Тихо-тихо, как мышка, лежал я в избе, укрытый спальником, еще не веря до конца, что моё продирание через чапыжник осталось позади…

Охотник Валера, когда забрасывал нас по Кизиру, предупредил: «По берегу не ходи. Там чапыжник. Бывал я там. Ну его на#уй».

Но я, разумеется, не послушался. Я счёл, что мое знание сибирской флоры – саянской флоры! – даст мне возможность, силу воли, чтобы пройти и через этот неведомый мне «чапыжник».

О, как же я ошибался…

Об этом знают лишь окрестности, периодически оглашаемые моими нечленораздельными бессильно-яростными воплями.

«Чапыжник - частая молодая поросль леса; частый кустарник». Так говорит нам толковый словарь Ефремовой. А жизнь добавляет, что это непроходимое сплетение ольхи, ивы, рябины, шиповника, ели и упавших деревьев!

Иногда судьба давала мне передышку и я мог выйти на берег реки и мрачно шёл по нему, глядя себе под ноги… Но рано или поздно песчаная отмель кончалась и мне приходилось вновь вламываться в чапыжник. Вроде бы короткий путь в три километра занял у меня почти пять часов. Я два раза отдыхал, выходил на берег Кизира и даже купался, но это не помогало, и я дошел до избы уже в полном изумлении.

И обнаружил, что путь к ней преграждает Паркин ключ.

Паркин ключ совсем не широк – всего два метра. Но когда я попытался его форсировать с ходу, то сразу увяз почти по пояс в топком, илистом дне. К счастью, рядом росла ива, и я смог вытянуть себя вместе с рюкзаком из этой внезапной ловушки. Пришлось наводить переправу – находить упавшие деревья, бросать их друг на друга поперек течения и уж потом аккуратненько переходить на другой берег…

Совершенно измотанный, чудовищно грязный пришел я к избе. И поначалу всё, что хотел – это ополоснуть с себя грязь, выпить пару стаканов чая, забиться под спальник и тихо-тихо лежать как мышка, еще не веря, что моё продирание по чапыжнику осталось позади…