Больничка. Продолжение.Стихи.
...Тем временем заканчивался уже второй месяц пребывания на больничном корпусе. Уколы, по моим подсчетам, подходили к концу, и я думала о скором возвращении в рабочую камеру. Не сказать, что я уж очень скучала по своему отряду, но подходил срок УДО, и я всем сердцем надеялась выйти на свободу.
Малявы от семейниц приходили довольно часто, и я была в курсе всех дел, творящихся там у них. А дела творились интересные, хотя и вполне предсказуемые. В магазин, на мое место вернулась прежняя работница, та, которую начальник тюрьмы выгнал со скандалом. Как я и предполагала - подождали, пока "буря" уляжется, подвинули меня, и вернули всё на свои места...
За время моего отсутствия, на тюрьме организовали кафе для краткосрочных свиданий. Теперь не нужно было сидеть с трубкой и смотреть через толстое стекло. Двухчасовые свидания проходили в помещении со столиками, с горячей едой и напитками, которые
можно было купить тут же в буфете. В этот буфет продавцом взяли мою семейницу Люсю. Взяли по тому же сценарию - нач.СИЗО просто тыкнул в нее пальцем и назначил. Люська радовалась, девки смеялись:"Не долго тебе на сытом месте барменшей работать, не того поля ягода, ща мусора подождут, да и быстренько сдвинут, поедешь к Юльке в одиночку компанию составлять"
Вы будете смеяться, но вскоре так и произошло. Семейница не продержалась на новой работе и двух недель. Взяли анализы, подтвердили сифилис, и ошарашенная Люська въехала в мою, уже обжитую, хату на больничке. К слову сказать, сидела она на тот момент уже почти три года, ни один человек к ней не ездил на свидания(даже краткосрочные), а анализы Люся сдавала, как все - раз в полгода( и никаких сифилисов не было). Охренел от ситуации весь наш отряд. Да какой там отряд - ржали все: и наши, и подследственные... Новость разлетелась быстро, обсуждалась в малявах и через прогулочные дворики.Зечки обсуждали меня, Люську, и, до кучи, начальника тюрьмы, который, наложением рук, может заразить сифилисом даже девственницу. В шутку пугали друг друга: "Не подходите к "хозяину" - сразу сифилис будет." Короче - веселились, как могли.
Напрямую задавали вопросы воспитателям - откуда внутри Люськи, сидевшей уже так долго, неожиданно могло образоваться такое заболевание? Воспитатели пожимали плечами:"Ах, не знаем - мы ж не врачи." Безбашенная Ленка, головная боль всей камеры(я о ней как-то рассказывала), даже задала подобный вопрос нашей оперше. Оперша была крута нравом и просто послала Лену на хуй. Врачиха на приеме пускалась в пространные объяснения о коварной бледной трепонеме, которая блуждала по Люськиному организму несколько лет и не проявляла себя никак, даже в анализах, а тут вдруг раз - и проявила. Люда слушала, делала вид, что верит, но все равно не понимала, как такое могло произойти.Не смотря на абсурдность ситуации, поделать мы ничего не могли - семейница жила теперь со мной в камере. Я заканчивала лечение, а ей только предстояло начать.
Хозяйственная Люся с энтузиазмом вливалась в мою одинокую жизнь на больничке. Выцыганила новую шторку на парашу, цветной тазик, ведро. С удовольствием наводила порядок,стирала, помогала мне шить матрасы. Жили мы с ней хорошо - без скандалов и
разногласий. И с дорогой мне стало полегче- дежурили по очереди.
Очередная Люськина "любовь" на тот момент укатила по этапу, чтобы получить "добавку" к своему и так не маленькому сроку, писать ему не было возможности, и Люда, не умеющая жить без чувств и страданий, стала искать "объект" среди рядом сидящих. Выбор был невелик, и уже спустя неделю я заметила возникшие нежные отношения с молодым парнем из соседней камеры "психов".
Костя был лет на 15 её моложе, сидел всю сознательную жизнь, и имел диагноз. Какой диагноз - я не знаю, врать не буду. Просто все сроки свои он, по решению врачей, отбывал в психушке.Женщин Костя в своей жизни, в принципе,толком не видел, и внимание Люси для него было большим подарком. Парень часами болтал с ней по "кабуре" о всякой ерунде, угощал конфетками. Люда же обстоятельно выясняла, какой срок ему могут дать, когда он освободится, как дела обстоят на воле с родственниками и жильем, а вечерами, в разговорах со мной, мечтала о совместной их жизни с Костей.
Альгиса должны были увезти в другой город. И,как надолго, мы не знали. Он продолжал писать мне нежные письма, успокаивал, говорил, что обязательно вернется, что там его не оставят. Но я, наученная прошлым опытом, подсознательно ожидала от всех окружающих предательства. В голову лезли мысли о том, что вот Альгис уедет, мы долго не будем общаться - и он постепенно забудет обо мне. В малявах я ему этого особо не показывала, но на деле часто плакала и впадала в отчаянье, боясь потерять только что нашедшую любовь.В моменты, когда "накатывало", я впадала в депрессию, и четко представляла, что вот уже всё - он меня бросил, что общался со мною только от скуки. Понимаю - со стороны выглядит очень глупо, но в то время это было так важно. И тогда я даже писала стихи..
Ты говоришь, что может повернуться,
Как в мудрой книге, жизни колесо.
И я смогу к тебе опять вернуться,
Но мне не нужно это- вот и всё...
Ты говоришь: "Прости меня, родная,
За то, что слишком нежным был с тобой..."
Я сильная, я выдержу, я знаю,
Что задушу в себе всю эту боль.
С тобой я буду навсегда прощаться
Не говори мне больше о судьбе
К таким, как ты не стоит возвращаться,
И я, конечно, не вернусь к тебе.
Я чувствую, как со слезами вместе
Уходит из меня желанье жить
Но я стараюсь быть с тобою честной-
Я не смогу совсем тебя забыть.
И, стиснув зубы, болью обжигаясь,
Тебе желаю счастья без меня
И, вновь тебя прощаю, улыбаясь,
За то, что не любил меня ни дня.
Конечно же, эти стихи я ему не отправила, боялась быть непонятой. Просто написала- и оставила себе. Не увидел Альгис тогда и другого моего стихотворения, написанного почти одновременно с первым.
Я хочу день и ночь целовать твои руки,
Обманув безразличие каменных стен.
Если б знал ты, как я ненавижу свой плен
Много дней и часов, проведенных в разлуке.
Сколько нам их придется ее провести,
Утонув в пустоте, задыхаясь от боли?
Сколько дней нас с тобой отделяет от воли?
Не скажу я тебе, я не знаю, прости....
Я хочу просто губы твои целовать,
Позабыв обо всем, не дрожа от испуга.
Я хочу, чтоб мы просто любили друг друга
И с дыханьем твоим научиться дышать.
Я хочу засыпать, прижимаясь щекою
К твоим сильным плечам, чтобы ты до утра,
Побоясь шевельнуться, смотрел на меня,
Поправлял мои волосы нежной рукою
Бесконечно, всегда я хочу быть твоей,
Чтобы ныло все тело, колени дрожали,
Чтоб до боли меня твои руки ласкали,
Чтобы нам не хватало коротких ночей.
Я смеяться хочу в ожидании чуда.
Я уйду от бессилия, слез, пустоты
И , быть может, тогда со мной будешь не ты,
Но, поверь, я тебя никогда не забуду...
Все эти строки мы перечитывали уже позже. Перечитывали вместе с ворохом его и моих старых писем, накопившихся за четыре года. Долгих четыре года, отделяющих нас от первой "настоящей" встречи. К тому времени чудом сохранилось даже несколько его маляв, основная масса которых была уничтожена ментами при обысках. И мы, валяясь на старом продавленном диване в моей съемной квартире, перебирали давние письма и стихи, и вспоминали, как мы познакомились....
Продолжение следует...