Принятие пищи и социальные взаимодействия – два конкурирующих процесса. По крайней мере, сопровождаются они возбуждением разных и притом взаимно тормозящих нейронных цепочек в головном мозге. В реальной жизни это выражается в том, что в определенных ситуациях у нас пропадает аппетит, и самым ярким патологическим проявлением этого феномена служит анорексия. Но о том, как конкретно происходит взаимодействие соответствующих нервных клеток, мы знаем пока не слишком много – ведь «заглянуть» в мозг не так-то просто

Орбитофронтальная кора головного мозга – очень важный и многофункциональный орган. В ней, помимо прочего, находятся нейроны, участвующие в формировании пищевого поведения: они активизируются, когда мы испытываем голод, ищем и потребляем пищу. Здесь же расположены и нервные клетки, которые активизируются при социальной деятельности. Понять, где какие нейроны находятся, очень трудно, так как их в принципе немного, выглядят они примерно одинаково и рассредоточены по всей орбитофронтальной коре.

Исследователи из Стэнфордского университета (США) разработали технологию, позволяющую в прямом смысле наблюдать за работой таких нейронов с помощью методов оптогенетики. Сначала они провели генно-инженерную модификацию нейронов взрослых лабораторных мышей, для чего, во-первых, ввели в их головной мозг вирусные вектора, несущие ген светочувствительного белка каналородопсина. В результате ученые получили возможность принудительно активировать эти нейроны, осветив их через имплантированное в мозг оптоволокно. Во-вторых, в геном этих нейронов была также встроена генная конструкция, кодирующая особый белковый комплекс, который при возбуждении нейрона способен сам испускать свет.

В ходе дальнейших экспериментов исследователи выяснили точное расположение в орбитофронтальной коре разных нервных клеток. Чтобы выявить нейроны, связанные с пищевым поведением, животным предлагали «вкусную» высококалорийную пищу. Когда затем эти нейроны стимулировали светом, мыши действительно стали питаться активнее. Чтобы распознать «социальные» нейроны, к экспериментальным мышам подсадили детенышей, которых взрослые особи не воспринимают как угрозу и «дружески» с ними общаются.

На конечном этапе эксперимента ученые стимулировали «социальные» нейроны во время кормления и обнаружили, что, как и ожидалось, аппетит животных ухудшился. В ближайшем будущем планируются детальные исследования взаимодействия «социальных» и «пищевых» нейронов и поиск специфических белковых маркеров на их поверхности.

Результаты этого исследования имеют не только фундаментальное, но и вполне конкретное практическое значение, так как могут привести к созданию фармацевтических препаратов, влияющих на пищевое поведение. Не говоря уже об огромной армии желающих сбросить вес, по мнению ученых, подобные препараты могут помочь в лечении такого психического расстройства, как анорексия, которое выражается в полной потере аппетита и отказе от пищи с целью похудеть. Это одно из самых опасных и при этом самых распространенных пищевых расстройств может закончиться смертельным исходом, а спусковым крючком механизма его возникновения часто служат именно проблемы в социальных взаимодействиях.

Фото: https://www.maxpixel.net

Булка быстро рос. Быстро осваивался. А ещё он оказался чертовски умным, хоть и проблемным. Его доверие было сильно подорвано.

Он всё так же ходил за мной следом, но трогать себя не давал. Игрался агрессивно, сильно кусаясь, но когти не выпускал и не царапался. Не мяукал и не мурлыкал, разве что фыркал и пыхтел. Ел и не привередничал, но свинячил страшно. Гадил молча, убирать за собой не требовал - неубранный лоток его не смущал, мог нагадить туда ещё раз. Дома я бывала только на ночь и по выходным. Спал он только в корзинке и иногда на моём стуле.

Он оказался очень обидчивый. Он не обижался, когда его ругали за сильные укусы или подранные обои. Он понимал, что делает плохо. Обиделся он впервые, когда я уехала.

Меня не было дома два дня. Кормила и убирала за котом бабушка. Вернувшись меня ждал очень обиженный Булка. Именно ждал. Он позволил себя погладить, а потом сильно укусил. Он знал, что это больно и всегда отпускал, когда ему об этом говорили, но не в этот раз. Он сжимал руку всё сильней, не отпускал и продолжал кусать. На мой голос реагировал. Вынимал мою руку из своей пасти, но из лап не выпускал. Снова кусь, снова повышаю голос, а он всё не отпускал. Вскоре он уже пыхтел от злости и обиды. Вымещал на меня всё, что накопилось за два дня. Для меня это было шоком. Я впервые видела такие эмоции у обычного кота. Мне с трудом удалось вырвать у него руку, но на этом он не остановился. Несколько раз он тяпнул меня за ногу - спасли джинсы. Потрепал за штанину, как собачонка и гордо удалился сидеть в углу под диваном. Иногда он выпрыгивал оттуда и пытался тяпнуть меня за ногу. Весь вечер кидался на мой стул и устраивал мне аццкий тык-дык с периодическим кусем. Дулся он до самой ночи. Утром я проснулась от того, что он клубком свернулся у меня в ногах. Впервые мы спали вместе. Он правда очень скучал.
Характер у него оказался очень своенравный и необычный. Играть он предпочитал только с натуральными продуктами. Никакие резиновые, пищащие, свистящие и пердящие игрушки ему не нравились. Бубенчики. мячики, мышки, веревочки - всё мимо, всё в игнор. Перья, шкурки и живые теплые руки - вот его любимые игрушки. Он увлеченно возился по коврику из козлячьей шкуры - облюбовал его с первых дней, - воровал у меня перья и цветочки сухостоя. Особенно любил запрыгивать на спинку моего стула просто чтобы напугать. Трогать себя не дает, а внимание всё же любит. Ещё он оказался неугомонным ворюгой.

Этот гад понял, что нельзя залезать на стол, но при этом он понял, что никто не будет ругаться, если его вылазку никто не видит. Промышлял воровством он ночью, когда все спят или когда никого нет дома. Воровал цветы из ваз, бумажки всякие, тряпочки, и особенно ему полюбился чай.

Он воровал чайный пакетик, причем любого чая, который найдет, хотя особенно любил черный с бергамотом. Пакетик этот он кидал на пол, аккуратно разрывал его, высыпал содержимое по полу и катался в этом чае мордой. Частично он этот чай ещё и жрал. Остатки пакетика мог спрятать где-нить в темном углу, чтоб не отругали.

Это была особая любовь к чаю, как у Ульки к кабачковой икре. Фанатичная. неистовая, сводящая сума. Он воровал чай из чашки с кипятком, обжигая себе морду. Он воровал чай из запечатанных коробок, спрятанных как можно дальше от него. Он воровал чай из мусорки. Чайный маньяк.

Настойка валерьянки и кошачья мята не возымели такого эффекта, как чай. Наоборот эти кошачьи лакомства были ему омерзительны, что он продемонстрировал, ударив меня несколько раз лапой, когда  предлагала ему эту нямку. Чо гадость всякую суешь, тащи мне чаю, человек!

Рос он быстро, жрал много. Жадничал, ещё и свинячил. Мне ещё в самом начале это показалось большой проблемой. Родные так же наседали, мол, кот должен жрать в определенное время и всё до последней крошки. Нет.

Коты - охотники. Они едят маленькими порциями в течении всего дня. Это правильно. Это залог здорового пищеварения. Обожравшийся разом кот просто блеванёт от переедания, а чувство голода будет мучить его и заставлять воровать еду со стола. Я не хотела Булке такой участи и решилась исправить его первый страх - нехватку еды.

Началось всё, когда он полностью перешел на сушку. Корм я насыпала всегда с запасом. Первые несколько раз он с перепугу наедался, чтоб уж точно хватило насытиться, и блевал по углам. Но он прекрасно видел, что корма было много и его миска никогда не пустовала. Постепенно он начал есть маленькими порциями. Корм никуда не пропадал. Новый регулярно насыпался. Наконец-то он перестал бояться нехватки еды и ел мало, но часто.

Он был уверен, сыт, а потому спокоен. Это сильно сказалось и на его поведении. Стал менее агрессивным и более покладистым. Это был успех! Первый шаг к исправлению сломанной психики.

Правда отношения с другими животными у него всё равно не заладились. Причем очень сильно не заладились. А виной всему была крайне добродушная хорька Улька.

Продолжение следует.