История организации советских партизан. Длиннопост
Во второй половине 1920-х в западных военных округах СССР начали закладываться основы для проведения в будущем партизанско-диверсионных акций. А в 1932 году под Москвой, в Бронницах, провели специальные секретные маневры партизанских бригад. Для развертывания в Белоруссии были готовы 6 партизанских отрядов по 300-500 человек в каждом. В приграничных городах и на железнодорожных узлах имелись подпольные диверсионные группы. На секретных складах хранилось 50 тыс. винтовок, 150 пулеметов, боеприпасы и минно-взрывные средства. Приблизительно такое же количество оружия и боеприпасов, в том числе минно-взрывных средств, было накоплено для партизан и подпольщиков в Ленинградском военном округе. Сотрудники Разведывательного управления Украинского военного округа заложили в тайники, кроме отечественного оружия, 10 тыс. японских карабинов, около 100 пулеметов, большое количество мин, гранат, различных боеприпасов. Некоторые базы создавались вне территории СССР.
На Украине прошли соответствующее обучение более 3 тыс. партизанских командиров и специалистов. Началась интенсивная подготовка к действиям в тылу противника и специально отобранных военнослужащих, целых подразделений. Собственно накопление кадров для партизанской борьбы не прекращалось с момента окончания Гражданской войны. К 1932 году функционировали три школы, в которых занимались специалисты по партизанским операциям: две - IV (разведывательного) Управления Штаба РККА и одна - ОГПУ.
Школа ОГПУ в Харькове выпускала в основном диверсантов-подпольщиков для действий с нелегальных позиций. В свою очередь, одна из школ IV Управления готовила в течение 6 месяцев группы по 10-12 человек, пришедших на советскую территорию из районов Западной Украины и Белоруссии. Крупная школа военного ведомства в местечке Грушки под Киевом вела подготовку командных кадров к ведению войны партизанскими методами, а также организаторов партизанской борьбы. Работу школы держали под постоянным контролем генеральный секретарь ЦК КП(б) Украины Станислав Косиор и командующий войсками Украинского военного округа Иона Якир.
На Дальнем Востоке ситуация складывалась несколько иначе. Там диверсионные отряды набирались из китайцев и корейцев с оккупированных Японией территорий. Кроме того, огромная граница в тысячи километров с удобными местами для переправ через Амур и Уссури облегчала их действия за кордоном. В случае неудачи партизанские отряды, прижатые к границе, укрывались в СССР, отдыхали там, лечили раненых и больных, оснащались вооружением и боеприпасами, радиосвязью, снабжались деньгами, а их командиры получали инструктаж и руководящие указания для дальнейшей боевой деятельности в Маньчжурии.
Такая помощь и поддержка китайского партизанского движения началась сразу же после оккупации Северного Китая японскими войсками и продолжалась все 1930-е годы. Командование Особой Краснознаменной Дальневосточной армии при встречах с китайскими командирами старалось наладить координацию в боевых действиях партизанских отрядов. Причем давались указания не только о методах повседневной деятельности, но и о развертывании массового партизанского движения на территории Маньчжурии в случае начала войны между Японией и Советским Союзом. В общем, китайские партизаны рассматривались как диверсанты и разведчики, наносящие удары в спину потенциальному врагу. Ибо в те годы для усиления оборонной мощи дальневосточных рубежей хороши были любые средства, Токио же формально не мог предъявить претензий Москве: партизанское движение на Японских островах последняя не организовывала, а с мнением правительства марионеточного государства Маньчжоу-Го, созданного японцами, можно было и не считаться.
РЕГУЛЯРНОСТЬ, ПОРЯДОК, ЕДИНООБРАЗИЕ
В январе 1934 года начальник Генерального штаба РККА Александр Егоров издал директиву о формировании специальных диверсионных подразделений в Красной Армии. К началу 1935 года они были развернуты вдоль западных рубежей СССР, то есть вдоль границы с Эстонией, Латвией, Литвой, Польшей и Румынией.
Многие историки и публицисты приписывают заслугу в организации диверсионных подразделений Михаилу Тухачевскому, но на самом деле это далеко не так. В своих теоретических работах Тухачевский всеми силами доказывал недопустимость диверсионных действий. В статье "Война клопов" ("Революция и война", 1923 год) он зло, но безосновательно высмеивает партизанско-диверсионные акции. Военачальник написал, что они не могут быть главным способом ведения войны, но при этом даже не задумывался о том, что их можно сочетать с операциями регулярных частей РККА и это может дать хороший результат. Более того, в 1928 году в статье "Война как проблема вооруженной борьбы" будущий маршал говорит о "вредительской диверсионной деятельности" в глубоком тылу, подразумевая тем самым, что так поступает только "подлый враг", а для "передовой армии" подобное недопустимо.
Вторая мировая и последующие войны доказали, что "гениальный теоретик", мягко говоря, сильно заблуждался. Кроме того, директиву о создании диверсионных подразделений подписал Егоров, отношения которого с Тухачевским еще со времен Советско-польской войны 1920 года были далеко не безоблачными.
В целях обеспечения секретности директива предписывала именовать эти подразделения "саперно-маскировочными взводами" и формировать их при саперных батальонах дивизий. Но Егоров назвал новые подразделения саперно-маскировочными не только ради секретности - всю Вторую мировую войну главным оружием диверсантов действительно были ВВ (достаточно вспомнить наших партизан и диверсантов, британский рейд на Сен-Назер, первые вылазки САС; единственной операцией диверсионных подразделений того времени, где главная роль была отведена стрелковому оружию, была попытка британских коммандос убить Роммеля в ночь с 16 на 17 ноября 1941 года). К тому же винтовка Мосина и ручной пулемет Дегтярева, которыми обладала РККА в середине 1930-х годов, мало подходили для скоротечных огневых контактов, а проведение в большом количестве операций, предполагающих применение именно огнестрельного оружия, тогда не планировалось.
В конце 1935 года саперно-маскировочные взводы численностью по 40 человек имелись уже во всех без исключения приграничных стрелковых и кавалерийских дивизиях РККА западных военных округов. Предполагалось, что в случае войны такой взвод может действовать как в полном составе, так и мелкими группами, по 5-7 человек.
Саперно-маскировочным взводам предписывалось совершать переход государственной границы пешим порядком (при ведении наступательных действий) либо укрываться на своей территории (в случае внезапного нападения противника), в последующем выдвигаться к тем объектам во вражеском тылу, которые будут им указаны командованием, конкретно начальником разведки дивизии. Требовалось выводить эти объекты из строя, дезорганизовывать работу тыла неприятельских войск, сеять панику, развертывать партизанское движение. Основной упор следовало делать на диверсии, разведывательные задачи ставились только как попутные. Радиосвязь с диверсантами не предусматривалась, допускалась передача информации в случае крайней необходимости с помощью связных.
Личный состав для взводов "маскировщиков" отбирался из числа комсомольцев, прослуживших в Красной Армии не менее двух лет, после тщательного изучения и проверки кандидатов органами государственной безопасности. Предпочтение отдавалось тем из них, кто закончил среднюю школу, имел хорошее физическое развитие, владел иностранным языком и положительно себя зарекомендовал во время службы.
Затем в течение одного года отобранных бойцов обучали в составе взвода. Главное внимание уделялось огневой подготовке, минно-подрывному делу, тактике диверсионно-разведывательных действий, ориентированию и совершению маршей в условиях бездорожья, выработке у бойцов физической выносливости, а также изучению иностранных армий (организация, уставы, форма одежды и знаки различия, вооружение, боевая техника, документы, карты). В том же 1935 году начали действовать специальные курсы для командиров этих взводов, расположенные на одной из учебных баз Разведывательного управления РККА в окрестностях Москвы.
После года службы в составе взвода разведчиков-диверсантов увольняли в запас и компактно расселяли в населенных пунктах вдоль границы. Там их устраивали на работу, строили за счет государства дома, выдавали в личное пользование домашний скот, перевозили на новое место жительства семьи. В основном оседали эти, говоря по-современному, "спецназовцы" в селах, иногда - на окраинах небольших городов, где образ жизни мало чем отличался от сельского. В ближайших воинских частях для них хранилось вооружение и снаряжение (стрелковое оружие, боеприпасы, взрывчатка и средства взрывания, карты местности, сухие пайки, медикаменты).
На территориях сопредельных государств (Эстонии, Латвии, Литвы, Польши, Румынии) агенты Разведуправления Генштаба приступили к созданию опорных баз для саперов-маскировщиков - главным образом в сельской местности, на хуторах, хозяева которых сотрудничали с советской разведкой. Эти люди должны были хранить запас продовольствия для диверсантов, оружие, взрывчатку и средства взрывания иностранного производства (немецкого, польского, румынского и т.д.). Существовала отработанная система паролей, явочных мест, взаимного опознания. Предполагалось, что в ходе боевых действий вооружение, снаряжение и продовольствие диверсантам будут также доставлять самолеты, сбрасывая груз на парашютах по сигналам с земли.
Необходимо отметить, что идея создания армейских разведывательно-диверсионных подразделений возникла не на пустом месте. В СССР в конце 1920-х и в начале 1930-х годов велась огромная работа по подготовке к партизанской борьбе в случае возможного нападения врага. Были обучены или переучены сотни бывших партизан Гражданской войны, разработаны новые специальные диверсионные средства - с упором на то, что партизаны смогли бы сами сделать в тылу врага из подручных материалов. Диверсионные школы прошли и многие дея
На Украине прошли соответствующее обучение более 3 тыс. партизанских командиров и специалистов. Началась интенсивная подготовка к действиям в тылу противника и специально отобранных военнослужащих, целых подразделений. Собственно накопление кадров для партизанской борьбы не прекращалось с момента окончания Гражданской войны. К 1932 году функционировали три школы, в которых занимались специалисты по партизанским операциям: две - IV (разведывательного) Управления Штаба РККА и одна - ОГПУ.
Школа ОГПУ в Харькове выпускала в основном диверсантов-подпольщиков для действий с нелегальных позиций. В свою очередь, одна из школ IV Управления готовила в течение 6 месяцев группы по 10-12 человек, пришедших на советскую территорию из районов Западной Украины и Белоруссии. Крупная школа военного ведомства в местечке Грушки под Киевом вела подготовку командных кадров к ведению войны партизанскими методами, а также организаторов партизанской борьбы. Работу школы держали под постоянным контролем генеральный секретарь ЦК КП(б) Украины Станислав Косиор и командующий войсками Украинского военного округа Иона Якир.
На Дальнем Востоке ситуация складывалась несколько иначе. Там диверсионные отряды набирались из китайцев и корейцев с оккупированных Японией территорий. Кроме того, огромная граница в тысячи километров с удобными местами для переправ через Амур и Уссури облегчала их действия за кордоном. В случае неудачи партизанские отряды, прижатые к границе, укрывались в СССР, отдыхали там, лечили раненых и больных, оснащались вооружением и боеприпасами, радиосвязью, снабжались деньгами, а их командиры получали инструктаж и руководящие указания для дальнейшей боевой деятельности в Маньчжурии.
Такая помощь и поддержка китайского партизанского движения началась сразу же после оккупации Северного Китая японскими войсками и продолжалась все 1930-е годы. Командование Особой Краснознаменной Дальневосточной армии при встречах с китайскими командирами старалось наладить координацию в боевых действиях партизанских отрядов. Причем давались указания не только о методах повседневной деятельности, но и о развертывании массового партизанского движения на территории Маньчжурии в случае начала войны между Японией и Советским Союзом. В общем, китайские партизаны рассматривались как диверсанты и разведчики, наносящие удары в спину потенциальному врагу. Ибо в те годы для усиления оборонной мощи дальневосточных рубежей хороши были любые средства, Токио же формально не мог предъявить претензий Москве: партизанское движение на Японских островах последняя не организовывала, а с мнением правительства марионеточного государства Маньчжоу-Го, созданного японцами, можно было и не считаться.
РЕГУЛЯРНОСТЬ, ПОРЯДОК, ЕДИНООБРАЗИЕ
В январе 1934 года начальник Генерального штаба РККА Александр Егоров издал директиву о формировании специальных диверсионных подразделений в Красной Армии. К началу 1935 года они были развернуты вдоль западных рубежей СССР, то есть вдоль границы с Эстонией, Латвией, Литвой, Польшей и Румынией.
Многие историки и публицисты приписывают заслугу в организации диверсионных подразделений Михаилу Тухачевскому, но на самом деле это далеко не так. В своих теоретических работах Тухачевский всеми силами доказывал недопустимость диверсионных действий. В статье "Война клопов" ("Революция и война", 1923 год) он зло, но безосновательно высмеивает партизанско-диверсионные акции. Военачальник написал, что они не могут быть главным способом ведения войны, но при этом даже не задумывался о том, что их можно сочетать с операциями регулярных частей РККА и это может дать хороший результат. Более того, в 1928 году в статье "Война как проблема вооруженной борьбы" будущий маршал говорит о "вредительской диверсионной деятельности" в глубоком тылу, подразумевая тем самым, что так поступает только "подлый враг", а для "передовой армии" подобное недопустимо.
Вторая мировая и последующие войны доказали, что "гениальный теоретик", мягко говоря, сильно заблуждался. Кроме того, директиву о создании диверсионных подразделений подписал Егоров, отношения которого с Тухачевским еще со времен Советско-польской войны 1920 года были далеко не безоблачными.
В целях обеспечения секретности директива предписывала именовать эти подразделения "саперно-маскировочными взводами" и формировать их при саперных батальонах дивизий. Но Егоров назвал новые подразделения саперно-маскировочными не только ради секретности - всю Вторую мировую войну главным оружием диверсантов действительно были ВВ (достаточно вспомнить наших партизан и диверсантов, британский рейд на Сен-Назер, первые вылазки САС; единственной операцией диверсионных подразделений того времени, где главная роль была отведена стрелковому оружию, была попытка британских коммандос убить Роммеля в ночь с 16 на 17 ноября 1941 года). К тому же винтовка Мосина и ручной пулемет Дегтярева, которыми обладала РККА в середине 1930-х годов, мало подходили для скоротечных огневых контактов, а проведение в большом количестве операций, предполагающих применение именно огнестрельного оружия, тогда не планировалось.
В конце 1935 года саперно-маскировочные взводы численностью по 40 человек имелись уже во всех без исключения приграничных стрелковых и кавалерийских дивизиях РККА западных военных округов. Предполагалось, что в случае войны такой взвод может действовать как в полном составе, так и мелкими группами, по 5-7 человек.
Саперно-маскировочным взводам предписывалось совершать переход государственной границы пешим порядком (при ведении наступательных действий) либо укрываться на своей территории (в случае внезапного нападения противника), в последующем выдвигаться к тем объектам во вражеском тылу, которые будут им указаны командованием, конкретно начальником разведки дивизии. Требовалось выводить эти объекты из строя, дезорганизовывать работу тыла неприятельских войск, сеять панику, развертывать партизанское движение. Основной упор следовало делать на диверсии, разведывательные задачи ставились только как попутные. Радиосвязь с диверсантами не предусматривалась, допускалась передача информации в случае крайней необходимости с помощью связных.
Личный состав для взводов "маскировщиков" отбирался из числа комсомольцев, прослуживших в Красной Армии не менее двух лет, после тщательного изучения и проверки кандидатов органами государственной безопасности. Предпочтение отдавалось тем из них, кто закончил среднюю школу, имел хорошее физическое развитие, владел иностранным языком и положительно себя зарекомендовал во время службы.
Затем в течение одного года отобранных бойцов обучали в составе взвода. Главное внимание уделялось огневой подготовке, минно-подрывному делу, тактике диверсионно-разведывательных действий, ориентированию и совершению маршей в условиях бездорожья, выработке у бойцов физической выносливости, а также изучению иностранных армий (организация, уставы, форма одежды и знаки различия, вооружение, боевая техника, документы, карты). В том же 1935 году начали действовать специальные курсы для командиров этих взводов, расположенные на одной из учебных баз Разведывательного управления РККА в окрестностях Москвы.
После года службы в составе взвода разведчиков-диверсантов увольняли в запас и компактно расселяли в населенных пунктах вдоль границы. Там их устраивали на работу, строили за счет государства дома, выдавали в личное пользование домашний скот, перевозили на новое место жительства семьи. В основном оседали эти, говоря по-современному, "спецназовцы" в селах, иногда - на окраинах небольших городов, где образ жизни мало чем отличался от сельского. В ближайших воинских частях для них хранилось вооружение и снаряжение (стрелковое оружие, боеприпасы, взрывчатка и средства взрывания, карты местности, сухие пайки, медикаменты).
На территориях сопредельных государств (Эстонии, Латвии, Литвы, Польши, Румынии) агенты Разведуправления Генштаба приступили к созданию опорных баз для саперов-маскировщиков - главным образом в сельской местности, на хуторах, хозяева которых сотрудничали с советской разведкой. Эти люди должны были хранить запас продовольствия для диверсантов, оружие, взрывчатку и средства взрывания иностранного производства (немецкого, польского, румынского и т.д.). Существовала отработанная система паролей, явочных мест, взаимного опознания. Предполагалось, что в ходе боевых действий вооружение, снаряжение и продовольствие диверсантам будут также доставлять самолеты, сбрасывая груз на парашютах по сигналам с земли.
Необходимо отметить, что идея создания армейских разведывательно-диверсионных подразделений возникла не на пустом месте. В СССР в конце 1920-х и в начале 1930-х годов велась огромная работа по подготовке к партизанской борьбе в случае возможного нападения врага. Были обучены или переучены сотни бывших партизан Гражданской войны, разработаны новые специальные диверсионные средства - с упором на то, что партизаны смогли бы сами сделать в тылу врага из подручных материалов. Диверсионные школы прошли и многие дея
Нет повести печальнее на свете...
До войны Маша Васильева училась в рыльской школе № 1 имени Г.И. Шелихова, окончила восемь классов. Муся, как ее звали подруги и мама Елизавета Николаевна, ничем не выделялась среди сверстников, разве что своей серьезностью, рассудительностью, начитанностью. Училась хорошо, особенно ей давался немецкий язык и по этому предмету имела одни пятерки. Муся считала, что язык Гейне и Маркса нельзя знать плохо.
В октябре 1941 года фашисты оккупировали Рыльский и Глушковский районы. Гарнизону немцев требовались переводчики для работы в комендатурах, а они располагались не только в городе, но и в крупных селах. По приказу начальника немецкой комендатуры Рыльска были организованы лично им курируемые курсы переводчиц из числа молодых девушек. Попала на эти краткосрочные курсы и 16-летняя Маша Васильева. К этому времени с комсомолкой установил связь базировавшийся в Глушковском районе штаб партизанского отряда. Герр комендант охотно принял на работу толковую девушку, белокурую красавицу с косами, аккуратно уложенными вокруг головы, одевавшуюся по-городскому и носившую модные шляпки. Юный возраст фройлен Маши не вызывал у немцев подозрений, что она связана с подпольем. Кроме устного перевода, в ее обязанности входила перепечатка на пишущей машинке приказов, рапортов, из которых разведчица черпала важные сведения, копируя их.Но кроме неё никто в деревне, конечно этого не знал и все её презирали, как предательницу своей земли. "Муська-немецкая овчарка" - самое мягкое её прозвище. Даже родная мать отреклась от неё за то, что она "якшается с немцами"
В комендатуре она познакомилась с обер-лейтенантом Отто Адамом, начальником оружейного склада, облеченного особым доверием коменданта. Интендант оказывал девушке знаки внимания, иногда провожал до дома поздними вечерами.
Узнав лучше Отто, Маша привязаласьк нему и стала доверять, а после того как он заметил у нее на квартире связных из группы подполья и не доложил об этом начальству, немецкий интендант еще больше расположил к себе Машу. В комендатуре он вел по телефону важные разговоры громче обычного, чтобы в соседнем кабинете переводчица смогла их услышать. Или же вроде бы по рассеянности оставлял у нее на столике секретные документы для их перепечатки. Комсомолка прятала эти сведения в «закрытый почтовый ящик», оттуда они попадали на конспиративную квартиру, дальше в партизанский отряд и на Большую землю.
После освобождения Курска советским войсками Маша получила задание узнать, какие дивизии германское командование собирается перебрасывать на Центральный фронт. Намечалась знаменитая Курская битва, и советскому командованию позарез была нужна точная информация.
Маша имела доступ к такой информации, но комендант, который уже давно подозревал девушку, поймал партизанку с поличным, когда юная разведчица копировала документы. И он приказал именно Отто Адаму отвести Машу в гестапо для ареста и допроса. Выхода не было. Чтобы спасти любимую, Отто застрелил своего непосредственного шефа, а потом совершил совсем уж отчаянный шаг - вместе с Машей пришел в партизанский отряд им. Щорса, который активно "работал" в Рыльском и Глушковском районах.
К этому времени отряд имени Щорса насчитывал 250 «штыков». Вступление в него М.Васильевой и Отто Адама вызвало у партизан пересуды, они очень настороженно отнеслись к Отто, ведь он немец и наверняка любил фатерлянд – свою родину. Но по мере узнавания чужака в нем почувствовали «своего парня». Как и его новые товарищи, он ел простую пищу, курил цигарку-самокрутку из злой махорки, носил телогрейку и шапку-ушанку с распущенными «ушами». Стал немного изъясняться по-русски, благо что милая сердцу Маша была всегда рядом.
Совместная деятельность Отто и Маши способствовала их сближению. Они уже не скрывали своих чувств. В отряде их называли жених и невеста, и товарищи старались оставить их наедине, как только представлялась такая возможность. Молодые люди мечтали пожениться, вели разговоры о своем будущем – хотели после войны, конец которой уже вырисовывался, уехать в Москву, чтобы учиться. У Отто было стремление стать мостостроителем, а Маша решила стать учителем. Не знали, какая участь ждет их в скором времени.
20 марта 1943 года Отто, Маша и Голованов вновь отправились в разведку. Когда спустя четыре дня они возвращались в отряд, то в Ходейковском лесу, невдалеке от реки Сейм, напоролись на засаду. Партизаны стали отбиваться от немцев, выдержали несколько атак. В ходе перестрелки тяжело ранило Голованова, которого Отто и Маша отправили за помощью, задерживая немцев перестрелкой.
Стрельба возобновилась. Враги приближались все ближе, они хотели взять партизан живыми. Помощи ждать было неоткуда, а патроны были на исходе. Отто содрогнулся, представив, что любимую будут пытать в гестапо, а потом повесят или расстреляют.Неприятели наступали всё ближе и ближе, оставались считанные секунды и тут время остановилось...Отто вынул из кобуры вальтер прижал ее к себе и нежно обнял за плечи. Маша всё поняла и не сопротивлялась. Раздались два выстрела. Сначала Отто выстрелил в Машу, а потом покончил с собой.
За свой героизм ни Маша, ни Отто не получили никакой государственной награды.
Но лучшая награда патриотам - память.
Я надеюсь вам понравилась эта история. Еще несколько человек узнали её и, надеюсь, запомнили, а значит их смерть не была напрасной. Я очень горжусь тем, что живу с потомками таких людей, давайте будем достойными наших дедов!
В октябре 1941 года фашисты оккупировали Рыльский и Глушковский районы. Гарнизону немцев требовались переводчики для работы в комендатурах, а они располагались не только в городе, но и в крупных селах. По приказу начальника немецкой комендатуры Рыльска были организованы лично им курируемые курсы переводчиц из числа молодых девушек. Попала на эти краткосрочные курсы и 16-летняя Маша Васильева. К этому времени с комсомолкой установил связь базировавшийся в Глушковском районе штаб партизанского отряда. Герр комендант охотно принял на работу толковую девушку, белокурую красавицу с косами, аккуратно уложенными вокруг головы, одевавшуюся по-городскому и носившую модные шляпки. Юный возраст фройлен Маши не вызывал у немцев подозрений, что она связана с подпольем. Кроме устного перевода, в ее обязанности входила перепечатка на пишущей машинке приказов, рапортов, из которых разведчица черпала важные сведения, копируя их.Но кроме неё никто в деревне, конечно этого не знал и все её презирали, как предательницу своей земли. "Муська-немецкая овчарка" - самое мягкое её прозвище. Даже родная мать отреклась от неё за то, что она "якшается с немцами"
В комендатуре она познакомилась с обер-лейтенантом Отто Адамом, начальником оружейного склада, облеченного особым доверием коменданта. Интендант оказывал девушке знаки внимания, иногда провожал до дома поздними вечерами.
Узнав лучше Отто, Маша привязаласьк нему и стала доверять, а после того как он заметил у нее на квартире связных из группы подполья и не доложил об этом начальству, немецкий интендант еще больше расположил к себе Машу. В комендатуре он вел по телефону важные разговоры громче обычного, чтобы в соседнем кабинете переводчица смогла их услышать. Или же вроде бы по рассеянности оставлял у нее на столике секретные документы для их перепечатки. Комсомолка прятала эти сведения в «закрытый почтовый ящик», оттуда они попадали на конспиративную квартиру, дальше в партизанский отряд и на Большую землю.
После освобождения Курска советским войсками Маша получила задание узнать, какие дивизии германское командование собирается перебрасывать на Центральный фронт. Намечалась знаменитая Курская битва, и советскому командованию позарез была нужна точная информация.
Маша имела доступ к такой информации, но комендант, который уже давно подозревал девушку, поймал партизанку с поличным, когда юная разведчица копировала документы. И он приказал именно Отто Адаму отвести Машу в гестапо для ареста и допроса. Выхода не было. Чтобы спасти любимую, Отто застрелил своего непосредственного шефа, а потом совершил совсем уж отчаянный шаг - вместе с Машей пришел в партизанский отряд им. Щорса, который активно "работал" в Рыльском и Глушковском районах.
К этому времени отряд имени Щорса насчитывал 250 «штыков». Вступление в него М.Васильевой и Отто Адама вызвало у партизан пересуды, они очень настороженно отнеслись к Отто, ведь он немец и наверняка любил фатерлянд – свою родину. Но по мере узнавания чужака в нем почувствовали «своего парня». Как и его новые товарищи, он ел простую пищу, курил цигарку-самокрутку из злой махорки, носил телогрейку и шапку-ушанку с распущенными «ушами». Стал немного изъясняться по-русски, благо что милая сердцу Маша была всегда рядом.
Совместная деятельность Отто и Маши способствовала их сближению. Они уже не скрывали своих чувств. В отряде их называли жених и невеста, и товарищи старались оставить их наедине, как только представлялась такая возможность. Молодые люди мечтали пожениться, вели разговоры о своем будущем – хотели после войны, конец которой уже вырисовывался, уехать в Москву, чтобы учиться. У Отто было стремление стать мостостроителем, а Маша решила стать учителем. Не знали, какая участь ждет их в скором времени.
20 марта 1943 года Отто, Маша и Голованов вновь отправились в разведку. Когда спустя четыре дня они возвращались в отряд, то в Ходейковском лесу, невдалеке от реки Сейм, напоролись на засаду. Партизаны стали отбиваться от немцев, выдержали несколько атак. В ходе перестрелки тяжело ранило Голованова, которого Отто и Маша отправили за помощью, задерживая немцев перестрелкой.
Стрельба возобновилась. Враги приближались все ближе, они хотели взять партизан живыми. Помощи ждать было неоткуда, а патроны были на исходе. Отто содрогнулся, представив, что любимую будут пытать в гестапо, а потом повесят или расстреляют.Неприятели наступали всё ближе и ближе, оставались считанные секунды и тут время остановилось...Отто вынул из кобуры вальтер прижал ее к себе и нежно обнял за плечи. Маша всё поняла и не сопротивлялась. Раздались два выстрела. Сначала Отто выстрелил в Машу, а потом покончил с собой.
За свой героизм ни Маша, ни Отто не получили никакой государственной награды.
Но лучшая награда патриотам - память.
Я надеюсь вам понравилась эта история. Еще несколько человек узнали её и, надеюсь, запомнили, а значит их смерть не была напрасной. Я очень горжусь тем, что живу с потомками таких людей, давайте будем достойными наших дедов!