Student42

Они приходят в антикварный магазин или звонят по телефону. Их вещь завёрнута в чистую тряпицу или хранится в закрытом шкафу в запертой комнате. В их глазах упорство, надежда, а в глубине тихо сидит неубиенная жаба всеподавляющей жадности.

Эти люди видны почти всегда почти сразу. Они уже обтёрлись о стены антикварных магазинов, они привыкли сразу звать директора, они знают, что скажут и что услышат в ответ.

Они хотят продать вещи, оставшиеся от:

- бабушки, которая воспитывалась вместе с великой княжной Анастасией Николаевной;

- дедушки, всемирно известного писателя Васи Кукушкина. Я не знаю такого писателя, и на меня смотрят как на постыдно малокультурного человека, который ни литературы не знает, ни вещь оценить не сможет. Впрочем, они уже привыкли к тому, что все антиквары малокультурны;

- папы, который привёз эту вещь с войны. Он вынес её из горящего княжеского замка прямо с тумбочки у кровати князя;

- родственника, который всю жизнь коллекционировал такие вещи. Большую часть коллекции купила Администрация Правительства или Парижское Общество Великих Князей Георгиевского Креста. Этот предмет Князья тоже очень хотят купить, но наследники решили продать через магазин.

Странно, но мне кажется, что большинство этих людей верят в свои истории.

Разворачивается тряпица, открывается створка шкафа и достаётся вещь. Это может быть что угодно, от мятого напёрстка до неплохой фарфоровой вазы. Мой совет относится к вещам, которые действительно чего-то стоят.

И вот, смотрит антиквар на эту самую неплохую фарфоровую вазу. Императорский завод, клеймо правильное. Должна быть парной, но вторую папа стырить не успел. Сколы, живопись слабая. Сюжет неинтересный. Продать можно тысяч за пять - шесть долларов, но когда её продашь? Может год простоять, может два. Ну, тысячи две антиквар бы дал, ну две с половиной. И, если бы кто-то быстро предложил бы на пятьсот больше, отдал бы с удовольствием, и голову себе забивать бы не стал.

Смотрит антиквар на этих людей и знает, что, сколько он ни предложит, хоть две, хоть двадцать две, посмотрят владельцы на него печально, жуликом не назовут, потому что сами очень культурные, но подумают так, что все вокруг сразу всё поймут, а антиквару должно будет стать очень стыдно.

Иногда антиквар откажется. Извините, не моя тема. Извините, меня не интересует. Извините, у меня на такую дорогую вещь нет денег. Это, если поиздеваться немножко.

Иногда, любопытства ради, спросит: Извините, я вижу, что вы очень хорошо разбираетесь в таких вещах. Нельзя ли узнать, сколько вам предлагают президенты и князья?

Наследники бывают грубоваты. Что с вами разговаривать, если вы сами не знаете цены. Вещь исчезает в тряпице, антиквару противно, но это быстро проходит, главное - наследники эти неприятные навсегда исчезают. Иногда они соглашаются ответить. Нам предлагают ..... Но, если вы дадите больше, мы вам отдадим. Эти ..... как правило значат не меньше ста тысяч долларов. Антиквар извиняется, говорит, что подумает. Наследники уходят. Антиквару может прийти в голову фантазия позвонить знакомому в другой антикварный магазин. А! - говорит другой антиквар. Они весь город обошли. И сколько с тебя спросили? Двести? Тебе повезло. С меня спрашивали двести пятьдесят.

Проходит неделя, месяц, наследники устают. Цена ползёт вниз и постепенно доходит до приемлемых размеров. Магазинов в городе не так уж много, и они начинают ходить по второму и третьему кругу. Они спрашивают десять, шесть, четыре, три. Они просят две у того антиквара, который дал бы две в самом начале их печальной одиссеи, но теперь антиквар не даёт и две. Он вообще ничего не хочет давать. Много не заработаешь, а неприятностей с этим народом получишь сполна. Оставят, через день передумают и прибегут забирать. Обвинят в том, что появились свежие сколы и трещины, что это не их ваза, а похожая, но гораздо худшего качества. Что они, свою вазу не помнят?

Куда они девают свои драгоценности, не знаю. Иногда появляются с новым шедевром и сообщают, что предыдущий продали одному коллекционеру за сто пятьдесят тысяч чего-то. Этого "одного коллекционера", покупающего хлам за безумные деньги, ни один антиквар никогда в глаза не видел. А жаль. Я бы с удовольствием познакомился с таким хорошим покупателем.

Итак, совет. Если вы владеете настоящей картиной Питера Брейгеля Старшего, делайте, что хотите. Гений художника покроет любую глупость. Если вы надумали продать фарфоровую кошечку ломоносовского завода, совет тот же. Цена ей сто рублей новыми деньгами, и ни дешевле, ни дороже она от ваших пируэтов не станет.

Если же вы надумали продать что-то среднее, не слишком дорогое и не слишком дешёвое - картину хм/нх (холст масло неизвестный художник), пару золочёных подсвечников, дедушкино кресло красного дерева с бронзой, то поработайте немного перед продажей. Поищите аналоги в интернете. Походите по антикварным магазинам. Только молча.

Если увидите, что на западных аукционах похожие вещи продаются в среднем за десять тысяч, не пытайтесь получить пятнадцать. Десять, это значит тысяч шесть на руки после уплаты всех налогов и сборов. Выберите антиквара, который понравился, спросите не больше десяти, будьте готовы поторговаться. Даже если не заплатят, вам, может быть, дадут разумный совет или сделают более или менее реальное предложение. С теми, кто спросит сто тысяч, вообще разговаривать не будут.

И ещё. Знаете, какой вопрос часто задаёт антиквар, заинтересовавшийся вещью в магазине коллеги? "Кто видел?". Если никто, цена одна. Если два - три профессионала видели и не взяли, цена совсем другая. А если по вещи прошло всё стадо, пусть так и лежит на пыльной дороге.

(с) Андрей Лещинский

https://snob.ru/profile/28849/blog/84435?v=1464122735 

Битва при Карансебеше — сражение австро-турецкой войны, состоявшееся 17 сентября 1788 года у современного румынского города Карансебеш. Австрийская армия, ожидавшая прибытия турецких войск, была фактически уничтожена после того, как несколько напившихся солдат устроили драку, к которой присоединилась вскоре и вся остальная часть армии; потери возросли из-за ложных сообщений о прибытии турок, что привело к массовому паническому бегству австрийских солдат с поля боя. Битва является одним из нелепых примеров «дружественного огня».

Армия австрийцев насчитывала 100 тысяч человек разных национальностей — не только немцев, но и сербов, хорватов, венгров, румын и итальянцев из Ломбардии. Авангард австрийской армии в лице роты гусар вечером перешёл реку Тимиш в поисках турецких войск. Признаков присутствия турок не было, но вместо них гусары наткнулись на группу цыган, которые предложили солдатам подкрепиться после переправы. За небольшую сумму денег гусары выкупили несколько бочек шнапса и стали утолять жажду. В это время через реку переправилась пехотная рота, которая также потребовала налить всем солдатам личного состава хотя бы по кружке шнапса. Гусары отказались делиться и стали сооружать баррикаду из бочек. Затеялась перебранка, в ходе которой один из кавалеристов то ли умышленно, то ли по неосторожности выстрелил в пехотинца.

Гусары и пехотинцы сразу же ввязались в ночную стычку, в которой многие были убиты или ранены. Ни пьяные гусары, ни изнывавшие от жажды пехотинцы не хотели уступать. В итоге часть пехотинцев и часть гусар сбежала на свой берег, преследуемая своими соответствующими противниками. Подходившие к переправе войска завидели бегущих солдат. А тем временем кто-то из пехотинцев, то ли пытаясь отвлечь внимание, то ли пытаясь неуместно пошутить, громко заорал «Турки! Турки!» (сербохорв. Turci! Turci!). Последствия этой шутки оказались смертельными: гусары серьёзно решили, что приближается турецкая армия, и ринулись прочь вместе с пехотой. С одной стороны, никто не понял, кто прокричал о приближении турок; с другой стороны, никто не подозревал на том берегу, что бегущие к ним солдаты просто не поделили запасы алкоголя. Нарастала паника в рядах многонациональной австрийской армии.

В самый ответственный момент офицеры закричали на немецком: «Стой! Стой!» (нем. Halt! Halt!). Однако солдаты, плохо знавшие немецкий, почему-то решили, что это были крики на турецком «Аллах! Аллах!» (тур. Allah! Allah!), что было и боевым кличем некоторых турецких частей. Паника в мгновение ока охватила всё войско: поскольку дело происходило ночью, все решили, что турецкие войска ворвались в лагерь. Из-за загородки вырвались сотни кавалерийских лошадей, находившихся в загоне. Командир одного из корпусов в спешке приказал артиллеристам открыть огонь, и снаряды стали рваться в толпе обезумевших солдат. Весь лагерь вступил в бой со своими же солдатами, будучи уверенным, что воюет против турецкой кавалерии, ворвавшейся на австрийские позиции. Во время панического отступления мост через реку Тимиш рухнул, и многие солдаты упали с моста: часть утонула в реке, а часть выбралась на сушу.

Разбуженный император Иосиф II также решил, что бой ведётся против турок, и попытался вмешаться, но бегущая в панике толпа сбросила императора с коня. Его адъютант погиб под копытами лошадей и ногами солдат, а император только чудом спасся, упав в реку. К утру от австрийской армии не осталось и следа: большая часть солдат попросту разбежалась от страха.

На поле странного сражения остались лежать убитыми и ранеными 10 тысяч солдат, в то время как остальные разбежались по городам и деревням. Турецкие войска во главе с визирем Коджой Юсуф-пашой прибыли спустя два дня на место боя, обнаружив огромное количество брошенных австрийцами припасов. На поле оставались ещё живые солдаты, но они стонали в бреду. Турки так и не поняли, что именно произошло с австрийскими частями, но после обнаружения позиций австрийцев быстро добрались до Карансебеша и легко взяли его.