StarLisiska

Я слышала этот голос уже больше года. Когда ела, когда целовала мужа, даже когда ехала в машине. Он заглушал мои мысли, музыку, что играла в машине.

Раньше я надеялась, что хотя бы в снах перестану его слышать. Однако там становилось только хуже. Там я забывала себя и шла на этот голос. Просыпалась в слезах, с криком ужаса, который старалась подавить. Потому что голос звал и говорил: "Мама, вспомни! Мама, вернись ко мне. Берегись его".

Раньше я ходила к психиатру. Мы прорабатывали это всё. Вторая личность, скрытые страхи... Мы перебрали с ней все варианты. А потом с другим психологом. Когда я поняла что это не помогает, то я просто перестала к ним ходить. Мне становилось все хуже. Муж, мой милый Якоб, волновался. С каждым месяцем все сильнее. Иногда в его серых глазах я видела страх. Он боялся за меня. Волновался. Заботливо готовил чай, кутал в плед. Но в голове голос шептал: "Мамочка, мы скучаем. Вернись к нам. Вспомни. Мама! Берегись!"

Так было из раза в раз. Я практически перестала спать. Когда хотела плакать — не могла. По утрам иногда даже кофе не лез в горло. Мне не хотелось ничего. Ни мужа, ни ехать на работу. Вообще. А голос все умолял меня что-то вспомнить. Я в иступлении сползала по двери в ванной. Била по рулю в машине. Что я должна вспомнить? Якоб говорит, что моя память до аварии, из-за травмы головы, повреждена. Что это последствия удара. Якобы моё подсознание смешало всё, что знало.
— Милый, я так устала. Я не соображаю уже где сон, а где явь. Мне страшно. Очень.
— Тише, дорогая, я обещаю, это все пройдёт. Хочешь слетаем отдохнуть? Рим или Париж?
— Я хочу в Париж. Давай тогда слетаем туда на выходные.

И вот, после перелёта на новеньком самолёте, что поблескивал обшивкой, мы в аэропорту Парижа — Орли. Даже перелет был тревожным. Только на этот раз из-за меня. Потому что в полете мне казалось что я действительно забыла что-то. Якоб косился в мою сторону весь полет и я соврала ему. Соврала, потому как не знала какими словами описать то, что испытываю.

Мы поймали такси и доехали до нашего уютного отеля "Де Немур", что располагался в некотором отдалении от центра. Но туда, куда мне хотелось, надо добираться или пешком или на трамвае. Якоб предложил прогуляться до площади Согласия. Я не нашла причин отказаться.

Мы шли по улицам Парижа, однако голос в голове мешал расслабиться и насладиться моментом до конца. Мне казалось, что мы здесь бывали и не раз. Я спросила об этом мужа. Якоб дёрнул плечом и раздражённо прошипел.
— Ты была. По той, старой работе. У вас бывали здесь конференции.
— Якоб?
— Я никогда её не любил. Та работа вечно рушила наши планы. И чуть не стала причиной твоей смерти.
Тянусь к его руке, легонько касаюсь.
— Прости, милый. Я не хотела. Испортила первый день отдыха.
— Нет, просто плохие воспоминания. Да и как можно испортить день, если в нем есть ты?
— Люблю тебя.

Всё таки Париж магический город. Голос стал чуть тише. Я смогла насладиться прогулкой по площади Согласия. Но все разрушил звонок. Якобу нужно было срочно вернуться в отель из-за какой-то ошибки в работе. Ему, для решения этого вопроса, нужен был ноутбук. Я же решила доехать до леса де Венсен. Чем ближе я была к своей цели, тем сильнее был голос. Опять.

"Мамочка, а помнишь мы с тобой тут гуляли. Тут так красиво. А ещё мы на животных смотрели. Ну мамочка, вспомни! Мы скучаем. Мама! Берегись. Бойся его".

Я дошла до трамвайной остановки и купила билет. Пока ждала трамвай рассматривала билет. В голове зашумело. Девочка в светлом платье с шариком в виде тигра, что привязан к руке. Мы держим её с мужчиной за руки, при поднимая, даря чувство полёта. Тёмные волосы, тёплая улыбка и синие глаза.
— Виктор!

Я сжимала в руке трамвайный билет. По щекам текли слезы. Я вспомнила. Всё. И теперь мне нужны ответы.

— Раз. Ну давай. Ты словно старуха! Соберись, Элиза, сделай это. Давай поворот кисти. Вот так. Нет.
Два. Слушай меня. Есть лишь голос. Сосредоточься сейчас на нем. Расслабь свою руку. Теперь движение. Отлично.
Три. Для закрепления. Давай вместе сначала. Поворот кисти, резкий взмах. Направь на ноги. Посыл силы. Шаг. Давай. Ну смелее. У тебя получилось.

Я срываюсь с места. Слова мастера дарят мне уверенность. Шаг, а кажется что краткий полет. У меня наконец это получилось. Смеюсь, стараясь быстрее затормозить. Выходит откровенно плохо. Но всё. Стою.

— Ну что, поздравляю, — вот опять. Стоило сделать требуемое, как он снова выверен и текуч. Спокоен, словно вода пруда. — Ты проявила себя достойно. Показала, что не зря я тебя, провалившуюся во снах, взял в ученицы и привязал к нашему миру.

Учитель смеётся, заметив мой удивлённый взгляд.
— Ну а ты как думала, к нам просто так не попадёшь. Лишь учёба и брак. А в тебе что-то было. Вот и рискнул. Ты доказываешь что не зря. Всего три месяца и ты уже осознанно управляешь силой и сегодня будет твоё посвящение.
— Мастер, я уже готова?
— Не идеально, но причины ещё полгода ждать не вижу.

Моё удовлетворение и радость наверное отразились на лице.
— Мастер, а...

Грохот под окнами вырывает меня из воспоминаний о сне. О посвящении и песни барабанов. О том чувстве единения со всеми, кто был у костра и с огнём.

Но всё хорошее заканчивается. Вот и мой перерыв тоже. Пора вновь разносить зелья. К сожалению в реальном мире моя печать была самой слабой, то и работа у меня самая тяжёлая. Доставка еды или зелий. Уборка помещений. Я здесь чужая и никчемная. Если меня толкнут, то я обязана извиниться. Ударят — подставить вторую щеку. Издеваться — благодарить. Наш мир очень сильно подвержен разделению. Но ничего, я им всем докажу.

Использую то самое, первое, заклинание. Ускорение шага. Проверяю ещё раз укладку зелий, чтобы при резких движениях ничего не разбилось и делаю шаг. Рабочий день начался.

Вдох. Выдох. Ещё раз. Очисти свои мысли. Теперь дыши. Вдох. Выдох. Уже лучше. Теперь точно сможешь. Расслабься наконец. Вдох. Выдох.

— Ну наконец-то, Разрушительница. Тебя давно не было. Что-то случилось? — мастер сидит и чертит знаки на земле.
— Да. Мастер, почему так происходит? Почему в моём мире эта печать, — протягиваю руку печатью вперёд. — самая слабая. А здесь мой ранг от одной этой печати вознесен до полубожественного. И даже не по той причине что я девушка. Просто потому что я — Разрушитель.

Старик рассмеялся глухо и кашляюще. Всё вместе это звучало так, словно ворон каркал. Как же мой мастер это делает? Вроде бы ничего такого, а завораживает. Треск костра и шум ветра только дополняли картину. И я слушаю. А моя магия пытается вырваться. Захватить контроль. Подчинить меня себе. А потом разрушить всё. Такая вот особенность. Плати больше. Всегда.
— Всё потому что люди ленятся. Вот ты учишься днем в вашей академии. По вечерам тренировки по системе, что в реальном мире. Могла бы довольствоваться тем, что есть. Но ты ведь так не делаешь.
— Мастер! Ну ведь как иначе. Ночь посвящения. Ночь огня показала кем я могу стать. Мне даже сейчас слышны бубны и барабаны. И ноги тянутся в пляс.
— Ну а обычно в вашем мире не хотят трудиться столь сильно. Забывают зов. Практически все. Но не такие как ты. Упорный труд твой, Элиза принёс свои плоды. И мы станцуем. Но уже с клинком души.

Я замираю неверяще смотря на мастера.
— Учитель, а в реальном мире я смогу его призвать?
— Определённо да. Но вначале как всегда тренировки здесь. Потому что это оружие — часть тебя. И первое время тебе даже физически будет сложно. А в плане магии это вообще колоссальная прокачка.

Мастер встает передо мной. Поклон. Дань традиции и обязательный элемент. Кланяюсь в ответ. Ритуалы приветствия и подготовки – половина действия. Наша магия не любит спешки. Но если есть опасность, то всеми ритуалами пренебрегают. Кроме, конечно же, приветствия. Но оно до автоматизма тренируется за два дня.
— А теперь сосредоточься. Направь магию в кисть с печатью. Да. Пока всё как обычно. Дальше поворачиваешь кисть по часовой стрелке так, чтобы в конце у тебя раскрытая ладонь смотрела вверх. Вот. Смотри ещё раз. Вот оно движение. И как только ладонь смотрит чётко вверх выпускаешь силу. — В руках мастера возникает одати цвета чернее ночи. Но по кайме идёт красная окантовка. Кажется что меч подсвечен. Но мастер добавляет ток силы и по мечу пробегает волна магии и земля у моих ног взрывается и осыпает меня мелкими кусочками тренировочной поляны. — Вот и ты, Элиза, познакомилась с духовным оружием. Твои тренировки дают плоды и ты можешь попытаться вызвать свое оружие. Печать наполнил силой частичку души. Может и отзовётся.

Наверное в этот момент я свечусь от радости. Вот зачем были тренировки на мечах. Из-за этого мы тренировали мою силу. Выравниваю дыхание и повторяю действия мастера. Вначале ничего не происходит. Но я не привыкла сдаваться. Пробую ещё и ещё. Пока наконец, после очередного импульса силы, мне в руки не падает катана. Чёрная рукоять удобно ложится в руку. И кажется становится ещё уютнее.

Вместе с мастером рассматриваем мой меч. Чёрный является основным цветом, но с середины лезвия к кончику градиентом, все больше расширяясь идёт синий цвет. Красный же цвет присутствует в виде загадочных символов, что выглядят как неприрывное руническое письмо. Но одновременно они напоминают созвездия, что на местном небе мне показывал Учитель.

Собираюсь спросить у мастера насчёт цвета меча, но картинка гаснет. А когда снова появляются цвета я опять у себя дома. Кроватка, сколько же я переживаю, пока лежу на тебе. Резко подскакиваю, мир чуть плывёт. Но волевым усилием я держу себя вертикально.

Рискнуть или нет? Ну конечно да! Даже если мастер за это выдаст силовые тренировки. Сосредотачиваюсь. Произношу приветствие магии. Традиционный поклон и лишь после попытка вызвать меч. Ничего не происходит. Злость пытается затопить меня, но я дышу и восстанавливаю душевное равновесие. Ещё попытка. Чувствую как слабею, но в руке возникает чёрная дымка, стремящаяся стать клинком.
— Я обязательно это сделаю. Я смогу вызвать меч, — мои глаза светились решимостью. Даже кулаки стиснула. — Не будь я Элизой.

Треск костра и бой барабана. Голос глубокий, пугающий, но мудрый. Он поет о чем-то своём. А ты уже убаюкан им, зачарован. Смотришь на костер, на искры, что с громким треском взмывают ввысь, а затем, вместо того чтобы раствориться, виснут в воздухе. Танцуют в такт ударам в барабан.

Твоё испытание и посвящение. Ты следующим впорхнешь в этот круг, вплетать голос в песню, разделить красоту ночи с огнем костра. Три. Два. Раз. Ну же. Шаг, руки выше, удар в личный бубен. Второй, барабаны тревожно звучат. Третий, звякнули браслеты на твоих руках. Четвертый шаг, поворот, удар и вздох. Пятый. Обволакивает тебя огонь. Еще шаг и все решится. Твой мир становится черным.

Все видится через черную призму, но с красными и синими прожилками. Они сменяют друг друга, рябят. А тебе надо дальше, вперед. Ноги не слушаются, голос дрожит, а в руках нет былой легкости. Но шаг, удар. И речитатив заклинания. А пятна кружат все сильнее. И вот они уже единый узор. Миг. И боль в левой руке выбивает воздух из легких. И последнее что ты слышишь: «Девушка-разрушитель», сказанное максимально неуверенно.

Я проснулась и резко села, хватая воздух ртом. Что, черт возьми, это было? Чувствую дискомфорт, пусть и едва заметный, в руке. Поднимаю и подношу к глазам. На ладони, едва заметными, белесыми линиями, проступал узор. Печать. Самая слабая, по меркам моего мира. Зарок на могущество — мира сна. Делаю полуоборот кистью, как показывали во сне, затем пальцами словно хватаю невидимую нить и дергаю. Рука на секунду стала черно-красной от пламени, что её охватило. А на столе осыпается пеплом рамка, что неимоверно меня бесила.
— Самая слабая печать говорите? — на лице расцветает хищная улыбка. — Я обязательно это проверю.

Белые ночи уверенно вступили в свои права. На улицах вновь также многолюдно, как и днём. Развод мостов, светлое небо. Достаточно теплое лето. Можно долго перечислять причины. Но все приезжающие, да что уж скрывать, и живущие в Санкт-Петербурге выходят ночью гулять.

Нежный ветер раздувал её платье и она уже тысячу раз прокляла тот момент когда решила идти в нем. Конечно выглядела в нем она прекрасно, да и любимые кеды не портили, а лишь дополняли образ. Только вот оценить ее было некому. Несомненно, пара незнакомцев кидала на нее заинтересованные взгляды, но никто не решился. А потому она шла, пинала камушки по набережной и напевала песню. Прилипчивый мотив крутился в голове всю прогулку.

Вот она прошла мимо Финляндского вокзала, всё дальше уходя от толп людей, что опять перепутали берег. И это не говоря уже о тех, кто просто, как и она, гуляли, наслаждаясь белыми ночами и свежестью. Камушки закончились, а Инна осознала, что прошла уже и одну из достопримечательностей города — Кресты. Надо бы возвращаться домой, но ноги просятся идти вперед. Девушка в очередной раз поймала пытающуюся взлететь юбку. Да чем она думала?

— Мадемуазель, прекрасная ночь, не правда ли? — мысли девушки прервал бархатистый голос с рычащими нотками, словно кот научился говорить. Инна резко обернулась и встретилась с необычными глазами желто-зеленого цвета.
— Честно говоря сегодня не вижу особых отличий, — девушка вновь раздраженно одернула платье, — кроме того, что я гуляю одна. А хотя постойте, это тоже не ново. Тоже.
— Ну что вы, они просто глупцы. Вам, кстати, это платье к лицу. Давайте вместе прогуляемся. И попробуем найти вам причин для улыбки.
— Знаете, я не теряю ничего. А потому давайте. — Инна потом так и не смогла понять почему же она согласилась.
— Тогда вот вам первая причина. Вы в этом платье воплощение нежности и женственности. А пастельные цветы на платье подчеркивают цвет ваших волос.

Девушка покраснела, но всё же улыбнулась. И сразу же преобразилась. Исчезла складочка между бровями, да и лицо кажется стало светлей. А уж ямочка на правой щеке, что стала видна благодаря улыбке... Любой захотел бы поцеловать ее в эту ямочку. Слишком нежно, невозможно притягательно.
— Ну вот, мадемуазель, вы стали совсем неотразимы. Как же приятно на вас смотреть. Мы кстати с вами идём по набережной. А вы представляете сколько влюбленных она повидала? Сколько встреч и поцелуев произошло здесь, а сколько пару шагов назад? А вот она об этом помнит. Потому что хочет помнить о хорошем. А теплее и лучше любви, в самом широком ее смысле, нет ничего. — Мужчина мечтательно прикрыл глаза. Ветер теребил его рыжие кудри, что и без того смотрелись взъерошенно.
— Любовь, — Инна неверяще хмыкнула. — Да что дает эта любовь? Боль и слезы? Страх разлуки? Хотя знаете, все же ваша сказка, что якобы набережная помнит... Мне она нравится. Хотя бы потому что красиво.— Девушка извиняюще улыбается.

Мужчина, прищурившись, смотрит на неё и, кивнув чему-то своему, решает продолжить разговор.
— Вот торопятся все жить... А времени на вечность не оставляют. Тратят все свои минуты и секунды на спешку. Успеть всё пытаются. А даже если вечно жить не успеешь ты всего. Дела будут лишь множиться. А чтобы все успеть надо остановиться и полюбить жизнь. Вот просто давай остановимся. Вокруг нас сейчас старый город. Он рассказывает сказки и истории. Но услышать их может лишь тот, кто не спешит. Вижу что не веришь. Тогда сделаем так. Остановимся прямо здесь.

Мужчина останавливается сам и придерживает за локоть ее. Инна удивленно смотрит на это.
— Что?
— Закрой глаза. Обещаю, я не причиню тебе вреда. — девушка пожала плечами и подумав нечто, похожее на: «Сгорел сарай гори и хата» закрыла глаза. — Вот молодец. А теперь слушай и представляй. Воскрешай образы того, что видела. И расскажи мне.

— Я чувствую дождь, что сегодня прошел. О нем шепчут листья, что вновь радуют всеми оттенками зелени, а не только запыленно-болотным. О нем говорит дорога, потому что пахнет прибитой пылью. Кажется, даже ветер и тот о дожде говорит. Радуется город. А вот теперь изменилось, — лицо девушки стало удивленным.— Теперь кажется что все эти шумы сплетаются в иную историю. О том, что уже было. О том, что еще будет.
— Все верно. А теперь прошу простить меня, прекрасная мадемуазель. Спешу откланяться. Иначе, боюсь, заметят мою пропажу.

Девушка открывает глаза, хочет сказать незнакомцу хотя бы спасибо, но успевает заметить лишь скрывающийся на набережной хвост. Так кто же был ее собеседником? Неужели... сфинкс?

Адская работёнка

Сотни мертвых душ толпятся на берегу. Жара и духота как подготовка к загробному миру? Рядом течёт река, однако она не приносит никакой прохлады, кажется даже наоборот. Все они ждали транспорт, чтобы перебраться на ту сторону. Были те, кто пытался сбежать, однако их возвращали. Правда слегка помятыми и кажется пожеванными.

Почему же река? Почему она является точкой невозврата? Почему туда можно, а назад нельзя? Почему нужна плата, ведь это нужно не душе? Возможно река стирает чувства и привязанности. Рушит собой оковы обещаний и обязательств. Обнуляет человека. Ведь не зря верят, что вода очищает от эмоций. А плата... Плата — символ того, что все мирское остается тут, на этом берегу.

Ты мог представить что окажешься здесь? В этом месте что пахнет серой. Ты когда-нибудь думал, что будешь пахать на такой работёнке? Что о выходных ты будешь только мечтать? Но ты здесь. Управляешь чертовой лодкой. А главное, ты сам виноват. Ну надо же читать было. А так ты подмахнул не глядя. А потому теперь ты управляешь этим катером, на котором перевозишь нескончаемые души. Никогда еще твой берег не был чист. Когда тебя спрашивают про Стикс ты уже нервно смеешься. Как наверное и другие перевозчики. Ты тоже удивился, когда впервые узнал. А теперь это стало такой обыденностью, что даже раздражало.

Своды пещер, где протекала река, огласили рычащие звуки. К берегу, где очереди ждали души, приближалась лодка. На носу стояла девушка, в мантии до пят. Из под капюшона выглядывали две, даже на вид, тяжелые косы. Косы спускались до палубы почти, позвякивая закрепленными кристаллами. Разные на вид эти кристаллы были. Где-то светло белые, почти ослепляющие, а где-то синие с черными прожилками. Но притягивали взгляд они, словно гипнотизировали. Но вот лодка остановилась и эта дева, величествено ступая, вышла на берег.
— Ну что, души вновь прибывшие. Не толпимся, подходим ко мне поскорее, быстрее начнем — быстрее закончим. — голос девушки звучал глухо, словно на её плечах весь мир лежит.

"Опять. Их снова стало в три раза больше. Ну наконец-то решились.
— Плата, — ну давай, порази меня своим остроумием. Я уже просто знаю что будет дальше. Выучила за тысячи переправ.
— У меня ничего нет. Так что я так пройду. — Ой дурак... Но ладно. У меня есть обязанности. Надо выполнять. Хотя чувствую себя как в call-центре.
— А с чего ты решил, что плата – материальное? Я имею ввиду твои чувства. — о, вижу как меняется взгляд. Сейчас будет как обычно, снова. Три, два...
— Но я ведь не смогу жить без чувств.
— Эх, как бы тебе донести это... Парень! Всё. Ты мёртв. Игра окончена. Смирись уже. И не задерживай остальных. — Резко протягиваю руку и касаюсь его. Он начинает выцветать, становясь, как и все духи, серым. А у меня в волосах возникает новый ромбовидный кристалл кобальтового цвета. А вот и его плата.

— Не стесняемся, подходим. Плата.
—У меня ничего нет. Так что я так пройду. — шоу шутников во всей своей красе.

Ура, наконец загрузила свою сотню. Меня зовут Хельга. По своей глупости я стала паромщиком душ. Читайте то, что вы подписываете. Даже после смерти. А иначе окажетесь паромщиком на Стиксе или того хуже Смородине. Та еще работёнка".

Лис грустил. Он думал о доме. Вокруг него была тьма космоса. Над ним — звезды, что звали и манили своими разговорами. Их экспедиция была сейчас в секторе пустых планет. Уже пятая планета, где лишь космическая пыль и мусор. И никого вокруг.

Ли-Цан вспоминал своё счастливое место. Дом. Тот что есть. Но сильнее он хотел вернуться и построить дом, который он считал бы самым счастливым местом. Чтобы на крыше было удобно сидеть и наблюдать за звездами, а кухня в охрово-оранжевых оттенках. И чтобы пахло выпечкой.

Неожиданно лис услышал шаги. Он обернулся и увидел черепаху Ли-Ха. Она аккуратно присела рядом.
— Чего грустишь?
— Ли, я не грущу. Я мечтаю.
— А о чём, если не секрет?
— О самом счастливом месте. О доме. Вернусь и буду строить.
— А расскажешь мне?

Лис задумался. Что он может рассказать о самом счастливом месте для себя? Хотя может наоборот. Расскажет и уже точно не забудет?
— Ну слушай, — Лис сел поудобнее и стал смотреть на звезды.
« Моим счастливым местом, моей мечтой является свой дом. Конечно на Лиссурии есть дом. Только он мамин. Строился для неё, рассчитан на её желания. И хотя там уютно и я все же вырос там... Хочу свой дом. Вот вернёмся и я его построю.

Вокруг дома будет большая лужайка, деревья, как мини-сад. Обязательно вишня. Ведь её люблю и я и моя замечательная Ки-Цу. А ещё обязательно хочу беседку. Такую ажурную, воздушную. И пустить плющ, чтобы в солнечные дни в беседке была приятная тень. Только не простой зелёный, а красный.

Дом... Обязательно должен быть просторный, чтобы и кухня и гостиная, которые я вижу на первом этаже, были большими. Чтобы могли собираться наши большие семьи. Или приходить друзья. И обязательно должно быть уютно. И пахнуть любимыми для Ки-Цу булочками с корицей. А ещё на кухне должны быть большие окна на лужайку, чтобы она могла любоваться природой.

Остальные комнаты просто должны стать уютным, но знаю, что все, к чему моя любовь приложит лапки, дышит уютом. Хотя знаешь, Ли, хочу чтобы в детской одна стена была словно горы родины, Рыжении, в туманный день. Плавные переходы, а под потолком бежево-желтый цвет, словно небо в тумане. А другая стена персиков-розовая. Словно небо в рассветный час.

Но самое главное то, что выше. Чердак и крыша. На чердак у меня грандиозные планы. Там должны быть библиотека и кабинет, отделенные ширмами. Чтобы у всех было ощущение что это их уголок. Диванчик и кресла, чтобы было уютно сидеть с книгой, погружаясь в мир чтения. Ковёр, мягкий и уютный, чтобы потом дети могли и на полулёжа почитать. Да и я не откажусь от чтения на полу.

А дальше крыша. Скат должен быть пологим. Чтобы мы могли устраиваться лёжа и смотреть на звезды. Прямо как мы сейчас. Но на наши звезды. И на нашу Силь, что серебрит все по ночам. Чтобы сидеть с вином или кофе. И не бояться молчать, ведь и молча нам хорошо вместе. Я так хочу домой, к моей любимой Ки-Цу. Ведь главное — она рядом. И тогда мы любое место превратим в счастливое. Любое место станет домом для нас».

Ли-Цан поднялся на ноги, стараясь не смотреть в сторону Ли-Ха. Однако тот молча подошёл и лишь сжал плечо в поддержке. Развернулся и побрел к кораблю.
— Держись, Ли-Цан. Остался месяц нашей экспедиции. А затем всего три гиперпространственных прыжка и мы дома.

Лис ничего не сказал в ответ. Он все так же стоял и смотрел ввысь, на звёзды.