Uber2033

Почти в каждом крупном городе есть метро. Ежегодный пассажиропоток в среднем превышает несколько миллионов, а в Токио, например, вообще исчисляется миллиардами.

Власти всегда убеждают нас, что на поддержание состояния метрополитена уходит много денег из бюджета, и что метро - один из самых безопасных видов транспорта. Это не так.

Мне 25 лет. Я здоров, рассудителен и циничен. Уже давно не верю в сказки. И не буду погружаться в воспоминания и рассказывать о своей работе или жизни. Нет времени. Я хочу предупредить всех вас.

Рассказ будет полным, чтобы развеять ваши сомнения и заставить поверить в реальность происходящего, потому что от этого зависит жизнь вас и ваших близких.

∗ ∗ ∗

Я всю жизнь живу в городе, в котором через метро каждый день проходит около 400 тысяч человек. Конечно, за это время мне доводилось слышать байки про метровых крыс, путевых обходчиков, поезда-призраки и прочую нечисть, которая якобы терроризирует мирных жителей в тоннелях метро.

Но то, что обнаружил я, еще никогда не упоминалось в каких-либо городских легендах или страшилках. Реальность куда более ужасающая.

Теперь я знаю точно, что в метро спускается больше людей, чем из него выходит.

∗ ∗ ∗

Начнем с самого начала. Все видели эти лужи непонятной черной жидкости, похожей на мазут? Я тоже видел. И буду называть это просто мазутом. Не понравилось мое название? Придумайте лучше.

Каждое утро и каждый вечер, год за годом, я пользуюсь метро. В утренней давке нет времени разглядывать пол под ногами, равно как и под окончание рабочего дня. Однако мазут в разных видах встречается в метро везде, от лужи в вестибюле метро до нескольких капель на ступени эскалатора.

Я неоднократно сам вступал в эти мазутные лужи, однако каждый раз мне везло. Пиздец как везло. Сейчас, думая об этом, меня начинает трясти, будто бы я только что оступился на краю пропасти. Оказывается, я, как и тысячи граждан, ежедневно чудом избегаю страшной опасности, даже не подозревая об этом.

Множество пассажиров случайно наступают в эти лужи, разбросанные по станциям и переходам. Люди, спешащие на работу и с неё, ведут себя как косяк рыб - сбиваются в плотную массу и следуют по одному маршруту, не глядя по сторонам и под ноги. И как с косяком рыб - рядом всегда таится хищник.

∗ ∗ ∗

На днях меня надолго задержали на работе, и вместо привычных шести вечера, я вышел после восьми. От работы до метро я почти бежал, торопясь домой. Толкнув пендельтюр (да, те самые крутящиеся двери в метро), я вышел в вестибюль, где стояли терминалы пополнения городских карт метрополитена.

Рабочим выглядел только один светящийся терминал, экраны остальных были темными. Перед самим терминалам в отблеске тусклого света переливалась та самая блядская мазутная лужица. Я уже начал идти в сторону терминала, как мимо меня пробежал парень в черном пальто, несильно задев меня плечом, а я ощутил от него мощный перегар. Обгоняя меня, он запутался в негнущихся ногах и упал. И хотя вроде бы успел выставить вперед руки, но всё равно приложился лицом прямо в этот самый мазут.

Я с улыбкой слушал его мат, думая о справедливости. Он медленно начал подниматься с пола, а я остановился и уставился в лужу. Будучи в нескольких шагах от неё, я чувствовал явный запах креозота, которым раньше смазывали деревянные шпалы. Странно, правда? Уже прошло пару десятков лет с тех пор, как дерево заменили на железобетон, который не нуждается в смазывании креозотом.

Черное месиво в луже переливалось на свету как бензин, однако выглядело гораздо гуще. Парень, который уже поднялся, начал неловко вытирать грязное лицо своим плечом, размазывая мазут по лицу и пальто.

В тот момент я почувствовал, как непонятная тревога начинает подниматься внутри меня. Неприятное ощущение. Покрутил головой по сторонам - ничего не бросалось в глаза и не вызывало подозрений, не выглядело странно. И тогда я поднял голову над лужей.

Прямо над ней была едва заметная вентиляционная решетка. И на ней были потёки той самой мазуты, в которую лицом угодил парень. Я заметил, что небольшие набухшие черные капли висели на решетке, как конденсат.

Парень, вытиравший лицо и руки об себя, проследил за моим взглядом, поднял голову и тоже увидел решетку - она была прямо над его лицом. Моргнув, я будто в замедленной съемке увидел, как с решетки сорвалась одна капля и упала точно парню в глаз.

Новый всплеск мата. В полутьме вестибюля потолка было почти не видно, но решетка, измазанная в мазуте, слегка переливалась на свету. Темнота за решеткой притягивала взгляд, и я с трудом смог оторваться. Будто за ней пропасть длиной в тысячи километров. В последний момент показалось, что над решеткой что-то двинулось, но тогда я списал это темноту и чувство тревоги.

Так же внезапно, как и появилось, ощущение тревоги пропало. Парень теперь пытался аккуратно вытереть глаз рукавом пальто. Я обошел его, пополнил карту и прошел турникет. Выйдя на станцию, огляделся. Часы на станции показывали, что поезд метро уехал несколько минут назад, а значит, что в такое время суток следующий будет минут через пять.

Я посмотрел на парня, который спустился на станцию следом за мной и стал через колонну от меня. Он не очень успешно вытер черный мазут с лица и пальто, и теперь стоял с глуповатой улыбкой, засунув грязные руки в карманы и слегка покачивался на месте.

На вид - обычный выпивший подросток, разве что выглядит прилично. Ничем не примечательная внешность. Ему лет двадцать. Разница в возрасте между нами была небольшой на первый взгляд, но я выглядел и размышлял уже на тридцатку.

Уже собираясь отвернуться от него, чтобы продолжить рассматривать случайных попутчиков, я увидел, как он начал мелко и очень быстро кивать головой. Будто в наушниках у него был самый мощный в мире запил на электрогитаре. Интересно, думал я тогда, чем они сейчас так колются или какие таблетки в себя пихают, чтобы так перло?

А потом понял, что наушников у него нет. Он просто стоял и мелко трясся, а немногочисленные люди вокруг, которые тоже заметили странность, равнодушно скользили по парню взглядами, продолжая изучать интерьеры станции. Так всегда.

Мы сами игнорируем такое. Будь то бомж, умоляющий купить ему чай, чтобы согреться, или упавшая старушка. Хорошо, упавшей старушке еще могут помочь. Но большинство людей ведь всё равно проходит мимо, делая вид, будто не замечают это.

Я уже собирался окликнуть его и спросить, нужна ли ему помощь, как он перестал это делать. Нас разделял десяток шагов, но я видел его остекленевший взгляд в никуда, который я списал на его сильно выпившее состояние.

Его улыбка стала шире, и я с отвращением увидел, что черные капли мазута виднеются у него на зубах. Меня передернуло, озноб прошел по коже, и я отвернулся. Какая мерзость.

Порыв ветра из тоннеля принёс звуки приближающегося поезда, затем показался и он сам. В вагонах уже было не слишком людно, были даже свободные сидячие места. Поспешив занять одно из них, прямо рядом с дверьми вагона, я оглянулся в поисках выпившего парня.

Не найдя его по сторонам, я посмотрел в стекло напротив себя, и увидел, что он стоит справа от меня, буквально в шаге. И смотрит. Смотрит не в стекло, а просто повернувшись ко мне всем телом, вонзив в меня взгляд. Я вздрогнул от неожиданности и резко повернулся. Да, он был здесь, и взглянув в его глаза, я снова вздрогнул.

Черная мазута собралась у него на нижних веках, будто тушь, и вместе с дерганьем головой минутой ранее, для всех людей он выглядел как накрашенный фанат современных рок-групп.

- Слышь, не повылазило? - спросил я.

Он молчал, продолжая улыбаться и смотреть на меня.

- По-хорошему, пацан, не беси.

Ничего не изменилось.

- Тебя прям тут сломать?

Парень наклонился ко мне, не отрывая от меня взгляд, а я рассмотрел его лицо. Глаза были какими-то мутными, как у мертвой рыбы, а мазут рассыпался мелкими каплями на его ресницах. Также мазут был у него между зубов, как налёт. Он вздохнул, и я снова почувствовал уже раздражающий запах креозота, который перебивал даже перегар.

- Мазут, говоришь? - со свистящим “говорищщщь” зашипел парень, перебивая шум мчащегося вагона.

- Какой мазут?

- Ты забавный человек. Но это не мазут. Это я. - он продолжал шипеть.

- Какой, блять, мазут?

- Я слышу, что ты думаешь. Твои мысли воняют. Как и у всех.

Я подумал, что он слишком перебрал алкоголя, да и избивать за слова выпившего пацана на глазах всего вагона будет лишним. Тогда то, что он говорил, не вызывало у меня ничего, кроме раздражения.

Вагон начал замедлять ход, и я поднялся на ноги. Став у двери и глядя в отражение, я с неудовольствием отметил, что парень всё так же странно смотрит на меня и улыбается. Поезд почти остановился, а он подошел ко мне, и быстро зашептал на ухо:

- Ты почти догадался. Я могу тебе рассказать. Пойдем со мной. Нам нужны такие как ты.

- Да что блять с тобой такое? - оттолкнув его, прикрикнул я. - Отъебись, чумазый!

- Пойдем, пойдем, пойдем - он начал говорить всё быстрее, и я слышал только “падем падем падем падем”.

Я не выдержал. С места, без замаха, ударил его боковым прямо в челюсть. Под кулаком приятно хрустнуло, парень заткнулся и упал на пол, а я развернулся и побежал в сторону турникетов.

На этой станции было круглосуточное отделение полиции, и я спешил именно туда, наплевав на то, что сейчас именно я совершил “насильственный акт”. Поведение чумазого было слишком странным, чтобы это игнорировать. А вдруг он опасен для общества?

Хотел быстро постучать в железную дверь с табличкой “Полиция”, но в ушах стояло “падем падем падем падем”, а тревога снова взяла верх надо мной. Потому вместо быстрого стука в дверь получилась буквально пулеметная очередь, которая эхом разошлась по станции.

За дверью послышался топот, звук открывающегося замка, и в распахнувшихся дверях я увидел двух жирновастых полицейских, однако в полном обмундировании, с пистолетами, и что самое важное, не выглядящими сонными. Даже наоборот, настороженные.

- Мужики, быстрее за мной, там малолетка в вагон ссыт! - соврал я первое что пришло в голову, и на удивление, самое удачное. Полицейские переглянулись и побежали следом за мной.

Сбегая по ступенькам обратно на станцию, я увидел что чумазый стоит на платформе гораздо ближе к тоннелю, чем был. И что самое важное, он держал за руку женщину, которая ехала с нами в вагоне.

Я почувствовал неладное и побежал еще быстрее, попутно крича “Вон он! Лови его!”. Полицейские, хоть и пузатые, не отставали и быстро смекнули, что происходит что-то неправильное - все люди, оставшиеся на платформе, смотрели в сторону этого парня.

Чумазый смотрел на нас, улыбаясь всё той же страшной улыбкой. Когда нам оставалось около десятка метров до них, женщина, которую он держал за руку, обернулась. Даже на бегу я успел увидеть слезы на ее глазах, и вообще её испуганный вид. Она попыталась высвободить руку, дернувшись в нашу сторону, но далее произошло то, что блять снится мне уже несколько дней в деталях.

Когда она попыталась шагнуть в нашу сторону, чумазый резко дернул ее в свою сторону, и она, описав в воздухе дугу, ударилась головой об пол. А чумазый, продолжая улыбаться, вдруг резко подпрыгнул и двумя ногами с ужасным хрустом приземлился ей на голову. Я услышал этот хруст через топот ног и через собственное тяжелое дыхание. Из под головы женщины будто плеснули ведром красной краски.

Уже меньше десяти метров, я даже почувствовал, как один из полицейских доставал пистолет из кобуры. Сзади крик “В сторону, блять!”. Я на бегу свернул в сторону, заходя к чумазому со спины, а он остался на линии огня пистолета.

Мазутный парень, не отпуская руку женщины, развернулся на месте в сторону тоннеля и прыгнул, с невообразимой скоростью и какой-то кошачьей грацией. Я уверен, что ни один человек в мире, хоть самый опытный акробат, в таком опьянении не смог бы повторить этот трюк. Да что там, этот парень десять минут назад в своих ногах путался!

Безвольное тело женщины мотнулось следом за ним, оставив кровавые разводы на плитке станции. Мы с полицейскими подбежали к краю платформы и услышали, как чумазый тащит по шпалам тело. Тогда один из них, несмотря на комплекцию, резво спрыгнул на рельсы, вытянул дрожащие руки с пистолетом и заорал:

- Замер, сука, или стреляю! У тебя секунда!

Возня в тоннеле продолжалась, и он выстрелил.

Я смотрел как раз туда, в тоннель. Знаете, как будто едет поезд и ты непонятно зачем хочешь увидеть, как он приближается. Я хотел увидеть что там происходит. Но сейчас я думаю, что зря я вообще всё это делал. Нужно было сделать как все. Сделать вид, что ничего не происходит. Проигнорировать парня. Выйти со станции и пойти по своим делам.

Выстрел вспышкой осветил небольшое пространство перед полицейским. Несмотря на ловкий прыжок, чумазый был всего лишь в нескольких метрах от нас. Он шагал в тоннель и держал изломанную куклу, в которую превратилась женщина.

Он шел спиной к нам, вдалеке по тоннелю были видны слабые огоньки освещения. Но помимо силуэта парня, в тоннеле было что-то еще. От адреналина тряслось все тело, взгляд не мог сфокусироваться на чём-то конкретном, а тени были смазанными.

Но это что-то было огромным, высотой почти с вагон, и напоминало фигуру человека, у которого несколько лишних пар рук и ног, причем гораздо более длинных и странно выгнутых, будто сломанных в нескольких местах.

Мне показалось, я на мгновение забыл как дышать.

Второй полицейский тоже спрыгнул на пути, и они вдвоем опустошили по два магазина. Грохот выстрелов, крики немногочисленных и убегающих пассажиров на станции.

Я завороженно смотрел на фигуры в тоннеле, которые в вспышках выстрелов будто под стробоскопом двигались рывками. Что-то брызгало из спины парня, когда пули попадали по нему.

Во мраке тоннеля, на фоне слабого и далекого света, я увидел, как едва различимая, многоногая и многорукая фигура вскарабкалась по тюбингам наверх, в какое-то отверстие, и исчезла. А парень, дойдя до того места, с места запрыгнул туда же, затащив туда же труп женщины.

Замершие полицейские начали что-то кричать в рацию, а я, пользуясь замешательством, спрыгнул на пути и побежал в сторону фигур. Не знаю, блять, зачем. Пришлось достать телефон и подсвечивать фонариком.

По шпалам и рельсам была разбрызгана та самая мазута. Сердце выпрыгивало из грудной клетки. Я аккуратно обошел мазуту, и подошел к месту, куда забрались эти...существа? Там была вентиляционная решетка. Такая же, блять, как и в вестибюле. И задвинута на своё место. Будто стояла так тысячелетие.

Полицейские криками приказали вернуться. Людей на станции будто сдуло ветром, мы остались втроем. Несколько камер видеонаблюдения светились красными диодами. Полицейские смотрели на меня выжидающе.

- Что это за хуйня? Вы видели? - я был в полном шоке, и казалось, что только подтверждение от них не даст мне ебнуться окончательно.

- Видели.

- Что значит видели? Что это?

- Тебя это ебать не должно. У тебя минута прятаться, если найду - в браслеты и в участок. - стиснув зубы, сказал тот, что покрупнее.

- Ахуеть...Мужики блять, вы че?

- Раз, два, три...

∗ ∗ ∗

Перед тем, как зайти к себе в подъезд, я выбросил в мусорник кроссовки, в которых был.

Когда я сел записать это, чтобы не упустить ни одной детали, всё стало выстраиваться в одну картину. Все эти люди, которые работают под землей, что-то знают.

Метро в каждом городе - это секретный и режимный объект, который серьезно охраняется. Незаконное проникновение в метро карается очень сурово. И не всегда закон успевает наказать раньше того, что обитает в тоннелях.

После произошедшего, я решил посмотреть на фотографии сотрудников метро, которые есть в общем доступе. И что вы думаете? Думаете я увидел те уставшие и осунувшиеся лица, которые вижу изо дня в день?

Нет блять! На каждом фото улыбчивые и светящиеся люди, которые гордятся своей работой. Никакого сходства с людьми, которых видел я.

С машинистами, уставшими и серыми, которых можно на несколько мгновений разглядеть в несущемся поезде.

С проводниками, которые на последней станции заходят в вагон поезда с лицом, будто поднимаются на эшафот перед казнью.

Если вы начнете обращать на это внимание, вы заметите сами. На их лицах уже есть эта печать. Не знаю даже как назвать. Печать безысходности? Расскажи они, о том что знают, и что? Кто поверит? КТО ПОВЕРИТ?

Знаете все эти случаи немотивированного насилия? В каждом доме, каждый день и каждую ночь. Муж избивает до смерти жену, жена зарежет своего мужа, дети бьют друг друга головами об пол. Собаки кидаются на своих хозяев и загрызают до смерти.

Какова вероятность того, что человек вступит в мазут, притащит его через полгорода домой? И что будет с той радостной собакой, которая будет встречать его, облизывать, и случайно слижет мазут?

Как часто в метро людям на голову что-то капает? И как часто, машинально проводя рукой по волосам, люди заносят мазут в свой организм? А потом приходят домой, целуют своих жен и детей.

Я не знаю что сказать, но фантазия рисует мне этих многоруких тварей с капающей изо рта мазутой, сидящих прямо над вентиляционными решетками по всему метро. Запах креозота наводит на мысли о том, что этим тварям достаточно много лет.

Эти лужи мне напоминают капканы. Пожалуйста, блять, смотрите под ноги и не смотрите наверх. И вытирайте ноги. Я не знаю что добавить, и как избежать того, что готовят эти твари нам внизу. Постараюсь узнать больше. Берегите себя.

Автор: UberMaksym

Ссылка на Мракопедию:  https://mrakopedia.net/wiki/Лужи_в_метро
Проголосовать можно на рейтбаре в конце рассказа.

Интервью с Александром Бычковым

— Кто-то вас ждет на воле?

— Мать и братья.

— Правда, что у вас было суровое голодное детство?

— Про голодное однозначно не скажешь. Были моменты... Я рос в неблагополучной семье. Отец сначала выпивал очень сильно, потом и мать стала, особенно когда он ушел. Мне тогда было лет 12. Отец вскоре покончил с собой. Жалко его, конечно... А к матери ходили собутыльники-ухажеры. Она то с одним, то с другим, ругалась с ними часто. Но я в ее личную жить не лез.

Работать приходилось с самого детства. В 14 лет устроился в соцзащиту от райсобеса. У них там детский лагерь был, и я на территории трудился — ну там забор покрасить, мусор убрать. Копейки получал. Сначала 400 рублей, потом 800. Работал на маслозаводе грузчиком. Таскал мешки по 50 кг. Мог по две канистры с азотной кислотой по 44 кг за раз. При том что сам весил меньше. Крепкий я очень, хотя по мне и не скажешь никогда.

Мать меня била. Видели старые кипятильники, у которых провод с палец толщиной? Вот им 50 ударов, а пикнешь — еще прибавят. От такого только злее становишься. Но все это дело житейское, мать есть мать. Я ее не виню. Может, и больше бить надо было меня. За некоторые поступки точно можно было бы и более строго наказывать.

— Вы подворовывали?

— Это мягко сказано. Цветной металл со склада, продукты из магазинов. Но меня ни разу не задерживали, и я на учете в детской комнате полиции не стоял. Бывало "по-горячему” (имеется в виду по горячим следам. — прим.) всех брали, а меня нет. Везло.

— Пьянствовать начали с подросткового возраста?

— У нас все пьют. Я когда в педагогический колледж поступил (учителем быть не хотел, просто от армии надо было отмазаться), ходил на занятия пьяный. Не, никто ничего не замечал. По моему состоянию непонятно это. Только запах мог выдать. Но есть же жвачки (усмехается). Да и педагогам было плевать. Всем плевать.

— И как думаете — почему?

— Откуда я знаю. Наш город маленький, депрессивный. Каждый там думает только о себе.

— У вас не было детской мечты, цели?

— Была, конечно. Сначала космонавтом мечтал стать, как все. Потом хотел в спецназ. Но понял, что невозможно с моим телосложением стать Терминатором. Вес когда пытался набрать, самое большое, что получилось, — до 56 кг. Какой спецназ? Не возьмут такого. Но я все равно тренировался. Холодное оружие люблю, на воле метал ножи.

— Правда, что у вас было прозвище Рэмбо?

— Было такое. Звали меня Сушеный Рэмбо из-за моей худобы, я ж как скелет всегда был. А вообще в моей компании мне дали несколько прозвищ. Одно из них — Браконьер. (Закатывает рукав и показывает на предплечье татуировку с надписью "Браконьер”). В шестом классе гелевой пастой написал на уроке и потом набил. "Хищником” прозвали меня в более зрелом возрасте. Мы как-то выпивали, и я закусывал сырым мороженым мясом.

— Человеческим?

— Не, не, не. Тогда еще нет. Все спрашивали: «Как ты можешь его есть сырым?» А мне нравилось. Я только подрезал да подрезал себе тонкими ломтиками. И все стали с тех пор: Хищник да Хищник. Сырые еще пескари хороши. Сидишь на рыбалке с бутылочкой пивка, поймал рыбку и тут же ею закусил. И зеленым лучком заел.

— Череда преступлений началась с желания отомстить за брата, которого жестоко избили?

— Брат... Он на три года младше. Мы с ним росли вместе. Есть еще один брат, но с тем отцы у нас разные, а с этим и мать и отец общие. Когда его избили, он стал инвалидом (вторая группа). С головой у него теперь не в порядке. Он в магазин придет и не вспомнит, что купить надо. Правоохранительные органы обидчиков не нашли, хотя это было несложно: у нас все друг друга знают, город-то совсем маленький. Да они и не стали искать. Я нашел и наказал.

Но убивать я стал не именно из-за брата и чего-то еще. Все вместе наложилось. У меня тогда были проблемы и на работе, и дома, и вообще везде. Было много всего эмоционального плана, плюс мой характер. А тут еще брат, и меня переклинило. Иногда я убивал, потому что злость накатывала на конкретного человека, а иногда — потому что в принципе злость на всех и весь мир. Я агрессивный, особенно когда выпью.

Вот типичный случай. Иду злой после скандала дома, с горла бутылки водку пью. Полицейские остановили, штраф выписали. Я дальше иду, пью эту же бутылку. Компания человек 20, сидят, шутят. Слово за слово. Я бутылку о свою голову разбил, и на них с "розочкой”. Они все врассыпную. Но тогда все живы остались, повезло им. У меня такой организм — я хоть сам маленький, но могу пить сутки, а потом меня клинит до поросячьего визга, все нормальное во мне отключается.

— СМИ публиковали страницы вашего дневника, где вы рассказываете о девушке Светлане. И вроде как получалось из этих записей, что убивать людей вы стали, чтобы вернуть ее. А еще — чтобы произвести на нее и всех впечатление.

— Это не мой дневник. Я видел его в телепередаче, когда в СИЗО сидел. Точно не мой.

Я действительно вел дневник лет с 20, но этот не мой. Мой написан мелким-мелким почерком с сильным наклоном в правую сторону (специально даже лист тетрадный вот так поворачивал, чтобы наклон получался). И там не было ни про какую Светлану. Многие мне и сейчас пишут: а кто такая Светлана? А я даже не знаю.

В моем дневнике было много стихов, я выражал свои эмоции в такой форме. У меня там были стихи на мотив высказываний Хемингуэя. К примеру, там есть про охоту... Ну и что-то косвенно я писал про убийства.

— То есть девушки у вас не было и все, что вы совершили, не из-за нее?

— Вообще девушка у меня была, но я расстался с ней до того, как стал убивать, и с ней это не связано никак. Совершать преступления ради девушки? Так сказать, Дон Кихот? Не-е-е. Чего только не придумают.

— Вот вас еще называли чистильщиком, потому что убивали старых, больных, бомжей.

— И это тоже неправда. Были тридцатилетние, совершенно здоровые мужики.

— Еще одна версия: вы убивали тех, кто был похож на собутыльников матери.

— Да нет. Собутыльников матери, бывало, приходилось разгонять, это факт. Но я не до такой степени раненый, не настолько с травмированной психикой, чтобы целенаправленно убивать именно таких.

Первый мой вообще — левый пассажир. Только познакомились, выпили, слово за слово. Я ему: «Че ты, угрожать мне будешь?!» И ножом его ударил. Было это 17 сентября 2009 года.

Второе убийство я совершил вечером 7 марта 2010 года. Это были наши местные, работяги, не алкаши и не бомжи. Мы с ними собрались выпить, стали ругаться. Я в одного нож (он у меня был с маленьким лезвием — таким фрукты на рынке на пробу режут) воткнул. Он захрипел. Я переключился на второго, потому что понял, что если он ускользнет, то нужно будет мне самому скрываться.

Тот был сильнее меня, но я использовал тот факт, что сзади бетонные плиты. Нож мой сломался, и я обрубком минут 30–40 с ним возился этим. Когда я с этим боролся, кто-то забежал, хихикнул и убежал.

— Кстати, почему никто не заявил на вас в полицию? Неужели во всех случаях свидетелей не было?

— Ну почему, были. Просто некоторые не захотели вмешиваться. Или не верили. Вот вы, если бы увидели меня где-нибудь в общественном месте, могли бы подумать, что я настолько опасен? Вот честно скажите. Моя внешность давала мне алиби. Это было мне очень на руку. Было так интересно слушать, когда все вокруг обсуждали очередное убийство (когда трупы стали находить), а я рядом стоял, и никто не догадывается. Драйв такой.

Я один раз утром иду, а у меня ботинки все в крови. Она запеклась аж. Все на меня смотрят, но молчат. Я пошел к колонке, отмыл и дальше по своим делам.

— И все-таки это странно и непонятно. В маленьком городке пропадают люди, и в то же время расхаживаете вы, весь в крови...

— А никому это не надо было. Один только меня как-то отозвал за гаражи, сказал, что догадывается, кто убийства совершает. Это было последнее, что он сказал.

Большинство тел я оставлял прямо на месте, в центре города, и их не находили. Само тело не закапывал, а в кусты, листвой присыпал, и через месяц-полтора оно сгнивало. Один раз прикрыл металлическим листом, так труп не разложился, а мумифицировался. Кошки и собаки внимания не обращали. Я часто издалека поглядывал — даже не появлялись там. Запах, конечно, был. Прохожие говорили: «Фу, откуда пахнет. А, наверное, дохлая собака где-то валяется».

Как-то я вернулся на место, где три трупа лежали. Надо было на ложный след полицию пустить, вот я решил взять их головы и перенести в соседский лес. Три головы — они уже сгнили — закидал в пакет (был в перчатках, медицинской маске). И с этими тремя головами я по городу долго гулял, в магазин заходил купить сигарет и пару банок коктейля, в автобусе с ними ехал. Никто ничего не заподозрил. Мало ли что за три кругляшки — может, три кочана капусты.

— Слухи о том, что вы убили гораздо больше, чем удалось доказать следствию, — правда?

— Нет. Вменили мне девять эпизодов. Пытались прибавить еще, какого-то врача, к примеру. Но зачем он мне, раз не мой он.

— Прежде чем вас задержали, обвинили в людоедстве другого человека — некоего Жуплова.

— Его взяли по моим трем трупам. Приехали с Москвы с органов, спросили: «Кто у вас тут самый дурачок?» — «Да вот он!» Они его вывезли в лес, еще куда-то, и он подписался под эти трупы. Все на моих глазах было, видел, как его колют. Он такой здоровенный, роста огромного, но его, если честно, десятилетние пацаны шугали. Один раз он оделся как вэдэвэшник, полковничьи погоны себе пришил и ходил в таком виде по городу, пока его не поколотили. Если б таксисты не заступились, то конец бы ему был. Он руку ни на кого поднять не может, за себя постоять не в состоянии.

— А вы можете?

— Всегда мог.

— Так что же вы, видя, как вместо вас обвиняют этого больного человека, ничего не сделали?

— Я же не заставлял его брать мои убийства на себя. Если бы он свое отстоял, не брал на себя чужое, то и все хорошо с ним было. Но с ним ведь в итоге и так все вроде нормально. Полечили в психишке, выпустили.

— Зачем же после вашего задержания вы сразу признались в тех убийствах, которые на него повесили? Чтобы сбросить груз?

— Хм-м... Отчасти. Я понимал: если будет расследование серьезное, то сразу найдутся свидетели, и доказательства, и все. Так что скрывать уже смысла не было.

— После того как все обнаружилось, пошли разговоры, что ваш кумир — Чикатило.

— Это неправда. Я знаю про Чикатило, телевизор же смотрел, как все, но не преклоняюсь перед ним. Чтобы быть кумиром, он должен быть героем. Знаете, кто у него в основном были жертвы? Девушки. Какой же он тогда герой? Я женщин не трогал.

— Когда стали органы вырезать и есть?

— Это было уже шестое убийство. Я его не планировал, иначе бы не напился так. В общем, был я в тот момент сильно пьяный и сильно злой. И я у него сердце вырезал. Видел такое в фильме "Ганнибал” с Энтони Хопкинсом. Сердце я положил в пакет, принес в пустой дом, где часто бывал. Сварил и съел. Всех интересует, какой вкус у человеческого сердца. Как у свиного. Вы пробовали когда-нибудь сердце свиньи?

— Вы были голодный?

— Нет. Конечно, нет. В следующий раз, когда я убил Вову (он был местным блатным, весь такой "пальцы веером”), сердце как на автомате уже вытащил из груди.

— Вспоминается цитата Ганнибала Лектора: «При любой возможности следует поедать грубиянов».

— Да-да. Второго приготовил уже тщательнее. Сварил, воду слил, на сковородку, масличка растительного, посолил, перчиком. Потом с лимончиком и под водочку. Музыку включил.

— Почему съели именно сердце? Чтобы получить силу врага, как считали в древнем племени майя?

— У меня такое же спрашивали в НИИ Сербского во время психиатрической экспертизы. Я слышал про ритуалы майя, интересуюсь вообще загадками истории. Может, я неосознанно вспомнил о том, что читал и видел про них. Ну и про Ганнибала Лектера.

— А печень с той же целью ели?

— Печень я не ел. Не знаю, откуда это взяли. Я бы подал в суд на те СМИ, которые так написали, потому что это ложь. Бицепс — да, вырезал. Жесткое мясо, мышца все-таки. В дневнике я это описал. А печень не ел.

— Вы скармливали друзьям и соседям человечину?

— Не, я ж не садист. Тушенку я не делал, как написали в газетах. Все, что приносил с собой, я съедал без остатка. А что там было оставлять? Думаете, сердце — это килограммов пять мяса? Там граммов 300–400 в зависимости от комплекции. Каков левый кулак, такое и сердце.

— Рвало потом? Мучила совесть?

— Не, не рвало. И трупы даже ни разу не снились. А что бояться-то мертвых? Живых надо бояться.

— У них ведь семьи были, дети...

— Ну и что? Ну сложилось так, что ж теперь поделаешь. Сколько убийств совершается в России ежегодно?

— И вы после всего этого считаете, что у вас нет отклонений?!

— Больной человек никогда не признает, что он больной. А я вот признавал, что у меня немного не в порядке с эмоциями, хотя с психикой в целом нормально. В центре Сербского написали: шизоидное расстройство личности в начальной стадии умеренной степени. Вы сами как это можете понять? Что это за стадия, степень, где она начинается, где заканчивается? Хорошо, что в клинику не поместили, там бы из меня овощ сделали. Психиатра помощь мне не нужна, а психолога — да. Мне реально надо помочь с эмоциональным контролем. Бывает, воспоминания нахлынут или думаю про порушенные планы на будущее...

— А раскаяние? Неужели его совсем нет?

— Сейчас обо всех убитых жалею. Если была бы возможность, была бы волшебная палочка, как в фильме одном показывали, я бы все вернул и не стал убивать.

— Потому что жалко людей?

— Потому что неохота в таком месте сидеть, зная, что на десятилетие перспективы никакой. Надеюсь, хотя бы это не на всю жизнь. Законы могут измениться, да и право на УДО есть у меня после 25 лет отсидки.

— Но вот вы выйдете и начнете снова пить, убивать и людоедствовать...

— Не, на спиртное меня и не тянет. А если не буду пить, то и убивать не буду.

— Не тянет, потому что его здесь нет. Скажите, сокамерники вас не боятся?

— Не боятся. Но называют иногда каннибалом. В шутку, видимо. Я здесь уже пять лет без выпивки, так что могу себя контролировать. Конфликты бывают, но желания убить и сердце вырвать не было ни разу.

— Чем тут занимаетесь?

— Скучно в колонии. Телевизор смотрю. Отвечаю на множество писем, что приходят из разных мест. Пацаны часто пишут, спрашивают что-нибудь. Например, как я к Гитлеру отношусь. Или про каннибализм, про мои преступления. Меня это не смущает. Раз было это в моей биографии, значит, было. Куда деваться? Что я могу изменить?

Переписываюсь с девушкой из Америки, из штата Невада. Она работает продавцом. Пишет по-русски (изучает наш язык). Она узнала обо мне из сайта российских новостей. Девушка в курсе и про убийства, и про съеденные сердца. Это ее не оттолкнуло. Она человек вполне понимающий, знает, что в жизни всякое может быть.

— Когда сердце вырезают и едят — это не всякое!

— В некоторых странах нормально воспринимаются вещи, которые для нас бы были дикостью. Люди везде разные. Пока она не приезжала ко мне на свидание, но я надеюсь. Я циник, но не во всем. В некоторых темах я романтик, например, в отношениях между мужчинами и женщинами.

Подписывайтесь на мой телеграмм канал, где я собираюсь публиковать подобные истории и интервью - https://t.me/vint_criminal