Травматологический опус ч.5, последняя (длиннотекст)
- В общем так. Гемоглобин не растет. - Док уже даже улыбаться перестал подходя ко мне на обходах.
- А что не так то? - обида за своей организм который никак не вырабатывал долбаный гемоглобин, комом подкатила к горлу. - Я это железо уже разве в его естественном виде не жру, гранаты, орехи, печень уже в печенках сидит!
- Да железо из твоей крови уже в слитки переплавлять можно, не знаю я, гемоглобин не вырабатывается — Док резко поставил точку в юморной ноте разговора - Я тебе сегодня переливание назначаю, ты как? Не против?.
- А то у меня выбор есть... - я уставился в окно.
- Не-а, нету. 12й день пошел, у тебя костная мозоль образовываться начинает, надо оперировать.
- Ну переливайте. - я старался быть равнодушным, переливания крови в моей жизни еще не было, и как то не очень то и хотелось свою разбавлять чей то, хотя если та, чужая, лучше, то почему бы и не махнуться.
- Да не переживай ты так — Док улыбнулся и его лицо из разряда полной строгости, одним движением стало каким то совершенно другим. Совершенно позитивным, успокаивающим, все таки те кто работают в медицине на уровне людей в чьих руках жизнь других, делаются не в общей фабрике производства человеков, а в каком то особом цеху, ну не с этой они планеты, не с этой...
Перед обедом в палату вкатили стойку с двумя пакетами крови висящими на ней. Молодая мед сестричка вежливо попросила поработать рукой и аккуратным движением воткнула мне иглу в вену. «Ну все, капайся» улыбнулась она и вышла из палаты. Я постарался изобразить утомленный вздох, но внутри сосредоточился на ощущениях. Нарисовал в голове картинку, как спецэффект в кино, когда кровь попадает в вену, смешивается с моей, и толчками идет к сердцу, мозгу. На удивление, совершенно никаких изменений. Совершенно. Нет, я конечно не ждал рентгеновского зрения, или моментальной регенерации, но хоть бы сердцебиение участилось: не-а. Ноль. Ну и ладно. Правой рукой дотянулся до телефона и открыл книжку. Когда первый пакет почти подошел к концу вернулась Света (медсестра) и подождав пока пакет опустеет, переставила капельницу в другой пакет. «Как самочувствие? - Да так же — Ну и прекрасно, если что — сразу зови.» Я вернулся к книжке. Через минуты 2 почувствовал что мне как то стало зябко и попросил Женьку закрыть окно, на что получил ответ что окно то закрыто, мало того, даже дверь в палату закрыта, и в палате и так довольно душно. Я оторвался от телефона и прислушался к себе. Точно, озноб начинается. В считанные минуты у меня уже пулеметом стучала челюсть, мне казалось что температура в палате около нуля, если не ниже. Попросив Артура позвать Свету я попытался укрыться, без толку, озноб бил изнутри. Пульс долбил так быстро, что казалось в ушах стоит гул. Торопливо вошла Света, бегло осмотрела меня и потрогав лоб выскочила из палаты. Через какое то время быстро вошел Док с старшей медсестрой, но для меня это было уже как в тумане, градусник, какие то указания, проверка пакета с кровью. Укол. Минут через 10 начал приходить в себя, температура начала нормализовываться.
- Живой? - склонившийся надо мной Док улыбался во все 32, пелена перед глазами рассеялась.
- Вроде, это что было? - слабости своего голоса удивился даже я.
- А пакет второй крови малость не твоей группы оказался, ничего страшного, привыкнешь. - Док прикоснулся к моему лбу ладонью и прищурился — Испугался?
- Не успел как то, я на свет пошел. - попытался отшутиться я.
- Рано тебе еще на свет идти, я тебя еще не всего вылечил, капайся дальше. - он открыл перекрытый канал капельницы и вышел.
- Однако. - Женек сидя в кровати округлил глаза.
На утро анализ крови показал отметку гемоглобина в 98 единиц. Док задорно сообщил что все, готовься, «завтра будем резать!» и под орущий из мобильника «Du Hast» Рамштайна киношно скрылся в коридоре. Вечером, когда жена уже ушла, в коридоре послышался шум, сумбурные возмущения приближались к нашей палате. В дверях появилась Света с каталкой и санитарка, совместно обсуждая приказ старшей о моем переводе в 11 палату. В 11 обычно переводили после операции, 11 палата была счастливой, оттуда домой выписывали. Радостное конечно событие, но я то уже к своим привык...
11 палата была идентичной 9й, 6 кроватей в доль стен, 2 кровати у окна. Все кровати заняты кроме той что по середине у стены с лева, в принципе серединные кровати неудачные, когда к боковым приходят посетители, ты волей не волей остаешься без личного пространства.
С права и слева от меня два парня, накатавшиеся на угнанном мотоцикле, были выписаны на утро, на против меня типичный деревенский мужичек, заливал фундамент цементом, споткнулся на пороге, сломал ногу, с лева от него, у окна тот самый парень который сидел на каталке в день моего поступления в приемке, оказалось что сломал пятку и компрессионный перелом 12го позвонка. Сразу у двери лежал наверное самый тяжелый пациент. Леха.
Что с ним, я даже не сразу понял, он как то странно общался с родными, очень тяжело подбирая слова. Странно держал ложку во врем еды, странно реагировал на шутки и разговоры остальных клиентов 11 палаты, странно все делал, непонятно. У Лехи был серьезный перелом голени, его сбила машина и перелом был открытый, а самое плохое то, что он не закрывался, что то попало в кровь, и рана и не гнила, и не закрывалась, ее вроде и заштопали, но Леха, как маленький ребенок, постоянно шевелил ногой, разматывал бинты, и капризно звал медсестру вечно жалуясь на боль и требуя обезболивающего. Потом я узнал что Лехе 24 года, что он отслужил в ВДВ, и что после того как его ударила машина, он перелетел через нее, и чудовищно ударился головой об асфальт, что закинуло его в реанимацию почти на 3 дня, потом в интенсивную терапию, потом отделение неврологии, где над ним около месяца работали хирурги, психиатры, неврологи, и еще кто то со сложным названием. Но вернуть его в его 24 летний возраст им не удалось.
Лехе стало 5 лет.
И вот каждый день мама и папа по очереди рассказывали ему его жизнь, знакомя через фото с родственниками, рассказывая ему о друзьях, о армии, о его учебе и жизни, о том как правильно есть, и какая это буква...
Меня положили на кошмарную койку. По центру кровати была дыра. В цепи пружин не хватало штук 5 наверное, что нарушало общую целостность «матраса» но других кроватей в отделении не было, поэтому дырку накрыли куском фанеры. Ночь на этой кровати была не то что бы адовой, ночь была сродни той, первой, когда я отказался от обезболивающего. С вечера нас троих проклизмили. Практически одновременно. Меня, мужичка напротив, и парня у окошка, со сломанной пяткой. Потом принесли каждому по тазику с водой, кусочек мыла и советскую бритву «Спутник». Всем троим был дан приказ выбрить интимную зону начисто, и до туда, куда дотянемся ниже пупка на поломанной ноге. Все остальное выбривала медсестра. Приятного мало. Утро началось с ожидания, было велено снять все украшения, обручальные кольца, цепочки, крестики, и оставить в палате. Ждите. Противненькое чувство. Приехала жена, снова отметила мою взволнованность и отвлекала как могла беседами о доме, коте и жизни в мире. Сергей Бодров как то сказал замечательную вещь про то, что как нибудь встань на улице, на оживленном перекрестке и замри, всё и все будут идти дальше, и делать все так же как как будто тебя и не было вовсе на этом свете, мир будет жить без тебя. «Осознавать это тяжело, но необходимо» (с), так примерно я и понял всю глубину этой фразы, я был исключен из своего мира, и он спокойно существовал дальше без меня. В какой то момент наш разговор прервали вошедшие тетя Люба и медсестра с каталкой. Мы втроем, те, кого готовили к операции, переглянулись - кто первый?
Первым был я.
Переложив меня на каталку, тетя Люба шутливо посоветовала жене успокоить меня поцелуем, это несколько разрядило обстановку и меня выкатили в коридор. На нервяках опять начался озноб, или действительно было холодно.
Привезя в операционную меня переложили на стол, подвинули оперируемой ногой к краю и помогли сесть.
Я даже как то растерялся, но подошедший анестезиолог все объяснил. Отсчитал пальцами нужный ему позвонок на спине, и попросил мед сестру «Наклоните его чуть чуть». Она по братски так положила мне тяжелую руку на шею и рывком а-ля «Слыш корешь, дайка чо скажу» согнула меня в такую дугу что я даже дыхнуть не успел. Все мои попытки сообщить им что мне больно вашу мать, игнорировались так, что я вообще стал сомневаться что слышат ли меня вообще?! Анестезиолог нашел нужное ему положение и всандалил иглу мне в позвоночник, если бы не рука мед сестры на шее я наверное бы выпрямился, но она ждала моего рывка и лишь усилила нажим. Введя наркоз, она аккуратно помогла мне лечь и вернулась к своим делам, через какое то время ноги «поплыли». Сначала они стали неимоверно горячими, хотя все остальное тело колотило от холода, потом было состояние того, как будто половину стола опустили, и ноги теперь свисают, анестезиолог ходил вокруг ног, и тыкал меня иголкой от шприца, спрашивая больно ли мне, с каждым его уколом я чувствовал все меньше. В итоге я перестал ощущать покалывания совсем. Одна из медсестер сняла трубку телефона и кому то сообщила — готов, подходите. В палату вошел главврач и Док, уже переодетые, в перчатках но без масок, Док подошел ко мне и снова улыбнулся:
Ну что велосипедист, поехали? - блять ну как, как одной фразой можно вселять такой уровень спокойствия и уверенности, что все самое плохое уже прошло, все, осталось только ногу отремонтировать?! Я кивнул.
Медсестра взяла меня за левую руку, и накинула на нее ремень, второй конец ремня был закреплен с правой части стола и натянут так, что бы я немного перевалился на правый бок. Анестезиолог стоял у изголовья и каждые 5 минут спрашивал о самочувствии. Передо мной натянули простынную завесу и началось. Ни «зажим» ни «тампон» ничего, все как то проходило в режиме свободного общения, Док с глав врачом беседовали на какую то тему о прошедших выходных, я пытался понять, когда же резать то начнут, должен же я хоть что то почувствовать, если раньше каждое миллиметрово
- А что не так то? - обида за своей организм который никак не вырабатывал долбаный гемоглобин, комом подкатила к горлу. - Я это железо уже разве в его естественном виде не жру, гранаты, орехи, печень уже в печенках сидит!
- Да железо из твоей крови уже в слитки переплавлять можно, не знаю я, гемоглобин не вырабатывается — Док резко поставил точку в юморной ноте разговора - Я тебе сегодня переливание назначаю, ты как? Не против?.
- А то у меня выбор есть... - я уставился в окно.
- Не-а, нету. 12й день пошел, у тебя костная мозоль образовываться начинает, надо оперировать.
- Ну переливайте. - я старался быть равнодушным, переливания крови в моей жизни еще не было, и как то не очень то и хотелось свою разбавлять чей то, хотя если та, чужая, лучше, то почему бы и не махнуться.
- Да не переживай ты так — Док улыбнулся и его лицо из разряда полной строгости, одним движением стало каким то совершенно другим. Совершенно позитивным, успокаивающим, все таки те кто работают в медицине на уровне людей в чьих руках жизнь других, делаются не в общей фабрике производства человеков, а в каком то особом цеху, ну не с этой они планеты, не с этой...
Перед обедом в палату вкатили стойку с двумя пакетами крови висящими на ней. Молодая мед сестричка вежливо попросила поработать рукой и аккуратным движением воткнула мне иглу в вену. «Ну все, капайся» улыбнулась она и вышла из палаты. Я постарался изобразить утомленный вздох, но внутри сосредоточился на ощущениях. Нарисовал в голове картинку, как спецэффект в кино, когда кровь попадает в вену, смешивается с моей, и толчками идет к сердцу, мозгу. На удивление, совершенно никаких изменений. Совершенно. Нет, я конечно не ждал рентгеновского зрения, или моментальной регенерации, но хоть бы сердцебиение участилось: не-а. Ноль. Ну и ладно. Правой рукой дотянулся до телефона и открыл книжку. Когда первый пакет почти подошел к концу вернулась Света (медсестра) и подождав пока пакет опустеет, переставила капельницу в другой пакет. «Как самочувствие? - Да так же — Ну и прекрасно, если что — сразу зови.» Я вернулся к книжке. Через минуты 2 почувствовал что мне как то стало зябко и попросил Женьку закрыть окно, на что получил ответ что окно то закрыто, мало того, даже дверь в палату закрыта, и в палате и так довольно душно. Я оторвался от телефона и прислушался к себе. Точно, озноб начинается. В считанные минуты у меня уже пулеметом стучала челюсть, мне казалось что температура в палате около нуля, если не ниже. Попросив Артура позвать Свету я попытался укрыться, без толку, озноб бил изнутри. Пульс долбил так быстро, что казалось в ушах стоит гул. Торопливо вошла Света, бегло осмотрела меня и потрогав лоб выскочила из палаты. Через какое то время быстро вошел Док с старшей медсестрой, но для меня это было уже как в тумане, градусник, какие то указания, проверка пакета с кровью. Укол. Минут через 10 начал приходить в себя, температура начала нормализовываться.
- Живой? - склонившийся надо мной Док улыбался во все 32, пелена перед глазами рассеялась.
- Вроде, это что было? - слабости своего голоса удивился даже я.
- А пакет второй крови малость не твоей группы оказался, ничего страшного, привыкнешь. - Док прикоснулся к моему лбу ладонью и прищурился — Испугался?
- Не успел как то, я на свет пошел. - попытался отшутиться я.
- Рано тебе еще на свет идти, я тебя еще не всего вылечил, капайся дальше. - он открыл перекрытый канал капельницы и вышел.
- Однако. - Женек сидя в кровати округлил глаза.
На утро анализ крови показал отметку гемоглобина в 98 единиц. Док задорно сообщил что все, готовься, «завтра будем резать!» и под орущий из мобильника «Du Hast» Рамштайна киношно скрылся в коридоре. Вечером, когда жена уже ушла, в коридоре послышался шум, сумбурные возмущения приближались к нашей палате. В дверях появилась Света с каталкой и санитарка, совместно обсуждая приказ старшей о моем переводе в 11 палату. В 11 обычно переводили после операции, 11 палата была счастливой, оттуда домой выписывали. Радостное конечно событие, но я то уже к своим привык...
11 палата была идентичной 9й, 6 кроватей в доль стен, 2 кровати у окна. Все кровати заняты кроме той что по середине у стены с лева, в принципе серединные кровати неудачные, когда к боковым приходят посетители, ты волей не волей остаешься без личного пространства.
С права и слева от меня два парня, накатавшиеся на угнанном мотоцикле, были выписаны на утро, на против меня типичный деревенский мужичек, заливал фундамент цементом, споткнулся на пороге, сломал ногу, с лева от него, у окна тот самый парень который сидел на каталке в день моего поступления в приемке, оказалось что сломал пятку и компрессионный перелом 12го позвонка. Сразу у двери лежал наверное самый тяжелый пациент. Леха.
Что с ним, я даже не сразу понял, он как то странно общался с родными, очень тяжело подбирая слова. Странно держал ложку во врем еды, странно реагировал на шутки и разговоры остальных клиентов 11 палаты, странно все делал, непонятно. У Лехи был серьезный перелом голени, его сбила машина и перелом был открытый, а самое плохое то, что он не закрывался, что то попало в кровь, и рана и не гнила, и не закрывалась, ее вроде и заштопали, но Леха, как маленький ребенок, постоянно шевелил ногой, разматывал бинты, и капризно звал медсестру вечно жалуясь на боль и требуя обезболивающего. Потом я узнал что Лехе 24 года, что он отслужил в ВДВ, и что после того как его ударила машина, он перелетел через нее, и чудовищно ударился головой об асфальт, что закинуло его в реанимацию почти на 3 дня, потом в интенсивную терапию, потом отделение неврологии, где над ним около месяца работали хирурги, психиатры, неврологи, и еще кто то со сложным названием. Но вернуть его в его 24 летний возраст им не удалось.
Лехе стало 5 лет.
И вот каждый день мама и папа по очереди рассказывали ему его жизнь, знакомя через фото с родственниками, рассказывая ему о друзьях, о армии, о его учебе и жизни, о том как правильно есть, и какая это буква...
Меня положили на кошмарную койку. По центру кровати была дыра. В цепи пружин не хватало штук 5 наверное, что нарушало общую целостность «матраса» но других кроватей в отделении не было, поэтому дырку накрыли куском фанеры. Ночь на этой кровати была не то что бы адовой, ночь была сродни той, первой, когда я отказался от обезболивающего. С вечера нас троих проклизмили. Практически одновременно. Меня, мужичка напротив, и парня у окошка, со сломанной пяткой. Потом принесли каждому по тазику с водой, кусочек мыла и советскую бритву «Спутник». Всем троим был дан приказ выбрить интимную зону начисто, и до туда, куда дотянемся ниже пупка на поломанной ноге. Все остальное выбривала медсестра. Приятного мало. Утро началось с ожидания, было велено снять все украшения, обручальные кольца, цепочки, крестики, и оставить в палате. Ждите. Противненькое чувство. Приехала жена, снова отметила мою взволнованность и отвлекала как могла беседами о доме, коте и жизни в мире. Сергей Бодров как то сказал замечательную вещь про то, что как нибудь встань на улице, на оживленном перекрестке и замри, всё и все будут идти дальше, и делать все так же как как будто тебя и не было вовсе на этом свете, мир будет жить без тебя. «Осознавать это тяжело, но необходимо» (с), так примерно я и понял всю глубину этой фразы, я был исключен из своего мира, и он спокойно существовал дальше без меня. В какой то момент наш разговор прервали вошедшие тетя Люба и медсестра с каталкой. Мы втроем, те, кого готовили к операции, переглянулись - кто первый?
Первым был я.
Переложив меня на каталку, тетя Люба шутливо посоветовала жене успокоить меня поцелуем, это несколько разрядило обстановку и меня выкатили в коридор. На нервяках опять начался озноб, или действительно было холодно.
Привезя в операционную меня переложили на стол, подвинули оперируемой ногой к краю и помогли сесть.
Я даже как то растерялся, но подошедший анестезиолог все объяснил. Отсчитал пальцами нужный ему позвонок на спине, и попросил мед сестру «Наклоните его чуть чуть». Она по братски так положила мне тяжелую руку на шею и рывком а-ля «Слыш корешь, дайка чо скажу» согнула меня в такую дугу что я даже дыхнуть не успел. Все мои попытки сообщить им что мне больно вашу мать, игнорировались так, что я вообще стал сомневаться что слышат ли меня вообще?! Анестезиолог нашел нужное ему положение и всандалил иглу мне в позвоночник, если бы не рука мед сестры на шее я наверное бы выпрямился, но она ждала моего рывка и лишь усилила нажим. Введя наркоз, она аккуратно помогла мне лечь и вернулась к своим делам, через какое то время ноги «поплыли». Сначала они стали неимоверно горячими, хотя все остальное тело колотило от холода, потом было состояние того, как будто половину стола опустили, и ноги теперь свисают, анестезиолог ходил вокруг ног, и тыкал меня иголкой от шприца, спрашивая больно ли мне, с каждым его уколом я чувствовал все меньше. В итоге я перестал ощущать покалывания совсем. Одна из медсестер сняла трубку телефона и кому то сообщила — готов, подходите. В палату вошел главврач и Док, уже переодетые, в перчатках но без масок, Док подошел ко мне и снова улыбнулся:
Ну что велосипедист, поехали? - блять ну как, как одной фразой можно вселять такой уровень спокойствия и уверенности, что все самое плохое уже прошло, все, осталось только ногу отремонтировать?! Я кивнул.
Медсестра взяла меня за левую руку, и накинула на нее ремень, второй конец ремня был закреплен с правой части стола и натянут так, что бы я немного перевалился на правый бок. Анестезиолог стоял у изголовья и каждые 5 минут спрашивал о самочувствии. Передо мной натянули простынную завесу и началось. Ни «зажим» ни «тампон» ничего, все как то проходило в режиме свободного общения, Док с глав врачом беседовали на какую то тему о прошедших выходных, я пытался понять, когда же резать то начнут, должен же я хоть что то почувствовать, если раньше каждое миллиметрово