стряхнул пепел, и снова уставился куда-то на крыши соседних домов.
Дурацкая юбка задиралась и липла к бёдрам, белый воротничок блузки неприятно шоркал по влажной шее, и скорее всего уже успел замараться от налипшей пыли. А всё ради того, чтобы на Майю попялились несколько тёток. Никогда бы Майя не подумала, что её возмутит отсутствие внимания от пузатого мужичка. Но сейчас её могло раздражать что угодно, кроме мыслей о душе и просторной длинной футболке.
Но на праздник были приглашены ещё несколько людей, которых Майя не знала, поэтому расслабиться и переодеться в гостях тоже не получится.
За следующим зданием светилась широкая витрина кондитерской и знакомые тополя 12-ой улицы, где жила её подруга. Майя с облегчением вздохнула, и тополиный пух прилип к кончику её носа. Дёрнув головой от мерзкой щекотки, Майя оступилась и угодила каблуком в трещину на асфальте. Тонкая щиколотка подвела её, и всё тело опасно накренилось. Майя понимала, что попытки восстановить равновесие тщетны, и сделав пару неуклюжих шагов, взмахнула руками, приготовившись упасть. Всё раздражение превратилось в тихую обиду на этот день, и слёзы приготовились выступить на глазах, но вместо земли, Майя ударилась о грудь мужчины, вышедшего из за угла. Он не слишком аккуратно схватил её за руки, но Майя была благодарна и на этом. Она несколько раз моргнула, чтобы удостовериться, что глаза не намокли от слёз, и подняла взгляд. Мужчина с несвежей причёской и вчерашней щетиной смущённо улыбался ей.
-Спасибо, - Майя встала ровно и поправила юбку.
Мужчина быстро глянул на вырез её блузки.
-Да… Незачто.
От него пахло апельсинами и едва заметно - перегаром. Не принц на белом коне, но с другой стороны, он и не выглядел, будто собирался использовать свой подвиг, как повод для знакомства. Ещё раз быстро оглядев Майю, мужчина, видимо понял, что с ней всё в порядке, и направился к кондитерской.
Майя немного расслабилась, и подождав, пока он отойдёт подальше, двинулась следом, чтобы он вдруг не подумал, что она идёт за ним.

Макс неловко отстранил, повисшую на нём девушку, которая секунду назад вывалилась из за угла. Несмотря на духоту, от неё пахло чем-то свежим. Макс удивился, как парфюмеры умудряются засунуть в бутылёк ощущение прохлады. Хотя сама девушка не выглядела, так, словно ей прохладно. Солнце, слабо отражавшееся от плотных облаков, поблёскивало на влажной коже женщины. Бисеринки пота сверкали на груди, скатываясь в глубокий вырез на блузке. Макс пожалел женщин, вынужденных носить лифчики в такую жару и вспомнил, что в любой момент может закрыться кондитерская. Он убедился, что девушка не собирается снова упасть, и молча направился к светящимся вывескам с пирожными.

Небольшая очередь внутри кондитерской быстро закончилась. Знакомый аромат чего-то неизвестно-свежего достиг ноздрей Макса. Он развернулся и увидел за своей спиной ту самую девушку. Она натянуто улыбнулась, и отвела взгляд, давая понять, что не настроена на разговор.
В холодильнике оставался последний торт - “прага”. Как раз такой ему и был нужен. Порадовавшись своей удаче, он оплатил торт и уже собрался забрать его с прилавка, как услышал за своей спиной:
-Подождите! А тортов больше нет?
-К сожалению сегодня всё распродали. - Покивал кассир.
Девушка в блузке влезла перед Максом и наклонилась к кассе.
-Можно, пожалуйста, мне его купить?
-Молодой человек уже оплатил…
-Уступите пожалуйста! - Майя резко развернулась к Максу, и в её тоне слышались настойчивые нотки. Ему такое не нравилось, - Мне очень нужен торт!
Несмотря на наглость девушки, Максу всё ещё было её жалко. Женщины имели над ним власть, что поделаешь - даже не самые хорошие. Но в этот раз он не мог уступить.
-Извините… Но я точно его вам не отдам.
Майя закусила губу. Зря она подумала, что после появления этого мужика вечер немного улучшился. Это оказалось кульминацией душного, липкого и безразличного к Майе дня. Всем было плевать на неё, и она подумала, что тоже должна наплевать на всех - схватить торт и убежать домой к подруге. А ещё лучше в какой-нибудь тихий двор, и съесть весь торт в одиночестве. Но она отказалась от этой соблазнительной мысли, к тому же навряд ли она далеко убежит на своих каблуках. Майя бросила на торт прощальный взгляд, и презрительно посмотрела на мужчину.
-Ну вы и козёл! - Она развернулась и вышла из кондитерской, на секунду задержавшись под кондиционером у дверей.
Макс сокрушённо поглядел ей вслед со смесью жалости и обиды. Наверное ей действительно был нужен этот торт. Но нельзя угодить всем.
Он вышел из кондитерской мимо Майи, которая что-то разглядывала в своём телефоне, на секунду задумался, утешит ли её комплимент про духи. Но обычно уже разозлённую женщину его комплименты только злили ещё больше, поэтому он отправился к соседнему дому с тортом в руке, размышляя, выветрился ли запах алкоголя со вчерашней вечеринки. На самом деле он не был готов к тому, что его пригласят этим вечером, поэтому хотел угодить хозяйке дома, с которой давно не виделся. А она очень любила “прагу”.
Проснулся лёгкий ветер, и где-то на горизонте полыхнула вспышка. Видимо, всё-таки будет дождь. Макс даже жалел, что уже заходит в подъезд, так и не дождавшись прохладных капель.
Когда он дошёл до нужной квартиры, то услышал, как шаги этажом ниже замедлились. Это были женские каблуки. Цок-цок - темп снизился до шага в секунду, будто кто-то крался. Из любопытства Макс выглянул за перила и встретился глазами с девушкой в блузке. Она выглядела крайне смущённой.

-Вы тоже к Маше?
-Да…

Раньше я каждый день проходил под массивной вывеской ресторана, вмонтированной в гладкий кирпич на высоте третьего этажа. Это была огромная стрелка из чëрной стали, направленная на головы пешеходов. Она доминировала над пространством, и излучала какую-то холодную агрессию. Тот, кто еë устанавливал явно был домашним тираном. Я думал, что он хотел сказать: "Вы внизу в безопасности только потому, что я постарался на славу. Но поглядите наверх и задумайтесь, сколько центнеров стали целится вам прямо в голову. Если бы я хотел, они бы рухнули вниз при первом же шторме"
И как любому подростку мне методы тиранов внушали уважение вместо отвращения. Я восхищался силой, которая милостиво удерживала сотни кило стали над моей головой. И мечтал однажды сесть в ресторане у окна - прямо рядом с вывеской, чтобы наравне с этой стрелкой смотреть, как она целится в людей. Наслаждаться тем, что теперь я здесь - смотрю вместе с ней, как люди ходят внизу и с опасением поглядывают на нас.
Я бы смотрел вниз и посмеивался над беспричинными страхами - ведь все видели, что вывеска вмонтирована намертво. Она продержится в стене дольше, чем браки большинства людей внизу, дольше, чем большинство их жизней.
Так я думал. Так всë выглядело снизу, когда неоновые буквы на чëрной стали сверкали в каплях дождя и звали подняться на третий этаж - в мир людей, на которых держатся такие стрелки.
Но сегодня я впервые завтракал на третьем этаже. Остывший чай. Вид из окна над вывеской. Небо залитое серой краской. От ветра нервно дëргаются голые деревья внизу.
И дрожит огромная стрелка из стали.
Она шатается.
Бармен сказал, что она шаталась всегда.

Ветер волочился по асфальту, отклеивая уголки прилипших газет. Недавний дождь поднял в воздух все запахи переулка. Пахло весной и застарелой мочой. Куда хуже был запах расквашенных в кофе окурков. Стаканчики с ними валялись вокруг мусорного бака, выброшенные из офисных окон на втором этаже. Меткость - не то чем славятся клерки. Хотя я не помню, славятся ли они вообще чем-нибудь…
Соус из кофе, мочи и горелого табака тонким слоем покрывал дырявый асфальт. Окна загорались в сумерках и отражались в этой искрящейся глазури. Несмотря ни на что, город был красив, а весна пахла жизнью. Неприятные ноты делали этот запах ещё более настоящим, чем в каком-нибудь выхолощеном парке. Ведь если кто-то живёт - он изрядно срёт вокруг себя. А здесь живут просто толпы... Тысячи барабанов с ритмом семьдесят ударов в минуту звучат в кирпичных стенах в разнобой. Их шум создаёт низкочастотный гул - басовую партию в песне города, не различимую слухом.
По обе стороны от переулка колёса машин шумно лижут асфальт. Шуршат синтетические штаны и звенят замки на расстёгнутых куртках. Наружная аудиореклама глухо поёт свои бездарно написанные мантры. Из этого ритма невозможно выбиться, потому что его просто нет. За это я и люблю город - в нём ни для кого нет места, а значит есть место кому угодно.
Бездомный ёжится на вентиляционной шахте - в воздухе всё ещё сыро, и скудного тепла, поднимающегося из за пыльной решётки явно не хватает, чтобы он мог уснуть.
В верхнюю крышку шахты врезаны огромные болты, предназначенные для отпугивания бомжей, желающих полежать.
Человек поднял голову. Глаз с яркой сеткой сосудов в уголке оглядел меня снизу вверх. Второй глаз заговорщицки щурился.
-Эй парень, мужик. - Голос бездомного был на удивление чистым.
Я вопросительно уставился на него.
-Украдёшь мне чё-то? - Его второй глаз слегка приоткрылся.
-Что? - Я хотел чтобы это прозвучало, как недоумение, но вышло так, будто я принял задание.
-Курочки. Я поделюсь.
Я оглянулся в поисках места, где могли быть курочки. Безликие двери служебных выходов. Дрожащие кондиционеры на обшарпанных стенах. На кирпичах подтёки от конденсата, стекающего с пластиковых трубок.
Бездомный жестом указал за угол пристройки, возле которой лежал.
-Там у порога ставят.
Я решил, что кто-то выкидывает еду, и после пары секунд колебаний кивнул.
-По рукам! Он протянул слегка опухшую но чистую ладонь. Трогать её совершенно не хотелось, но обижать бомжа тоже. Я пожал ледяную кисть.
За углом пристройки в кирпичи была врезана чёрная дверь. Она была слегка приоткрыта, а на асфальте рядом действительно стоял белый пакет с логотипом КFC. Я присел и приоткрыл пакет. Запах курицы вырвался на свободу и на секунду перебил остальные ароматы улицы. Курицы было немного но она ещё была тёплая. Навряд ли её выкинули. Чёрт, я не мог вернуться к бездомному с пустыми руками.
-Тебе чего? - Голос из за приоткрытой двери заставил меня подскочить, как пятиклассника, застуканного с сигаретой за углом школы. В щель смотрел молодой парень - моложе меня, но довольно мускулистый, что придавало ему солидности.
Я выпрямился и постарался придать себе невозмутимый вид.
-Это на выброс курица?
-Нет. - Парень достал пачку сигарет и с интересом ждал моей реакции. Я понимал, что пакет для курьеров не оставляют на холодном асфальте, но выбрасывать подобным образом тоже довольно странно.
-Можно я её заберу и заплачу?
-Зайди с главного хода и купи себе сколько хочешь. У нас сейчас скидки.
Я замялся.
-Но хотелось бы эту. Она же всё равно почти остыла.
Парень затянулся и ещё более заинтересованно посмотрел на меня. В его глазах появилось какое-то понимание.
-Ты это себе?
-Нет. Хотел отдать местному бомжу. - Честно признался я.
Парень раздражённо усмехнулся и запустил руку в короткие рыжие волосы.
-Вот говнюк… Эта курица и так для него.
-А вы его знаете? Он зачем-то попросил меня “украсть” курицу…
-Я подкармливаю его иногда за то что не гадит и ведёт себя прилично. По крайней мере куда приличней засранцев из офисов наверху. А он отказывается брать курицу - гордый сильно. Анархист мы его зовём. Стали оставлять её у порога. На камерах потом смотрим, как он подкрадывается, “крадёт” её и ещё злорадно так средние пальцы показывает в объектив - типа уделал нас.
Я молча поднял бровь. Работник забегаловки посмотрел на часы и кивнул в сторону пакета.
-Забирай.
-Спасибо. - Почему-то ответил я.
Нахрена я вообще в это ввязался.
За углом на вентиляции ёрзал бездомный в ожидании своей курицы.
Он закатал рукава олимпийки, раздутой от поддетых под неё рубашек. Я подошёл с пакетом и протянул ему. Он не брал, будто ждал от меня чего-то ещё.
Я решил доиграть роль до конца.
-Меня чуть не повязали из за твоей курицы. Делись теперь.
Бездомный довольно крякнул, схватил пакет и выудил мне самую тощую ножку.
Останавливаться я не собирался.
-Я сам выберу. Ты тут прохлаждался, пока я всё дело делал, а теперь хочешь меня нагреть?
Под раздутой олимпийкой мёрзло тощее тело неопределённого возраста. В случае чего он не мог оказать мне какого-то сопротивления. На секунду его взгляд погрустнел и он протянул мне пакет назад.
Я взял крылышко поменьше.
-Сам ешь свои ножки. Самое вкусное - это панировка.

Город медленно остывал, пока я жевал своё честно заработанное острое крылышко. Он затихал и почти можно было услышать нестройный стук сердец тысяч людей вокруг. Ни одно не билось в правильном ритме. Потому что правильного ритма не было.