«Ересь» неумолимо движется к финалу. «Старая Земля» — один из «звоночков» этого события, ведь ещё один примарх прибывает на место главной схватки. Вот только помимо арки Вулкана Ник Кайм завершает ещё пару сюжетных линий

В «Пути Небес» первый из лояльных примархов, Джагатай-хан, прилетел на Терру. «Старая Земля» стала очередным звоночком, что Осада как никогда близко — к месту главного противостояния должен был прибыть Вулкан, уже второй по счёту примарх.

Роман «Старая Земля» начинается с того момента, на котором закончился «Смертельный Огонь» — из пепла Ноктюрна вышел обновлённый Вулкан. Получив подсказку от Эльдрада Ультрана, он понимает: его путь лежит прямиком к Императорскому Дворцу. Взяв с собой лишь самых приближённых сынов, примарх отправляется в путешествие по паутине.

Примерно в этот момент читателей ждёт первый поворот: пусть на обложке романа и стоит Вулкан, примерно половину времени будет уделено не ему, а Шадраку Медузону. В послесловии Кайм без утаек расскажет: в планах было написать роман про Железную Десятку, но из-за плотного графика пришлось импровизировать. Историю Вулкана пришлось изменить, выкинув из неё подсюжет про Громовых Воинов. Позже, правда, Кайм выпустит рассказ «Грёзы о Единстве» — быть автором и редактором одного цикла удобно.

Одна из главных задач «Старой Земли» — завершение сюжетных линий, которым не будет места во время «Осады». Вулкан должен быть на Терре, когда предатели вторгнуться в систему Сол. Шадрак Медузон и Разбитые Легионы должны «выйти из игры» и перестать мешать предателям собирать силы для решающего рывка. Вечные и Кабал должны понять, какое место они занимают в «Ереси».

Играть свою роль

Центральный конфликт всего произведения — желание или нежелание персонажей играть отведённую им роль. Ярче всего он раскрывается на примере Вулкана и Медузона/Железных Отцов.

Вулкан практически мгновенно соглашается с тем, что его участие в «игре примархов» завершилось. Он, конечно, может снова собрать легион и во главе огромного флота отправится сражаться с предателями. Но он не будет этого делать, а когда у него возникнет возможность взять на себя командование космическим сражением, он ограничится одной короткой вылазкой.

Вулкан участвует в сеансе психотерапии для Десятого легиона.

Медузон и Железные Отцы наоборот: считают, что Разбитые легионы должны снова стать единой армадой, кулаком, способным перебить хребет Хорусу. Разница лишь в мелочах: Железную Десятку можно собрать воедино волей Медузона, а можно и перековать совместными усилиями клановых лидеров.

Разбитые легионы были придуманы специально для цикла книг, дабы заполнить сюжетный вакуум. Но они стали абсолютно логичным дополнением для истории. Партизанские отряды, действующие в тылу врага, могли замедлять противника. Манёвренность и скрытность была их силой. Вот только если ты привык воевать открыто и настойчиво, то подобная тактика может стать смертельной. Выбрав путь объединения сил, Разбитые легионы пошли коротким путём к окончательному их истреблению.

Во время прочтения у вас вполне может сложить ощущение, что Десятый легион медленно начал сходить с ума где-то на седьмом году войны. Этот путь, увы, был показан недостаточно органично, поэтому вполне может показаться, что Кайм «недожал» в определённых моментах — в помешательстве Отцов, в упёртости Медузона. Однако вот в чём дело: подобная топорность Десятого показывается уже не в первый раз.

Позиция авторов «Ереси» на удивление однозначно в отношении сынов Медузы: они упёрты до фанатизма. Горгон в своей повести был показан как воин, способный сокрушать своёй волей горы. Его упёртость была столь сверхчеловеческой, что не выглядела со стороны как недостаток. Обычным космодесантником было далеко до своего генетического прародителя. А поэтому их слепой фанатизм является вполне уместным.

Неприкаянные души

В романе «Легион» Дэн Абнетт не только ввёл в повествование Омегона, брата-близнеца Альфария, но и объединение разумных рас «Кабал». Эта «третья сторона» играла на противоречиях внутри Империума и имела своё видение того, как нужно победить Хаос.

Члены Кабала сыграли свою роль в «Забытой Империи» Абнетта. В остальном… они оказались «неизвестной величиной» в рамках «Ереси». Конфликт людей должен был оставаться конфликтом людей.

Примарх направляется к вратам Паутины на Ноктюрне.

На мета-уровне Ультран является прямым литературным воплощением Кайма в романе. Он дёргает за ниточки, открывает магические двери, когда то оказывается необходимо, и объясняет героям, что с ними может произойти в дальнейшем. Когда провидец говорит о «колебаниях нитей», объясняя необходимость уничтожения Кабала, он говорит голосом Кайма-редактора: «Мы не знаем, что делать с этими персонажами».

«Старая Земля» — одно из лучших произведений Кайма. Роман настолько искрится от необходимости закрыть сюжетные линии Медузона, Вулкана и Кабала, что вообще оказывается удивительным, когда понимаешь: он «работает». Это явный пример «редакторского заказа», который стал для Ника «редакторской необходимостью». И более чем удивительно, что это получилась очень пристойная книга.

Мой telegram-канал о книгах по вселенной Warhammer 40,000

Привет, пикабу! Сказать, что роман «Магос» ждали — ничего не сказать. Но что же именно ждали фанаты от четвёртой книги про Эйзехорна? Размышляю об этом и рассказываю, почему сборник рассказов и роман «Магос» могут быть интересны даже тем, кто не особо любит работы Абнетта

Дэн Абнетт задумывал свой инквизиторский цикл как трилогию трилогий, но он сам же и разрушил собственные планы, когда начал писать повесть для сборника всех рассказов про инквизиторов. Так на свет появился роман «Магос» в составе «Архивов Грегора Эйзенхорна».

Все рассказы из этой антологии уже когда-то публиковались в оригинале (на русском часть историй появляется впервые), но никогда не выходили под одной обложкой. В предисловии Абнетт прямо заявил, что для понимания «Магоса» их можно не читать. Но это не совсем так.

Прямое отношение к четвёртому роману про Эйзенхорна имеют два рассказа: «Диковина» и «Сады Тихо». В них Абнетт рассказывает о магосе биологис Валентине Драшере, который прибыл на планету Гершом для составления классификации всех местных животных. В дальнейшем Валентин станет главным героем «Магоса», а Гершом — единственным местом действия нового романа.

«Магос» заметно отличается от трилогии Абнетта про Эйзенхорна. Но дело тут не в том, что Дэн набрался опыта и стал писать лучше, а в том, что роман не написан от первого лица. Если вы ждали, что «Магос» будет похож на «Атлас Преисподней», то будьте готовы разочароваться. Эта история не написана с точки зрения человека, для которого ересь и взаимодействие с варпом — каждодневная рутина.

Чтобы понять, из каких «кубиков» сложен роман, достаточно прочитать все предшествующие ему рассказы. В «Диковине» рассказывается про «ксеноса Баскервиллей». В «Регия Оккульта» — про орка-потрошителя, убивающего бомжей и проституток. В «Фоне за дополнительную крону» — про фотоаппарат-убийцу. Прочитав рассказы, вы вряд ли удивитесь дому с привидениями, ожившим мертвецам и феям, утаскивающим жителей совсем-не-Англии на тот свет в «Магосе». Дэн использует узнаваемые образы и даже не скрывает этого. А для такого нужно обладать заметной наглостью.

По ходу написания серии охота на членов Когнитэ и сбор «энунции», не-языка Древних, стали для Абнетта золотой жилой для рассказывания историй. По его произведениям прекрасно видно, что без этого стержня он может лишь нагло встраивать палповые крипи-стори в сеттинг сороковника. Но как только появляется Великое Противостояние, классические тропы готических историй вполне неплохо встают на свои места и начинают работать.

Учитывая, какие термины и образы используют персонажи Абнетта, мне кажется, подобные произведения вполне могли бы существовать в рамках сороковника. Их могли бы писать авторы «сытых» миров, а читатели с удовольствием просить добавки. Ведь книги не раскрывают сущности и ужаса варпа, а лишь заигрывают со знакомыми образами.

Валентин Драшер стал главным героем по нескольким причинам. С одной стороны, Абнетт планировал повесть. С другой, «человек науки» магос биологис как нельзя лучше подходил на роль героя, который бы начал рационалистически изучать варп, но из-за недостатка информации о нём всё равно продолжал бы пугаться призраков и зомби.

Эйзенхорн не мог стать главным героем этой истории по одной единственной причине: он бы сломал используемые Абнеттом тропы. Ну не получился бы хоррор, если бы история подавалась от лица персонажа, который на протяжении 300 лет регулярно взаимодействует с тем «варпом», о котором пишет Дэн. Это у Фехервари варп способен переписать прошлое персонажа таким образом, что он этого даже не поймёт. У Дэна «изнанка» максимально рационализирована.

Абнетт априори не может написать ничего, что бы напоминало «Атлас Преисподней» по одной причине: это не то, что ему интересно. Ему куда ближе использовать знакомые ему кирпичики и писать про готическую Англию, чем закапываться в мету сеттинга. Терминологический язык героев «Магоса» скорее напоминает каких-нибудь «Охотников за приведениями», которые через рационализацию сверхестественного получали над ним власть.

Но стоит ли удивляться тому, что из себя представляет четвёртый роман про Эйзенхорна? Нет. Это ровно то, чем Абнетт прославился и стал любим. Это ровно то, что с удовольствием читают люди, далёкие от Warhammer 40,000. «Магос» написан намного лучше, чем оригинальная трилогия. И это неудивительно, ведь 20 лет прошло!

«Магос» — это ровно то, за что Дэна некогда и полюбили. C этой точки зрения роман точно удался.

Мой telegram-канал о книгах по вселенной Warhammer 40,000

Потому что это тупо.

Но это ведь слишком простой ответ, ведь так?

Чисто технически можно предположить, что установка некого прибора, который мог бы управлять поведением примархов, была невозможна. Мозг человека и без того довольно сложная штука, что уж говорить о мозге примарха.

Люди — не лабораторные мыши, так что возможность установки датчика, который бил бы их током автоматически за определённые действия, стремится к нулю. Вряд ли таким образом можно сформировать целостную личность — получится что-то вроде Алекса из «Заводного апельсина». А сам прибор скорее будет напоминать Гвозди мясника у Ангрона.

Сама постановка вопроса о том, что в головы людей нужно устанавливать некие «датчики» для коррекртировки их поведения, говорит очень много о вопрошающем. Здесь и абсолютное непонимание того, как строится взаимодействие между людьми (то самое со-бытие), и в целом инструменталистское отношение к людям.

В лучшем случае подобное — неосознаваемое повторение дискурсов нашей современности. В худшем — невроз контроля, который деформирует личности людей, мешает им наслаждаться жизнью и общением с другими людьми. Мол, окружающие люди субъекты ровно настолько, насколько исполняют «мою волю»: «Их нужно лишить всякой возможности действовать за границами того, что я считаю допустимым».

Вот только вот такой фанатский взгляд возникает не на пустом месте.

В «Ереси Хоруса» авторы пытаются создать образ загадочного и мудрого Императора, который оказался в очень сложной ситуации. Его мечта — избавить человечество от варп-зависимости, направить эволюцию целой расы в определённое русло. Это чертовски сложная задача, которая требует скрытности (палки в колёса ему может вставлять сам варп, искажённый выбросами эмоций людей) и предельной открытости (надо ж всё человечество объединить).

Для этого он создаёт 2 десятка сверхвоинов-полководцев и занимается биологическим совершенствованием обычных людей. Кто-то вписывается в его план по идейным соображениям (Малкадор), кого-то приходится присоединять силой (Объединительные войны и Великий крестовый поход), кто-то просто за компанию (Джагатай-Хан как самый яркий пример). Сам же путь в Новое Завтра растягивается на сотни лет. Количество переменных — колоссально. Уделять внимание всему и сразу даже у такого гениального человека, как Император, не получается. Пришлось делегировать.

Взаимодействие с примархами-сыновьями — это та ещё головная боль. 20 сверхлюдей, чьи недостатки для обычного человека кажутся достоинствами (упёртость у Ферруса Мануса). При этом у каждого — ворох психологических проблем. Если вы когда-то занимали руководящие должности, то прекрасно понимаете насколько тяжело работать с людьми.

А потом приходит Гай Хейли и в «Темном Империуме» рушит сложную картину мира заявлением, что примархи = буратины, которые для Императора были словно молотки для столяра. Да, он мог воспринимать их подобным образом в момент создания. Но потом они стали субъектами. С ними приходилось общаться на протяжении десятков и сотен часов.

Подобное заявление Хейли ломает сеттинг, потому что изначально в нём есть слишком много пустых лакун. Эти «долгие разговоры» описаны именно в таком духе. Они намеренно не конкретезируются, что даёт почву для спекуляций о «говорящих молотках». И, вполне себе, простор для сублимации авторами собственных проблемных отношений с родителями, в которых гиперопека соседствовала с отчуждением. Кризис родительства, который проникает в художественную реальность как случайный элемент.

Мой telegram-канал о книгах по вселенной Warhammer 40,000

Привет, пикабу! Вечно неунывающий герой, обладающий способностью путешествовать по всему Оку Ужаса. Если вы уже прочитали роман «Атлас Преисподней», то поняли, насколько Бронислав Чевак напоминает Доктора Кто. А если нет, то давайте разбираться.

Инквизитор Бронислав Чевак является одним из немногих людей, которые побывали в Чёрной Библиотеке Хаоса и остались после этого в живых. Его ищет Инквизиция за ересь, его хочет поймать Ариман из Тысячи Сынов, дабы узнать путь в Чёрную Библиотеку. Если это уже заинтересовало вас, то вам точно стоит прочитать «Атлас Преисподней». Однако роман Роба Сандерса интересен не только и не столько этим.

Ставшие классикой инквизиторские произведения Дэна Абнетта описывали истории людей, которые столкнулись с проявлениями Хаоса и подверглись его влиянию. Рейвенора отстранили от оперативной деятельности, а Эйзенхорн и вовсе стал радикалом-отступником.

Роб Сандерс решил отойти от этого тропа и рассказать историю об инквизиторе, который в самом начале повествования был бы радикалом-еретиком. Уже в первой главе инквизитор-отступник Раймус Клют летит сквозь Око Ужаса на корабле капера, занимающегося поиском и продажей порченых артефактов. И для него эта жизнь абсолютно нормальна.

Мотивация Клюта довольно проста: он должен найти своего учителя, Бронислава Чевака, который пропал десятки лет назад. Ради этого Раймус решился идти скользкой дорожкой. Теперь он вынужден проводить свободное время в компании демонхоста, провидицы-наркоманки и технодесантника из ордена Реликторов, который некогда отлучили за их радикальную практику. Для Империума они экскоммуникатус трайторис, а для самих себя они лоялисты, которые решили «бороться с Хаосом его же оружием».

Бронислав — очень харизматичный и «живой» персонаж, который обладает яркой (пусть и очень скоротечной) любовной линией.

Бронислав Чевак сваливается на головы главных героев как снег в середине июля. Он выпрыгивает из портала эльдаров в своём арлекинском плаще и сразу же побуждает героев действовать — вслед за Брониславом из портала лезет ртутный варп-монстр. У Бронислава нет Тардис и универсальной отвёртки, но зато есть эльдарский портал на палубе «Малескайта», карта Паутины и в буквальном смысле болезненное желание узнавать новое.

У Доктора Кто есть Далеки и Железные люди, которые являются его каноничными врагами. У Чевака есть арлекины и Тысяча Сынов во главе с Ариманом. Описываемые в романе события — не первое и не последнее противостояние Чевака с ними. Роман лишь описывает один из эпизодов этого устремлённого в бесконечность сражения.

Бронислав — неунывающий оптимист. Он редко когда сомневается и почти всегда уверен в своих силах. Даже из самой патовой ситуации он находит выход, ведь он не только очень много знает — он способен применить свои знания на практике. А вместе с этим спасти себя и своих друзей. Пока все унывают, Чевак действует, втягивая героев то в одно приключение, то в другое.

Большая часть романа — это описание путешествий между демоническими мирами. Не успевает Роб от лица Клюта описать как живут пассажиры «Маллескайта», как появляется Чевак и переносит их сначала на рынок археотеха, потом на нурглитский мир, а затем и вовсе в подземелья крепости Инквизиции. В описании этих мест Сандерс не скупится на яркие образы, рисуя невозможные места одно за другим.

Ариман в «Атласе» — один из самых нелепых и жалких героев. И он совершенно не идёт ни в какое сравнение с Ариманом из цикла Джона Френча.

Одна из самых удачных находок Роба или его редактора — разделение романа не на главы, а на акты и песни. Прямо, как в театрализованной постановке Арлекинов. Каждая «глава» начинается с того, что на «сцену» выходят действующие лица и начинают общение.

Подобным образом удаётся, пусть и не полностью, избавиться от главного недостатка романа — «выпуклости» героев на фоне статичных декораций. Сколь бы яркими и пугающими не были описания демонических миров, взаимодействие героев с окружающим пространством сводится к минимуму. Тогда как в «Касте Огня» почти каждый из главных героев «вляпался» в Федру, герои Роба очень редко вступают в контакт с окружением. Прямо как в театральной постановке: декорации отдельно, реквизит отдельно.

***

«Атлас Преисподней» вполне мог стать началом длинного книжного цикла. Для этого у Роба был весь необходимый набор инструментов: герой-авантюрист, способный путешествовать по Оку Ужаса, команда компаньонов и злейший враг, с которым можно сражаться бесконечно.

В ядре романа находится блистательная идея, которую Роб Сандерс воплотил в меру своих возможностей и знаний. Может быть, если бы эту историю писал Дембски-Боуден, Торп или Джош Рейнольдс, то она получилась бы ещё более захватывающей и комплексной. По ходу чтения части произведения придётся разложить в голове по порядку.

Но не смотря на все недостатки «Атлас Преисподней» спустя десяток лет ощущается очень свежо. Сандерс постарался написать историю о людях, которые общаются с Хаосом на «ты». Он постарался дать иной взгляд, вырваться из оков сложившихся тропов. Несмотря на все «но», у него это получилось.

Мой telegram-канал о книгах по вселенной Warhammer 40,000