Тана Тораджа

Ближе к вершине—пещеры, где тоже лежат—чуть не сказал «упокоились»--лучшие люди княжества.

Судя по всему, ротация здесь производится чаще, чем в национальном парламенте: покойники всё молодые, недавние, только-только обосновавшиеся.

Вместилище праха забрано решеткой: как я понял, чтобы у усопших сигареты не таскали—публики сюда заглядывает немало и беспорточных-небрезгливых тоже хватает.

В последний путь снаряжают человека обстоятельно, с пониманием, что захотеться ему может всякого: если вспотеет—вентилятор, будет страдать от жажды—груды бутылок с лимонадом. Может, опять же, курнуть приспичит… Наконец, тут же рядом мобила и телефонная книга—если вспомнит обиду и решит с неприятелями доругаться.

Но это еще не могилы высших должностных особ: представители королевской фамилии располагают собственной отвесной скалой с исключительными видами на богоспасаемое отечество—из могил ими Тана Тораджа может быть наблюдаема до самых дальних до окраин.

Подойти, похоронный инвентарь пощупать, сигаретку стрельнуть—с султанскими склепами так не выйдет.

Где-то там, в полусотне метров над долиной, стоят августейшие истуканы и таращат слепые глаза на землю тораджей: говорят, здесь ваятели стараются портретную точность соблюдать, но трудно судить—издали все одно не разберешь.

В султанате живет несколько сот тысяч человек и погребальная изобретательность выглядит несколько избыточной для такого небольшого племени: похоронная коррида,

многолетнее хранение в перенаселенных домах дорогого покойника перед прощанием, дети, которых хоронят в дуплах, безумные склепы, пещерные могилы и вообще это вот все—не очень понятно, как оно сочетается с христианством. Однако, сочетается ведь как-то

Умирать в Тана Торадже—это и приключение, и художественный перформанс, и, вообще, процесс веселый да захватывающий. Понятно, существует целый класс лапотно-беспорточной бедноты, которая самое важное в жизни дело совершает незатейливо, бесхитростно и без огонька. Имущие же сословия, напротив, отдают умиранию всех себя, без остатка.

Мне затруднились сообщить, насколько массовым является совершение похоронных обрядов по разряду «люкс»: для туземцев это, в любом случае, не экзотика, а явление заурядное и рутинное—значит, хоронят так статистически значимое количество тораджийцев. Итак, скальное кладбище находится в десятке километров от столицы тораджийского султаната Рантепао.

На подступах к основному массиву скальных погребений вас встретят изваяния незабвенных покойников 1 к 1-му, с любопытством выглядывающие из склепов. Глиняные старички и старушки в полном традиционном местном аристократическом мундире посиживают себе у окошек и решеток, сквозь таковые за течением жизни наблюдают и, кажется, всем окрест довольны—никаких тебе скептических мин: «О, жестокий мир, о черствые сердца!».

Примечательная особенность: к склепам и гробам не цветы носят, а сигареты. Кто пробовал индонезийское курево, знает, что оно ароматизировано до крайних степеней, словно табак одеколоном поливали: оттого воздух здесь настоян на ароматах офицерского борделя—только там, если верить Гашеку, бывает такой истошный запах.

Но старушки-старички в несколько даже ненатуральную величину—это творческое развитие традиций. А первобытные нравы требовали деревянные гробы приторачивать лианами к скалам, высоко над землей.

Почему? Мне объяснили так: родные, приходя поклониться, молитвенно запрокидывают головы и возводят очи горе, то есть, говорят с небесами. А к моменту, когда лиана перегнивает, как правило, не остается в заводе самих безутешных родственников и безымянные косточки от подножия скалы аккуратно сметают в груды, где им надлежит дожидаться Второго пришествия—тораджийцы, как-никак, все-таки христиане.

Кое-где оставшиеся без владельцев саркофаги выставляют вдоль кладбищенской тропки—все-таки почти произведения искусства, которому сотни или даже две лет. Саркофаги странные: вот каково обрести сравнительно вечный, пока не выселят в кучу костей, покой, например, в свином чреве?

Или в крокодильем? А у лучших людей Тораджи могилы, конечно, Ви-Ай-Пи-класса. Но об этом в следующий раз.

ЗДесь об этом и о прочем https://www.youtube.com/channel/UCcg7S4zWBFyAgicqf7N_qaw

Я ходил долиной смертной тени и не убоялся зла. Каждый день этой самой долиной ходят-бродят две сотни тысяч довольно жизнерадостных и вполне дружелюбных людей—будь у них поменьше странностей, среди них вполне можно бы и поселиться: хотя нет, они уж как-то шибко любят экзотически помирать, а, главное, делают это со вкусом и даже чуть ли не с удовольствием.

В общем, лучше туда все-таки туристом и с обратным билетом. По правде говоря, добраться в Долину смертной тени, она же—Тана Тораджа, дело долгое, но не особенно сложное: Москва—Куала-Лумпур (опционально)—Джакарта—Макассар (самый крупный город на острове Сулавеси). Это самолетом.

А дальше—микроавтобусом часов семь: и вуаля—пасалмопевец явно имел в виду именно долину Тана Тораджа, здесь смертная тень на интерьеры с экстерьерами нанесена особенно густо, просто-таки малярной кистью. Хотя живописно здесь, это да.

Область населена, в основном, протестантами: в христиане туземный люд поверстали голландцы, очень неласково и бесцеремонно поверстали—в итоге единобожие тут круто замешано на язычестве с шизофрениченкой, так что и не докопаться до евангельской основы.

Дома здесь строят в виде лодок, вознесенных на сваи: таких нет больше нигде, да и здесь не должно бы—тораджийцев от моря отделяет горная цепь и километров 50 заселенной мусульманскими племенами территории, во все стороны отделяет.

Они уверяют, что лодки в качестве жилищ стали строить предки, которых оттеснили от побережья: черт его знает, но жить в них крайне неудобно—давно пора бы переселиться во что-нибудь кубическое, хотя безумию местной жизни и, главное, смерти эти странные штуки соответствуют весьма и весьма.

Вот жилище, где несколько лет готовились к пышным похоронам бабули-матриарха. Три комнаты, в одной из которых несколько лет ждала погребения обмазанная бальзамами, иссохшая старушка—воля ваша, это не самое уютное семейное гнездо. В коробе, меж корабельных ног, живет домашняя птица.

Еще ниже—привязь для крупных копытных. Про помершую бабушку и ее похороны я рассказывал прежде. В доме она, ясно—не первая покойница: рога на фасаде—это с дедушкиной церемонии, тогда забили и схарчили много быков. Рога—они признак богатства, былого и нынешнего, а также оберег и талисман.

Это Индонезия, товарищ, а потому в Торадже хоть и чистенько, но бедненько: врачи пользуют заговорами и травками, а детская смертность, соответственно, довольно высокая. Чтобы в этом убедится, достаточно выйти в рощу за деревней. В деревьях—дупла, забранные рисовыми циновками.

Там лежат самые недавние младенческие трупики. Тем, что уже пара лет, служат надгробиями заросшие дупла: одно такое дерево, за сотню лет своего существования, становится склепом для десятков ребятишек.

Как во всех первобытных культурах, отношение к детской смертности в Торадже легкомысленное—бог дал, бог взял, а даст втрое больше, ведь контрацепция, как и лекарства, одно—знахАрский заговОр. Тут, в рощице, уже помаленьку съезжает крыша и начинаешь слышать в шелесте листьев всякую чертовщину. Это, однако, только начало—тут, рядом, целые города мертвых: благоустроенные, уютные, безумные

Тут об этом обо всем. Продолжение будет

https://www.youtube.com/channel/UCcg7S4zWBFyAgicqf7N_qaw