Однажды государыня императрица Екатерина Алексеевна разбирала последствия новогоднего огонька. Стоя навытяжку, канцлер Безбородко докладывал ея величеству последствия отмечания Нового года в империи. Камзол канцлера был помят, а к щеке присохла красная икра.

- Это что ж такое? - удивлялась Екатерина Алексеевна. - Опять какие-то древние скоморохи, поросшие мхом и ягелем, перед публикой выступают! Эвон, актрисулька Бомбачёва. Да она ж ещё перед Алексеем Михайловичем скакала. А тут опять на костылях от Версаче вышла. Неужто новых никого нет? Это не "новогодний огонёк", а ночь живых мертвецов. Кого ни глянь - тот полумёртв, но в пудре на сцену ползёт.

- Это, матушка, наши русские традиции, - ответствовал Безбородко. - И плюёмся уже, и стонем, а на Новый год в огоньках одни и те же рожи с песнями времён Юрия Долгорукого. Что уж там Бомбачёва, государыня. Мы таких зомби и кикимор достаём из нафталина да болот, что земля Русская шатается. Иной и ходить уже не может, а не то, что петь, и скоморошил во времена Годунова, а мы его под белые ручки, да на сцену - народец развлекать, хотя морда уже расползается. Тот похрипит, постонет, костями потрещит, и обратно на год, в тину да нафталин.

- Но нет ли кого посвежее? - повысила тон государыня. - Это ж, блядь, терпеть уже невозможно. Хоть уж Диму Еблана, прости Господи. Воет угнетательно-кладбищенски, а всё ж хоть чуточку помоложе.

- Еблан был, матушка, - поклонился канцлер. - Но сия беда на огоньках со всеми приключается. Как зомби свежего человечка укусит, так он милостию Божией живой труп. А Еблан у нас в самую голову укушенный. Поэтому он вылез, взвыл, а ты его от иных-то и не отличила. Там как раз хор страдал песнями времён Ивана Грозного - "Девчоночка крепостная". Каждой певичке аккурат по двести лет. Как допели, так и умерли.

- А что ж делать-то? - огорчилась Екатерина Алексеевна.

- А ничо уже, матушка, - вздохнул Безбородко. - Прокляли нас, как есть прокляли. Пруссаки какие вмешались, или англичанка гадит, ляхи окаянные саблями звенят. Извели прям таланты на Руси, окаянные. Ну ничего. Даст Господь, через 200 лет всё изменится. И не будут всякую хуету показывать на Новый год, вот увидишь. Иного ж и быть не может, иначе за что так страдать в крови и слезах святой Руси-то?

Оба вздохнули, и перекрестились.

За окном, во мраке завывали Еблан и Бомбачёва.

© Георгий Зотов

Однажды Георгий беседовал с китайцами по поводу празднования русского Нового года. Он рассказывал страшные вещи. Китайцы бледнели, на их лицах выступал пот. Их узкие глаза максимально расширялись. От ужаса они искренне хотели перекреститься, хотя часть китайцев была коммунистами, а ещё часть - буддистами.

- Вы знаете такую картину - Иван Грозный убивает своего сына? - спрашивал Георгий. Китайцы знали, ибо многие работали в Москве. - Вот там-то такой пиздец, - продолжал Георгий во мраке и грохоте молний. - Есть коллаж в Интернете, где отец обнимает сына и говорит - вставай, надо оливье докушать, и крабовый ещё остался: а сын просит дать ему умереть. Мы всегда готовим столько оливье, что потом не в состоянии его съесть. И доедаем через силу, поскольку ну вот НАДО.

- А зачем столько? - в трепете спросили китайцы.

- Это наши традиции, - просветлел лицом Георгий. - Вы скрепы-то наши своими руками в свинине не трогайте. Главный праздник страны. Умри всё вокруг. Оливье - это культ счастья. Его не едят только враги и истощённые девушки на диете. Если не изготовить его до хуя, боги отвернутся от тебя на следующий год. Нельзя выбросить ни единого кусочка. Это же ОЛИВЬЕ, блядь. Понимали бы что.

Одному из китайцев стало плохо. Он опустился на стул.

- А пьют-то у вас как...- промолвил он.

- Под такую закусь как не пить? - хмыкнул Георгий. - Это у вас всё Будда да компартия, а у нас веселие на Руси есть пити, не можем без того быти - ещё князь Владимир сказал.

- Владимир Владимирович? - в ужасе вскинулись китайцы.

- Не, другой, - махнул рукой Георгий. - Так вот, закусываем мы много, а пьём ещё больше. Поэтому еды надо, как не в себя. Вы же знаете, например, нашу селёдку под шубой?

- И почему у вас селёдка в одежде? - дрожали китайцы.

- Холодно, блядь, потому что, - наставительно ответил Георгий. - И вот у нас оливье животворящий. И селёдка. И красная икра. И бухла дофигища. И пока не съедим и выпьем, мы из-за стола не встаём. На всё про всё нам надо две недели. Такая уж у нас нация, слава те Господи Иисусе. Послезавтра и приступим ко всему, благословясь. Одного Нового года нам мало, поэтому мы отмечаем ещё и старый. И едим то, что не доели с первого января. Что-то новое готовить уже страшно, до мая ж будем есть.

Китайцы обнимались и дрожали. Они радовались, что никогда всерьёз не воевали с этой страшной северной страной, где чудо-богатыри вёдрами уничтожают оливье, повергают тонны селёдки, и заставляют капитулировать красную икру. Они мысленно обещали завещать внукам не связываться с Россией - особенно на Новый год.

Георгий смотрел на них с лёгким снисхождением.

© Георгий Зотов

Однажды диктатор Рима Юлий Цезарь проснулся в плохом настроении. Ему хотелось неизвестно чего. "Странно, - в недоумении подумал он, узрев на столике блюдо с золотистыми плодами из Колхиды. - Что-то мне это напоминает". Это явно было знамением богов, но он никак не мог понять, каких и к чему. Вспоминалось лишь, что плоды стоили бешеных денег.

- Здравствовать и радоваться тебе, великий Юлий, - сказал ему префект претория, отодвинув занавес в спальню. - У меня сегодня снова был странный сон. Будто бы боги, включая и самого Юпитера, хотят новой жертвы, иначе солнце падёт с небес, а Везувий извергнет на нас огонь и серу, поглотив в пламени вечный город.

- Чего именно? - спросил Цезарь, чувствуя холодок на спине.

- Мы должны сделать салат в угоду богам, повелитель. Воистину, последняя шлюха Рима, чей мозг поражён стрелами блуда, не придумает такого извращения. Туда войдут зелёный горошек, странный корнеплод из далёкой страны, соус из Галлии, варёная курица, и засоленные в Гиперборее огурцы. Иначе год не будет таким хорошим, и твоей власти пиздец.

- О боги, я тоже видел тот же сон, - прошептал Цезарь. - Но зачем этот салат? К чему он римским гражданам?

- Да хуй его знает, - ответил на чистой латыни бледный префект. - Ты же в курсе желаний богов. Их вообще не поймешь. Особенный ужас в том, где взять таинственный корнеплод. Это может быть Карфаген, или вообще Индия. Я уже отправил центурию на его поиски, но она пропала без вести. Боги мстительны в своих требованиях.

- Но это уже ни в какие ворота не лезет, - поднялся с ложа Цезарь. - Ты вспомни прошлую неделю! Мы оба во сне видели пророчество, что боги жаждут другой салат. А тут ещё один!

- Да, тот салат был даже посложнее, - помрачнел префект претория. - Подумать только - солёная морская рыба, яйца курицы, снова загадочный заморский корнеплод, свёкла и вновь треклятый белый галльский соус. Это какое-то сплошное сумасшествие. И боги утверждают, что без этого не наступит следующий год. Мы должны вкусить эту пищу демонов.

Цезаря прошиб холодный пот.

- Чья только безумная мысль могла изобрести такое? Может, это наущения Помпея, или других моих врагов?

- Не исключено, - прохрипел префект. - Мало того, что мы за невесть сколько денариев закупили дорогущие плоды солнца из Колхиды! Теперь ещё и эти салаты! А вспомните прежнее видение о странном вине, шипящем, словно змея под камнем от ярости. У меня жена после рассказа о нём до сих пор заикается.

Цезарь остро почувствовал необходимость выпить.

- А ведь всего-то и перенёс Новый год с первого марта на первое января, - прошептал он. - О боги, за что вы с нами так?

© George Zotov

«Да когда же появится этот ебучий багаж?» - прилетевшие в аэропорт Парижа пассажиры нервничают, смотрят на часы. Их гоняют от одной багажной ленты к другой, полицейские флегматично объясняют – «Всеобщая забастовка, медам и месье. Грузчики тоже не хотят работать. Надеемся, ваш багаж скоро привезут». Через час чемоданы всё-таки выгружают, и люди дружно вызывают такси по приложениям в телефоне: автобус до города тоже отменён, водитель бастует. Однако, самый пиздец ждёт на следующий день в метро. Сотрудники у входа мило предупреждают: работают только две «беспилотные» линии – то бишь, поезд водит не человек, а робот. Прочие линии – через пень-колоду, лишь в «часы пик» - рано утром, и с 16.00 до 19.30 вечером.

В центре метро движение регулируется «дружинниками» (или кто они там) – людьми с красными повязками на рукавах. «Месье, остановитесь! Мадам, не напирайте!» - кричат они, сдерживая огромную толпу. На ступеньках и на платформах скопились очереди: «дружинники» делят пассажиров по частям, выпуская на платформу одну порцию народа, а другая ждёт на лестнице, пока придёт следующий поезд, и им тоже дозволят уехать. Интервалы поездов – пятнадцать-двадцать минут, и вагоны забиты так, что самые дикие пробки в Москве покажутся раем: люди просто сплюснуты, как кильки в банке. То и дело в толпе раздаются вскрики – у кого-то вытащили телефон, у кого-то кошелёк «подрезали». Транспортный кошмар – настоящее счастье для опытных групп арабских карманников.

Из-за чего же Париж погрузился в хаос? Непопулярный президент Эмманюэль Макрон объявил о начале пенсионной реформы – предполагается, что будут отменены льготы (включая ранний выход на пенсию), и доплаты для массы профессий – машинистов, контролёров, почтальонов, водителей автобусов. Произойдёт и негласное повышение пенсионного возраста: для получения нормальных выплат в старости французам придётся работать минимум до 64 лет. В результате, на улицы страны вышли протестовать полтора миллиона человек, а движение муниципального транспорта в республике почти скончалось. Авиакомпания «Эйр Франс» отменила четверть всех рейсов, сообщение между городами практически остановилось – намертво встали 80 % скоростных поездов.

На квартире Георгия три дня не работает Интернет – техники примкнули к забастовке. Георгий пытался добраться до офиса фирмы-провайдера, но выяснилось – он тоже закрыт, служащие на демонстрации. Звонок в компанию ничего не даёт – «Месье, мы страдаем так же, как и вы. Может быть, все эти стачки закончатся, и тогда у вас появится связь. Когда? Ну, надеемся, через две недели". "Да блядский же рот". "Се ля ви, месье». Георгий идет с компьютером-«ноутбуком» в кафе, и с трудом находит столик: в поисках Интернета сюда сбежался народ со всей округи. Долго сидеть хуй получится – в шесть вечера посетителей просят на выход, хотя заведение работает до девяти. Даже тех, кто только что заказал еду и приступил к её поглощению – им заворачивают «на вынос». «В чём дело?» - страдальчески интересуется Георгий. «Забастовка, - устало сообщает официантка. – Нужно успеть доехать домой, пока метро работает – иначе придётся спать на полу». "Бля". "Се ля ви, месье". Георгий убирает комп в рюкзак. Он чувствует себя настоящим капиталистом, ненавидящим право трудящихся на стачку.

На улице всё та же проблема. Народ берёт автобусы штурмом, ибо ходить они стали редко. Популярные рестораны пусты. «Тоже закроемся сегодня раньше, - печально сообщает Георгию хозяин японского кафе на улице святой Анны. – Видите, посетителей нет: куча парижан просто не приехали ко мне из других районов». "Бля". "Банзай, месье". Теперь добраться на работу и обратно – мрачное приключение в стиле апокалипсиса. Множество хранчюзов списываются онлайн с теми, у кого есть автомобиль, чтобы разделить стоимость поездки в офис, отчаянно разбирают велосипеды в пунктах проката. Uber работает, но цена на такси выросла чудовищно: ведь все стараются схватить свободную машину, а в Париже и раньше это было непросто. Боссы фирм тысячами переводят сотрудников на удалённую работу – люди физически не в состоянии быть вовремя в офисе. Георгий хранчюзов-то как будущий пенсионер понимает – каждый хочет получать на пенсии побольше денег. Но только президенту Макрону все эти неудобства похуй, а страдают обычные люди.

На улицах полно детей – бастуют и школы, две трети учителей не ходят на занятия. Льёт дождь (в декабре в Париже это не редкость), транспорт увяз в пробках, не в силах разъехаться – проблему усугубляет то, что в городе проводились дорожные работы к Рождеству. На авеню Опера полицейский разнимает двух водителей столкнувшихся автомобилей. «Я собиралась в театр – спектакль отменили, - злится Наталья из Санкт-Петербурга, живущая в Париже уже 20 лет. – Ребёнка некуда девать, в школу не ходит…хорошо, хоть начальник проникся проблемой и позволяет работать из дома. А остальным что делать?».

На автобусной остановке мокнут люди, и парень с хипстерской бородкой философски беседует с Георгием на хорошем английском о ситуации: «Я думаю, всё это продлится ещё дней десять…а там, глядишь, и Рождество встретим в домах с отключенным электричеством, и без бензина на заправках». «Вы скептик». «Нет, месье, я просто уже давно живу во Франции. Как мне сказали сегодня, к забастовкам могут присоединиться даже проститутки». «О, ну такого Франция точно не переживёт».

Дождаться автобуса не получается. Георгий сваливает на квартиру под дождём, и видит - как энти парижане, стоя в очередях на оцепленной полицией рождественской ярмарке в Тюильри, покупают в киосках горячее вино. Слышится смех, возгласы «о-ля-ля». Бля. Пока эти киоски не бастуют, президенту Макрону почти ничего не грозит. Георгий подруливает туда, и тоже берет вино. Чо он, не хранчюз, что ли?

© George Zotov

Однажды в Будапеште у Георгия накрылась горячая вода. Прокляв Евросоюз, Георгий известил об этом хозяйку квартиры, ибо мыться ледяной ему было в лом. В 8.20 утра (блядь, блядь и блядь) хозяйка явилась с четырьмя (!) мрачными сантехниками. Георгий уже знал, что Будапешт столица мировой порнографии (тут снимается больше всего порно), поэтому понял - всё будет согласно сюжету.

Хозяйка была хрупкой девушкой, и Георгий посмотрел на неё с сочувствием. Четыре сантехника, да и Георгию по сюжету надо присоединиться - не каждая выдержит. Хотя конечно, Георгий смотрел разное кино: в том числе, где девушка лихо и радостно справлялась с пятью мужиками. Но может, тем гонораром за съёмки она погашала ипотеку, и вот почему на её лице светилось счастье. Сантехники мрачно пробились в ванну. Хозяйка зашла вместе с ними. Георгий не возражал, если начнут сантехники. У них профессия сложная, это следует понимать.

Порнофильм начался с грохота. Один сантехник полез вверх к бойлеру, стал что-то там отвинчивать, и уронил на голову второму. Второй что-то сказал ему на венгерском - наверное, строки поэта Шандора Петефи. Впрочем, Петефи прозвучал еще раз, ибо второй сантехник на мокром полу поскользнулся, и чуть не ёбнулся, его придержала только дверь душевой кабины. Третий сантехник стоял и разговаривал с хозяйкой. Та даже не пыталась раздеться. Четвертый сантехник, седой, старше всех, замер у кухонной плиты. "Пиздец в Будапеште скучное порно" - уныло подумал Георгий. - "Видал я такое, что люди трахаются с видом полного философского одиночества, но это что за хрень?". Хозяйка отлынивала от мастурбации на горячих сантехников. Георгий окончательно скис.

Чем-то грохотал и делал что-то один сантехник. Остальные, как и положено в групповом сексе, сачковали, и придавали операции солидность. Всё это напоминало старый иракский анекдот - "Сколько нужно человек в Ираке, чтобы ввернуть лампочку?". "Шестеро. Один держит лампочку и стоит на табурете, четверо крутят табурет, и их консультирует советский военный специалист". Георгий понял, что ему совершенно не нравится такое порно. Неужели всё, что показывают в красочных позитивных фильмах про сантехников - ложь? Господи. Они убили детскую мечту об этой прекрасной профессии.

Через час сантехники справились с бойлером. Горячая вода появилась. Георгий наивно понадеялся, что тут-то все сейчас полезут в душ на радостях иметь хозяйку, и его потом позовут, но хозяйка достала деньги, и расплатилась с сантехниками. "Позорище" - подумал Георгий. - "Порно здесь вот совсем днище". Далее, девушка вернула Георгию 40 евро из платы за квартиру за доставленные неудобства. "Это за отмену порносеанса" - сообразил Георгий. - "Что ж, честная компенсация".

Георгий разочарованно повертел в руках две бумажки по двадцать евро. Деньги-то деньгами, но кто теперь вернёт ему мечту?

(с) Zотов

Однажды Георгий читал горячее и страстное заявление спикера эстонского парламента, что Россия должна вернуть Эстонии аннексированные территории. Мол, их забрали в 1945-м году, и передали Псковской области. А до эстонцев сия новость, как положено в анекдотах, только-только дошла. Аж 5 процентов территории ужасные русские забрали. Люди в Эстонии теперь так страдают, что даже кушать не могут.

Георгий, конечно, всё это горячо поддержал. А чего там. Мы всем должны одним фактом своего существования, это нам почему-то никто. Мы должны вернуть Латвии что-то там, Эстонии, Японии, Китаю, Финляндии. И заживём тогда просто охуительно, и все нас полюбят. А так ужасно страдаем, поскольку без любви эстонцев нам не жизнь.

Кстати, эстонцы там под шумок еще с девяностых раздают жителям наших пограничных территорий паспорта Эстонии. Когда Россия раздаёт свои паспорта в Абхазии и Осетии, это гнусно и возмутительно, и противоречит всему, и вообще хуета. А эстонцам можно. Они тихий добрый народ. У них Тынис Мяги, и Урмас Отт. Чего бы и не раздавать?

И конечно, ерунда, что такого государства, как Эстония, вообще до 1918-го года не было, посему границы провели абы как, заключив в 1920-м году договор с РСФСР. Но эстонцам нравятся именно эти границы, а вот другие отчего-то не нравятся. И хуйня, что они подписали с Россией договор об отказе от взаимных территориальных претензий. Эвон зато спикер вылезет и стонет, что душа у них истекает кровью. И жить они без этой земли не в состоянии.

Георгий, конечно, знает, что Россию многие упрекают в офигенной агрессивности и всё такие прочее. Недобрые мы, значит. Ну да, при таких соседях, которые постоянно что-то требуют по договору столетней давности, добрым быть довольно легко. Это признак дружбы и вообще счастье. Мы просто ввиду дикости характера слабо это понимаем.

Поэтому, Георгий теперь официально предъявляет территориальные претензии к Эстонии. Отдайте ему Таллин, он присоединит его к своей кухне, и будет ходить туда пиво пить. Права Георгия на этот город несомненны. Он скоро начнёт раздавать жителям Таллина свои паспорта.

Как только напечатает.

© Георгий Зотов

Однажды Георгий радостно читал интервью получившего шесть лет назад убежище в России сотрудника спецслужб США Эдварда Сноудена, и искренне поражался его храбрости и самоотверженности насчёт тяжёлой жизни в ледяной стране, полностью лишённой элементарных свобод и погружённой в суровые ужасы тоталитаризма.

Сноуден говорил, что критиковал российские законы, саму Россию, и вообще жаловался, что Россия с ушанками, медведями и снеговиками стала для него ловушкой. Он направлялся в Южную Америку, там тепло.

"Какой молодец" - восхитился Георгий. - "Ведь всем другим перебежчикам позволяется высказываться ещё круче. Взять, например, Гордиевского. Ух, как он критикует Британию. А как Калугин хает США, только звон стоит. Наконец, и Ассанж во время пребывания в эквадорском посольстве страшно критиковал Эквадор. Это так принято, древние традиции".

"Русские могут меня уничтожить" - гордо страдал Сноуден. "О да, - поддержал его мысленно Георгий. - Вот уж действительно. Живёт человек, как на каторге. В театр ходит, ездит на метро, посещает рестораны. За что такая несправедливость и мучения? Мог бы сидеть в комфортабельной американской тюрьме, там хоть родные люди, все по-английски говорят. А тут-то дикари вообще".

Сноуден смело заявлял, что уничтожил всю информацию, которая могла бы помочь России, и его пытались завербовать - по этой причине он торчал в аэропорту в Москве 40 дней. Но ничего у спецслужб России не вышло, пришлось давать храбрецу политическое убежище.

"Меня царицей соблазняли, но не поддался я" - вспомнилось Георгию. И верно, разве хоть в одной стране от перебежчика из спецслужб не потребуют сотрудничества с местными спецслужбами? Да ни в жизнь, никогда и ни за что. Им говорят - "ребята, без проблем, живите у нас сколько захотите, не сдавайте никого, вот вам пряник". Это только в жуткой тоталитарной России возможно в принципе.

"Режет правду-матку, и не стесняется, - позавидовал Георгий. - Такие лишения человек терпит, страшно сказать. Истерзан пельменями. Помочь ему, что ли, домой поехать. Право слово, грустно и тяжко смотреть на подобные мучения. Как лягушку препарировать на уроке биологии".

Сноуден страдальчески улыбался с монитора.

Георгий сочувствовал ему всем сердцем.

© George Zotov