Глава 1 часть 1
Глава 1 часть 2
Глава 2 часть 1
У Эдгара смесь редких, но абсолютно бесполезных в обычной жизни талантов. Он разбирается во всем мистическом, но работает в ненавистной бухгалтерии. Надеясь принести пользу и реализоваться, он начинает карьеру экстрасенса, но оказывается, что людям не нужна помощь в сверхъестественном, люди просто хотят быть обманутыми.
Дул ветер, сдувая сухой снег с крыши дома. Острые снежинки, словно мелкая пыль, врезались в лицо Эдгара. По дороге, за воротами, гудя двигателем, шумно проехал грузовик. Тут же к аромату сухой травы, прибавился резкий, но приятный, запах выхлопных газов дизеля.
Эдгар стоял напротив клеток с кроликами, тупо рассматривая типичную для грызунов поилку - пластиковый цилиндр с железной трубкой.
- Замерзла, - подытожил Эдгар и нахмурился. - Жизнь меня к этому не готовила.
Он купил эту поилку в зоомагазине до морозов, и не догадался уточнить, что кролики у него не домашние, а...
- А какие вы, кстати, кролики? - те мило дергали носами сквозь заросли сухой травы, которую Эдгар напихал в клетку чтобы те не замерзли. - Вы же не дикие, а значит домашние. Но в доме не живете, а живете снаружи. Значит вы наружные кролики. И вам нужна вода, а не лед для мартини.
Эдгар задумчиво прикусил губу. От холода уже заложило нос, и он уже не чувствовал стойкого аромата кроличьей жизнедеятельности. Шел все тот же день, когда его очередная карьера закончилась и он невольно вспомнил как работал бухгалтером. Неудачник.
Двое из троих кроликов глухо топали шерстяными лапами. Раньше, когда бабушка была жива, их было больше, теперь осталось всего три. Эдгар держал их как домашних любимцев, стараясь ухаживать и поддерживать вверенное ему хозяйство. Иногда он забирал одного из них в дом, гладил и наблюдал за симпатичным грызуном. Особенно ему нравился запах их густой шерсти, который можно было уловить только если уткнуться в нее носом - этот запах напоминал Эдгару аромат соснового леса.
- Нервные вы какие-то сегодня. А где третий? - Эдгар открыл клетку и раздвинул рукой заслон из соломы. Кролики пугливо разбежались, а потом снова подпрыгнули, нюхая руку Эдгара. - Ах вот ты где.
Третий кролик лежал у задней стенки. Лежал и не двигался. Улыбка сползла с лица Эдгара, и он мгновенно взорвался:
- Проклятье! – крикнул он и со всей дури бросил замерзшую поилку в стену сарая, та с треском разлетелась на кусочки, которые беззвучно упали в снег. Кролики испуганно дернулись и скрылись в глубине своего жилища. Бледное лицо Эдгара покраснело, на лбу запульсировала жилка, кулаки сжались. - Даже с тремя кроликами не смог справиться. Да что же такое!
Он выругался и пнул сугроб перед собой, подняв столб снега.
- Всего лишь три вверенных мне животных, и один из них уже помер.
ПОТОМУ ЧТО ТЫ БЕЗДАРЬ НЕДАЛЕКИЙ!
Обида все еще царапала горло, словно циркулярная пила, когда он, чуть помедлив, решил достать тело кролика. И стоило ему дотронуться до пушистой серой шерстки, какой-то странный холод иголками впился в его пальцы. Не зимний мороз, нет, именно холод. Такой потусторонний, мистический холод, резко дергающий душевные струны у тебя внутри. Грач на дереве громко каркнул.
- Еще не окоченел полностью, а значит умер недавно, - заключил Эдгар, внимательно рассматривая тело животного.
«...разорвав взаимодействие актина и миозина, из-за чего формируется стойкая мышечная контрактура, прекращающаяся лишь на фоне ферментативного разложения мышечной ткани», - вспомнил он нюансы биохимии трупного окоченения.
Кроль выглядел жутко. Его лапы неестественно торчали, глаза были широко раскрыты, а челюсть съехала на бок, обнажив длинные желтые резцы, словно запечатлев немой крик. Словно попытку позвать на помощь. Как будто то, что его убило, схватило зверька со спины, напугало хрупкое животное, кролик дернулся чтобы убежать, но смерть оказалась проворней.
Солнце скрылось за серой тучей и тень упала на Эдгара.
Он мрачно сощурил глаза. От его собственных мыслей мурашки пробежались по коже. Убило? Он не предположил это. Он точно знал. Кролик умер не сам по себе. Нечто убило кролика.
Эдгар сглотнул и сделал шаг назад от многочисленных пустующих клеток и поднял свой взгляд. Напротив него была стена бабушкиного дома, стена комнаты, в которой та умерла. Комната, которую сорок минут назад осмотрел Эдгар. Одинокое окно, закрытое занавесками изнутри, грустно таращилось на него, а Эдгар смотрел на него в ответ, прижимая к себе пушистое тельце кролика, точно также как держат младенца на руках.
Мертвого младенца.
Он сталкивался со сверхъестественным ранее. Чувствовал его движение или легкое прикосновение, словно толчок в плечо от прохожего на улице, которого ты не заметил. Да и сам бабушкин дом спокойным никогда не был. Но эти контакты всегда заканчивались безобидно - невинный шорох, скрипнувшая пружина дивана или.... или с грохотом захлопнувшаяся дверь, которая была заперта. Но…
Именно это «но» и пугало. Это «но» настораживало и... шокировало.
Никогда. Никогда до этого, потусторонний мир так сильно не выходил за рамки. Никогда не убивал.
Во рту Эдгара стало так сухо, что захотелось схватить и пережевать горсть холодного снега.
- Бобрята-котята, - тревожно прошептал он, глядя на старый дом с треугольной крышей. Никогда еще этот дом не казался ему таким чужим. – А больше мне жить негде.
- Кар! – послышалось со стороны выцветшего зеленого забора, на котором несколько грачей делили территорию между собой.
Эдгар угрюмо покачал голой и пошел в сарай за лопатой.
- Мой бедный наружный кролик.
Но жестокая реальность вновь нанесла удар там, где не ждали. Лопата глухо врезалась в насквозь промёрзшую землю, словно наткнулась на броневой лист подземного бункера.
- Даладна! – воскликнул он эта фразу одним словом на манер Нонны Гришаевой. Он навалился всем телом на лопату и смог отковырнуть лишь кусок земли размером с кулак. Эдгар придирчиво посмотрел на мёртвого кролика.
- Не так уж мы были и близки.
Спустя несколько минут, Эдгар стоял напротив мусорного контейнера за забором, держа в руке черный пакет. Сильно воняло рыбой, а снег вокруг был завален какими-то огрызками, бумажками вперемешку со следами раздавленных ногами отходов. Эдгар поморщил нос и, помедлив, грустно посмотрел на пакет с дохлым кроликом, комок застрял у него в горле.
Но сантименты были ему чужды. Он резко развернулся и запустил пакет с трупом в дом «некроманта» Константина, который как раз был через дорогу. С характерным звуком разбившегося стекла, кролик удачно застрял в не до конца закрытой форточке, тут же собака за забором разразилась громким лаем.
- От нашего стола вашему, Костя! – крикнул Эдгар и с чувством выполненного долга громко назвал того самкой собаки.
Он тщательно закрыл калитку ворот, чтобы не дай Бог не повторить утреннею оплошность и уже шел в направлении к дому, когда у него зазвонил телефон. Простенький Lenovo скромно защекотал ногу из кармана джинсов.
Эдгар сразу поморщился, стоило взглянуть ему на дисплей.
И хоть номер был «неизвестен», Эдгар прекрасно знал кто это названивает. Это была персона, чье имя не удостоилось даже самого жалкого и короткого имени в памяти телефона, даже короткой цифры или знака пунктуации. Это звонила его мать.
- Сегодня всем бесам тихо не сидится, - проворчал он и, сняв перчатку, по привычке потянулся к красной трубке, чтобы сбросить вызов. Но короткая и циничная мысль остановила его.
А что если придется уехать из этого дома? Что тогда?
- Ало, Эдгар? – неожиданно громко раздался голос от чего тот сразу отвел трубку подальше от уха. - Эдгар, ало! Ало!
- А можно не орать в трубку? Еще чуть-чуть и я тебя без телефона услышу! - резко ответил он, а потом, замявшись, ласково добавил: - Привет, мам.
- Здравствуй, Эдгар. Как дела? - не менее тепло ответила мать.
Эдгар усмехнулся. Его мать никогда не спрашивает, как дела, она грузит своими проблемами, и ему самому совершенно все равно как дела у его мамаши. Вежливость, присущая нормальным семьям, была тягучей, наигранной и лишней, что он, что его мать всего лишь притворялись, притворялись как люди, которым друг от друга что-то нужно.
- Нормально. Только что провел экспресс похороны.
- Э? - его мать не использовала «что», видно экономила буквы, а просто громко орала «э».
- У меня наружный кролик умер, - сухо добавил Эдгар. - Вот, запустил его в лучший из миров.
- Э? Наружный? Кроль что ли?
- Ну, он домашний, но живет снаружи, как его еще называть? Потому я назвал его наружный кролик, - зачем-то объяснил Эдгар, закатывая глаза от тупости, которую произнес.
Сейчас она вцепится, сейчас начнется критика. Давай уже, быстрее закончим этот пустой разговор!
- Какая жалость, - неожиданно мягко ответила она. - Расстроился? Не переживай, кролики они такие, ловят заразу на ровном месте, болеют. Не живучие они. Как его звали?
Эдгар опешил. Она спрашивает имя дохлого кроля?
- Его звали третий, первый своего имени, - ответил Эдгар, но мать шутку не поняла.
- Оригинально, в твоем духе. Не грусти, Эдгар. Ты любишь расстраиваться из-за ерунды.
Эдгар топтался на месте, наслаждаясь хрустом снега, пытаясь оставить наиболее ровный отпечаток подошвы на снегу. И хоть мать была далеко, он словно чувствовал ее запах – запах жареной на дешевом масле рыбы.
- У твоих сверстников уже жёны, дети, машины, ипотеки!
- Звучит так, словно виновник всех этих бедствий я.
- Ох! - недовольно фыркнула мать. – Опять ты за свое.
- Ты там как? – резко перевел стрелки Эдгар, зная, что этим вопросом можно было заполнить добрую половину их с матерью эфирного времени.
- Я тут такую передачу посмотрела. Оказывается, чай, если его пить слишком горячим, увеличивает риск...
Его властную мама, которая свела к нулю влияние отца на жизнь Эдгара, можно было описать одним словом - чрезмерно. Она была чрезмерна во всем, в еде, в словах, в делах и в мыслях. Чтобы она не делала или не говорила, все было чересчур и никогда в меру, Эдгару, который всегда пытался найти баланс и гармонию, её образ жизни был чужд, противен. Но даже несмотря на это, он знал, что она любит его. Любит своей странной, перевернутой любовью, в которой бесконечные упреки и долбежка, способная довести нормального человека до нервного срыва, называется не иначе как...
- Мотивация. Я мотивирую тебя, Эдгар. Ведь только так ты будешь хоть к чему-то стремиться в жизни. Я критикую тебя, чтобы ты шел к большему!
Мотивация. А «козлина» и «бездарь недалекий» - не иначе как девиз на весь день. Не так ли, мамуля?
- ... главное выбирать правильные сорта чая. Индийские более полезные, потому что индусы собирают его бережно и с любовью, в отличие от китайцев, которые это делают под страхом смерти в трудовых лагерях, - продолжала она нести несусветную чушь.
Её долгие и тягучие, как нуга, истории было невероятно опасно прерывать, так как она тут же начинала их сначала, словно имела какую-то высшую установку - вдолбить в слушателя энное число кириллических символов. Потому Эдгар молча делал свои дела, прижав трубку к плечу и давая женщине возможность исчерпать дневную норму слов.
Он отнес лопату в сарай, принес овса для кроликов, сходил в дом за глубокой жестяной миской и налил в неё воду, вместо бесполезной магазинной поилки. Вернувшись, он просто положил телефон сверху на клетку, насыпал овса в миску для корма и поставил другую, с водой. Телефон тем временем гудел, как старое радио, медленно съезжая к краю.
- Пейте пока не замерзла, наружные кролики. Вечером налью еще, - он погладил несколько раз каждого из них, пока те лакали теплую воду, дергая своими мохнатыми носами. - А может вы и лед сможете грызть? Вы же как-то зимой выживаете, снег едите, наверно? Надо будет загуглить.
Эдгар закрыл клетку, предварительно запихнув внутрь еще одну охапку сухой травы и ловко перехватил телефон перед самым падением.
- ... когда его варишь, надо читать молитву, - как ни в чем не бывало продолжала мать.
Наверно разработчик «Алисы», создал этого бота чтобы тот общался с его материю.
Эдгар, помедлив, остановился напротив входной двери. На кирпичной стене справа был рисунок, который с детства жутко нравился Эдгару - два белых гуся с красными лапами и такими же красными клювами. Гуси-лебеди - как называл их Эдгар. Деревенский художник, вероятно отец одного из бабушкиных учеников, явно пытался изобразить белых лебедей, а получились гуси. Обе птицы пытались смотреть друг на друга, но вышло, что они уставились куда-то вверх.
- Прям вся моя жизнь.
- Э? Ты меня слушаешь? - переспросила мать. - Так вот, Эдгар, так нельзя. Тебе уже двадцать шесть. Ты никогда в своей жизни ничего не довел до конца, все на пол пути бросаешь.
Эдгар благополучно прослушал тот момент, когда мать перешла к сути разговора.
- В смысле?
- На каратэ ходил, бросил. На плаванье ходил, бросил...
- Я научился плавать, что еще там было делать, - фыркнул Эдгар.
- На мечи свои ходил, каких их там?
- Кэндо.
- Да, кендо, эти самураи твои. Почему бросил? А?
Началось. А хотел же не ругаться.
- Да потому что...
- Неважно почему! - перебила его мать. - Бросил, не довел до конца. А так нельзя.
Эдгар уставился на гусей, только сейчас он заметил, что один из них явно красивее другого.
- Ты наверняка дни напролет дома сидишь. Тебе нужно сходить куда-нибудь, заняться чем-нибудь, - повышая голос продолжала мать, неизменно вдалбливая каждое слово.
- Плюсы выхода из дома сильно преувеличены, - буркнул Эдгар.
- То есть работу ты так и не нашел? - внезапно контратаковала мать.
Один гусь был выше, с более длинной шеей, более красивым клювом. Словно старший...
- ... твой старший брат уже стал аудитором. Фирму свою открывает. А ты только работать начал, тебя уже уволили. Тебе давно пора взяться за голову.
Гусь, который был старше, словно изогнул свою шею. На миг Эдгару показалось, что клюв гуся слегка приоткрылся, обнажая короткие и острые, как у пираньи, зубы,
- Я тебе столько раз говорила, ты так или иначе вернешься, ты все на полпути бросаешь, ничего у тебя не получится, и ты приползешь ко как мне как миленький. Помирись с братом! У тебя такой ужасный характер, Эдгар.
Черный глаз гуся уставился на Эдгара, перья птицы медленно начали вставать дыбом. Казалось, что птица уже шипит, готовясь бросится на него.
- ...помирись с братом, попросись к нему в фирму работать, он тебя всему научит. Вот он к тебе приедет, воспользуйся шансом и поговори с ним...
Эдгар дернул головой и словно проснулся, рисунок гусей-лебедей тут же пришел в норму.
- Что значит он приедет? Куда?! - зарычал он.
- Ты же в бабушкином доме живешь? - деловито уточнила мать.
- В моем доме, - сквозь зубы произнес Эдгар.
- Не-е-е-т, Эдгар. Бабушкин дом. Моей матери дом. То, что ты выхаживал её, когда она болела не делает его твоим.
- Она завещала его мне.
- То, что старый и больной, впавший в маразм, человек сделал перед смертью мало кого интересует. Я её прямая наследница, Эдгар, её дочь, уже потом идут внуки, - её голос становился всё выше и выше.
- В завещании моё имя!
- Значит завещание у тебя! - победоносно воскликнула мать. - Вот за ним твой брат и заедет. Заодно мы посмотрим на это завещание. Оно заверено? Когда? Каким нотариусом? Когда это мы успели огласить волю покойной? Знай, Эдгар, если это обычная бумажка, на которой ты уговорил расписаться умирающую пенсионерку, то нет в ней никакой силы. Я заставлю тебя взяться за ум, бездельник!
БЕЗДАРЬ НЕДАЛЕКИЙ!
- Послушай, что я тебе сейчас скажу, женщина, - голос Эдгара стал скрипучим, низким и невероятно мрачным. – Мне не за что просить прощения у твоего любимчика. Передай моему брату, что, если этот идиот сюда явится, я добавлю ему еще один шрам.
- Ты всегда был бешенным! Ты всегда ему завидовал и ненавидел его! – злобно завопила мать.
Эдгар не дослушал, он прервал вызов и глядя на рисунок гусей сквозь зубы произнес:
- Ненавидел. Уж мне-то есть за что.
Шаркая ногами, он вернулся в дом. Не снял, а скорее сбросил зимние ботинки, которые улетели в разные концы прихожей. Громко хлопнул дверью. Вспомнил о большой сосульке, которую видел рядом с сараем. Снова нашел обувь и выскочил на улице уже без куртки. Схватил метровую сосульку, от чего та разломилась на двое, после чего Эдгар яростно разбил оба массивных куска льда об стену с гусями. Он тяжело дышал.
Никогда ничего не довел до конца. Все на полпути бросаешь. Тебе давно пора взяться за голову.
Слова его матери надоедливым эхом отдавались в голове. Она словно все еще кричала ему в ухо. Он словно все еще чувствовал запах пережаренной рыбы на дешевом рыночном постном масле. Уж что-что, а она умела вбивать в голову мысль, которая будет ковырять тебя изнутри подобно паразиту.
Эдгар заваривал чай, его руки нервно дрожали, а сам он скрипел зубами от злости и обиды. Он все еще болтался в омуте плохого настроения не в силах отделаться от противных надоедливых мыслей. С глухим хлопком отлетела крышка одной из последних бабушкиных банок с клубничным вареньем - пришло твое время, вареньице.
...ничего не довел до конца.
...на полпути бросаешь.
...пора взяться за голову.
Он упал в кресло в своей комнате, сжимая в руках горячий сладкий чай с клубничным вареньем. Кот неуклюже приземлился ему на колени.
- Иногда, Эдгар, бывает в жизни штиль. Некий тупик, когда не знаешь, что делать, - когда-то говорила ему бабушка за чашкой точно такого же чая с клубникой, какой он пил сейчас.
- И что тогда делать? - спросил Эдгар, вдыхая аромат ягодного варенья и горячего чая с мятой.
- Всегда есть время действовать, а есть время чтобы ждать. Когда не знаешь, что делать, это значит, что пришло время ожидания. Не суетись, внучек, жди. Придет и твой час.
Эдгар задумчиво сделал глоток чая, кот уставился на него, всем видом требуя внимания и ласки.
- Она всегда верила в меня, мистер Кот, - сказал он, гладя пушистый мех. - Есть время действовать, а есть время ждать. Не суетись, жди, придет и твой час. А что если не придет? Бабушка мертва, а я живой, вспоминаю её дурацкие советы, мечтая о волшебном часе, который скорее всего никогда не наступит. Надо делать что-то, стремиться куда-то, - кот отвернулся, не придавая значения болтовне Эдгара. - Ждать или не ждать?
Он аккуратно сдвинул кота и вскочил на ноги, побежал в гостиную. В жестяной коробке из-под печенья лежали последние «заработанные» им купюры.
- Эти, плюс остатки моих сбережений и с трудом хватит на этот месяц, - подытожил он и загнал один ноготь под другой. – Причем это только на корм коту и коммуналку, мне достанется картошка и консервы.
Обычный человек не впадал бы в крайности как Эдгар. Подумаешь маленький спектакль Константина напротив самой болтливой клиентки, возможно обойдется, найдутся новые доверчивые клиенты и все наладится. Но Эдгар чётко ощущал реальность бытия, он знал, его карьера афериста сегодня была закончена. Его снова уволили. И единственное, что ему оставалось это верить, что где-то его ждет новая работа.
Солнце уже скрылось и дом наполнился тревожным тенями. Эдгар одел теплый халат, в кармане которого лежал могильный гвоздь. Теперь он с ним не расставался, нечто опасное витало вокруг него, скрываясь в старых стенах этого дома, рассматривая его из темноты. Эдгар зажег везде свет, неожиданно для себя осознав, что старая фобия темноты, подаренная старшим братом, внезапно вернулась. Да, ему было страшно.
Его пугало абсолютно безнадежное будущее. Его пугал этот дом. Казалось, что обстоятельства, которые всю жизнь пытались раздавить его, наконец загнали его в тупик. Заманили его в старый бабушкин дом, который он всегда наивно считал самым безопасным местом. Заперли его здесь, отобрав иллюзию уверенности, что тут его никто и ничто не достанет, и превратили его последние убежище в место кошмаров.
Дом радостного прошлого - стал местом без будущего, ловушкой, которая сегодня захлопнулась.
Эдгар нервно рассекал пространство пустых комнат, изредка падая то в кресло, то на кровать чтобы бездумно зависнуть в телефоне, то и дело обновлял ленту «вконтакте» в надежде увидеть очередную новую картинку или забавную историю. Но ничего интересного лента ему не показывала. Время тянулось медленно, а он то и дело разблокировал экран смартфона чтобы проверить который час и не пришло ли ему вдруг какое-нибудь сообщение.
- Катерина, где тебя черти носят?! – закричал он в трубку, когда его короткое терпение окончательно подошло к концу и он решился позвонить. – Я тебя уже 20 минут жду!
- Сейчас 18 часов ровно, чего ты орёшь? – ровном голосом ответила девушка.
- Сейчас 18:05.
- Вот именно! Как ты можешь меня 20 минут ждать если я опаздываю на 5 минут? – подловила Эдгара его подруга.
- Я начал тебя ждать до этого, - невозмутимо возразил Эдгар, на что Катерина только фыркнула. – Когда ты придешь уже?
- Да иду я уже. Я дрова колола для костра, ты тоже возьми с собой парочку. А почему тебя так плохо…, - неожиданные помехи съели окончание её фразы.
- Ало? Что ты сказала? – переспросил Эдгар, слыша лишь шипение в трубке. Он подскочил к окну в надежде на лучший сигнал.
- Слышно тебя плохо, - повторила Катерина. – Ты что из подвала звонишь?
- Я что псих туда ходить один? – раздраженно ответил Эдгар. – Не знаю, наверно что-то со связью.
- Я уже скоро буду. Завари чай пока и приготовься держать собаку. Ты знаешь, я их не люблю.
- Ты их просто боишься.
- Как и ты боишься темного подвала!
- А ты на гололеде не падала, Катерина? У меня от собаки одна цепь осталась, и очень давно.
- Ну, мало ли, вдруг завел. Тут у всех собаки, и каждая зубастая морда норовит тебя облаять и покусать.
- Это ты сейчас о людях или собаках?
- Ох, Эдгар-Эдгар, у меня уже рука замерзла. Скоро увидимся, - сказала Катерина и повесила трубку.
Катерина была его подругой. Если бы когда-нибудь фашисты схватили Эдгара и начали пристально допрашивать чем именно занимается Катерина, то даже под самыми страшными пытками он был не смог ответить.
- Она старше меня.
- А именно? - уточнили ли бы фашисты.
- В том возрасте, когда уже стесняешься спрашивать, но до сорока лет точно, - под слепящим светом настольной лампы ответил бы Эдгар фашистам. - Ах, да, и собак боится.
Она тоже была одной из экстрасенсов их города, коих действительно тут развелось как крыс. И по обрывочным рассказам, занималась Катерина чем под руку попадется. То она организовывала какую-то выставку, то помогала с реконструкцией картин в музее, то водила экскурсии и ходила в походы, то сама что-то творила, строила и создавала. С точки зрения фашистов явно какой-то диверсант.
Продолжение следует....
