Bostanov

Свет проникал в палату через разбитые окна. В солнечных лучах плавала пыль и мелькала какая-то мошкара. Лето. В тополиной листве воробьи очень увлечённо о чём-то спорили, где-то тарахтел экскаватор, а вот в заброшенной больнице было тихо. Хотя не совсем. В одной из палат скрипнула кровать, как будто на неё кто-то сел. Однако, если бы там был сторонний наблюдатель, он вряд ли смог бы увидеть присевшего. Только внимательно приглядевшись можно было рассмотреть на кровати возле окна мутное пятно, как будто воздух загустел и стал более плотным. Пятно было размером с большой мешок для картошки и неподвижно «сидело» на кровати. Послышался не то вздох, не то всхлип и снова стало тихо.

***

- Ну, ты идешь?

- Иду, иду.

- Давай быстрее, пацаны смотрят!

- Пускай смотрят…

Двое мальчишек лет двенадцати пробирались по заваленным разным хламом ступеням в холл больницы. За ними, от забора, наблюдала компания ребят постарше. Считалось, что в больнице есть привидения. Наверное, именно поэтому туда, время от времени, пробирались дети. Но, только днём. Кто-то из любопытства, а кто-то, как эти двое, на спор. И те, и другие потом говорили, что «ничего там нет», «вранье». Но никто из них второй раз в больницу не лез.

В холле не было ничего интересного. Какие-то мешки, развалившиеся коробки с бумагами и пыль. Лестница, ведущая вниз к гардеробу, была перегорожена досками, а двери в коридор открываться не пожелали. Оставалось только подниматься.

Мальчишки шли по коридору второго этажа и озирались по сторонам, тишина, царившая вокруг, немного успокоила их. «Надо что-то с собой отсюда взять.» - сказал тот, что пониже ростом. «Что взять-то? Тут кроме пыли и дохлых мух ничего нет» - его «напарник» остановился, осматривая коридор. Впереди был пост дежурной сестры и они решили его осмотреть. Добыча оказалась довольно скромной: потрёпанный журнал, в котором велся учёт пациентов и резиновая грелка. Точнее, половина грелки с горлышком, нижняя часть отсутствовала. Оставив эти артефакты на посту, чтобы забрать на обратном пути, пацаны двинулись дальше.

В конце коридора было небольшое фойе. Тут имелись останки двух деревянных стульев и тумба, на которой когда-то, видимо, стоял телевизор. «- На третий пойдём? – Пошли.» Пройдя две или три палаты, ребята услышали отчетливый скрип кровати за одной из дверей позади них. Оба замерли, вытаращив глаза. Прошло секунд тридцать и из-за двери послышались шаркающие шаги. Мальчишки медленно двинулись к лестнице в другом конце коридора. Внезапно они остановились, увидев за обшарпанной конторкой поста пожилую женщину в белом халате и половинкой грелки на голове, которая что-то писала в журнале. Женщина тоже посмотрела на них и продолжила писать. Потом она снова оторвалась от записей и посмотрела на их ноги. Лицо её начало меняться, глаза увеличились почти двое и выкатились из орбит, полностью покрывшись красной сеткой сосудов, уголки рта поползли куда-то за уши, а нос почти весь втянулся внутрь. И вдруг она заорала: «Почему без бахил???!!!». Вопль был настолько громким, что со стены отвалился кусок штукатурки. Едва не напустив в штаны от ужаса, мальчишки пулей пролетели мимо поста к лестнице. Они даже не кричали. Молча проскочили холл и выбежали на улицу, мимо компании ребят, ожидавших их.

***

«Медсестра» еще некоторое время стояла за конторкой, потом контуры её фигуры задрожали, оплыли и на её месте осталось то самое пятно. Оно снова вздохнуло и поплыло к палате №27, где опять уселось на кровать.

Эта палата была его любимым местом, если можно это так назвать. Дело в том, что именно в этой палате и именно на этой кровати лежал последний пациент этой больницы. Мужик лет сорока, с камнями в почках. Ему должны были делать операцию, и он очень переживал по этому поводу. Орал на медсестер, постоянно ссорился с женой, которая приходила к нему. Боялся, одним словом. Лакомый кусочек. Жаль, что быстро выписали. Операция прошла успешно, мужик резво пошел на поправку.

Сложно сказать, что же за существо так напугало двоих мальчишек и теперь ностальгирует, сидя на кровати. Привидением его назвать нельзя, скорее это что-то вроде духа места, домового (или больничного?). Оно всегда жило здесь. Питалось эмоциями людей. В больнице всегда много эмоций, плохих и хороших. Они очень сильные. Больше всего, конечно, страха. Боятся все: больные, родственники и даже врачи. Боятся операций, боятся за своих родных и близких, боятся сделать что-то не так, боятся выйти из операционной к родным и близким… Положительные эмоции вкуснее, но их почему-то меньше и добыть их сложнее. Существо не было ни злым, ни хорошим, просто было. Оно наблюдало за людьми, впитывало их эмоции и даже училось подражать им.

Потом больницу закрыли. Перевели в новое здание. А старое планировали снести, но что-то не заладилось и оно так и осталось стоять, огороженное кривым деревянным забором. Здание всегда было пустым: БОМЖи тут не прижились по понятным причинам, а кошки и собаки сюда не совались из чувства самосохранения, явно что-то ощущая. У детей инстинкт самосохранения практически отсутствует, поэтому они иногда сюда залезали.

Существо осталось одно и без пищи. Через два месяца, когда здание обнесли забором и поставили сторожку, оно уже буквально ошалело от голода и накинулось на пожилого сторожа, который решил осмотреть больницу. Из последних сил создав себе «тело» в материальном мире, существо толкнуло каталку в сторожа и, когда тот упал, встало перед ним в виде врача в драном и окровавленном халате. Ухмыляющееся лицо «врача» как будто побывало в блендере, а в руке он держал какой-то жуткого вида хирургический инструмент. Эта тварь не только высосала из сторожа все эмоции, но и вырвала мысли, чувства, память. Сторож остался жив, став ещё более седым, чем был до этого. А существо здорово испугалось, если здесь применимо это слово, своего поступка. Одно дело впитывать человеческие эмоции и совсем другое пытаться усвоить человеческую суть. Его едва не разорвало тем потоком энергии, который влился в него. После того случая здание больше никто не сторожил.

Теперь же существу приходилось прилагать усилия, чтобы его «посетители» испытывали эмоции, проще говоря, пугало их. На это уходило довольно много сил, а восполнить их получалось не всегда. Хотя сегодня день вышел довольно удачным. С минимумом усилий, пришлось, правда, напрячься для крика, удалось выкачать довольно много пищи. Надо было ждать, с равной долей вероятности в ближайшие пару недель в больницу могли начать из любопытства бегать дети, а могло получиться и наоборот, из-за страха.

***

Лена шла с занятий домой. Она училась в медицинском, хотя всю жизнь боялась вида крови, что уж говорить про занятия в анатомичке. Как ей удавалось совмещать свои страхи и учебу, непонятно.

Понемногу темнело, но фонари еще не включали. Девушка шла привычной дорогой от остановки домой: через сквер, мимо здания больницы и большой двор. Проходя вдоль больничного забора, Лена услышала приглушенный крик. Вокруг никого не было, значит кричал кто-то в больнице. Наверное, кто-то из малолетних искателей приключений в очередной раз туда забрался и чего-нибудь испугался в сгущающихся сумерках. «Идиоты» - девушка двинулась дальше. А крик повторился снова. «А если он не может выбраться? Ну… Упал там, поранился…» - Лена замерла у забора, вглядываясь в темные окна больницы. Тишина. «Есть там кто?» - девушка крикнула и прислушалась. Как будто что-то послышалось со второго этажа. И Лена пошла в больницу.

Поднявшись на второй этаж, она снова позвала: «Эй! Ты где?». Из-за двери палаты за дежурным постом послышался звук, похожий на плач. Девушка прошла по коридору и остановилась у открытой двери. В палате было шесть кроватей, по три с двух сторон. Слева у окна, кто-то лежал, накрытый простынёй, и вздрагивал всем телом, от чего кроватные пружины тихо скрипели. «Эй! Что случилось?» - Лена подошла к кровати и откинула простыню. Никого. Пусто. И тихо. «Бля…» - только и смогла подумать будущий врач, и попятилась к двери. Сзади раздался стук. Обернувшись, Лена увидела закрытую дверь и лежащего на спине мальчика, на вид лет пяти, одетого в голубую идеально чистую пижаму. Мальчик лежал головой к девушке и смотрел в потолок. Лена с открытым ртом стала отходить вглубь палаты, к окну. А мальчик стал скользить по полу к ней. Он не двигался, не моргал, просто скользил по полу палаты, как будто его кто-то тянул за волосы. Лена отходила всё дальше и вдруг оступилась. Вполне удачно приземлившись на мягкое место, она умудрилась порезать ладонь об осколок оконного стекла. Кровь из раны закапала на пол. Тут «мальчик» остановился, тихо что-то забормотал и, перевернувшись на живот, по-пластунски пополз к каплям на полу. Лена практически отпрыгнула к окну и уже оттуда наблюдала, как «мальчик» слизывает кровь с пола. Вычистив пол, он замер. А потом у него начал раздуваться живот, он вырос настолько, что руки и ноги свисали по бокам и едва доставали до пола. «Мальчик» начал скрести конечностями, пытаясь подползти поближе к девушке. Лена дико закричала, дёрнулась назад и выпала из окна.

Девушку утром обнаружил мужчина, выгуливающий собаку. Пёс остановился у больничного забора и завыл. Прибывшие врачи успели только занести носилки в скорую, после чего Лена скончалась. Она упала на сваленную в кучу старую мебель, у неё был сломан позвоночник и пробита голова. Когда врачи укладывали её на носилки, девушка пришла в себя и стала бормотать «Мальчик, мальчик, мальчик...».

Полиция осмотрела здание больницы. Весь второй этаж начисто выгорел, по всему коридору лежал пепел. Правда пожара никто ночью не видел, огонь не затронул другие этажи и запаха гари почему-то не было. Источник пожара, по версии следствия, находился в двадцать седьмой палате. Там как будто взорвалась небольшая атомная бомба, оставив на стенах «тени» испарившихся металлических кроватей.

Смерть Лены была признана несчастным случаем. Все входы в больницу закрыли металлическими листами и поставили новый забор. Администрация района даже в очередной раз пообещала снести здание. Правда, спустя полгода, больница всё еще стоит. Забор в нескольких местах сломан, а металлический лист, закрывающий главный вход, отогнут. Но местные ребята говорят, что в больнице теперь ничего нет, а на первом этаже время от времени ночуют БОМЖи. Хотя на второй этаж никто не суётся.