Muhomord

Писано под ощущениями едко-желчного высмеивания Джонатаном Свифтом разного рода пороков. И даже есть чуть-чуть от Оруэлла.

Глава VI

Краткое изложение отягчающих обстоятельств в ёколоманеевской интерпретации. Тюрьма и синий сокамерник. Побег.

Инспекторша самым любезным тоном разъяснила мне, что в Ёколоманеевке Конституция страны не пустой звук. И если уж в главный закон страны включили слова про традиции верований в Бога, то к этому делу подошли максимально обоснованно. Ведь всякие Священные Писания, как говорится, не про хухры-мухры, а про то, прежде всего, как правильно жить. Поэтому со всей страны собрали лучших мудрецов и эти мудрецы своими премудрыми умами логически вывели, что принцип «перед законом все равны» должен хоть как-то соответствовать библейскому «Кому много дано, с того много и спросится, и кому доверено многое, с того больше и взыщется». Решили, что перед законом, может, оно действительно всё без разницы, а вот после закона, стало быть, должно быть неравенство. Далее прикинули, что если уж люди оказались способны замечать, что самое большое и важное им даётся от Бога, то, значит, и спрос они сообразно тоже обязаны отмечать.

После некоторой кучки препирательств ёколоманеевцам удалось согласовать, что от Бога людям даны, прежде всего, четыре дара.

Первое – жизнь. Причём, чтоб не вляпаться в ошибки опрометчивых прогнозов будущего, ёколоманеевцы приняли решение спрашивать за преступные деяния пропорционально исключительно прошедшей жизни. Этому я, в силу своей юной незрелости, только порадовался. Ведь я к моменту своего преступления прожил всего полтора десятка лет, значит, и спрос с меня по данному параметру накопился небольшой. К слову, к делу хорошо приложились и свидетельства моей одноклассницы Сюзанны Стрекозодоевой. Согласно им, невзирая на формальный возраст, я, как какой-то почемучка-шестилетка, по-прежнему норовил задаваться самыми разными несуразными вопросами, очень легко обучался всему принципиально новому и вообще был крайне инфантилен.

Второй дар – разум. Здесь у меня тоже всё оказалось хорошо. Во-первых, к месту оказались свидетельские показания моего одноклассника Гупельдюка Свинодоева о признаках ничтожности моего ума. Во-вторых, удачными оказались результаты психологического тестирования. Ёколоманеевцы приняли, что психика есть субъективное отражение объективной реальности, а в объективной реальности увеличение тела прямо пропорционально увеличению его массы, и, соответственно, его инерции при переключении на другие векторы движения. В гравитационных смыслах, опять же, чем массивнее тело, тем больше оно выстраивает всех вокруг себя и меньше встраивается само. А я как раз больше прогибался под изменчивый мир, чем мир прогибался под меня.

- Представляешь, моя пробирочка, в некоторых совсем диких странах принято считать совсем наоборот! – со смешком сказала мне инспекторша. – Якобы, чем больше у человека ум, тем меньше у этого человека «тормознутости». Хотя эти дикари точно так же, как и мы, пытаются разглагольствовать об отражении объективной реальности. Получается, моя пипеточка, зеркала их сознания переворачивают объективные смыслы шиворот-навыворот, слева-направо и так далее. Причём без каких-либо Министерств Правды! Словно бы, мой мерный стаканчик, сказывается какая-то совершенно банальная нехватка понимания логики естественно-природных законов отражения.

Я лишь молча кивнул ей в ответ.

Третий дар – талант. И тут тоже повезло. Для начала, уместными оказались свидетельские показания школьного директора Гупельдюка Гупельдюковича Верблюдодоева. Естественно, о том, что талантами от Бога я обделён. А для конца уместным оказался ёколоманеевский подход спрашивать только за прошлое, то есть за выданные обществом ордена, медали и прочие награды. Из наград у меня нашлась лишь почётная грамота за участие в выставке сутулых собак.

Последний дар – власть. Если кого интересует, ёколоманеевцы пришли к выводу, что внедрение в юридическую практику данного отягчающего обстоятельства преступлений по душе лишь тем людям, кто верует не на словах, а истинно. «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены». К тому же властные люди удивительным образом завсегда отличаются отличным знанием жизни, блистательным умом и потрясающими талантами. Сколько помню, ни разу ещё не было, чтоб властные люди признались, что они ниочёмные тупые бездарности, особенно по сравнению со своими подчинёнными… Ну, а для меня уместным оказалось то, что никакого руководящего чина у меня не нашлось.

- Что ж, моя мензурочка, взять с тебя действительно фактически нечего, кроме анализов! – вздохнула инспекторша после проверки всех отягчающих обстоятельств. – Возможно, твоё призвание - быть аналитиком.

- Это плохо?

- Кому как, моя бюреточка… - уклонилась женщина от ответа.

А потом меня, естественно, посадили в тюрьму. Тюрьма была хорошая. И камера в тюрьме была хорошая. Она была заполнена каким-то мятым и относительно взрослым соседом.

- Прухрю, ну ты и краснощёкий! – воскликнул этот мятый тип, едва завидев меня. – Тоже неместный?

Я пригляделся. Сокамерник был какой-то не по-ёколоманеевски синюшного оттенка.

- Из Феофании, там у нас все красные, - ответил я.

- А я из Мигалии, прухрю. Мы, прухрю, синие, потому что, прухрю, благодаря генетической мутации плохо просыхаем. Прухрю-прухрю! За что тебя посадили?

- Повинный в несоблюдении школьной повинности.

- Нормально, прухрю-прухрю! А я, прухрю, сижу за то, что сорвал, прухрю, торжественное открытие местного дворца бракосочетаний. Потом, прухрю, ещё часовню развалил. Прухрю-прухрю!

- Это всё за один раз?

- Ну да. Прухрю. Прухрю-прухрю-прухрю!

- А тут по вечерам или на выходные куда-нибудь отпускают?

- Не, прухрю, до этого ещё не дозрели. Вообще, прухрю, народец тут, прухрю, совсем дикий и отсталый. Я, прухрю, сильно ошалел от того, что, прухрю, преступники отбывают срок заключения, прухрю, друг с другом совместно. А ведь преступления согласно теории, прухрю, это общественно опасные действия или бездействия, прухрю, то есть в любом случае асоциальность. Так вот, прухрю, при совместном размещении преступников у них, прухрю, вместо ослабления навыков асоциального поведения в социальном обществе, прухрю-прухрю, начинают формироваться, прухрю, и укрепляться, прухрю, навыки социального поведения в асоциальном обществе, прухрю. Для любого, кто хоть чуть-чуть, прухрю, способен здраво мыслить, сразу, прухрю, понятно, к каким последствиям, прухрю, это ведёт!

– К нехорошим, - поддержал я светскую беседу.

- Кто-то, прухрю, из дураков мне бухтел, - продолжил мой синий сосед, - что «одиночное» заключение, прухрю, - это, мол, психологически очень жестоко, что, прухрю, «одиночные» камеры - это, прухрю, экономически очень дорого. Прухрю-прухрю! Однако, прухрю, для любого, кто хоть чуть-чуть, прухрю, способен думать не только сегодняшним днём, прухрю, но и завтрашним, понятно, что, прухрю, погоня за сегодняшней «копеечной» экономией оборачивается, прухрю, «тысячерублёвыми» потерями в будущем. Прухрю! А что касается «жестокости», то, прухрю-прухрю, настоящая жестокость - это нынешние, прухрю, сроки отбывания наказания. Вот где, прухрю, несусветная дикость и безмозглие! Если срок наказания, прухрю, рассматривать ровно так, прухрю, как он того заслуживает - как время, прухрю, для осознания и исправления, прухрю, своего несносного поведения - то он, прухрю, должен быть не более четырёх лет. Потому что, прухрю, четыре года - это срок, прухрю, социально-психологической адаптации, причём, прухрю, третий и четвёртый год - это уже жалкие остатки, так как весь, прухрю, пик проходит за первые два года. Все, прухрю, последующие после четырёх лет годы заключения - это, прухрю, пустая трата времени. А если же, прухрю-прухрю, от тюремного заключения хотят, прухрю, не исправления преступников, а чего-то другого, прухрю, то это глупость ещё хлеще! Потому что, прухрю, понамешали всё, прухрю, в одну кучу. Прухрю-прухрю-прухрю!

- Интересные мысли! Жаль, что они звучат в тюремной камере, а не в правительстве или хотя бы в академии наук.

- Или, прухрю, в психушке. Кстати, сбежать не желаешь? Для этого, прухрю, надо только успеть ров вокруг тюрьмы в ночь побега выкопать. Мне одному в лом, прухрю, а нужно хоть кому-нибудь ещё в лопату.

- А без рва никак нельзя?

- Можно ещё было бы забор, прухрю, с колючей проволокой установить, но, прухрю, на это нужны материальные ресурсы, а копать, прухрю, и так сойдёт.

- Ох, и тяжела арестантская доля! Ладно, попробую покопать.

После этого мы вызвали надзирателя и объяснили ему основные вехи нашего плана. Надзиратель сходил, проконсультировался со своим руководством и разрешил нам постараться сбежать. В итоге мы вышли ночью наружу и принялись копаться в земле вокруг тюрьмы. Однако через какое-то время наш пыл угас, копать оказалось трудно. Пошли назад, но в тюрьму нас отказались пускать. Надзиратель сказал, что он уже во все статистические отчёты нас как сбежавших записал.

- Прухрю! – в сердцах сказал мой синий сокамерник.

- Но-но! Попрошу не выражаться! – сурово потребовал надзиратель.

- Я тогда к себе в Мигалию отправлюсь, - сказал сокамерник.

И ушёл.

Я подумал-подумал, и решил тоже вернуться на Родину. Дошёл до реки и по берегу отправился домой к родным.

КОНЕЦ ПЕРВОГО ПУТЕШЕСТВИЯ

Что-то наподобие творчества Джонатана Свифта. Свифт отличился тем, что понаписал, как говорят, едко-желчную сатиру про путешествия Гулливера, и теперь многие поколения людей потешаются, читая эти гримасы потуг юмора. Меня это так вдохновило, что я тоже.

Глава V

Автор бросает школу. Инспектор по делам несовершеннолетних доводит его до ручки. Какая-то женщина говорит много-много-много слов, среди которых иногда попадаются ласковые.

Осознав, что ёколоманеевцы вкладывают в меня гораздо больше, чем схлопатывают моей взаимности, я усовестился и решил бросить учиться. Радостным шагом и с песней весёлой выступил из школы вон. Душу мне грела надежда и уверенность, что ранее точно тем же путём уже выступали из школы и благополучно слиняли в Лету многие и многие молодые люди, причём сразу кучами и даже большими союзами.

Не успел я обзавестись работой, семьёй и благосостоянием, как меня через три дома от школы нагнал какой-то очень взрослый и солидный мужчина. Он представился инспектором по делам несовершеннолетних и стал серьёзно так предъявлять. Предъявил обвинение, что я злостно прогуливаю уроки и что должен за это своё злодеяние сесть в тюрьму. На все мои попытки как-то объясниться он отмахнулся, сказав, что в наше время, когда слова и дела разительно расходятся зачастую вплоть до противоположных значений, можно быть настоящим специалистом только в чём-то одном. Довёл до моего сведения, что он инспектор по делам, а не по словам несовершеннолетних. Далее довёл меня до ручки двери, за которой был кабинет, по его словам, как раз инспектора по словам.

Я осторожно вошёл в кабинет и обнаружил, что там – прямо внутри - располагалась взрослая и солидная женщина.

- Ты имеешь право хранить молчание, мой пупсик, - сказала мне она строго, - но учти, что твои слова могут быть использованы против других, в том числе таких, которые сейчас хотят засадить тебя тюрьму. В общем, больше слов, меньше дела!

- Хорошо, я всё-всё расскажу!

Далее женщина всяко порасспрашивала меня о всяких моих плохих делах.

- А ведь дела твои, мой лапушка, очень плохи! – предупредила она. – В любом более-менее социально здоровом обществе если уж накладывается какая-то обязанность, то это подразумевает и автоматическое наложение ответственности. Например, если человек обязан пройти военную службу, то неоправданное уклонение от этой обязанности подразумевает уголовную ответственность с лишением свободы до двух лет. Если обязан платить налоги, то незаконное уклонение от этой обязанности подразумевает уголовную ответственность с лишением свободы до трёх лет. Если обязан получить среднее общее образование, то незаконное уклонение от этой обязанности подразумевает уголовную ответственность с лишением свободы до двадцати лет.

- За такое аж двадцать лет!? – озадаченно воскликнул я.

- А что странного, мой красавчик? – удивилась инспектор по словам. - Вот если бы ты убил кого, мой умничка, тогда действительно можно было бы рассчитывать, что тебе дадут от силы год.

- За такое всего лишь год!? – озадаченно воскликнул я.

- Да что странного-то, мой геройчик? – опять удивилась инспектор по словам. – Разве существует хоть какие-то рациональные основания для установления сроков лишения свободы? Сколько, по-твоему, адекватно за убийство? Пять лет, десять, пятнадцать, двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят, шестьдесят, семьдесят, восемьдесят, девяносто девять? Если сможешь выбрать ответ, мой принцик, то чем докажешь правильность своего выбора? На самом деле для установления сроков лишения свободы не используется ничего, кроме обращения к аналогиям. При этом если пройти через все эти аналогии к первоисточнику, то в первоисточнике не обнаружится ничего, кроме лютого произвола. Я люблю помидоры.

- У меня на родине, помню, считалось, что убийство как преступление тяжелее, чем нехождение в школу.

- У тебя, моё солнышко, на родине люди психически вообще нормальные? Представь условную ситуацию, моя лунышка, что в одном месте нашёлся какой-то маньяк, который взял да и перебил полностью целый народ, в котором было навалом золотомедалистов по борьбе и школьным знаниям, но как только дело касалось успехов в пробивных научных открытиях мирового значения, то у этого народа почему-то ни склонность к борьбе, ни склонность к знаниям никак между собой не соединялись. А в другом месте, моя планетушка, нашёлся какой-то маньяк, который никогда толком ничего не учил и ничего толком не знает, но мошенническими способами заполучил дипломы о начальном, среднем, высшем и послевузовском образовании, за счёт этого исказил общественное пространство и не дал вовремя выделиться в лучшую сторону одному единственному реально толковому и знающему человеку. Этот реально толковый и знающий человек, моя звёздочка, в итоге не смог нормально раскрыться, погиб в захирении и не смог продвинуть в общество полезнейшее открытие, которое не смогли бы открыть даже два таких народа, как укокошенные первым маньяком. И вот что тяжелее – когда погиб целый народ, моя кометушка, или когда погиб человек, стоящий сразу двух народов? Это я к тому, мой метеорный потокушка, что у меня на родине принято чтить не количество, а качество! Люблю я помидоры.

- Я, между прочим, и не претендую на заполучение неадекватных дипломов о начальном, среднем, высшем и послевузовском образовании!

- Ты, мой малыш, претендуешь на то, чтоб не раскрыться, погибнуть в захирении и не продвинуть полезнейшие открытия, до которых никто другой не вытягивает!

- Даже если я и могу постоить сразу двух народов, толку от этой стоимости, по всем видимым мне признакам, ровно ноль. Я вот когда-то, например, придумал, что моя стоимость равна стоимости двух народов, то есть равна нулю, так эта моя придумка вообще никому не зашла.

- Возможно, моя отрада, ты просто опережаешь своё время, и тебя нормально так оценят позже всякие какие-нибудь следующие поколения. Помню, когда Джонатан Свифт опубликовал свои «Путешествия Гулливера», то английские читатели зачитывались в восторге этим произведением, а буквально через сотню лет, когда всё обаяние памфлетной злободневности ушло, то в оценках у тех же англичан уже стал преобладать негатив. Стали замечать, что в «Путешествиях Гулливера» нет ничего возвышающего или душеполезного. Изобретательность и остроумие Свифта потрачены на бесполезную утомительность и язвительность. Как говаривал кто-то из критиков, Свифт для своей писанины макал перо в навоз. В четвертом путешествии Свифт хотел было нарисовать не антиутопию, а наконец-то утопию, да не смог. Фигня это, а не утопия!

- Но жить-то мне нужно сейчас, а не через сто лет, когда я уже умру!

- В таком случае, логически рассуждая, тебе, мой милашка, нужно прибавить в умственной отсталости, чтоб компенсировать твоё опережение. Помидоры я люблю.

- Всё равно это не приводит меня к открытию, что в Ёколоманеевке сроки тюремного заключения установлены более рационально, чем на моей родине.

- А по-моему, мой улыбашка, всё очень рационально. Один год выкидывания школьного образования на помойку равен двум годам тюрьмы. Вполне справедливо, чтоб был стимул учиться, а не прогуливать школу! Причём это ещё хорошо, что ты не сорвал уроки, а то пришлось бы отдуваться и за лишение образования другими учениками! К тому же сроки школьного образования, мой веселушка, столь же надуманные, как и тюремные сроки, то есть всё находится в одной плоскости, запутаться сложно. Зато с убийствами - та ещё морока! Это уже далеко не такая искусственная выдумка, как с образованием, военной службой или даже налогами. Поэтому, мой шалунишка, и наказание за убийство должно носить минимум фантазии. Там уместнее во многих случаях либо сразу оправдывать, либо сразу смертно казнить… Конечно, есть фантазия, мой юмористик, что убивать нельзя. Человеку не слишком докучливому такая мысль может показаться более чем достаточной, он даже может начать зачем-то восхищаться ёмкостью и лаконичностью формулировки. Но стоит хотя бы чуть-чуть не остановиться в умственном развитии, то возникают каверзные вопросы. Кого не убивать, мой шутничёк? Известный российский блаженный Григорий Распутин полагал, что нельзя убивать даже комаров. Он их просто отгонял, а иногда специально давал кровушки у себя напиться под предлогом, что питаться комарам чужой кровью ведь предначертано самими Высшими Силами, и что грешно идти против их Воли!

- Нельзя убивать только людей.

- Тогда, моё золотце, далее естественный вопрос: а что есть человек? Если существо не может ходить, а только ползает, не может говорить и вообще не понимает человеческую речь, бесконтрольно гадит под себя - насколько, моя серебрушка, это может зваться человеком? Улитка, младенец, пьяный пьянчуга… А если существо понимает около двух тысяч слов, может самостоятельно формулировать предложения в 4-5 слов на языке глухонемых, способно даже в пределах своего словарного багажа абстрагировать и шутить - насколько этого, мой платиновый сплавик, недостаточно для звания человека? Биологи говорят, что до таких высот сознания когда-то выросла в США одна горилла по имени Коко…

- Нельзя убивать людей, потому что они могут достичь более высоких высот своего развития, чем любая из обезьян.

- Интересно, мой азалептинчик, а можно ли убивать террористов? Может, чуть что, сразу объявлять задним числом, что террористы - бесчеловечные скотины? В общем, отнюдь не все люди способны достичь того ж уровня ума, что горилла Коко, отнюдь не все… Впрочем, ещё один каверзный вопрос, мой клозапинчик: если когда-нибудь вдруг появится индивид, который сможет двинуться умом и в итоге будет отличающимся от нынешних людей примерно настолько же, насколько нынешние люди отличаются от обезьян, другими словами, это будет представитель по факту нового биологического вида, то допустимо ли убивать такого явно нечеловека? Помидоры люблю я.

- А что этот нечеловек будет думать о людях?

- Если у тебя, баклофенчик, всё зависит от этого отношения, то это уже безусловный знак того, что ответы на вопрос «Кого нельзя убивать?» очень условны.

- Мне просто интересно!

- Школу надо посещать, мой диферелинчик, чтоб разными любопытными проблемами интересоваться! – сурово сказала инспектор.

Я виновато примолк. Зато инспекторша разлилась потоком:

- А ведь ещё целый пласт вопросов рода: что значит 'убивать', мой глазастик? Если условный Григорий Распутин не дал за счёт себя подкормиться комарам, волкам и медведям и обрёк их тем самым на голодную смерть, насколько это убийство с его стороны? Если некто, мой ушастик, медленно, но верно отравляет не только себя, но и окружающих регулярными окуриваниями дымом никотина, или же периодически вовлекает в совместное разрушение мозговых клеток алкогольными или наркотическими отравлениями, это не убийство? Или вот представь, мой носастик, условную ситуацию, как люди привыкли считать, что бог сначала создал Землю, и лишь потом - Солнце, и даже, допустим, в Священных Книгах эти свои воззрения закрепили. А потом вдруг, условно, появляются учёные, которые своими исследованиями выходят на то, что Земля образовалась путём слипания газа и пыли, оставшихся после образования Солнца. Таким образом, мой ротастик, идеи учёных, по идее, посягают на определённое разрушение прежней жизни верующих в истинность Священных Книг. Ведь возникают сомнения: что же это за книги, если вместо истины содержат строго ей противоположное?! Так насколько можно считать разрушение жизни убийством?

- А нельзя ли сделать так, чтоб я, допустим, не ходил в школу, зато потом как-нибудь сдал экзамены по пропущенным предметам и, если этим докажу, что успешно всё и так выучил, то меня бы отпустили?

- Дичь какая-то! Эдак, мой утипутишечка, можно дойти и до идеи, чтоб человек за один год мог сразу два, а то и три годовых школьных курса заканчивать! Или что самообразованием можно заменить образование. Только в крайне дефективном обществе могут до такой ахинеи дойти! Пойми, мой гулинька, чем более развит биологический вид, тем больше времени детёныш должен и способен учиться у более взрослых и опытных особей, прежде чем сможет вступить в самостоятельную жизнь. Пытаться уповать на противоположные ценности – прямой путь к развитию со знаком «минус», к деградации. Не случайно такими ценностями руководствовался, например, Гитлер, когда, не закончив даже среднего образования, решил, что в школе дают слишком много туфты, что учителя докучают бесполезной муштрой, и что в одиночку ему учиться выходит лучше, чем в школе. Понятно, мой оляляшенька, что люди со знаком «плюс» находятся на противоположном относительно Гитлера интеллектуальном полюсе – они не ниже, а выше среднего уровня, поэтому только через несколько десятилетий с выходом на высшее или даже послевузовское обучение способны достигнуть то, чего достиг Гитлер своим умом всего лишь за несколько лет! Я помидоры люблю.

- Я читал у биологов, что до возраста двух-трёх лет обезьяны и люди умственно развиваются примерно одинаково, причём обезьяны даже чуть лучше, но затем обезьяны словно бы останавливаются в развитии, а люди – нет.

- Вот-вот, мой храбропопик! Люди между собой тоже умственно различаются. Гитлер успешно завершил своё умственное развитие, получается, примерно пятнадцати лет от роду максимум, а есть люди, которые остаются умственно недоразвитыми намного в более поздних возрастах! И вот ещё что. Только если учиться оторванной от жизни схоластике, как в средние века, можно пройти школу быстрее отведённой нормы. Но если образование, как у нас сейчас, хоть сколько-либо жизнеориентированно, мой мужественнопопик, и если у кого-то из учащихся скорость обучения выше среднего, то этому обучающемуся скорость надо применять для того, чтоб больше успеть пройти за отведённое время, а не для того, чтоб жизнь побыстрее закончить.

- Теперь мне понятно, какую ошибку я натворил!

- Давай, справедливопопик, излагай, какие у тебя есть умягчающие обстоятельства и всепростительные отговорки!

- Я не знал, что закон нарушаю.

- В некоторых странах типа Боливии или Норвегии безграмотность, мой честнопопик, действительно смягчает, но в Ёколоманеевке незнание закона не избавляет от ответственности.

- Я заслуживаю снисхождения из-на несовершенства возраста.

- В некоторых странах типа Монголии или Австрии несовершеннолетие, мой добропопик, действительно смягчает, но в Ёколоманеевке совершеннолетие всего лишь расширяет спектр деяний, для которых признаётся дееспособность. Учебная деятельность в этом спектре присутствует с шести лет, то есть с самого начала школы, и именно отсюда строятся все правовые последствия. Да и воспитательные тоже. Эх, знал бы ты, до какой лажи сейчас докатились в некоторых цивилизационно отсталых странах, когда принялись культивировать качание своих прав при минимуме внимания к качанию своих обязанностей!

- Я активно способствую раскрытию себя как преступника.

- В некоторых странах типа Андорры или Уругвая активное содействие раскрытию и расследованию преступления, мой благоразумнопопик, действительно смягчает, но в Ёколоманеевке это называется не очень уважительно «задним умом крепок». Сложно одобрительно относиться к тёмному прошлому, которое уже невозможно исправить. Поэтому в нашей стране, мой целеустремлённопопик, делают расчёт на светлое будущее. У нас активное содействие раскрытию и расследованию преступления засчитывается как работа в следственных органах с соответствующей заработной платой и трудовым стажем. С воспитательной точки зрения наш подход, думаю, выигрышнее.

- При таких раскладах хорошо, что у меня хотя бы переотягчающих обстоятельств нет, - вздохнул я.

- А вот это далеко не факт, - усмехнулась инспектор. – Мой наивнюшка! Люблю помидоры я.

Что-то наподобие творчества Джонатана Свифта. Свифт отличился тем, что понаписал, как говорят, едко-желчную сатиру про путешествия Гулливера, и теперь многие поколения людей потешаются, читая эти гримасы потуг юмора. Меня это так вдохновило, что я тоже.

Глава IV

Автор продолжает обретать разные огорчительные познания насчёт своего ума, но теперь уже от преподавательского состава. Поиск и нахождение призвания.

Надо признать, что в школе в меня не только пихали разные знания, но и пытались получить из меня хоть какую-то отдачу.

Однажды директор школы – Гупельдюк Гупельдюкович Верблюдодоев - задумчиво посмотрел на меня и сказал:

- В далёкой России тоже когда-то был один такой же с немного другим цветом кожи по сравнению с местными. Пушкин его фамилия. Замечателен этот Пушкин оказался тем, что писал, говорят, хорошие стишки. Причём пописывать начал как раз ещё в юные лицейские годы. Попробуй-как и ты к завтрашнему тоже что-то сочинить. Может, цвет кожи как-то связан с поэтическим даром?

Я в итоге прокорпел и весь вечер, и потом полночи, пытаясь связать непослушные слова в хоть сколько-либо связные строки. Наутро с волнением зачитал перед директором полученный результат:

Прям как узник в заточеньи
Я сейчас в своих штанах!
Если б дали мне свободу,
То я был бы, ясно, наг.
Если ты в штанинах тоже,
То поймёшь меня, дружок,
И тебе под настроенье
Попадёт этот стишок.
Снять штаны бы, эх, и гордо
Побежать средь бела дня,
И вокруг чтоб выла вьюга,
Вихри снежные крутя!
Все живём мы в тесных узах,
Но я верю – дни придут,
И, как говорилось где-то,
Оковы тяжкие спадут!

Гупельдюк Гупельдюкович Верблюдодоев старательно выслушал, почесал задумчиво себе макушку, а потом изрёк:

- Ну вот, отлично! Россияне живут с девизом «Пушкин – наше всё», а мы теперь сможем жить с лозунгом «Пакетикодоев – наше совсем немного»… Слушай, а может, ты чувствуешь у себя призвание к какому-нибудь другому жанру искусства?

- Я недавно в учебнике разрисовал портреты знаменитых исторических личностей.

- Хм... Хм-хм... Хм-хм-хм... Ну ладно, так и быть, давай завтра принеси какую-нибудь картину.

Мне снова пришлось в итоге корпеть и весь вечер, и даже всю ночь, пытаясь что-то намазюкать. Наутро с дрожью в коленях отдал директору полученный результат.

- Это портрет кошки Мурки, - объявил я на всякий случай.

Директор внимательно осмотрел картину и дал отзыв:

- Хорошей руки портрет украшает эту бумажку. Прекрасная кошка глядит на нас, как живая, и кажется, что она вот-вот бросится на нас. Широко открытый дружелюбный рот выглядит на смешной мордочке кошечки как необходимый компонент лицевой композиции. Черный хвост ловко изогнут в лежачее положение. На дальнем плане обозревается нога, но, хотя простой арифметический подсчет находит у кошки три лапы, все-таки эта нога - не кошачья. Сходящиеся на дальнем плане линии и мелкие детали указывают на месторасположение кошки Мурки. Она лежит на столе и, по-видимому, изображена в тот момент, когда чувствует приближение тапка. Нога с заднего плана обладает особым свойством. Неестественное высовывание этой части тела из поверхности стола несколько обескураживает вначале, но, тщательно обдумав, приходишь к выводу, что эту ногу поместить больше и некуда было. То, что нога разута, указывает на то, откуда появился тапок, который сейчас полетит в кошку. Эта картина способна стать украшением любой выставки. Разнообразная черная палитра, тщательная прорисовка грубых набросков и остроумие художника в вопросе гонорара делают картину выдающимся творением.

- Мне надо искать новое поприще для творческого самовыражения? – робко спросил я.

- Да, - ответил Гупельдюк Гупельдюкович Верблюдодоев. И вздохнул.

Я знал, отчего этот вздох. Во время митинга, посвящённого Дню Знаний, директор долго распинался на тему того, что при прохождении одного и того же процесса обучения умному человеку всегда получается больше пользы, чем дураку. Дураку обучение даже иногда идёт немножко во вред и портит. И что умение видеть и получать пользу хоть из общего, хоть из профессионального образования является весомым элементом в разделе диагностики клинических глупцов. Для умного человека даже объяснять подчас не очень нужно, в чём может быть польза от полученной информации - он просто включает воображение и логику, самостоятельно прорабатывая возможные способы применения знаний. Даже если прямой выгоды сначала и не видно, потом обнаруживается, что занятия излишней умственной деятельностью каким-то хитрым и изворотливым образом повышают тренированность мозга для повышенной умственной нагрузки.

- А вдруг знания, полученные вне школы, полезнее знаний, полученных в школе? – крикнул из зала мой одноклассник Свинодоев Гупельдюк.

- Проблема в том, - миролюбиво принялся отвечать Гупельдюк Гупельдюкович Верблюдодоев, - что полезность всего и вся действительно очень относительна.

Далее директор красочными словами поведал, что в очень многих случаях относительность пользы надо оценивать, прежде всего, с учётом фактора времени, которое вынуждает хотя бы чуть-чуть дружить с парадоксами. Допустим, если человек физически очень устал, то ему могут справедливо посоветовать лечь и отдохнуть, дабы набраться сил на последующие подвиги. Но могут и парадоксальным образом посоветовать поменьше лежебочничать и побольше изнурять своё тело напряжёнными тренировками, дабы улучшить состояние организма и легче в последующем переносить нагрузки. В первом случае, напрашивается, что совет ориентирован на достижение краткосрочной пользы, а во втором – долгосрочной. Или вот возьмём проблему олигофрении. Учат-учат слабоумного человека, допустим, пользоваться ложкой при приёме пищи, но человек освоить такое не в состоянии. Потому что в его системе ценностей использование ложки – это бесполезная трата сил и времени. Руками есть быстрее и проще. Не нужно тратить время на поиск и взятие ложки, не нужно координировать мышечные усилия, чтоб попасть ложкой в рот, не нужно мучаться с хранением ложки в периоды между приёмами пищи и так далее. Получается, мозг олигофрена просто не выдерживает нервного напряжения по анализу и прогнозированию последствий на период хотя бы в несколько секунд. Впрочем, с ложкой – это пример остановки умственного развития в возрасте примерно шести-семи месяцев от роду. А ведь есть много возможностей остановиться умом и в более поздние сроки! Учат-учат человека, допустим, что списывать во время экзаменов или скачивать с интернета чужие рефераты – это плохо, но человек такое учение категорически отторгает. Человек справедливо считает, что он от списывания получает выгоду - тут для него экономия и сил, и времени. Олигофрения! Ведь, как и в первом случае с ложкой, чтоб понять, что в этой выгоде что-то рационально не так, нужны расчёты и прогнозы более долговременных последствий, чем осиливает этот человек. Причём, как и в случае с ложкой, хоть сколько-либо сильно умному человеку даже объяснять не нужно, почему прибыльность такой экономии через какое-то время превращается в ущербность.

- А почему, действительно? – встрял с выкриком Свинодоев.

Но директор лишь отмахнулся, словно намекая, что Свинодоеву такое даже объяснять не нужно. Зато навернул мораль, что разница двух описанных им слабоумий в том, что последствия в первом случае сказываются через секунды, во втором - через годы. Вот именно этими самыми годами, дескать, и славна школа. Дескать, любой человек может прикидывать свою склонность к слабоумию или сильноумию через переложение школы на себя. В тех направлениях мысли, где ему школьного времени слишком много, он слаб, а в тех, где слишком мало, он силён.

И вот, увы, вырисовалась проблема, что общество мне через школу всякого надавала, а я в ответ ничего из себя не представляю.

Пришлось начать перебирать себя по школьным предметам. Решил, что мой удел – это направление, где меньше всего требований к мозгам, и больше всего – к мышцам. В физкультуре.

Подошёл к учительнице физкультуры – Сюзанне Гупельдюковне Мелкозубопилорылодоевой. Так, мол, и так, говорю, у меня всё равно одни поигрунчики на уме, а у вас, я слышал, в учебную программу включили как раз модуль по игромании.

- Этот модуль называется не «игромания», а «компьютерный спорт»! – поправила меня физрук.

- Я просто имел в виду, что существует такое явление как «компьютерная игровая зависимость». Такая зависимость даже включена в Международную классификацию болезней. Что-то я не припомню, чтоб какие-то традиционные виды спорта столь же плавно и ловко перетекали в расстройства здоровья! Из-за этого киберспорт начинает для меня играть какими-то подозрительными красками. Это как организовывать соревнования «Кто больше выпьет?». Александр Македонский однажды устроил такое, перебив до смерти вином сразу сорок двух спортсменов. А победителем, согласно писаниям Плутарха, стал воин по имени Промах, который выпил примерно тринадцать литров неразбавленного вина и окочурившийся через примерно трое суток.

- Ты пытаешься рассуждать о том, в чём совсем не разбираешься, - укоризненно покачала головой Сюзанна Гупельдюковна.

- Есть такое, - сконфуженно признался я.

- При всяких маниях человек настолько «зависает» в нейромедиаторном возбуждении, что это приводит к опасности отрыва восприятия от реальности. Поскольку в компьютерных играх изначально заложен обман органов чувств подменой реального мира на иллюзорный, важность учёта выплеска нейромедиаторов повышается многократно. При этом психологи считают, что такие выплески у игроманов сосредоточены не на самой игре, а на её результате, то есть различного рода выигрышах. В ёколоманеевском министерстве образования не головотяпы сидят, они всё это хорошенько обдумали и выбросили из школы нахрен все киберспортивные дисциплины, которые строятся вокруг необходимости непременно выиграть. Оставили для школьной физкультуры только такие игровые элементы, где человек разве что с нездоровой фантазией способен обратить их в победу. Компьютерные бег на месте, ходьба друг за другом кругами в положении полуприсядя, синхронные прыжки в шеренге. Конечно, махания руками персонажа по воздуху в пустоту. И тому подобное. Твои игры разума реально под такой формат подходят? У тебя что, есть фантазия?

- Эх! – только и сумел выдать я в ответ.

Я знал, отчего этот вздох. Стало понятно, что раз я умом настолько мелкий и не имею ни одного таланта, в котором мог бы начать специализироваться, то моё призвание – это быть затычкой. Но зато для любой бочки. Жаль вот только ещё, что никто на меня добровольно и инициативно бочки не катит. Нужно утруждаться и делать всё самому.

Что-то наподобие творчества Джонатана Свифта. Свифт отличился тем, что понаписал, как говорят, едко-желчную сатиру про путешествия Гулливера, и теперь многие поколения людей потешаются, читая эти гримасы потуг юмора. Меня это так вдохновило, что я тоже.

Глава III

Автор ходит в школу и обретает там разные огорчительные познания насчёт своего ума.

Крокодилодоев с Птицадододоевым помахали у меня перед носом местными законами об обязательности общего школьного образования для лиц юного возраста, и я отправился в школу. Тем более, мне и самому это было интересно. Оказалось, для школы в Ёколоманеевке было выделено специальное здание и наняты специальные учителя. Для сравнения, у нас в Феофании с этим всё было гораздо-гораздо проще - обычно наш старейшина дядька Велимудр, как напьётся, просто начинал приставать к окружающим и всяко их поучать.

Жить меня поселили тоже в школе – выделили уголок в «живом уголке».

Так я стал ходить на уроки умопросвещения и впитывать в себя разные умопомрачительные знания.

Самое первое полученное знание оказалось в том, что окружающие наотрез отказывались запоминать моё имя Дубыня. Это было для них чересчур сложным, ибо они уже привыкли всех лиц мужского пола называть Гупельдюками. Так они в итоге стали величать и меня. С фамилией обошлись чуть мягче – всего лишь перекроили её в Пакетикодоев. Но это меня мало огорчало. Потому что меня больше огорчали познания о том, какого я оказался, оказывается, умственного дарования.

Вот такой, например, случай. Поскольку я был не просто новеньким в школе, но и достаточно необычно не слишком зелёным парнем, то стал подвергаться жгучему вниманию со стороны не слишком красных девиц. Их всех, естественно, звали Сюзаннами. Особенно старалась Сюзанна Стрекозодоева, которая то рукой мне помашет при встрече, то глазки построит, то мило улыбнётся. А однажды она подошла ко мне и робко спросила:

- Пойдёшь со мной сегодня на танцы?

- Ну, с отцом я ходил когда-то на медведя, на лося, на зайца… - начал мучительно вспоминать я свой горький опыт. – Решил в итоге, что такие походы не для меня.

- Ты дурак! – тут же с обидой выпалила Сюзанна и убежала.

А я ошалел. Это же какое уникальное дарование у человека! Я потом целый месяц рылся в научных книгах, пытаясь разобраться, как она так может определять умственный уровень окружающих людей мгновенно и, по сути, «на глазок» - без использования комплекса перекрёстных тестовых методик, без проверки статистической достоверности получаемых результатов, без документального оформления промежуточных и итоговых выводов. У меня даже голова «закипела». В итоге вышла мысль, что Сюзанна Стрекозодоева – это что-то наподобие человека-счётчика, которые, как известно, за секунды могут безошибочно брать в уме корень десятой степени из двадцатизначного числа, хотя обычный человек подобное даже при помощи бумаги и ручки будет считать, минимум, несколько часов, да и то, скорее всего, ошибётся!

Когда я обо всех этих результатах своих многодневных научных поисков доложил Сюзанне Стрекозодоевой, та сказала, что я ещё болван и кретин. И я понял, что такой гигантский объём информации мне уже никогда не поднять. Зато хотя бы узнал, что такое танцы. Сюзанна на мой соответствующий вопрос объяснила:

- Помнишь, что с тобой было на прошлой перемене? Так вот, это то же самое, только медленно и под музыку.

Или вот другой случай. После одного из уроков мой одноклассник Гупельдюк Свинодоев начал сетовать на неправильность устройства образовательной системы:

- Система устарела! В век нарастания необходимости межчеловеческого взаимодействия нас учат совершенно неуместному сейчас индивидуализму! С какой кочерыжки я должен сдавать экзамен обязательно самостоятельно, а не с помощью друга?! Я вот хорошо знаю точные науки, но плохо – гуманитарные, а мой товарищ Гуседоев Гупельдюк – наоборот. Руководствуясь принципами кооперации и сотрудничества, я бы с удовольствием лучше сдал экзамены по точным науки за нас двоих, а мой напарник точно так же за нас двоих – по гуманитарным!

- В моей прежней стране с образованием была такая же туфта! – поддакнул я. - У нас двое скооперировались – один был без рук, другой без ног. А отсталый учитель физкультуры заявил, что общее образование потому и общее, что предлагает уровень требований для минимального владения одновременно и руками, и ногами. И если кто, дескать, не может явить такую гармоничность физического развития, то, стало быть, физически недоразвит, нездоров, а то и вовсе инвалид. Вот и у тебя такая же история, только не про физическую, а про психическую культуру.

Свинодоев на мои слова почему-то рассвирепел и объявил, что я больной идиот и не понимаю, что несу. Обидно. А я ведь всего лишь хотел его всячески поддержать!

В итоге решил, что в следующий раз буду не поддакивать ему, а вовсю перечить.

Следующий раз представился очень скоро. Свинодоев после одного из уроков толкнул речь о том, что в далёкие-предалёкие времена далёкие-предалёкие предки человека поделились на две эволюционные ветви: первая при столкновении с условной необходимостью поднимать тяжёлый камень стала тупо развивать физическую силу в качестве умения поднять камень в одиночку. Как следствие, когда сила есть – ума не надо. Вторая же ветвь стала продумывать обходные пути: использовать палку как рычаг, применять сочетание воды и температуры для раскалывания камня на более подъёмные куски, объединяться с другими индивидами для совместных усилий. Как следствие, именно вторая эволюционная ветвь превратилась в людей разумных-преразумных (по-научному, homo sapiens sapiens). Однако тяжёлыми могут быть не только камни, но и экзамены. Поэтому прямо на наших глазах сейчас происходит процесс деления современных людей на две новых эволюционных ветви. Первая – тупо уткнулась в развитие силовых характеристик психики и по одиночке сдаёт экзамены. Вторая же идеально соответствует званию «человек – существо социальное» и активно прорабатывает обходные пути: как и у кого списать, как разжалобить или подкупить учителя, как собраться толпой и наехать на несговорчивых преподавателей… У списывальщиков, по напрашивающейся аналогии, эволюционные перспективы развития разума выше и лучше, чем у тех, кто не списывает!

Я, естественно, сказал Свинодоеву, что с подобными теориями запросто можно дойти и до выдумывания какой-нибудь форменной ахинеи, допустим, о том, что человека из обезьяны сделал труд, хотя труд как целесообразная сознательная энергозатратная общепризнанная деятельность изначально по определению присущ лишь человеку. То есть это всё равно как говорить, что человек стал человеком благодаря тому, что стал человеком! Поэтому Свинодоеву я посоветовал больше не паясничать, а признать, что все изначальные концепции, на которые он понаделал свои потешные аналогии – про развитие ума как компенсаторного механизма физической слабости, про социальность человека и даже про человеческую разумность-преразумность – фундаментально ошибочны. Вот, например, если есть перспективы ещё дальше разумом эволюционно расти, то как тогда быть с званием «sapiens sapiens»? Придётся вводить звание «sapiens sapiens sapiens»?

Свинодоев на мои слова почему-то опять рассвирепел и опять объявил, что я опять больной идиот и опять не понимаю, что несу. Опять обидно.

- Да как же мне тогда вести себя, чтоб тебе, Гупельдюк, угодить? – с горечью сказал я Свинодоеву.

- Сдаётся мне, ты умудряешься делаешь всё мне невпопад, потому что мы с тобой на противоположных концах оси по величине ума! – вдруг миролюбиво изрёк Свинодоев. – Вот попробуй прикинуть элементарную логическую задачу. Есть два человека: первый - площадью десять квадратных километров, второй - площадью десять квадратных миллиметров. Одного из этих людей поместили в помещение площадью десять квадратных метров. Какого человека - первого или второго - поместили в помещение, если человеку оказалось очень тесно в предложенных рамках?

- Ясно, что первого!

- Вот и я о том же. Наконец-то наши мысли вышли на согласованный уровень! На мой скромный взгляд, учебные заведения, особенно общеобразовательные школы, дают не просто знания, а представляют собой ещё и инструмент социального распределения по размеру ума. Пусть даже мозговые процессы и представляют собой неясность для нынешних учёных, но, руководствуясь принципом «чёрного ящика», кое-что мы можем и сами легко увидеть. Дело в том, что учебные программы, представляющие собой усреднённый эволюционный продукт многовековых умствований человечества, задают одновременно социальные рамки этих умствований и, тем самым, призваны помочь правильно понять место учащегося в обществе. Вот зачем нужна школа и вот почему никакое самообразование её не заменит! Посредственный человек, вписывающийся в школьные рамки идеально, получит от обучения идеальный результат - и достаточную удовлетворённость происходящим, и высокие оценки. Отличники, золотомедалисты и краснодипломники - это все так или иначе умственно средние люди! А вот отклонения от среднего могут быть в две стороны. Люди великого ума, такие, как я, не могут вписаться в рамки, имеют пониженную успеваемость, страдают, задыхаются от ущемления своих интересов и помыслов, ненавидят школу как источник мучений. Я постоянно ловлю себя на чувстве, что школа всячески ограничивает мою свободу, норовит втиснуть мышление в шаблоны, обрубает любые попытки выйти за предусмотренные границы, вынуждает меня применять лишь жалкие крохи моего умственного потенциала. А вот ты – совсем другое дело!

- Да-да! – поддакнул я.

- Ты, как я погляжу, тоже получаешь оценки, мягко говоря, не очень, но ты при этом испытываешь в тисках школьных ограничений чувство полнейшей свободы, вечно замечаешь простор там, где другим видна стена, постоянно пребываешь в радости от гигантских пространств для игр своего разума, можешь легко и непринуждённо творить, не обращая внимания на общепринятые границы и в любых предлагаемых обстоятельствах. Ты просто малоумный! Поэтому у тебя и процент использования мозга выше всех, потому что ты как маленький муравей, который способен поднимать вес в пятьдесят раз тяжелее себя, в то время как большие слоны могут поднимать не более двадцати пяти процентов от своего веса. И вникать во всё поэтому тебе так легко, потому что только и делаешь, что мелко мыслишь, и тебе достаточно для проникновения любой маленькой дырочки! У тебя всё строго наоборот по сравнению со мной!

Мне показалась свинодоевская логика и исчерпывающей, и безукоризненной. Я не смог ничего ни добавить, ни опровергнуть. Вот таким образом я стал в глазах окружающих умственным ничтожеством.

Едкая сатира, вдохновенная Джонатаном Свифтом.

Глава II

Набережная и знакомство с ёколоманеевцами. Выступления докладчиков. Мечты, мечты.

Моё сердце учащённо забилось, когда на выходе из речного поворота я увидел сначала прямоугольники домов, а затем, по мере приближения, ещё и людей возле них.

Меня встречала набережная. Народу на ней оказалось просто гигантское количество – человек примерно двенадцать. У меня в стране такую толпу можно было увидеть только при очень-очень счастливом стечении обстоятельств. Например, во время пожара или похорон. Но тут люди явно не были озабочены единым неотложным делом. Кто-то неторопливо прохаживался, кто-то просто стоял, а кто-то расслабленно сидел на скамейке. Почти все при этом так или иначе сняли или распахнули свои верхние одежды, подставляя голое тело под лучи летнего солнца.

Моё приближение не вызвало у этих людей никакого особого ажиотажа. Мельком глянув в мою сторону, они продолжали заниматься своими делами. Словно появление незнакомцев на лодках с вёслами было для них делом совершенно привычным. Я немного успокоился, причалил и выбрался на набережную.

Тут же мне сразу стала видна одна кое-какая разница между мной и местными жителями. У местных был откровенно зелёный цвет лица. Ближайший из этих людей, солидный опузевший гражданин с усами и бородкой, также обратил внимание на данное различие и, обращаясь ко мне, воскликнул:

- Гупельдюк, что с твоей кожей!? Ты болен?

Я смутился, не зная, как отвечать с учётом того, что я только что примерно то же самое думал совсем в обратную сторону. К тому же я был всего лишь подростком, а мой собеседник выглядел даже старше моего отца.

- Не знаю, - смущённо промямлил я. – Но чувствую себя хорошо.

- Гупельдюк, может, ты съел какой-то краситель недавно? – не унимался со своей назойливой участливостью гражданин.

- Вроде ел всё нормальное… А почему вы называете меня «гупельдюк»? Если это слово ругательное, то прошу в мой адрес больше его не применять.

- Как!? – вытаращил глаза от изумления гражданин. – Тебя зовут не Гупельдюк?

- Нет. Меня зовут Дубыня.

- Так ты не местный! – гражданин радостно взмахнул руками.

Тем временем вокруг нас стали собираться любопытствующие

- Совсем не местный, - признался обречённо я.

- Помню, в школе рассказывали, что есть люди с другим цветом кожи, а я всё не верил… – озадаченно покачал головой мой собеседник. - Ну, докладывай, кто ты и откуда!

Я, как мог, доложился. Естественно, стараясь не раскрывать свою роль в создании лодочных вёсел. А далее наступила очередь слушать уже мне самому.

- Ты попал в Ёколоманеевку, - поведал мне всё тот же опузаченный гражданин с усами и бородкой. – Наше государство такое же скрытное в тайге, как и твоё, но наше всё-таки больше. Судя по твоим словам, примерно раз в пятьдесят… Одна из особенностей моей страны – это имя «Гупельдюк» у всех мужчин. Всех женщин у нас зовут Сюзаннами. А различаем мы друг друга по фамилиям. Вон у того Гупельдюка фамилия Козлодоев.

С этими словами мой собеседник кивнул в сторону одного из внимательно слушавших нас окружающих. Тот приветливо помахал рукой в знак подтверждения, что речь идёт именно о нём. А собеседник продолжил:

- Вон у того - фамилия Баранодоев. У того, который только что почесался, - Быкодоев. И так далее. Ну, а моя фамилия, если что, - Крокодилодоев…

- А у нас всё наоборот, - сказал я. - Фамилии у всех одинаковые в наследство от первооснователя страны, а имена разные.

- Да это же опупеть как неудобно! – встрял в разговор Быкодоев.

- Вот точно, Гупельдюк Гупельдюкович! – согласился мой изначальный собеседник. – У нас, если встретишь незнакомца, сразу знаешь, как его нормально позвать. А по фамилии обращаться выглядит как-то даже грубо и неуважительно. Так что обрати внимание, молодой человек, как у нас всё более ловко и рационально по сравнению с твоей страной устроено! Перенимай, если что, передовой опыт! Теперь о зелёности. Кто-то где-то, помню, говорил, что ДНК человека наполовину совпадает с ДНК банана. В общем, есть в любых людях нечто от растений. Так вот, основатели Ёколоманеевки когда-то подсуетились и заполучили себе мутацию, которая вырабатывает в коже хлорофилл и понуждает нас зеленеть. Вот почему мы, ёколоманеевцы, так любим гулять в дневное время суток и загорать! Мы теперь можем питаться солнечной энергией. Для двигательной активности её, конечно, маловато, зато для неподвижного стояния, сидения или лежания вполне хорошо подходит. Так что и тут мы тоже, думаю, по сравнению с твоей страной находимся впереди. Разве что небольшое неудобство состоит в том, что по осени мы начинаем желтеть, а зимой падаем даже от небольшого ветерка. Поэтому у нас есть мечта, чтоб кто-нибудь мутировал в сторону как бы ежа, покрылся иголками, и тогда ёколоманеевцы, подобно хвойным деревьям, смогут сиять и зимой, и летом одним зелёным цветом. Ну, а ты о чём мечтаешь?

- Мечтаю дойти до края Земли.

- Эх, тебе надо бы походить в школу, - назидательно вздохнул опузший гражданин с усами, бородкой и фамилией Крокодилодоев.

Стоявшие рядом с ним прочие Гупельдюки согласно закивали головой.

(продолжение - после 11 января)