Дубовая дверь. Недавно перед глазами стояли полная луна, приземистые небогатые домики местных свободных крестьян, виднелся частокол, но плохо - факелов здесь не водилось, видимо, старейшина "здраво" рассудил, что "раз ночи для сна, то зачем в Холмовом - свет?" а вот теперь - дубовая дверь постоялого двора без названия, но с вывеской.
Воин поднял руку и в последний раз задумался: "входить или не входить?" - почему-то всегда в такие моменты ему в голову приходила эта нелепая мысль. Усмехнувшись, он толкнул дверь и вошёл.
Свет от нескольких восковых свечей - странно, что такая диковинка в этих землях оказалась здесь - и пары нечадащих факелов - наверно, магических - показался нестерпимо ярким, но сразу же - привычным. За двумя длинными - из конца в конец трактира и несколькими небольшими, человек на пять-шесть, столами на деревянных скамьях и стульях было непривычно много народу. Все радовались недавней победе Императора на восточных рубежах - то есть, практически здесь. Взрослым необходимо сбросить накопившееся напряжение: враг - у ворот, поля - сожжены... Такое так вот сразу не забывается. А дети, точней, самые старшие из них - остальные сейчас спят (или нет) дома, дети рады тому, что рады их родители.
..."Как же иногда хочется так же - жить простой жизнью, радоваться мелочам и - не "лить кровь ради мира", тьфу!... но, служба." - так думал воин в стальной кирасе, с отчеканенным на ней раскрывшим в полёте крылья орлом - эмблемой правящей династии и символом высочайшего расположения Императора - пережёвывая слегка передержанную на огне баранину и запивая её таким редким гостем за его трапезой из-за "устава соглядатая" - вином.
После брошенных при входе взглядов на баронета, скрывавшегося за личиной простого воина и расположившегося в углу, никто не обращал внимания - мы слишком счастливы, чтобы делиться этим чувством с чужаками - говорили те самые их взгляды и баронет понимал...
Дверь вновь отворилась и в таверну вошёл - нет, влетел - странного вида парень, бездонные притягивающие и отталкивающие одновременно голубые глаза которого, сейчас наполненными страхом и отчаянием, отпечатались в памяти всех наблюдавших.
Снаружи раздался неразборчивый гневный возглас, однако, пришелец похоже его прекрасно понял , по крайней мере, отреагировал:
- Я-а... Случайно же, г-господин - промямлил тот и попятился прочь от выхода вглубь таверны. Баронет приметил на его поясе небольшие и слишком для него дорого украшенные ножны, спрятанные от обычного взгляда под холщовой рубахой.
- Я те дам, случайно он! А ну иди сюда, ты, выродок! - гневный голос стал разборчивым и уже действительно давящим, а в трактир вошёл его обладатель. Темнокурый длинноволосый наёмник - язык не поворачивался назвать его ни воином, ни, тем более, рыцарем, на лице которого, несмотря на гневные речи, читалось лишь полнейшее безразличие ко всему происходящему, однако, почему-то, взгляни сейчас в его глаза даже храбрейшие из личных воинов-телохранителей Императора разбежались бы кто куда и страстно захотели бы никогда не рождаться на этот свет.
Всем из них, кроме нашего знакомого баронета. Тот лишь грустно вздохнул и подумал, цепляя взглядом огромный кривой двуручник за спиной этого громилы, сделанный из непривычного в таком деле обсидиана, что до чего же типичная ситуация - зарвавшийся вояка и "случайный прохожий, спешащий по своим делам" также "случайно" столкнулись где-то на улице и того самого вояки что-то пропало и вот он уже пристал к этому хилому парнишке. "А ведь если никто не вмешается, то всё, жаль будет его, но - поздно..." - напоследок промелькнула, когда из под тёмно-алого плаща наёмника показалась - и тут же скрылась - антрацитовая чешуйчатая броня с вплетёнными такого же цвета, что и плащ, чешуйками, соединяющимися на груди в косой крест.
"Неужели он?... Да нет, просто совпадение..." - подумал единственный всё это заметивший баронет, вспомнивший в тот момент грабящего пограничные земли Империи дракона. С точно таким же косым крестом, соединяющимся на груди... И продолжил наблюдать за этой парочкой.
- Н-не надо, господин! Я з-заплачу, т-только н-не трогайте меня, г-господин! - бедняга заикался от страха и нёс полнейший бред. Ну чем такой как он расплатится? Натурой?!
- Ну нет, парень, я сейчас тебя немного порежу и сам всё заберу, не беспокойся! - прогремел "господин" и выхватил с пояса тонкий длинный кинжал, не замеченный до того абсолютно никем, обсидиановый, как и двуручник, и... И он вырвался из рук своего хозяина, поверженный метательным ножом. Обыкновенным стальным метательным ножом.
- Кто это сделал? - его страшно-безразличные глаза, один из которых бел пересечён косым шрамом, вроде не поменяв выражения, стали вносить ещё большее смятение - я спросил - кто это сделал?! - тишина.
И вот, посреди этой поистине гробовой тишины, повисшей в постоялом двору, ибо никто не смел и пошевелиться, встаёт фигура, до того сидящая на противоположном для баронета углу таверны, встаёт надменно, плавно и бесшумно и с усмешкой произносит:
- Ну, я. Отпусти мальчика, Лакраф, Алый Отблеск всё равно хотел уйти от тебя, а если бы остался - предал, как сейчас - Вестник. Ты же знаешь, магическое оружие ведёт себя не так, как зачарованное. Отпусти же его наконец. - фигура эта была одета в тёмный старый болотный плащ и, произнося эти слова, скинула с головы капюшон.
Всем невольным зрителям этого странного действа предстал лик молодого мужчины - даже юноши, с белыми короткими волосами, красными глазами, белёсой кожей и кровожадной ухмылкой. Его взгляд, полный невероятной иронии, был направлен прямо в глаза названному Лакрафом, однако баронет на секунду его поймал и стало баронету как-то от этого не по себе. Поспешно отведя взгляд, он направил взор на наёмника и удивился переменам - весь его вид показывал борьбу двух желаний, двух чувств: непокорность и страх.
- Л-ладно, Хранитель, твоя взяла... Забирай тогда и его - кивок в сторону всё ещё лежавшего на полу обсидианового кинжала - зачем мне предатель?
- Нет, друг мой, он мне нужен настолько же, насколько тебе. Отдай его лучше тому, кто так неудачно - и удачно! - решил умыкнуть у тебя Отблеск.
С одного из столов донеслось растерянное "что тут происходит-то вообще?", но тут же было грубо прервано фразой "молчи, женщина!" и несколькими более мягкими словами, которые уже никто, кроме тех двоих, не услышал.
- Ах да - тяжело вздохнул беловолосый - зрители... - он сделал несколько сложных пасов и... Всё замерло. Всё и все, кроме наёмника, паренька, самого белокурого и... и баронета.
- Да, думаю, ты прав... - поникшим голосом сказал тип в алом плаще, будто бы и не заметив изменений вокруг.
- М-мне? И... Что это всё...
- Значит? Ну - усмехнулся маг-хронист - похоже, пришло время рассказать про Игру ещё двум её участникам... Давай, иди сюда, Родерик, не думай, что я тебя не заметил!
-...Всё поняли? - этой фразой закончилось долгое - и нет, время же остановилось - объяснение о том, что это за игра такая, как в ней участвовать и побеждать, да и ещё много всего.
- Не очень - честно признался Торни - нынешний обладатель Пары Ночи - двух магических кинжалов, обсидианового Вестника Смерти и рубинового Алого Отблеска -, принявшей его своим хозяином.
- А мне - вполне - не согласился с ним Родерик - быть с ним из всего многообразия артефактов, предоставленных Хранителем - от шпилек до полных латных комплектов - согласилось лишь одно неприметное колечко, однако маг изумлённо на него уставился, а на расспросы лишь отмалчивался, в то время как Лакраф ухмылялся, смотря на это.
- А что будет призом за победу? - переменил тему расспросов Родерик.
- Участие в последней, тринадцатой, Игре, в которой сойдутся победители прошедших одиннадцати, ну и этой, Игр. Награду за победу там объявлять не могу, не просите. А сейчас, Торни, вот тебе последнее моё напутствие - уставшим от долгих речей голосом начал Хранитель - твоя жизнь с этого момента изменилась. На корню. И нет дороги назад. Прими это. И пойми: каждый Участник желает отобрать твою Пару. Ты же обязан забрать артефакты у всех остальных. И неважно, как. Соберёшь все - победишь. Потеряешь свои - отдашь саму суть свою артефакту, или сам станешь им. Это куда хуже смерти, поверь мне. А теперь - мне пора - закончил он уже охрипшим голосом и исчез. Просто - р-раз! - и исчез, будто и не было его тут никогда. Тоже произошло и с Лакрафом.
И время вновь отмерло.
- Ну и дела-а-а... - вздохнул Торни.
- И не говори. - ответил ему Родерик. В его глазах засела грусть, наверно, уже навсегда. "Не жить мне теперь обычной жизнью... Обычной тихой мирной жизнью..." - таковы были его мысли.
А в углу, равно удалённому от тех мест, где сидели баронет и Хранитель, послышался лёгкий смешок - его не заметили, а он нашёл ещё две цели. Славный день, хороший.
