EliseyMuromskiy

#поволесудьбы25

10 Мая 1995 года. 09 часов 20 минут.

Майор Шпагин Сергей Сергеевич, любил эти дни, даже можно сказать не любил, а обожал. День призыва в армию, был для него самым красным в календаре, он мог даже поступиться своим днем рождения, во имя нахождения там, среди этого, как он называл «неотесанного стада». Ему была по душе эта атмосфера, даже воздух казалось был другим, ароматнее и сладостней, нравилось управлять и направлять, выслушивать мольбы заплаканных матерей, принимать всевозможные подарки, а взамен рисовать напуганным от неизвестности родственникам, призрачные перспективы прохождения службы новобранцами. Кабинет Шпагина  в этот день, стремительно заполнялся различными яствами и деликатесами, разнокалиберными бутылками, и безразмерными пакетами, да это был его день, и он был здесь хозяин. Небольшого роста, с плешью на макушке, перебитым еще в военном училище носом, напоминавшем недоделанную лепёшку на побитом оспой лице, он себя и не чувствовал красавцем, но знал, что пока он на этом кресле, отсутствие внешних эстетических данных, компенсируется с лихвой, его значимостью и нужностью.

Спрятав плешь под фуражку, закинув руки за спину отглаженного кителя увешанного всевозможными плашками и медалями за непонятные заслуги, он важно вышагивал своими начищенными до зеркального блеска туфлями, по покрытой трещинами асфальтированной площадке, рядом со зданием военкомата. Бросая надменные взгляды, из под блестевшего козырька фуражки, на неорганизованно выстроенный в две шеренги контингент, он мечтал о том моменте, когда будет потреблять вкусности, аккуратно уложенные в специально оборудованном отделе его шкафа. Смотря в задумчивые, а у некоторых и напуганные лица, выстроенных совсем не ровным строем новобранцев, он незаметно пряча улыбку за ладонью, упивался этим моментом, чувствуя, что все взоры, как уезжающих, так и провожающих устремлены на него. Справа от строя, только показавшееся из-за туч солнышко, весело играло, отражаясь в начищенных до блеска, духовых инструментах, военного оркестра, специально приглашенного на это торжественное мероприятие, для поднятия духа, убывающих на военную службу ребят.

Придерживая на голове фуражку, в его направлении уже бежал сержант, держа в руке красную папку, с текстом патриотического монолога, который должен был разбудить в сердцах жующих, держащих руки в карманах, молодых воинов, чувство ответственности, долга перед Родиной, высокой чести, и оказанной страной, доверием. Сергей Сергеевич, давно уже для себя подметил, что с каждым годом моральный и физический дух защитника, становился, чуть ли не на порядок ниже, их предшественников. Не прошедшие без последствий годы перестройки, и взращенное на фоне этого климата поколение, слабо напоминало тех, о ком шла речь в листе машинописного текста, лежащей в красной папке. Лица призывников, пустым непонимающим взглядом, смотрящим на него, напоминали майору дебилов, отпущенных на выходные, а потом насильно, без предупреждения, собранных вместе. От тех бравых и веселых ребят, которых он видел еще лейтенантом, выстроенных на этом же плацу, не осталось и следа. Это в прямом смысле «стадо», было пародией на парней тех лет. – Даа, куда же мы катимся? – мелькнула у него мысль, - Кому же вы оружие доверите, господа генералы? – он с жалостью посмотрел на хилого, с больным взглядом, уже обритого наголо призывника, с руками – ниточками, в разодранных штанах и тапочках обутых на голые, грязные ноги. Не без труда отогнав от себя эти мысли, и вспомнив свою функцию на этом «параде абсурда», он все же раскрыл свою папку, и с выражением начал зачитывать, написанный в ней текст. С каждым новым абзацем, он сам проникался глубоким смыслом, заложенным автором, но подняв глаза увидел, полное безразличие построенных. Ему просто захотелось захлопнуть папку и запустить в эту «стену», с совершенно отсутствующими эмоциями. Дочитав до конца, он готов был добавить – Да храни вас бог, блаженные, - но поняв, что это будет слишком, дал отмашку руководителю оркестра.

Под звуки марша «Прощание славянки», кодла молодых новобранцев снова разбрелась, кто попрощаться, а кто и подлечиться припасенным спиртным, но сопровождающие только получив в руки списки, сразу встали у дверей старого разбитого с облезшей краской ПАЗа, и начали зачитывать фамилии.

Максим крепко обнял и поцеловал маму,  глаза её по-прежнему блестели от слез, пожал руку и обнял отца, который в напутствие похлопал сына по спине и прошептал – Держись сын, ты наша надежда и опора. – После, пожал Сане руку обняв по-братски, и услышав свою фамилию, схватил сумку с приготовленными мамой бутербродами. – Я вас всех люблю, не беспокойтесь за меня! – крикнув на ходу, он побежал к ожидавшим  его,  офицерам сопровождения. Войдя в убогий, салон автобуса, с разорванными креслами, и вырванным из них поролоном, он занял место в самом конце автобуса, рядом с пыльным, заляпанным грязью окном. Макс с грустью смотрел через окно на стоящих в стороне родителей, эта картина тронула его до глубины души, и он всем сердцем почувствовал к ним, безграничную любовь и благодарность, как много слов у него было, а он просто постеснялся им их сказать. Слезы предательски накатились на его глаза, размывая очертания, обнявшего маму отца, Саню, старательно выжимающего последние капли водки из баночки, двора залитого вышедшим солнцем и окрасившим своим блеском мокрый асфальт.

Взревевший двигатель автобуса, вернул его в реальность, он быстро, чтоб никто не увидел, вытер насухо следы кратковременной слабости, и быстрым взглядом осмотрел набившийся призывниками салон. Дух пота, вперемешку со стойким запахом перегара, заполнил все вокруг, Макс поморщившись, снова глянул в окно, и увиденное за окном, заставило его сердце биться, чуть ли не выпрыгивая из груди. В сторону автобуса, в бежевом сарафанчике, бежала Марина, подбежав к родителям Максима, что-то быстро спросила, и взглядом полным отчаянья смотрела на отъезжающий автобус. Макс резко вскочил с места, расталкивая на ходу, выброшенные в проход ноги, вальяжно развалившихся новобранцев, спотыкаясь, рвался на выход, крича водителю: – Остановите автобус, пожалуйста!- Но возникший перед ним высокий лейтенант, грубо ткнул его в грудь, от чего Максим завалился на спящего новобранца, - На место упал, быстро! – категоричный, грубый тон офицера, не оставил и капли надежды, понимая что началась другая жизнь, Максим молча, опустив свою голову, покорно побрел на свое место.

#поволесудьбы24
10 Мая1995 года. 07 часов 50 минут.
Возле здания военкомата, начала собираться разношёрстная группа, далеко не трезвых призывников. Будущие воины изо всех сил пытались выглядеть уверенно и мужественно, не обращая совершенно ни какого внимания на мелкий, теплый дождик. Запах мокрого асфальта, разбавленный, ароматом свежей, липкой, только начавшей распускаться листвы на тополях, стоявших ровным рядом вдоль здания, кружили лысые головы, прибывающих на сборный пункт, молодых ребят. Макс с надеждой смотрел на разбитую, с выломанными кусками битума, дорогу, идущую в сторону его дома. - Нет, наверное, не придет она,- грустная мысль тяжелым грузом легла в районе грудной клетки. Он посмотрел на мать, платочком промакивающую с покрасневших глаз, выступающие слезы, и подойдя к ней, обнял за плечи. – Мамуль, не плачь, всего - то пару годков – он пытался натянуть на лице улыбку, - но от его слов, мать только сильнее разрыдалась. Отец, пару минут смотрел на эту жалостливую картину, и пытаясь хоть как то разрядить обстановку, громко рассмеялся, и увлёк своих родных в широкие объятия. – Ну, хватит, хватит,- он нежно погладил супругу по волосам, скрытым белым платком, и серьезно посмотрев, на грустное лицо сына, широко улыбнувшись, прижал его к своей груди, - Ты уже взрослый мужик, и поступки твои должны соответствовать, понимаешь, о чем я? – Как бы тяжело тебе не было, действуй как велит совесть – и он по отечески похлопал сына по спине. – А друзья твои, что не придут? – наступил отец на больную мозоль Максима. Его слова заставили Макса поморщиться как от зубной боли, в голове сразу всплыл вчерашний разговор с Саней.
Весь вчерашний вечер Санёк, словно решая замысловатый ребус, молчал, вяло реагируя на произносимые друзьями тосты. За его украдкой бросаемых в сторону Макса, взглядами, явно чувствовалась какая то недосказанность. Родители Максима, накрыли стол в его комнате, и старались лишний раз не беспокоить молодежь, оправдывая себя мыслью, что ребятам нужно поговорить, попрощаться. Но застолье как - то не клеилось. Недавние трагические события, словно трещиной по льду, разделили их жизнь и дружбу, на до и после. Не успев толком закусить после первой рюмки, и внимательно выслушав на ухо шептание Светланы, Сергей встал, и изобразив на лице высшую степень виноватости, приложив руку к сердцу, попрощался и торопливо, чуть ли не схватив подругу в охапку, скрылся за дверьми. Макс безразлично глянул вслед ушедшим друзьям, и молча, посмотрел на сидящих напротив Антона с Верой. По их глазам было видно, что они всем сердцем завидуют Сергею со Светланой, и их присутствие здесь, не иначе как дань уважения Максу, не более того. Максим поднялся, и молча, подошел к окну. Резко откинув в сторону штору, он открыл окно. Комната наполнилась, теплым пахнущим сиренью, весенним запахом, да доносившимися с улицы веселыми криками и смехом, отмечающей праздник, молодой компании. Он спиной чувствовал, как некогда их сильная и крепкая дружба, рассыпается прямо здесь, в его комнате, и то, что их отношения, уже никогда не будут как прежде. Тишина, стоявшая в комнате, действовала угнетающе и Максим резко обернувшись, подошел к столу, взял запотевший графинчик с водкой, и налил в стакан для сока. Обведя взглядом молчаливо смотревших на него друзей, выдохнув, влил в себя пол стакана водки и потянулся к хрустальной вазочке, с маринованными маслятами. – Так ребята, чувствую, молчание затянулось, скажу прямо, я никого не держу. - Если у кого есть что сказать, скажите, есть желание уйти – идите, - и пряча выступившие от обиды слёзы он снова отвернулся к окну, закурил сигарету. Сзади послышался стеклянный звон, Саня не чувствуя меры, начал наполнять свою рюмку, но видимо о чем то задумавшись, перелил через край, и полушепотом выругавшись молча выпил. Максим повернулся на скрежет отодвигаемых стульев, - Макс, извини, но мы тоже пойдем, завтра, если получиться посадим тебя на автобус – Антон тянул за рукав праздничного, голубого, платья Веру, которая тоже виновата посмотрев на Максима, прощаясь, кивнула головой, и вскоре послышался звук, захлопнувшейся за ними входной двери.
- Ну что братишка, только мы с тобой и остались, может и у тебя есть, что мне сказать? – Максим подсел поближе к Саше, и звякнув хрустальными стопочками, начал наполнять тягучей, остывшей в морозилке водкой. Ребята, не чокаясь, выпили, и Саня, наклонив голову поближе к Максиму, приобняв его за шею, прошептал на ухо – Друг, меня тревожит один лишь вопросик, а ножичек твой где? – Я конечно, никому ничего не скажу, но ты мне просто как брату скажи. - Сашу тихонечко накрывал алкоголь, и язык его начинал заплетаться. Максим резко сбросил руку товарища с шеи, поднялся, и глядя прямо в его налитые кровью глаза, начал говорить сквозь зубы: – Старина, а ты ничего не попутал, а может, ты еще скажешь, что это я там Сёму завалил? – Саша, осмотрев мутным взглядом стол, увидев графин, притянул к себе, и приложился к горлышку, сделав несколько больших глотков, после чего с силой опустил его прямо на тарелку с салатом. На звон разбитой посуды, вышел отец, и оценив обстановку, с улыбкой сказал – Сашке больше не наливать. – Пап, да мы разберемся, не переживай, у нас все под контролем. – Максим закрыл дверь комнаты перед носом у отца, и подойдя к Саше, тряхнул его за ворот черной шёлковой рубашки, увидев что друг сфокусировал на его лице взгляд, спросил: - Я так понимаю, ты озвучил их мысли – он кивнул в сторону ушедших друзей – и они считают, как ты? – Саня встал, и упершись в стену чтобы не упасть, икнув изрёк, - А хули нам, мажорикам, папаша то все равно отмажет.- Макс глядя на безобразно напившегося друга, держался из последних сил, но сказанные другом слова, были сильнее его самообладания. В глазах потемнело от накатившей ярости, и Максим резким ударом кулака в лоб, сбил с ног Саню. Тот упал на спину, сильно ударился головой о стоявший позади сервант, и не чувствуя боли, начал подыматься на ноги, но не удержавшись снова завалился на пол. На шум сбежались родители Максима, - Саня, усевшись на пол, пытался с огромным трудом натянуть кроссовки, ноги разъезжались в разные стороны и он сложив гармошкой постеленный в прихожей палас, безвольно бросил по сторонам руки, и уронил голову на грудь. Петр Иванович глядя на то, как слюна со рта начала капать Александру на рубашку, протянул – Даа, вот это картина, он же полчаса назад был трезвым как стеклышко. У вас все нормально сын? - Макс утвердительно кивнул, приподнял безвольно болтающееся тело товарища, закинул его руку себе на шею, и со словами, - сейчас вернусь,- вышел со своей ношей в коридор. У Максима было много вопросов к другу, но глядя на повисшее, на его плече тело, понял, что спрашивать у него о чем бы то ни было, глухая затея, и потащил Саню в направлении его квартиры.
Теперь глядя на собирающихся призывников, большая часть которых с трудом держалась на ногах, он даже почувствовал какое-то облегчение. Он повернулся на будущего воина, ноги которого от выпитого перестали держать, который привалившись к столбу освещения, пытался играть на оставшихся двух струнах гитары. Рубаха с оторванными пуговицами, обнажила грязную впалую грудь парня. И в голове Макса всплыл образ друга, с которым пришлось так нехорошо расстаться. – О, друг твой, протрезвел похоже, - весело сказал отец, и кивнул на дорогу, по которой медленно, но верно к ним приближался Санёк. В одной руке он держал алюминиевую баночку с водкой «BlackDead», и сама надпись говорила о содержимом в ней. Штанина на правой ноге была разорвана, и из прорехи мелькала разбитая коленка с запекшейся кровью. Под глазом расплылся огромный синяк, и Максиму вдруг стало совестно за тот вчерашний удар. Подойдя к Максиму, Саня протянул ему расцарапанную ладонь. – Прости меня братишка, за все прости, - и слезы ручьём потекли по его щекам. Макс, не долго думая, крепко пожал руку друга, обнял, похлопал по плечам.- Спасибо дружище что пришел, я на тебя зла не держу, хотел сказать тебе, просто поверь, я в той теме не при делах, и куда нож делся, для меня тоже, до сих пор загадка. – быстро заговорил он. Максим много чего еще хотел сказать другу, но их беседу прервала громкая команда помощника военкома – Товарищи призывники, строится в колонну по двое!

#поволесудьбы23
30 Апреля 1995 года. 22 часа 05 минут.
Петр Иванович Ивлев, молча, положил трубку на аппарат, и устало откинулся на спинку добротного, кожаного кресла, смотря в глаза сына. Максим еще днем, рассказал отцу все детали произошедшего, не утаивая даже мелкие моменты, о которых можно было и промолчать. И теперь, сжавшись, напряженно глядя на вымотанного отца, замерев в ожидании, ждал вердикт. Весь день, отец, провел в унижениях, закрыв глаза на свои принципы, звонил, встречался с людьми, обещая всевозможные блага, в поисках решения проблемы. Ходики больших, вырезанных из красного дерева часов, в полной тишине квартиры, своим равнодушным, размеренным стуком, казалось, били прямо в мозг. Напряжение росло, с каждой отбитой секундой, и Макс начал ёрзать, на ставшем вдруг неудобном, отделанным мягким, упругим материалом, стуле. Отец, ладонью, медленно вытер выступившие капельки пота со лба, и не проронив не слова, повернулся на отражающее отблеск, идущий со светильника в форме свечей, окно.
- Завтра поедем к военкому на поклон, - глухие слова отца, убили последнюю теплившуюся надежду в душе сына, - поедешь, отдашь долг Родине, - горестно усмехнулся отец, опустив голову и рассматривая идеально подогнанные паркетные доски на полу. – Накуролесили, что тут скажешь, - и хлопнув по столу рукой, словно ставя жирную точку, Петр Иванович поднялся и открыв холодильник, достал початую бутылку армянского коньяка. – Что сопли развесил? – он утешительно потрепал, начавшего осознавать невеселые перспективы сына по голове, и взяв из шкафчика два бокала, начал наполнять их янтарной, переливающейся в слабом свете кухни, жидкостью. Пододвинув один бокал Максиму, медленно, выпил содержимое своего, и закинул в рот ломтик лимона. – А что ты хотел? - Вариантов больше нет. – Пойми, меня и так сегодня, с макушкой в дерьмо окунули, не отмоешься. - Радуйся, что следак Андреев в отпуск умотал, он бы точно с вас живым не слез бы, - словно оправдываясь, зашептал Петр Иванович, и начал ходить из стороны, в сторону заложив руки за спину. Резко остановившись, он подошел к Максиму и опёршись на спинку стула, нагнувшись к самому уху прошептал, - Нож, точно не найдут? – Максим подняв глаза на отца, четко ответил, - Да, - и потянулся к налитому бокалу.
Уже в 9 часов утра, отец и сын, стояли у оббитой металлическим листом, двери военкомата. Седой, высокий полковник, выражая наивысшую степень радости, сам вышел навстречу посетителям. - Пётр Иванович, какие люди, проходите, - его слова эхом пронеслись, по пустым, холодным коридорам одноэтажного, старой постройки здания. Увидев шатающегося без дела сержанта, с красной повязкой на рукаве, махнув ему рукой на выход, четко по-военному скомандовал – Иди, погуляй! – и дежурный, с готовностью, быстрым шагом скрылся за входной дверью. Повернувшись к старшему Ивлеву, и снова растянув на своем лице улыбку, обнажив полный рот вставных зубов из желтого металла, распахнул двери своего кабинета. – Прошу, гости дорогие.
Кабинет полковника Стеценко Леонида Васильевича, был по-военному скромен. Посередине кабинета стоял длинный стол со столешницей, с потрескавшимся от времени лаком, вдоль которого ровным строем стояли стулья, упираясь в стол начальника, стоявшего перпендикулярно ему. И такого же плана шкаф, установленный вдоль стены, забитый аккуратно сложенными, всевозможными папками. По правую сторону от стула Леонида Васильевича, возвышался металлический сейф, с торчащей в замке связкой ключей. Прямо за головой военкома, находилось давно не мытое, покрытое огромным слоем пыли окно с лопнувшим стеклом, между рам которого находилась сваренная из арматуры решетка, в форме солнца, заваленная снизу слоем сухих мух и божьих коровок.
Стеценко, важно усевшись за свой стол, покрытый сверху толстым листом оргстекла, отодвинул на край стопку бумаг, и сложив впереди руки в замок, с интересом начал разглядывать севшего на требующий ремонта стул, Максима. Его серые глаза весело поблескивали из под густых, таких же седых, как и шевелюра на голове, бровей. – Ну что я могу сказать, Петр Иванович – годен! - и залившись не к месту громким смехом, начал раскачиваться, на скрипящем стуле, и Макс уже представил, как старый стул развалится, и радостный полковник свалиться на пол, покрытый разорванным линолеумом, увлекая за собой бумаги со стола. Лицо полковника от внезапно пришедшей радости покрылось красными пятнами, а на носу отчетливо проявились синие прожилки капилляров. Утерев выступившие слезы с уголков глаз, он нетерпеливо постучал карандашом по столу, и протянув – Да-а, вот дела то, - открыл протяжно скрипнувшую дверцу сейфа, и достав от туда серую картонную папку, небрежно бросил перед собой на стол. Развязав шнурок, раскрыл её, и углубился в чтение, находящихся в ней бумаг. Пётр Иванович, молча сел напротив Максима, и начал рассматривать потрескавшуюся краску на стенах, из под которой уже начинала высыпаться штукатурка. Закончив перекладывать бумаги в папке, Леонид Васильевич, вопросительно глянул на отца Максима, и задал один лишь вопрос – Недели погулять хватит? – и увидев утвердительный жест, - радостно потирая руки, глядя на календарь висевший слева от стола, что-то посчитав в уме, изрёк – 10 числа после праздников, ровно в 8.30, жду призывника здесь,- и подумав секунду добавил, - с вещами.

#поволесудьбы22
03 сентября 1996 года. 04 часа 10 минут
Иван Михайлович, так и не сомкнул глаз, всю ночь его одолевали мысли о парне, который нежданно - негаданно ворвался в его размеренную жизнь. За то короткое время с их случайной встречи, он несколько раз успел поменять свои решения и убеждения. Внимательно слушая его трагическую историю, там, в вагончике, и глядя на бесконтрольно текущие слезы Максима, изливающего ему душу, почувствовал как этот совершенно чужой ему человек, стал близок, и растревожил в сердце одинокого старика, добрые отеческие чувства. Он ни на секунду не сомневался в правдивости слов Максима, и спонтанное решение помочь ему, во что бы то - ни стало, даже идущее в разрез с его убеждениями, прочно закрепилось в его седой голове.
Михалыч, был потомком, беженцев с Украины, которые в поисках лучшей жизни, покинули свою родину в 1921 году, спасаясь от голодной смерти, вызванной политикой продразверстки, проводимой большевиками, с целью обеспечения своей армии и укрепления большевистской власти. Добравшись практически на край света, и поняв, что ехать дальше нет смысла, Михаил и Татьяна - родители Ивана Михайловича, так и остались жить, в затерянном, таежном уголке, Дальнего востока, в так называемой на тот момент «Маргаритовской» волости. Через шесть лет, на свет появился Иван. Уже в 14 лет он потерял отца, погибшего практически в первые дни войны, и ещё через 3 месяца похоронил мать, сломленную горем и безысходностью. Чтобы как то выжить, Иван устроился на образованное в окрестностях его поселка предприятие, занимающееся разработкой и добычей оловорудных месторождений. Предприятие росло и развивалось, впоследствии став горно-обогатительным комбинатом, где всю жизнь и отработал Иван Михайлович, пройдя путь от горнорабочего до мастера по горным работам. В 1958 году его свела судьба, с молоденькой, красивой хохотушкой Алёной, и спустя год, молодые расписались, создав молодую социалистическую семью. В 73-м прожив почти 15 лет вместе, на нескрываемое удивление и осуждение окружающих, Алёна родила Игоря, долгожданного ребёнка. Счастью Ивана Михайловича и Алёны Владимировны не было предела, они кохали и лелеяли свое счастье, не чая в позднем ребенке души. Опора, уже зрелых к тому времени родителей росла и крепла, радуя отличными показателями в учёбе, добрым и покладистым характером. Окончив в 1990 году, практически на отлично школу, Игорь смотря на то, как единственное, некогда мощное предприятие, добывающее 5 –ю часть олова всей страны, обанкротилось и закрылось, по наставлению отца уехал в Хабаровск, где с лёгкостью поступил в Хабаровский политехнический институт, выбрав будущую профессию, инженер.
Семья Кругловых, глядя на успехи сына в учебе, не верили своему долгожданному счастью, как трагедия, своей костлявой рукой постучалась и в их двери. Празднуя день рождения одного из своих сокурсников, на съёмной квартире, Игорь вышел перекурить на площадку многоквартирного дома. Услышав этажом ниже шум, из любопытства перегнулся через перила, и увидел плачущую возле дверей лифта девушку. Он начал спускаться к девчонке, у которой от слез потекла тушь, оставив темные потеки на милом симпатичном лице. Пройдя к ней, что бы оказать помощь, увидел, что ей преградили путь к отступлению двое молодых парней, стоявшие на лестнице, и с нескрываемой агрессией, смотрящие на неожиданно пришедшую помощь в его лице. Ребята явно были нетрезвы и не расположены к разговору. Попытавшийся встать на защиту девушки Игорь, сразу получил мощный удар кастетом в висок. Спустя некоторое время, его бездыханное тело обнаружили на пустой лестничной клетке.
Услышав о смерти сына, Алёна Владимировна слегла, так и не сумев выдержать груз, навалившегося на её хрупкие плечи горя, и не смотря на заботливые ухаживания супруга, одним недобрым утром, Иван Михайлович застал её мертвую, с обезумевшими от горя, стеклянными глазами, застывши смотрящими в потолок.
На улице начинало светать, Михалыч, вышел из дверей баньки, и присев на корточки обнял подбежавшего, верного Дюка. Потрепав улегшуюся у ног хозяина собаку по серому животу, от чего та зажмурив глаза начала блаженно поскуливать, поднялся и стараясь не скрипеть открыл двери вагончика. Максим вымотавшись, храпел, завернувшись в тулуп, и Михалыч, тихонечко взяв ключи от мотоцикла с прибитой к стене деревянной полочки, так же на цыпочках вышел во двор. Ударив ногой по стартеру мотоцикла, от чего двигатель послушно взревел, окутав все вокруг сизым дымом выхлопных газов, старик еще раз глянул на закрытую дверь вагончика, одел танковый шлем, используемый вместо каски, и крутанув ручку газа, тронул своего железного коня с места.
Максим проснулся от солнца, бьющего через грязное оконце вагончика. Смотря на выкрашенный белой краской, фанерный потолок внутри помещения, вспомнив произошедшее накануне, резко вскочил с топчана. Пройдя босиком по холодному полу, отворил пронзительно скрипнувшую дверь, и зажмурился от полуденного солнца. Разноцветный лес, объятый солнцем, словно сияя желтыми красками, радовал глаз своей красотой. Он с удовольствием, полной грудью, вдыхал сладкий запах окружающих деревьев. Сразу снизу лестницы, на него не отрываясь, смотрел Дюк, приветственно виляя пушистым хвостом. Максим улыбнувшись собаке, поспешил к кустам, опустошая переполненный мочевой пузырь. Ступая босыми ногами по прогретой солнцем земле, он начал озираться по сторонам, ища старика, давшего ему еду и кров. – Странно, куда же дед пропал?- подумал он, увидев отсутствие мотоцикла. Поднявшись снова в помещение вагончика с аппетитом начал уплетать, лежавшее в белом остывшем сале мясо, доставая его прямо пальцами из холодной сковороды. – Хорошо я поспал, даже не услышал рев мотоцикла - работая челюстями, размышлял он. Всё доев, и собрав остатки сала, хлебом, запихнул его в рот и снова вышел на улицу, вытирая жирные пальцы, поднятой с земли листвой. Услышав звук приближающегося мотоцикла, глянув в сторону бесполезно стоявшего в углу автомата, быстрыми прыжками пересёк полянку и завалился с хрустом в кусты, наблюдая за происходящим.
Вскоре из-за деревьев, разрывая окружающую тишину ревом двигателя, показался старик на мотоцикле. Остановившись и заглушив двигатель он спрыгнул с седла, взял в люльке какой то мешок, и поднялся в вагончик. Через секунду, выйдя из дверей, он стал растерянно смотреть по сторонам. Максим вышел из своего укрытия, стряхивая с робы, прилипшие сухие листья, улыбаясь, пошёл на встречу, ставшему ему родным, человеку. – Что выспался боец? – с облечением спросил старик, увидев приближающегося Максима. – Я тут тебе одёжку привез, одевайся, а форму твою нужно сжечь – категорично сказал Михалыч. - Да и оружие рекомендую спрятать, он кивнул головой на лопату, лежавшую под вагончиком.
- Вот, от сына осталось – Иван Михайлович, начал выкладывать из белого полипропиленового мешка, привезенные им вещи. Максим увидел слезы, накатившие на глаза деда, от чего сердце его сжалось, ему стало неудобно от увиденной картины, он подошёл и обнял деда, - спасибо вам огромное, спасибо - повторял Макс, чувствуя, как у самого запершило в горле от подступивших слез, вызванных переизбытком накативших чувств. Михалыч, взяв себя в руки, похлопал Максима по спине, - Давай, одевайся сынок, думаю, тебе будет в пору. Он выложил на топчан, черные джинсы с лейбой «Мотор», новые синие кальсоны, черные высокие кроссовки, с белой надписью «Пума», толстую рубаху в темно синюю клетку, с мехом внутри, серый пуховик с вышитым треугольником, под которыми белыми буквами было написано «Адидас», шерстяные носки, и лыжную черную шапочку. - Я знаю ту часть, откуда ты пришёл, вдруг заговорил дед,- это где то километров 120 будет. В ближайшее время они придут сюда. Как бы мне не хотелось, что бы ты остался, тебе нужно уходить, и чем быстрее, тем лучше для тебя, – грустно сказал Михалыч, снимая со стены, зеленого цвета рюкзак. – Я приготовлю тебе в дорогу еды на первое время, и вот еще, - он повозился во внутреннем кармане своей куртки и достал свернутые и перетянутые резинкой денежные банкноты. – Тут 520 тысяч, мало конечно, но что есть. - Максим, попытался отказаться, но старик и слушать не стал. – Бери, не обижай меня, - и насильно вложил их ему в руку. – Давай, у тебя час времени, ховай автомат, я тебя вывезу за поселок и покажу путь. – Ааа, блин, старый дурак,- он выскочил с вагончика и вернулся, держа в руках сложенную карту, положил её на стол, и накрыл сверху стареньким компасом. – Я и так не потеряюсь, а тебе, это будет необходимо. – Давай не теряй времени, одевайся, готовься, через час выезжаем – И Михалыч, по отечески посмотрев на Максима, собрал его грязную форму в охапку, захватив свободной рукой кирзачи с портянками, вышел на улицу.
Макс переодевшись в вещи привезенные дедом, вышел на улицу, держа в одной руке обмотанный целлофановой пленкой автомат, а во второй руке другой сверток с магазинами и штык ножом. Иван Михайлович, спешно сжигал в металлической бочке его вещи, повернувшись, спросил, - Ремень где? –Максим кивнул на вагончик, взял лопату собираясь идти в лес, но дед остановил его, быстро забежал в теплушку, снял бляху, и засунул в карман Максиму,- Закопаешь с автоматом, - а ремень бросил в бочку, на съедение огня. - Давай, давай, иди - поторапливал его дед, и Макс быстрым шагом направился в сторону леса. Закопав оружие, и запомнив ориентир, Максим вышел с леса. Огонь в бочке догорел, и Михалыч, большой палкой шевелил внутри пепел, глядя, чтоб не осталось следа от сожженных им вещей.
Михалыч, повернулся на шаги вышедшего с леса Макса, - Всё, готово? – и увидев утвердительный жест парня, закинул в люльку приготовленный рюкзак. Пройдя по территории, еще раз все внимательно осмотрев, не осталось ли чего, указывающего на присутствие Максима, посмотрел на преобразившегося в гражданке парня, так ставшего похожим на сына Игоря, тяжело вздохнул, и скомандовал, - Сидай, помчались, и резко ударив по ножке стартера, завел мотоцикл.

#поволесудьбы21
30 Апреля 1995 года. 11 часов 55 минут.
Уазик «буханка», натужно скрипя рессорами, переваливаясь на кочках, вез следственно оперативную группу на место преступления. Участковый, старший лейтенант милиции Кузюков Андрей Владимирович, с раскрасневшимся от волнения лицом, прижимая к себе черную папку с бумагами, вводил в курс дела, молчаливого майора, следователя при прокуратуре Андреева, который, засунув руки в карманы своего серого плаща, недовольным взглядом смотрел на меняющийся за пыльным окошком пейзаж. Эксперт криминалист, молодая, симпатичная девица, с лейтенантскими погонами, держа на коленях блестящий, металлический чемодан, с трудом удерживала себя на сидении, упершись туфелькой в ножку, спереди стоящего кресла, с лопнувшим дерматином на седушке. Рядом сидящий с ней кинолог, веселый и добродушный прапорщик, Костя Воронцов, периодически хватал её за рукав, чтобы она не вылетела со своего места. И один лишь лохматый сотрудник, овчарка Гуля, сидела и отрешённым, умным взглядом смотрела вперед на дорогу через лобовое стекло, не обращая внимания на тряску, пыль в салоне, и даже не думала о выходном, о котором можно было безвозвратно позабыть.
Майор юстиции, Андреев Константин Николаевич, месяц назад разменял четвертый десяток. Невысокого роста, с животом, который ну никак не хотел влезать в форменный пиджак, угрожая оторвать пуговицы, имел аналитический склад ума, и был профессионалом своего дела. Несмотря на постоянно неряшливый вид Андреева, начальник следственного отдела подполковник Романов Валерий Владимирович, не чаял в нём души, так как с помощью этого маленького толстячка, можно было решить практически неразрешимые вопросы, ставящие в тупик остальных следователей отдела. Щепетильно относящийся к своим обязанностям, он ставил работу на первое место, и мог принести в жертву даже семью, во имя её родимой. Не замечая, беснующуюся по этому поводу супругу, как робот, молча, шёл и решал поставленные перед ним вопросы и задачи. Начальник, изучивший его за годы службы, понимал, что лучшего исполнителя ему не найти, и откровенно, всячески тормозил его продвижение по службе, зная, что лишившись такой рабочей лошадки, все показатели его подразделения, обязательно рухнут вниз, вместе с его карьерой, и благосклонностью высшего начальства. Будучи отличным психологом, Валерий Владимирович знал одно, что лошадь, какая бы она не была выносливая, однозначно нуждается в обязательном отдыхе, и этот неминуемый день подошёл, и даже не смотря на огромное нежелание, ему все же пришлось пообещать Андрееву полный отпуск за год, а точнее, с завтрашнего понедельника.
Константин Николаевич, с супругой Еленой уже собрали сумки, собираясь убыть в долгожданный отпуск, и практически уже подсознательно нежились на песочке под жаркими лучами сочинского солнца, ощущая всеми клеточками, освежающий бриз теплого черного моря. Они сидели, обнявшись, дразня друг друга приятными мыслями о предстоящей поездке, как звонкой, обреченной трелью, зазвонил телефон. Радужные мысли, лопнули, как передутый воздушный шарик. Супруги молча, смотрели друг другу в глаза, и Константину на секунду показалось, что от взгляда Елены, сейчас вспыхнет полосатая пижама, которую он еще не успел снять. В эту минуту он для себя твердо решил, что никто и ничто уже не сможет украсть их мечту, что бы там не случилось, в этот раз он будет тверд как кремень. Нежно погладив руку супруги, он сказал, - Солнышко, все будет хорошо - и уверенным шагом направился к телефону в прихожую. Голос начальника в трубке, сжал его сердце, жар волной ударил в голову, и он физически ощутил жар, исходящий от его, ставшего вмиг пунцового цвета, лица. – Николаич, дичайшим образом, извиняюсь за звонок, вопрос жизни и смерти, - в голосе Валерия Владимировича слышались просительные нотки, и Константин отчетливо представил, унизительно - просящую гримасу на лице начальника. – Дело сугубо конфиденциальное, просто прокатись с группой, посмотри, что да как, мне нужен твой профессиональный взгляд на ситуацию, дело в том, что один из подозреваемых, сынок Ивлева. Ситуация не простая, посмотри, оцени – и после небольшой паузы, он добавил,- и все, я больше тебя не потревожу. - Облегченно выдохнув и посмотрев на напряженную, ожидающе смотрящую, на него жену, он перевел взгляд на висящие над его головой часы. – Леночка, это всего на пару часов, все нормально – и подойдя к нервно дрожащей жене, нежно поцеловал её в глазки, которые начали наполняться солоноватой слезой.
Машина с опергруппой на борту, медленно выехала к озеру, и скрипнув изношенными колодками, остановилась у самой кромки леса. – Так, все по схеме, работаем – сухо, сквозь сжатые губы произнёс Андреев, и повозившись несколько секунд, с вечно заедающим замком на дверях, молодецки выпрыгнул из машины. Скучающий сержант, охраняющий периметр, узнав следователя, приветственно кивнул, поднял вверх сигнальную ленту, освобождая путь для прохода. - Где задержанные? – быстро перешёл к делу майор, перебив, пытающегося, что то сказать сержанта. Тот, замерев с открытым ртом, ткнул пальцем в сторону палаток. Константин Николаевич, медленно осматривая огороженную лентой поляну, не доставая рук из карманов своего плаща, двинулся в сторону разбитого ребятами лагеря. Беззаботно, насвистывая себе под нос веселую мелодию, и внимательно осматриваясь по сторонам, майор подошёл к караулившему ребят, высокому прапорщику, на плече которого, висел АКС – 74У с застёгнутым прикладом. – Все на месте? – кивнул он в сторону, стоявших в шоке ребят, проигнорировав приветственный жест сотрудника. Получив утвердительный ответ, глянул на ребят оценивающим взглядом, и совершенно не обращая внимания на рыдающую в объятиях Сергея, Светлану, резко повернулся и пошел к берегу. – Ну, что тут у нас? – чёрствым тоном, спросил он у криминалиста Елены Олеговны, которая, уже расстегнула свой чемоданчик, и задумчиво колдовала над его содержимым. – Константин Николаевич, выводы сейчас делать рано, но это определенно убийство, - её выводы вызывали лишь кривую улыбку у следователя, - ты это серьёзно? – с нотами издёвки спросил он, ситуация явно начинала раздражать Андреева, он внимательно посмотрел на тело, и указав пальцем на зияющую рану, произнес, - м-да, хорошим ножичком поработали.
Услышав звук подъезжающей машины, он повернулся, наблюдая, как его подчиненный, капитан Сурик Роман Игоревич, неумело паркует возле уазика, недавно приобретенный серый Кариб. Наконец - то справившись, с парковкой, Роман вышел с машины и удивленно посмотрел на начальника, который уже двигался в его сторону. – Здравия желаю, товарищ майор, а вы разве не в отпуске? – Андреев пропустив его слова, мимо ушей, подошел к нему вплотную, и чтоб никто не слышал тихо начал отчитывать капитана. – Роман, какого хрена, я приезжаю вперёд тебя на место преступления? – Высокий под два метра, следователь виновато смотрел сверху вниз, на начинающего заводиться, Константина Николаевича. Строгий черный пиджак висел на нем, словно на шесте, а чуть коротковатые отглаженные брюки, выдавали красные носки, которые нелепо смотрелись вкупе, с чёрными, начищенными до блеска туфлями. Именно носки взбесили майора, он резко дернул Романа за рукав, притягивая, к своему гневному, раскрасневшемуся лицу, и зашипел на ухо, - ты что как клоун вырядился? - Ещё бы гольфы напялил сверху штанов, чтоб все видели, какие идиоты работают у нас в отделе. Молодой следователь знал своего начальника, и понимал, что нужно просто помолчать, сделав виноватый вид, тогда он быстрее выплеснет всю грязь, и с ним можно будет спокойно разговаривать. Успокоившись, Константин Николаевич продолжил тихим голосом – Там парнишка остывает, дырка есть, а ножа нет. Твоя задача, по максимуму отработать берег, опроси каждого из той компашки, - он рукой махнул на ребят, - задействуй кинолога, пусть прочешет все вокруг, если понадобиться привлекай водолазов. Кровь из носу, нужно найти орудие преступления, нож явно не кухонный, ты меня понимаешь? – Он в упор смотрел, на внимательно слушающего вводные, и понимающе кивающего Романа. – Так, что еще? Что еще? – Его раздумья прервала с пылью подъехавшая черная волга полковника Ивлева. – Ааа, вот и папаша заявился, - и увидев немой вопрос в глазах капитана спросил, – а ты что не в курсе? Среди подозреваемых, Максимка, сынок Ивлева. Ну что, дерзай, - недобро усмехнулся Андреев и посмотрел на часы. - Вижу Романов тебя бросил под танки, что ж, значит такова твоя судьба. Мне тут больше делать нечего, я и так больше чем нужно задержался с вами. – Держись капитан, обязательно с пристрастием допроси этих дружков, - имея ввиду компанию Максима, сказал он, - чувствую, от туда ноги растут. – И пожав Роману Игоревичу руку, направился на встречу к полковнику.

#поволесудьбы20
02 Сентября 1996 год. 18 часов 20 минут.
Макс замер в ступоре. Им на встречу, молча, мчалась огромная, черного цвета, похожая на волка собака. Но увидев Михалыча, приветственно заскулив, с щенячьим восторгом, бросилась к хозяину. Закинув ему на плечи мощные, мускулистые лапы, принялась подобострастно лизать лицо, время от времени с интересом посматривая на Максима. – Хорош, хорош Дюк, - старик обнял за шею верного пса, утопив пальцы в темной, жесткой шерсти, и повернувшись к Максиму, у которого испуг видимо был написан на лице, засмеявшись, сказал. – Не боись, когда я рядом он не тронет, - всё, всё Дюк давай, охраняй – он потрепал лохматого друга по холке, и тот казалось, понял хозяина с полуслова, подпрыгнув, гавкнул и не спеша пошел осматривать свои владения, смешно виляя лохматым темно-серым хвостом закрученным колечком.
- Ну что незваный гость, давно - то по лесу бегаешь? – Михалыч, без тени улыбки смотрел на Максима, - да скидай оружие то, еле же на ногах стоишь. Ладно, проходи, что же я тебя все пытаю и пытаю? Давай, давай ступай, не бойся – он подтолкнул его к металлической, ржавой лесенке, ведущей внутрь вагончика. Макс, с опаской смотрел на Дюка, который улёгся возле входа, положа свою голову на лапы, и рассматривал Максима умными, доверчивыми, коричневого цвета глазами. Поднявшись по лесенке, замявшись, он остановился возле обитой оцинкованным железом двери. – Да не стесняйся ты, заходи, скидывай все с себя возле двери, не украдут, Дюк присмотрит – шутливым тоном добавил старик, бросив добрый взгляд на верного пса. Макс выдохнув, отворил незапертую дверь, и вошел внутрь фургона. Внутри вагончика пахло теплом, еловыми шишками и лимонником, напротив, стоял стол, сделанный из необработанных еловых досок, застеленный пожелтевшей, толстой целлофановой пленкой, прихваченной гвоздиками по краям. Слева от стола находилась лежанка, застеленная синим, армейским суконным одеялом, а справа в оббитом железом углу, на четырех лапках пряталась в темноте закопченная печурка, от которой через проделанное отверстие в потолке уходила труба. – Ладно, обживайся, пойду печь в баньке затоплю, а то извини, от тебя попахивает как от лешего – уже перейдя на добродушный тон, сказал Михалыч, снимая куртку и вешая на гвоздик, вбитый возле дверей. Макс услышал, как он сошёл по лесенке, что-то на ходу сказал собаке, и вскоре за стеной, послышался стук набираемых поленьев.
Максим, снял с себя автомат, аккуратно поставил его в угол возле дверей, туда же положил ремень с подсумком. Сел на жесткий топчан, откинувшись на обшитую доской стенку, и только стоило прикрыть глаза, тут же начал проваливаться в сон. Из дрёмы его вывел скрип двери, он резко вскочил на ноги, чем вызвал добрый смех старика. Улыбнувшись в ответ, произнес – прошу прощения, приморило, может помочь, чем нибудь? - Давай, вода нагрелась, иди помойся, пока всю хату не завонял, а я пока посмотрю, во что тебя можно одеть – протянув руку к выходу, сказал Михалыч.
Лес погрузился в темноту. Луна словно прячась от любопытных взглядов, скрылась за тучами, забрав с собой остатки света. По правую сторону от вагончика, чадила растопленная дедком, маленькая банька. Старик мастерил её более десятка лет назад, из цельных кедровых бревен, наполовину утопив стены под землю. – Ну, давай, смелее, все необходимое найдешь внутри, - он отворил Максу деревянную, оббитую снаружи войлоком дверь, а сам направился в сторону вагончика. Максим с блаженством вдыхал влажный, горячий, пахнущий дубовыми листьями воздух, и зажмурив на секунду глаза от удовольствия прошел во внутрь. Сразу за дверью было подобие предбанника, где быстро скинув с себя одежду, Максим открыл вторую дверь. Витающие в раскаленном воздухе запахи привели его в неописуемый восторг, он даже на некоторое время выбыл из реальности. По левую руку, находилась, выложенная из красного кирпича печь, с вмонтированной прямоугольной ёмкостью из нержавеющей стали, наполненной кипятком, вверх от которого подымался пар. С нетерпением, схватив с полки ковш, он начал наполнять, из деревянной кадушки, студеную воду, разбавляя кипятком, в цинковом тазу. Небольшое помещение парилки, вскоре заволокло густым паром, Максим с не передаваемым удовольствием смывал с себя грязь, обливаясь то горячей, то холодной водой, и с остервенением намыливался жесткой губкой снова и снова. Вскоре он услышал звук открывающейся двери, - Ты живой там, не угорел ещё? Чистую одежду я на гвоздь повесил, оденешь пока её, а там посмотрим, - сказал старик, и кряхтя вышел за дверь.
Максим вышел в прохладный предбанник. Чистый воздух кружил голову, да и сам он ощущал себя практически невесомым. Очищенное до скрипоты тело задышало, наполняя его новыми силами и энергией. Опершись рукой в шершавую, не струганную стенку, чтоб не упасть, он смотрел на висящие вещи, которые принёс дед, и почувствовал, как чувство благодарности начинает переполнять его душу, к этому совершенно не знакомому человеку, который, практически не спрашивая ни о чём, привёл его в свой дом, отмыл, суетится с ним как с родным человеком, и эта мысль его добила. Опустившись на небольшую скамеечку, и уткнувшись в пахнущие хозяйственным мылом вещи, дал волю переполняющим его чувствам. Слезы ручьем полились, впитываясь в ткань белой отстиранной робы, в которой Михалыч работал с пчелами. Ему нестерпимо сильно захотелось сказать этому сердобольному человеку, что-то приятное, доброе, и обтерев насухо лицо, решил для себя, что во что бы то ни стало, будет откровенен с этим человеком, расскажет ему всё, и будь что будет. Резко встав, он накинул на себя чистую одежду, протяжно выдохнул и двинулся к вагончику, с которого доносились ароматные запахи жареного мяса и лука.
Встав виновато у входа, он смотрел на старика который, что-то напевая себе под нос, переворачивал в огромной сковороде, шипящее, стреляющее раскаленным жиром мясо. На крюке, вбитом в потолок, освещая помещение скудным светом, горела керосиновая лампа. На столе уже стояла миска с нарезанным хлебом, а на газете ровными кусочками было разложено сало, от вида которого, слюна во рту Макса начала извергаться, как от жарящегося мяса, в сковороде у деда. – Ну что соколик, садись, сейчас будем ужинать, - весело сказал Михалыч, доставая из под стола огромную бутылку с мутной жидкостью, и торжественно поставил её на стол.
Сняв с огня сковороду, поставив её на предусмотрительно подложенную дощечку, он широким жестом пригласил Максима к столу, и сев рядом, протянул ему вилку. – Давай сынок наяривай, я же вижу какой ты голодный, а я выпью пока. Макс стараясь держать себя в руках, взял кусок хлеба, положив на него шматок сала, закинул в рот и закрыв глаза от удовольствия, начал перемалывать это все во рту, испытывая неземное блаженство. Казалось, что ничего вкуснее он и в жизни не пробовал. Дедок, налив себе полстакана мутной жидкости, крякнув влил её в себя, аккуратно отломил кусочек хлеба, и зажмурившись от удовольствия, занюхал хлебцем. Глаза его заблестели, и он молча смотрел как Макс уплетает жареное мясо, старательно пережевывая, и набивая рот снова и снова. – Да не торопись, не отнимет никто – дед потянулся за бутылкой, и чуток плеснув в стакан, протянул Максиму. - Выпей, тебе сейчас это необходимо. Максим проглотив мясо, взял протянутый стакан, и выпил словно воду, пахнущую хлебом самогонку. – Закусывай, не стесняйся, - дед улыбаясь, похлопал Максима по плечу, внимательно смотря за состоянием гостя.
Утолив голод, и блаженно откинувшись назад, Максим смотрел на незнакомого человека, который за несколько часов практически стал ему родным, и сам не заметил, как начал рассказывать ему про свою жизнь, без преувеличений и прикрас, про отца, маму, друзей. Михалыч же молча, слушал, не перебивая, периодически, плёская в стакан выпивал сам, и наливал Максиму, который изливал душу, и его уже не возможно было остановить. Рассказ Максима, растрогал старика, он слушал его, оперев голову на руки, вспоминая, как получил похоронку на сына, как не выдержав горя, слегла его супруга. Этот парень, характером напоминал сына, и он решил, что обязательно ему поможет. Глаза у растроганного деда блестели от накатившихся слёз. Глядя на Максима, который уже проваливался в сон, накрыл его руку, своей теплой ладонью, и тихо по отечески сказал, - Ложись сынок, вижу, умотал я тебя своими разговорами, тебе нужно выспаться, а я покумекаю, что да как. Давай располагайся здесь, а я в баньке завалюсь. И укрыв овчинным тулупом, свернувшегося в клубок, ставшего ему близким и родным, парня, потихоньку, стараясь не шуметь, вышел из вагончика.

Середина 90х. Отец, полковник милиции, жизнь легка и беззаботна, всё есть и всего хватает, но жизнь может повернуть и в другую сторону. И теперь он дезертир, покинувший воинскую часть, с оружием в руках, изгой для общества. Вопрос, сможет ли он вылезти с ямы, в которую сам сознательно и попал. Предлагаю вашему вниманию первую часть остросюжетного романа По воле судьбы. (Первая книга автора)

https://pda.litres.ru/evgeniy-viktorovich-kashin/po-vole-sud...

#поволесудьбы17

29 Апреля 1995 года. 19 часов 50 минут.

Солнце, красным раскаленным докрасна пятаком, уходило за горизонт. Напоследок, осветив гладь спокойного озера, мерцающей дорожкой, скрылось совсем, словно растворившись в тёмной поверхности воды, ставшей вмиг, как застывшая смола. Из-за деревьев, показался Максим, который чертыхаясь, на чем свет стоит, с трудом тянул за ветки, большой сухой ствол дерева. С облегчением бросив его в заготовленную на ночь, кучу хвороста, подошел к своей машине. Открыв багажник, отодвинул в сторону, не разложенную палатку, вытащил старую, связанную еще бабушкой кофту, и походную брезентовую куртку. Застегнув молнию на куртке, он подошёл к костру, и с улыбкой посмотрев на друзей, потирая руки, заговорщически подмигнув Саньку, произнёс – А не пора ли нам по маленькой? – Друзья оживились, Сергей отложил в сторону нож, которым резал мясо, вытер руки полотенцем, и передавая его Светлане, начал выставлять в ряд, наборные походные рюмки. А где наш горе рыбак? – весело спросил Антон, и поднявшись, начал всматриваться в теряющие очертания, уходящие в темноту, прибрежные камыши, стараясь увидеть Семёна. Бросив бесполезные попытки увидеть что либо, он громко крикнул – Сёмааа, давай, двигай сюда, водка стынет, и его слова промчались над застывшей, темной глади воды, теряясь где - то в деревьях на противоположном берегу, уснувшего водоема. Через минуту, из темноты показалось озабоченное, конопатое, лицо друга, который со словами, - что - то карасик не клюёт, подошел к костру и начал отогревать руки, над стреляющими в небо искрами, углями. Друзья сели в кружок, вокруг пышущего жаром, обложенного камнями очага. Серега, посмотрев на прогорающий костёр, и бросил требующим пищи, потрескивающим от нетерпения, алым как пионерский галстук, головешкам. Те, увидев добавку, с жадностью голодного, бездомного пса, охватили брошенные поленья пламенем, осветив на несколько метров, полностью скрытый темнотой берег. Озеро полностью ушло в темноту, погрузившись в тишину, изредка нарушаемую веселыми криками и смехом, немногочисленных отдыхающих, на чье присутствие указывали поблескивающие огоньки костров, на том берегу.

Саша достал из своей огромной сумки бутылку, с продолговатым горлышком, на голубой этикетке которой, блестящими буквами было написано «Слънчев бряг». Разлив её полностью по рюмкам, театрально поднялся, и глядя в весело играющие отблески огня, произнес тост. – Друзья, говорить красиво я не умею. Скажу просто и прямо, я очень рад, что вы все - мои друзья, и хочу, чтобы мы и впредь, имели возможность, встречаться в нашей дружной компании. Ребята, поддерживая смелого оратора, одобрительными возгласами и звонким чоканьем стеклянных рюмок, выпив их содержимое, потянулись к импровизированному столу за нехитрой закуской. Александр же, секунду постояв, настраиваясь, шумно выдохнув, проглотил горький напиток, и запил из пластиковой бутылки, приторно сладкой жидкостью, от разведенного в воде, концентрата-порошка «Юпи». Максим окинув взглядом накрытую поляну, в поисках столовых приборов, и не увидев свободной вилки, вытащил из ножен свой нож, наколол на него кусочек сала и с блаженством отправил его в рот. Не ешь с ножа - злым будешь, - со знанием дела процитировал Санёк, и полез в сумку за следующей бутылкой. Нужно мясо жарить, а то так все и выпьем, без нормального закусона, - сказал Сергей, и вместе с Антоном начали собирать мангал, высыпав с мешка пластины из нержавеющей стали. Максим прилёг, опёршись на локоть, чувствуя, как от выпитого бренди разливается по телу тепло, и с интересом наблюдал за друзьями. Вера, невысокая, полная, с длинными соломенными волосами, затянутыми в толстую косу девица, всем видом напоминала русскую боярыню, деловито сидя на коленках, перед пластиковым тазом нанизывала мясо на блестящие шпаги шампура. Они с Антоном сдружились еще в восьмом классе, и теперь их отношения закаленные годами, перерастали в большее, чем просто дружба. Серёга, добродушный, среднего роста парень, с белокурыми, коротко подстриженными волосами и начинавшей редеть макушкой, с не сходящей доброй улыбкой на лице, собирая мангал, рассказывал что то веселое Антону, от чего тот заливался заразительным хохотом, и глядя на него, ребята тоже начинали смеяться, даже не понимая о чём идет речь. Сергей познакомился со Светланой около года назад в техникуме, в который поступил сразу же после школы. Маленькая, щупленькая, с вечно грустным лицом, и такими же глазами, девочка нуждалась в его защите и опеке, и через три месяца ухаживаний, решив, что было достаточно времени для проверки чувств, молча, не афишируя, подали заявление в ЗАГС. Света скромно в сторонке, резала лук кольцами на деревянной дощечке, и ссыпала в большую синюю пластиковую тарелку, изредка бросая нежные взгляды на своего доброго рыцаря. Ольга с Ритой спрятавшись от прохлады за толстым суконным одеялом, сидели, обнявшись, и пусто без эмоций, смотрели на облизываемые со всех сторон пламенем ветки, вяло подкидывая новые, на место съеденных прожорливым пламенем. Саша снова разлил по рюмкам бренди, и глядя на Ольгу с Ритой, громко продекларировал – между первой и второй, промежуток, как говориться небольшой, - и ожидающе поднял стаканчик. Ребята, отставив дела, подняли свои налитые до краев рюмочки, и звонко звякнув, их друг об друга, выпили и скорчив от горечи лица, потянулись за ломтиками сала и хлеба. Спиртное начало действовать, глаза у друзей блестели, даже скромница Света начала улыбаться и весело, что-то изливала подружке Вере.

Пересыпав жаркие, переливающиеся, словно расплавленный металл угли в мангал, Антон разложил сверху шампура с мясом, и куском картона начал раздувать жар под ними. С жадностью вдыхая аппетитный аромат жареного мяса, на фоне чистого свежего бриза идущего с озера, друзья испытывали неповторимое блаженство, воссоединения с природой. Саша, поймав взгляд Максима, полез в сумку за новой порцией горячительного. Рука так и замерла на полпути, ребята одновременно повернулись в сторону, приближающихся, с хрустом ломающих сухие ветки, шагов. Из темноты в их направлении, еле держа равновесие, шёл мужчина. То, что его, где то били, красноречиво говорили разбитая бровь, со следами запёкшейся крови и грязи, глаз полностью скрывала еще не успевшая окраситься в синий цвет гематома, видимо бежавшая ручьем с носа кровь, оставила потёки на обнажённом, поцарапанном, худом торсе несчастного. Трико с остатками свежей грязи, висело как тряпка, пряча худые ноги, избитого и далеко не трезвого человека.

Подойдя по ближе, это чудо, непонимающим взглядом окинуло, замерших в немом удивлении ребят, и сев на корточки чуть в стороне от огня, он начал раскачиваться из стороны в сторону, мыча себе под нос, несвязные слова, и поддерживая голову руками. Наконец, еще раз качнувшись, и не поймав равновесие, он завалился на спину, вытянув грязные ноги, на одной из которых отсутствовал резиновый тапок. Саня, страшно округлив глаза, подскочил с места, со словами – я сейчас ему всеку, угрожающе сжал кулаки, и повернулся в направлении лежащего навзничь, не имеющего признаков жизни тела. – Эй, успокойся, с него уже хватит - Максим схватил Сашу за рукав. Нужно его просто выгнать отсюда, пусть валит откуда пришёл. Он повернулся на испуганную, прижавшуюся к Сергею Свету, и сказал, обращаясь ко всем – сейчас он уйдёт, не переживайте. Антоха, безразлично смотрел на происходящие, покручивая покрывавшиеся жареной корочкой шашлыки, с которых, шипя, падало масло на раскаленные угли, и дымком, испаряясь, поднималось вверх.

- Алё гараж, - Максим небрежно толкнул ногой, в грязный бок, незваного гостя. - Ау, просыпайся, вали нахрен от сюда,- пытался достучаться до него Макс, но в ответ слышал только бессвязное мычание. Видя, что его попытки не приносят успеха, он схватил стоящее возле микроавтобуса Антона, цинковое ведро и еле сдерживая эмоции, направился к озеру. Вернувшись с полным ведром воды, обойдя вызывающее жалость тело, чтоб брызги не попали на ребят, Макс окатил тело гостя, холодной водой. Реакция была ожидаемая, он резко сел, подогнув ноги, часто задышал, будто от нехватки воздуха, по всей видимости, холодом сковало дыхание. От тела повалил густой пар. Он старательно потер целый глаз, и уставился им на ребят, которые с неприкрытой злобой смотрели в его сторону. – О, о, а вы кто? – еле сумел проговорить он разбитыми губами, безуспешно пытаясь подняться на ноги. – Есть чё вмазать? – он как в прострации смотрел на стоящую бутылку, которую Саня, все-таки успел достать из сумки. - Наливай, давай, что уставился? – он смотрел покрасневшим глазом на улыбающегося не к месту Сергея, и совершенно не ориентируясь в пространстве, попытался встать, но поскользнулся на мокрой, от недавнего душа земле, и с громким шлепком снова прилип к её поверхности. Пытаясь подняться, он ухватил за штанину, из последних сил сдерживающегося от немедленной расправы Санька. Трикуха, сползла, обнажая серые семейные трусы с белыми корабликами, вызвав истерический смех у всей компании. Это было последней каплей. Саша молча сжав губы, не обращая внимание, на протесты Максима, схватил тянущееся к нему безобразное тело за руку, и волоком потащил по земле в темноту. Глядя с каменным лицом, на извивающееся и пытающееся вырваться тело, он помог подняться ему на ноги, после чего хлестким пинком по ягодицам указал направление. Пробежав некоторое время по инерции вперед, но удержавшись на ногах, изрыгая всевозможные проклятия, возмутитель спокойствия скрылся в темноте.

#поволесудьбы18

02 Сентября 1996 год. 10 часов 20 минут.

Пробившись через кусты молодого березняка, живой изгородью тянувшейся вдоль долгожданной просеки, Максим укрывая лицо от веток и проламываясь через молодые деревца, вышел на ЛЭП. Поднявшееся солнце уже ощутимо согревало озябшее за ночь изнеможенное тело. Ночи становились прохладными, и каждая проведенная в лесу ночь не давала восстановить силы уставшему за день, испытывающему еще и мучительный голод солдату. Освобожденная от деревьев полоса линии электропередач уходила далеко на восток судя по солнцу, находящемуся чуть правее от неё, и терялась на вершине, возвышающейся впереди сопки.

Солнечный свет, получив полный доступ к земле, дал буйный рост растительности, и стоящие практически в рост в Максима кусты лещины, аралии вперемежку с молодыми березками, делали путь практически непроходимым. Макс решил двигаться по лесу на восток вдоль ЛЭП и перевалить возвышавшуюся спереди сопку. Тучи мошки не смотря на поднявшееся полуденное солнце, поднятые еле волочившим ноги бойцом, с остервенением облепили Максима с ног до головы, забиваясь в нос рот, глаза, заползали под одежду, кусали тело несчастного, оставляя на месте укуса волдыри. Не прошло и получаса такой атаки, и лицо Макса опухло, с глаз ручьем текли слёзы, шея покрылась волдырями. Ему хотелось разорвать ногтями ужасно зудевшее тело, и поскорее покинуть это адское место. Поднявшись повыше в сопку, он с облегчением отметил для себя, что кровососов стало поменьше, и идти стало гораздо легче.

Еще спустя около трех часов, изнурительного подъема, он наконец добрался до самой вершины сопки. Внизу, во все стороны расходилась огромная в форме плоской тарелки равнина, со всех сторон окруженная рыжими сопками. Отдышавшись, он направился вниз, в поисках воды, так как нестерпимо хотелось пить. Пройдя через ивняк стоящий плотной стеной, он вышел на долгожданное, небольшое озеро. По всей видимости, бобры соорудили подобие запруды, и ручей, который впадал в этот водоем, заполнил всю низменность. – Всё, на сегодня хватит,- подумал он, подняв голову на еле пробивающиеся через облака лучи садящегося солнца. Нужно смыть с себя грязь, да остудить зудевшее от укусов мошки тело. Сбросив на землю автомат и подсумок, начал не спеша скидывать с себя китель и брюки, внимательно осматривая тело на предмет повреждений. Не заметив ничего критического, осторожно ступил в прохладную воду природного водоёма, в конце концов, с блаженством, погрузил туда горящее, словно натертое наждачной бумагой тело. Вынырнув, не издавая лишнего шума, стал приближаться к берегу.

Подняв голову вверх, он замер, сердце заколотилось в испуге, он увидев приближающего в его сторону незнакомца. Резко выскочив на берег, потянулся к лежащему на земле автомату.

- Не нужно сынок, не глупи - неопределенного вида человек, с грустными глазами, взвел курки на направленном в его сторону, двуствольном гладкоствольном ружье. – Не доводи до греха, Христом богом прошу, положи оружие на место. – Его тихий голос, действовал успокаивающе убедительно на Максима, и он по инерции поднял вверх руки, опустив автомат на землю. - Да опусти руки, не нужно этого - о том, что человек улыбается, можно было догадаться, только по его глазам, от которых сразу начиналась густая темная борода с прожилками седых волос. Они с интересом наблюдали друг за другом. Невысокий, коренастый, неопределенного возраста мужчина, в теплых армейских штанах, заправленных в кирзовые сапоги и лыжной шапочке – петушке, с надписью «СССР», неслышным шагом приближался к Максиму. Не опуская направленное в его сторону ружье, заставляя Максима отступать все дальше и дальше от брошенного на землю оружия. - Даа, вот это арсенал,… там война случайно не началась? – гладя свободной рукой свою густую бороду, незнакомец рассматривал, сброшенную Максом амуницию. Подняв голову, и смотря прямо в глаза, стоящего в трусах и не чувствовавшего холода, Макса спросил – Как сюда попал мил человек? Здесь же на 100 километров вокруг, нет ни одной живой души. Постояв некоторое время, подумав о чём - то своём, сказал – давай одевайся, а сам притянул к себе за ремень автомат и подсумок с рожками. Уверенными движениями, разобрал АК, отсоединил затвор и бросил в карман своей куртки, после собрал, и положил ставший бесполезным автомат на место.- Еще, какое ни будь оружие, при себе имеете, молодой человек? – не отрывая взгляд от Максима, с хитрым прищуром спросил он? – Максим кивнул головой на ремень, где находился вложенный в ножны штык нож, - на что он ему одобрительно кивнул, разрешив оставить у себя. – Я тебя еще на сопке заметил, дюже стало интересно, что же человек делает в этих диких, безлюдных краях? И шёл тихонько практически за тобой, странно как ты меня не заметил, -издевался над ним Михалыч. – Его слова, выбивали почву из под ног парня, и он опустил голову, в сердцах коря себя за невнимательность, и неосторожность. – Ну что милок, оделся? Давай, двигай вперёд, я думаю, ты уже ни куда не торопишься. – Дружелюбный тон бородатого мужика успокаивал Максима, и он покорно побрёл вперёд, по указанному человеком с ружьем, пути.

Михалыч, держа ружье за шейку ложи, и опустив ствол, шёл чуть позади Макса, но не спуская цепкого взгляда. Макс же спиной чувствовал сверлящий взгляд позади себя, шел и не понимал, что ждет его далее. Ведомый, непонятно откуда взявшимся в этом казалось глухом месте, бородатым стариком, вышли на небольшую опушку, с края которой стоял вагончик, в котором проживал все лето и осень Михалыч. Будка на четырех колесах вместительного размера, была затащена сюда еще в 70 - е, пасечниками с поселка, в котором на данный момент проживал Иван Михайлович Круглов, 69 летний пенсионер, практически создавший здесь свое небольшое хозяйство. Весной привозил на стареньком «ижаке» с коляской, пару уликов, и возился с пчелами. Одинокий старик, любящий лес и уединение.

#поволесудьбы19

30 Апреля 1995 года. 00 часов 25 минут.

Шашлыки получились сочными и изумительными на вкус. Ребята оживленно беседовали, и от инцидента с пьяным гостем не осталось и следа. Костёр, периодически подкармливаемый друзьями, разгорелся, щедро одаривая сидящих вокруг, теплом. Санёк, непринужденно наблюдая за состоянием окружающих, вовремя «заныривал» в свою чудо сумку, восполняя уходящий из организма алкоголь, новой порцией горячительного.

Семён с большим трудом поднялся, вынул из целлофановой пачки салфетку, вытирая от блестевшего жира, губы и руки, смял её в шарик и запустил в чрево всеядного костра. Начал осматривать друзей, и остановив взгляд на Ольге, еще посмотрел на неё пару секунд, качнулся, подняв вверх указательный палец сказал - жди меня, я сейчас, - и побрел в сторону озера, пропав в темноте. – Сёма, рыбке тоже спать хоца, - Санёк со смаком работая челюстями, наслаждаясь закинутым в рот куском мяса, с которого сок тёк прямо на подбородок – пытался рассмотреть пропавшего из видимости друга. Убедившись в тщетности своих попыток вообще что либо увидеть, повернулся к Максиму, который с грустным лицом, длинной палочкой, вяло шевелил в костре, объятые пламенем головешки. Вопросительно кивнув головой на початую бутылку «Капитанского рома», и не увидев возражений, начал начислять в расставленные, словно солдатики на плацу, рюмки, светло коричневую, крепкую настойку. Максима не оставляли мысли о Марине, а кратно усиленные действием алкоголя, они перерастали в душевные страдания. Молча взяв до краёв наполненный стаканчик, пропустив мимо ушей, красноречивый тост выданный Антоном, не морщась, влил в себя, крепкий напиток. Серёга помог подняться уже валившейся с ног Светлане, галантно, придерживая её за талию, - Мы всё, спать, - заплетающимся языком оповестив всех вокруг, парочка медленно побрела в сторону палатки. Вера тоже незаметно тянула за рукав Антона, но тот был категоричен, душа еще просила праздника. На противоположном берегу, потеряв остатки совести, кто-то включил на всю громкость музыку. Там явно, веселье было в полном разгаре. Разрывая колонки, солист группы «Божья коровка» убедительно рекомендовал не ходить какой- то девушке на встречу к парню с гранитным сердцем, и разбивающая тишину музыка, в конец растрогала Максима, он повернулся к Саше, сказал – Наливай братишка, а то уйду. Санёк понимающе улыбнувшись другу, снова наполнил стаканчики, и протяжно крикнул в темноту – Ээй, рыбак, давай к нам! – Явно расстроенный Семён показался с темноты, ругаясь на не хотевшую клевать рыбу, сел возле Ольги и протянул стопку разливающему.

Вынырнув и пробив темноту, двумя яркими лучами, ослепив ребят светом фар, ломая с хрустом, лежащие на земле сухие ветки, мощными грязевыми протекторами, на полянку выехал покрытый грязью, с верху до низу, джип. От большого хромированного кенгурятника, установленного на переднем бампере, пуская резкие отблески, отражался свет костра. Щелкнув замками, распахнув все четыре двери, вальяжно, явно чувствуя себя хозяевами положения, из машины показались пятеро парней, которые перекинувшись между собой парой фраз, угрожающе, нетрезвой поступью двинулись к ребятам.

- Вы что, чмошники, в себя поверили? – грубый тон идущего впереди высокого, крепкого телосложения мужчины, одетого в спортивные штаны и майку, говорил о том, что ребята сюда приехали, явно не погреться возле костра. Попытавшийся встать Семён, ближе всех находившийся к агрессивно настроенным парням, сразу же получил мощный удар коленом в лицо, и не удержав равновесие завалился кулём, на расставленные тарелки с закуской, гремя перевернутыми рюмками. Санёк в миг протрезвев, как пружина, вскочив на ноги, перенеся вес тела на правую ногу, и оказавшись чуть позади ударившего Семёна здорового парня, резким режущим ударом погрузил свой кулак, в затылочную часть головы, чуть ниже уха. Не ожидая, такого мощного и сокрушительного удара, парень грузно, с высоты своего роста, с хрустом ломавшихся веток, завалился на кучу хвороста. Не давая опомниться парням, которые с неприкрытым удивлением смотрели на лежащего в куче дров, не подающего признаки жизни товарища, Макс схватив попавшуюся под руку недопитую бутылку рома, со всей силы обрушил её на голову, стоявшего чуть левее, и вращающего в недоумении глазами, здоровяка. Бутылка со звоном разлетелась вдребезги, и поверженный враг, упал на колени, инстинктивно зажимая руками рану на бритой голове, из которой фонтаном начала бить кровь. Не обращая внимание, на визжавших от страха, и прижавшихся к друг другу Ольгу с Ритой, Антоха забежал в тыл еще ничего не понявшим, и смотревшим как из палатки уже бежит Серёга, сжав здоровые кулаки, отрезая путь к отступлению. Теперь, всё происходящее мало напоминало драку. Ребята, молча и с остервенением, под крики орущих в четыре горла девчонок, практически убивали пришедших незнакомцев. Серёга догнав, бегущего к машине, сбил с ног, и усевшись с верху на поверженного врага, наносил удары в лицо, превращая перекошенную от злобы физиономию, в кровавую кашу. Адреналин казалось, витал в воздухе, ничего не слышав и не видев, ребята, озверев, просто прыгали по телам, стараясь нанести как можно большие увечья, били руками и ногами, хватали попавшиеся под руки палки и обрушивали град ударов, на практически безжизненные тела. – Я этим ублюдкам, сейчас тачку спалю, - Саня схватил пылающую дрыну с костра, но услышав авторитетную команду Максима, со злостью запустил пылающий факел, просто в темноту. Ребята, глубоко дыша, с красными от злости глазами, осматривались по сторонам, ища жертву, готовые сразу добить того, кто попытается двинуться.

Макс на шатающихся ногах добрел до костра, взял целую бутылку рома, отвинтил пробку, и прямо с горлышка, не чувствуя горечи, сделал несколько больших глотков, занюхав рукавом, передал бутылку друзьям. Победно осматривая, лежащие в нелепых позах тела, лица которых были залиты кровью, ребята отхлебывали из бутылки. Санек прикурил сигарету, и двинулся к костру, на миг, остановившись возле тела которому Макс разбил голову, внимательно посмотрел, и со всей силой прилепил кроссовок в напоминающее отбивную котлету лицо, затем направился к ворочавшемуся на земле Семёну. – Ты как братиш,– встать можешь? - Саша озабочено смотрел в глаза другу, который начинал приходить в себя. Кровь ручьями стекала с разбитого носа, пропитывая ветровку, но глаза уже осмысленно смотрели на Саню. – Ох, бля, походу нос сломали твари, - промакивая салфеткой идущую кровь, разбитыми губами прошамкал он. - Пойду, умоюсь, Семён медленно встал и побрёл к озеру, высмаркивая сгустки соплей и крови, из разбитого носа.

Ставшие невольными свидетелями бойни, девчонки с окаменевшими лицами, молча, убирали разбитую посуду, и разлетевшуюся по постеленному покрывалу закуску, опасливо поглядывая на начинавших приходить в себя гостей. Максим склонился над парнем, первым начавшим драку. – Эй, волчара, сюда смотри! – он схватил за окровавленное, скользкое ухо парня и повернул к себе. Окровавленным ртом, сплевывая крошку от разбитых зубов, парень, приходя в сознание, с трудом прошамкал – Вы нахрена Леху избили пару часов назад? - В памяти Максима всплыл инцидент, со смертельно пьяным мужиком, зашедшим к ним на огонёк. – Какой Леха, ты о чём сейчас говоришь? Да я тебе отвечаю, что его здесь никто и пальцем не трогал. - Да был он здесь, часа три назад, выпрашивал, синий в какаху, а где он успел выхватить до нас, я не знаю, так что ваша предъява, беспонтовая. Собирай свою шоблу, и валите нахер от сюда. Думаю дальше разговора у нас с вами не получиться. - Друзья уже отдышались, и наблюдали, как потерпевший поражение враг, с трудом, кряхтя от боли, придерживая тех, кто не мог стоять, на ватных ногах, двинулись к машине. По всей видимости, старший, с кем беседовал Максим, подойдя к машине и опёршись на капот, крикнул – Извините, парни, непонятка вышла, и прощаясь, устало махнул рукой, в сторону ребят, которые с интересом наблюдали за уезжающей компанией.

Друзья собрались возле костра, и начали активно обмывать победу, заливая полученный шок, огромным количеством спиртного. Не прошло и получаса, как уставшие ребята, свалились наповал, убитые алкоголем, возле начинающего прогорать огня.

Максим с трудом открыл глаза. Начинало светать. От озера, словно оно сейчас закипит, подымался вверх пар, рисуя над спокойной гладью причудливые фигуры. Алкоголь ещё не вышел с организма, и нетвердой походкой, окинув лежащих вповалку пацанов, качаясь, словно моряк на палубе попавшего в шторм судна, он побрёл в сторону берега.

Семён лежал на животе. Словно тянулся за плавающей, еле качающейся на волнах, удочкой. Согнутая в локте левая рука, безжизненно покоилась рядом, погрузив пальцы в грязь. Голова частично скрытая водой, раскачивалась в небольших волнах, в такт с удилищем. С раны на затылке, кровь окрасила воду в красный цвет вокруг головы покойного. Открывшуюся перед ним страшную, трагическую картину довершал его же нож, воткнутый по рукоять в спину, с правой стороны чуть выше поясницы.