Все ради детей

Ксения, Нина, Кирпа – все они сидели за одним большим столом, на котором были разложенные листки с именами, портретами, данными, – всем тем, без чего было бы невозможно нормально искать неизвестных убийц. Бумага – она всегда играла ключевую роль, все еще не сдавая позиции своим электронным потомкам.

– А что если это доктор? – Ксения вопросительно оглядела его и Нину. – Это же вполне возможно, не так ли?

– Согласна. Это бы многое объяснило, например, то, что он не пожал руку. Уверен, что ты сильнее него. И что, вскрыв такую гадину, ты бы уже не ограничился одним лишь диалогом. К тому же – дети. Мы ведь именно такого рода телепата искали, кто заморочен на детях.

– Слишком просто, – покачал головой Кирпа.

– Иногда прятаться стоит на самом открытом месте, – скривилась Нина.

– Думаешь, стоило сорвать перчатку?

– Да, Иван Евгеньевич, стоило. Только вот теперь это будет сложнее. К тому же, вы сами говорили, что он всячески показывал свое превосходство.

– В этом я согласна с Ниной, – добавила Ксения, – дети, излишняя напыщенность; слишком глубокие знания касательно вашей работы. Все это очень походит на еще одного телепата. Да и эта защита на столь высоком уровне. Если честно, я даже опасаюсь того, что это наш противник, ведь тогда…

– Тогда правительство его защищает, верно? – Кирпа выдохнул и заложил руки за голову.

– А это, в свою очередь, говорит о том, что у них есть козырь в борьбе против вас.

– Не борьбе, а контроле. Им нужен контроль, – не согласился Кирпа.

– Но почему в этом случае они позволил убить Аню? Это как-то не вяжется с обычным контролем.

– Не совсем уверен, что именно это входило в их планы. Судя по всему, наш парень не так уж и управляем, возможно, заигрался, и в результате появилась жертва. Возможно, хотел показать, что может нам противостоять.

– Мы еще кое-что упускаем, – сказала Нина. – Эти трое – более чем удобное средство для испытаний. Закрытая территория; беспризорники, которых никто не хватится – это ведь идеальное место для отработки навыков. Уверена, есть еще дети, которые умерли во сне от острой сердечной недостаточности. О которых мы просто не знаем.

– Да, совпадений все больше и больше. И все же, я не хочу работать лишь на этой линии. Надо отработать остальные смерти. Что же касательно этого пансионата, то тут наш основной пробел – это отсутствие информации. У кого-нибудь есть идеи, как раздобыть данные по этому объекту?

– Единственный хакер в коме.

– Да нет, не единственный, – Кирпа задумчиво посмотрел в потолок. – Хорошо, сбор информации беру на себя. Вы же проработайте остальные варианты: не хочу, чтобы мы взялись за этого доктора без исследованного тыла. Нельзя же во всех бедах винить врачей. Есть и другие садисты, убийцы.

– Узнаю прежний настрой, – Нина поднялась. – Список у меня в кабинете. Если что, я буду там.

– Толька начинай с начала. А я с конца.

– Договорились, – Нина кивнула Кирпе и вышла.

– Как же хорошо, когда вы не ссоритесь, – улыбнулся Кирпа, мирно покачиваясь на стуле. – Так бы и работали всегда – коэффициент полезного действия явно был бы выше.

– КПД? – Ксения подняла голову. – А он изменился?

– Да. Немного. Что происходит, Ксения? Если ты думаешь, что я не замечаю, что с тобой что-то не так, то ты неправильно оцениваешь мои умственные способности.

– Боюсь, я очень правильно оцениваю ваши умственные способности, Иван Евгеньевич. Вы самый настоящий идиот.

– Что?

– Да, да, идиот, – грустно вздохнула Ксения, – как в том романе, только еще глупее.

– Так, а теперь по порядку.

– Да какой тут порядок. Один сплошной хаос. Как и бывает при настоящем чувстве, – Ксения подняла на него взгляд: там были слезы. – Вы думаете, я не знала про вас? Думаете, что все, что происходит в этом доме, может укрыться от остальных?

– Что? Ксения… – Кирпа растерянно посмотрел на нее, – подожди. Ты вообще о чем?

– О любви, Иван Евгеньевич. Вы так легко проникаете в головы других в поисках своей мести, наказания и преступлений, что, к сожалению, разучились чувствовать другие эмоции. Такие как привязанность, любовь. Любой бы идиот на вашем месте понял, что я люблю вас и что мне невыносимо больно наблюдать за вашим романом, который вы так нелепо решили скрыть.

– Но почему именно сейчас? Почему ты раньше не сказала?

– Я не хотела вам мешать. Думала: это пройдет, – слабо улыбнулась Ксения. – Но, как видно, ошиблась.

– Как-то это все не вовремя. Да и не по делу. Ведь кто знает, сколько еще продлится наше спокойное существование. Ты же видишь, что происходит. Я вообще не уверен, что протянем этот месяц. Так как если мы правы и телепат доктор, то он не остановится, пока нас не изведет. Я это понял. Понял по его глазам.

– А по моим? Что понятно по моим? – она поднялась. – Скажите, что вы в них видите?

Кирпа замер. Он не понимал, как реагировать. Ведь она была права: он даже не догадывался о ее чувствах, а ведь он был сильнейшим телепатом планеты. И тут такое. Пришлось даже отъехать. На стуле. Немного. Ксения улыбнулась и остановилась.

– Вот такие вы мужики, даже самые смелые, чуть что – так в кусты. Да? – она всхлипнула. – Неужели я так отвратна? Ведь вы же не любите ее, я это чувствую. И вовсе не потому, что вы плохой или еще что-то. Вы никого не любите, вас выжгла ваша драма.

– Так может, лучше сделать несчастной лишь одну девушку. А не двух? – тихо спросил Кирпа.

– Все равно это эгоизм. Только в меньшей форме.

– Ксения, у нас нет на это времени.

– Разве? А что если вы правы и нам действительно не победить его? Что если именно поэтому я так с вами открыто говорю? Быть может, это единственный шанс побыть с вами. Иван, чего вы боитесь? Моих переживаний? Меня? Ну так я сама за себя решу. Мне от вас ничего не надо.

– Так ли ничего?

– Ну, если небольшой кусочек эмоций можно назвать чувством, то да, наверное, надо.

Кирпа поднялся. Подошел к ней. Обнял ее. Ксения всхлипнула и обняла его за шею. Ее аромат, ее кожа, ее дыхание, ее тепло, все поменялось, и теперь он явно ощущал в ней женщину, которую так упорно не видел все эти годы.

– Боюсь нам все же нельзя. К сожалению, – тихо сказал он, отстраняясь. – Нельзя и все, тут я не смогу тебе доходчиво объяснить, почему, я так поступаю, но зато, я могу ответить на другой твой вопрос, не менее существенный.

– Почему вы выбрали Нину?

– Да.

– И почему же?

– Она, куда более крепкая, чем кажется на первый взгляд. И все эти эмоции. Не играют столь большую для нее роль.

– Как я уже вам сказала, вы идиот. Иван Евгеньевич. А теперь мне пора.

Она встала и пошла к выходу, заставив Нину, в спешном порядке, отступить от двери в коридор.

Информационный блок

Заворачивая в кафе, Кирпа не мог избавиться от мысли, что он так и не понял, что именно им движет. Желание найти телепата убийцу или же просто разобраться с этим заносчивым выскочкой доктором, решившим скрывать смерть детей. Кирпа крутанул руль. Как же он не любил подобные ощущения полной безнаказанности! Ведь вполне очевидно, что доктор знал о его запросе и лично решил показать ему его место. Он остановился у светофора. Ринат назначил встречу в три, он опаздывал всего ни три минуты.

Кофе принесла белокурая, невысокая официантка в потрепанном коричневом фартуке. Она очень торопилась, даже несмотря на то, что столов было совсем немного. Иван обратил внимание, как Ринат недовольно покосился на ее одежду. Он был в своем роде денди и не терпел подобных вещей от кого бы то ни было.

– Все же в следующий раз место буду выбирать я, – тихо сказал он, поднимая чашку.

– Тогда там будут одни шпики, а тут я чувствую себя более раскованно.

– Да? – Ринат покосился через его плечо. – Думаешь, сейчас их нет?

– Есть. Трое. Два у входа, один у стойки, – улыбнулся Кирпа. – Или я не прав?

– Прав. Как всегда.

– Думаю, тебе стоит поработать над их конспирацией.

– Боюсь, это бессмысленно. Ты распознаешь их на более высоком уровне, Иван, а значит пока этого не стоит делать. Понимаешь? Все происходит на более высоком уровне.

– Решил сразу к делу?

– Да. Ведь ты меня позвал сюда именно за этим. Осознать, что порой у нас просто нет возможности, противиться тому, что происходит на ином уровне нашей профессиональной деятельности.

– Да ты о чем вообще? Что не так с этим пансионатом?

– Не так? – Ринат удивленно посмотрел на него. – А с чего ты решил, что там что-то не так. Я так понимаю, умерло всего трое. И о каких-либо иных нарушениях ты не знаешь.

– Не знаю. И не знаю потому, что мне не разрешили пообщаться с детьми. Оттого, что профессор общался со мной в перчатках, оттого что мне дали осмотреть всего одну комнату, черт возьми. Этот пансионат – просто рассадник какой-то скрытой заразы. Я ощутил это. И сделал это крайне явственно.

– Так себе доказательства.

– Ты меня давно знаешь. Вопрос в другом: почему такая секретность?

– Если честно. Я не знаю, – Ринат поставил кружку на столик.

– Ты не знаешь?

– Нет. По правде говоря, я узнал о этом месте от тебя. Точнее, из-за твоей поездки. И признаться, это известие неприятно отразилось на моей карме.

– Тебе не привыкать.

– Здесь другие люди.

– Куда уж выше.

– Как оказалось, такие существуют.

– И что теперь? Ты попросишь меня не лезть в это дело?

– А разве это не разумно? У тебя осталось меньше месяца на поиск твоего основного врага. Разве не разумно сначала закончить это дело? Тебя же могут попросить расформировать твою команду, неужели это важнее этого врача?

– Я ощутил очень сильные эмоции. Может, оттого что это дети. Может, оттого что была сильная боль. А может и все вместе. В любом случае, там твориться что-то крайне страшное. Помнишь ту психбольницу в Астрахани?

– Да. Ее сложно забыть.

– Ощущения те же. Им пропитаны все стены. Этот профессор – он страшный человек и, как я чувствую, плохоуправляемый.

Ринат улыбнулся и покачал головой: – Ох, Иван, как же ты неумело пытаешься мной манипулировать, это так по-детски. Что значит плохоуправляемый? Для кого? Для верхушки? Да если бы это было так, то он бы ни за что не получил такую защиту. Поверь, профессоров очень много в нашей стране. Так что уверен: он очень даже управляемый.

– Надо помочь этим детям. Если это не сделаешь ты, то это сделаю я.

– Давай. Подобных необдуманных действий только и ждут. Не успеешь оглянуться, как лишишься абсолютно всего. И никакие ролики тебя не спасут. Ведь ты уже потерял часть своей аудитории, позволив своей протеже умереть.

– А если ты ошибаешься, и этот телепат связан с этим местом? Они умерли во сне. А значит, этого нельзя исключать.

– Тогда нам не повезло вдвойне. Ведь я же сказал. Мне ясно дали понять, что этот «Фонд» неприкосновенен. Причем настолько, насколько это вообще возможно в нашей стране.

– Дурь какая-то. Ладно, скажу прямо. Хочу, чтобы это прозвучало. Этот врач – садист.

– Если честно, я считаю всех врачей в каком-то роде садистами, – пожал плечами Ринат. – Но ты прав: говорить об этом надо и важно. Уверен, тебе полегчало.

– И их не трое. Их больше. Я уверен в этом.

– Итак, врач садист, жертв больше чем трое. Знаешь, я это могу подкрепить к семидесяти процентам городов в нашей стране, где ты еще не сделал свою работу. В той же Астрахани жертв было пару десятков, и это лишь те, что мы нащупали. А еще за то время, что ты ищешь телепата, мне прилетело еще пару толстых папок. Только в Туле пропало семь детей за последние два месяца.

– Так может корни отсюда?

– Глупый разговор. Лучше давай я сразу обозначу нашу позицию. Итак, к профессору тебя больше не пустят. Любой запрос о фонде «Детство» мы также заблокируем. В общем, продолжай заниматься своей работой и забудь об этом небольшом пансионате. Это все, что я могу тебе предложить. И кстати. Кофе тут просто отвратительный. Уж лучше пусть будет пара лишних шпионов, нежели такой отвратительный аромат.

– Я этого так не оставлю.

– А что ты можешь, Кирпа? Позаботься о себе. Прошу тебя. Ты даже не представляешь, под каким ты колпаком, – Ринат положил несколько купюр на стол. – Это за двоих. На чай оставлять не буду. Не проси.

– Ты ведь не одобряешь этого. Я знаю.

– Да. Не одобряю, – Ринат пошел к двери.

Оставшись наедине с собой, Кирпа поднес кофе ко рту. Аромат быть действительно отвратительный. Он снял перчатку и потрогал кружку. Как жаль, что вещи были куда менее разговорчивы, нежели люди; что они не говорили ничего такого, что бы он мог использовать в качестве доказательств. Все, что он пока мог нащупать – это часть ауры, которая сродни отпечатку пальцев: прикрепляется к их поверхности. Как, например, эта многочисленная и оттого обезличенная в своей серости. Кирпа сделал глоток. Кажется, он догадывался, кого стоило подключить к этому странному пансионату.

Трое в саду

Неудивительно, что его привлекли именно эти трое, думал про себя Кирпа, сворачивая с Каширского шоссе. Дети, да еще из детского дома, да еще умершие при столь странных обстоятельствах. И интервал небольшой: всего месяц между каждой смертью. Он подъехал к большому, старому дому, окруженному большим парком и высоким металлическим забором. На охране тут явно не экономили. Он протянул удостоверение охраннику.

– Проезжайте, – взял под козырек крепкий мужчина средних лет, не иначе как отставной военный, что редкость для подобной должности.

Под шинами приятно заиграл камень. Кирпа припарковал машину и еще раз посмотрел на дом. Все же он был несколько неправ, подмечая старость: местные собственники лишь имитировали общее запустение. Камеры, облицовка – на дом потратили неплохие средства. А еще это плющ, покрывающий всю восточную стену – такие растения достаточно сложно вырастить без должной заботы.

Но к подобным открытиям он был готов. Еще при получении допуска на объект начались некоторые странности. Сперва тянули с разрешением, потом подали запрос на его данные, потом тянули со временем. Кирпа вышел из машины. Он чувствовал на себе как минимум два десятка взглядов. А затем эта аура. Неприятная, склизкая и очень привычная. Аура убийцы. Кирпа обернулся и увидел, как двери особняка медленно открылись и на крыльце показался плотный, невысокий мужчина, в аккуратном белом халате и идеально сидящем галстуке.

– Боже мой, сам Белый Лев! – всплеснул руками мужчина и мелким шагом засеменил к нему. – Удивительно, вот уж никогда не думал, что такой важности человек захочет посетить нас. Просто удивительно! Если честно, я не верил в это, пока сам вас не увидел. Все думал: какая-нибудь провокация или нелепость, а может и попросту ошибка. А вон нет, сам Иван Евгеньевич к нам пожаловал. Ох, как приятно.

Кирпа рефлекторно скривился, изобразив что-то вроде улыбки. Ощущение мерзости неотвратимо следовало за этим небольшим человеком и почти своими неприятными щупальцами. И все же он протянул руку: лучше как можно быстрее узнать об этом человеке правду. Но доктор удивил.

– Извините, не люблю делиться личным, – сказал он, протягивая руку в латексной перчатке. – Понимаю, вам это непривычно, но ведь каждый имеет право на выбор, верно?

– Вы работаете в государственном учреждении и обязаны мне содействовать.

– Не совсем, – мягко сказал доктор и протянул бумагу: – Вот, полюбопытствуйте. Я как знал, что надо будет с собой захватить. Я, видите ли, освобожден от подобного рода предложений. Более того, телепатическое сканирование любого из наших детей также под запретом.

– И персонала? – Кирпа поднял бровь, рассматривая документ. – Это еще почему? Вы, наверно, не правильно понимаете уровень моей работы.

– Отчего же? Я все прекрасно понимаю. Более того, я мог наложить вето на ваше посещение, но подумал, что это лишнее. Как-никак вы наше достояние, и я не хочу с вами ссориться. Да и любопытно было.

Кирпа еще раз пробежался по бумаге. Доктор не врал, ему действительно нельзя было сканировать кого-либо из этого «Фонда». Но почему его не известили заранее? По крайней мере Фадков точнее уведомлен о всех его запросах. Не говоря уже о Ринате. Оба наверняка знали, что он сюда поедет.

– Что ж, раз такое дело… – задумчиво заметил Кирпа, поглядывая на особняк. – А войти-то можно?

– Конечно. Мы всегда рады гостям, – мило улыбнулся доктор. – Прошу, я вам все покажу.

– А как вас зовут? Вы так и не представились.

– Александр Федорович Усыпин. Профессор. Я курирую наш небольшой фонд.

– Судя по дотациям, он не такой уж и небольшой.

– Ах, деньги — это необходимость. Ведь это место словно сад, за плодами которого нужен неусыпный контроль.

– Плоды, я так понимаю, ваши воспитанники?

– Конечно. Ведь, по факту, у нас закрытый пансионат. Здесь и школа, и университет. Мы ведь не отдаем их на дальнейшее обучение — все проходит тут. А это требует огромных средств.

– С трудоустройством также?

– Да. Почти все наши воспитанники остаются здесь.

– Особенно это верно для тех, кто у вас недавно умер, – оборвал его Кирпа и первым подошел к двери. Потрогать ручку было крайне важно, если уж не получалось считать информацию с руки профессора, но тот на удивление быстро его опередил, открыв дверь сам.

– Все для гостей, – мило улыбнулся профессор, открывая двери. – Мила, принеси мне обходной лист, пожалуйста.

Высокая, красивая – Мила была как минимум на две головы выше профессора. Кирпа на мгновение даже несколько растерялся от столь очевидной природной красоты. Профессор был на удивление избирателен в выборе своих помощниц, стараясь окружать себя самым изящным женским обществом.

– Пожалуйста, – протянула она небольшую белую доску, не обратив на Кирпу никакого внимания, – вам звонил Антропов. Просил, чтобы вы сегодня приехали к нему.

– Обязательно съезжу. Кстати, Иван Евгеньевич, как поживает Александр Романович? Я слышал, вы с ним поддерживаете тесное сотрудничество.

– Но это секретная информация.

– Да бог с вами, какие у нас, врачей, секреты друг от друга. Мир ученых маленький, и ничего уже не утаишь. К тому же информационное поле, буквально кишит от ваших роликов и всяких псевдостатей о ваших способностях – сами же постарались.

– Давайте ближе к делу. Как я понимаю, вы не против, чтобы я осмотрел здесь все.

– Нет. Не осмотрели все, а прошли со мной для небольшой экскурсии. Это ведь я вам делаю одолжение, не вы мне. Прошу, нам сюда. Как я понял, вас интересует смерть троих наших детей. Так вот, они жили в левом крыле.

Кирпа посмотрел на мраморную винтовую лестницу, ведущую на второй этаж. Судя по всему, ей не меньше нескольких сотен лет.

– А сколько у вас воспитанников?

– Около пяти сотен.

– Не слишком ли много для такого дома?

– Здесь лишь некоторая часть. Это ведь центральный офис. Остальные держатся отдельно. Здесь самые лучшие воспитанники. Детям ведь всегда нужен стимул, чтобы подняться чуть выше. Мы его и предоставляем.

– Еда получше, одежда почище. Правильно я понимаю?

– Иван Евгеньевич, я чувствую ваш сарказм. И поверьте, ваши покровители не сильнее наших. Прошу: не стоит так усердствовать. Мы с вами ведь делаем общее, хорошее дело —помогаем детям. Так что не стоит иронизировать.

– Неужели?

– Да. Дело тут не в одежде и еде. Дело в учителях. Лучших профессоров мы держим тут.

– А вы преподаете?

– А как же.

– А этих троих тоже обучали?

– Да.

– Сколько им было лет?

– Я думал, у вас есть эта информация.

– Нет. Лишь данные о подозрительной смерти.

– Подозрительной? Насколько я помню, вскрытие показало, что ничего подозрительного нет. К сожалению, мы берем всех из неблагополучных семей, и порой все исправить невозможно. Сердце ведь не заменишь. Увы.

– Сердечная недостаточность. Я помню. Так что скажете о возрасте?

– Всем троим по десять. Они учились в одном классе.

– Неожиданно. И, наверное, еще и были друзьями?

– Вполне.

– И умерли одновременно, в одну и туже ночь?

– Увы. Если честно, я и сам был удивлен. Но что поделать.

– То есть, вы хотите сказать, что три мальчишки умирают в одну ночь с острой сердечной недостаточностью и вы считаете это совершенно нормальным? – Кирпа остановился и посмотрел на профессора. – Вы это хотите мне сказать?

– Да. Именно это. Только вы кое-что упускаете: все трое были братьями. Вы, видимо, не до конца изучили их биографию, а значит, вполне возможно, что заболевание было у всех троих. Во время беременности мать их пила, и они родились преждевременно. У них и до этого были осложнения.

Кирпа посмотрел на дом. В его стенах ощущение гадливости от профессора становилось заметно меньше, но вовсе не потому что он стал лучше. Просто дом обладал схожими неприятными чертами. Здесь однозначно мучились люди. Точнее дети. Он снова пошел наверх: надо было осмотреть комнату.

Наверху все было более чем скромно. Три кровати. Отдельная комната. Большое окно. Кирпа подошел и отдернул штору. Солнце залило почти все пространство, осветив этот небольшой замкнутый мир.

– Как видите, к чистоте особое внимание, – важно подметил профессор, наблюдая как он щупает простынь, – все как в лучших отелях. Не говоря про питание.

Но Кирпа ничего не ответил: он уже понял, что дети здесь не жили. Что это специально разыгранный для него спектакль. Причем с очень плохими актерами и ужасным режиссером. Беспокоило другое: профессор нисколько не переоценивал свои силы, он знал, что ему не верят, и тем не менее вел свою игру. А ведь он далеко не дурак. А значит – дело в другом.

Кирпа повернулся и внимательно посмотрел на профессора. Да. Как и предполагал, скрыть ухмылку этому низкорослому доктору не получилось. Или же не хотелось. Профессор прекрасно понимал свое положение. Просто он не боялся разоблачения. Нисколько не боялся. Он знал, что ни одному его слову не верят.

– Они ведь жили не здесь? – Кирпа отпустил простынь. – Верно?

– Почему же.

– Потому что я это чувствую. Как и многое другое, профессор. Так что с ними произошло в этой вашем фонде на самом деле?

– Они умерли от сердечной недостаточности. Умерли во сне. Без боли и страха. Это не так уж плохо.

– А если я сделаю так, что вам придется это сказать в суде? – Кирпа почувствовал, как по телу пошла дрожь. Гнев. Жаль, но он порой так мешал правильной работе мозга. – Вы, мне кажется, слишком переоцениваете себя.

– Вы в этом так уверены? – профессор аккуратно достал трубку. – Я знаю, вы оставили телефон в машине. Так что потрудитесь взять мой. Это звонят ведь вам.

Воспоминания Кирпы. Доктор

Кирпа сидел и терпеливо ждал, пока намажут гель. Процедура была не в новинку, но привыкнуть к ней он еще не успел. Помощница профессора, Анастасия, аккуратно раздвинула волосы. У нее это получалось легко — сразу видно мастер своего дела.

– Мне сегодня к четырем надо на авиамоторную, – осторожно заметил Кирпа, немного щурясь от действий Анастасии.

– Не вертитесь, пожалуйста, – сухо заметила она, – так дольше будет.

– Да-да. Так что, профессор, мы успеем за час все сделать?

– Конечно. И за час, и за тридцать минут – для вас, Иван Евгеньевич, все что угодно, – заметил Александр Федорович Лурия. – Насть, как у нас?

– Почти все готово.

– Хорошо. Мне еще нужно пару снимков. И принеси, пожалуйста, кофе, а то я с ног валюсь.

– Минуту, профессор.

– А я думал, вы за здоровый образ жизни, – сказал Кирпа, аккуратно трогая провод. – У вас же с сердцем проблемы.

– Так что ж теперь, мне кофе не пить? Вот уж насмешили. Так, повернитесь-ка сюда. Минутку. Вот так. Кажется, все. Нигде не жмет?

– Все в лучшем виде, профессор.

– Отлично, тогда приступим.

Профессор сделал несколько шагов назад и сел за монитор. Кирпа вздохнул и лег на кровать. Сперва будут тесты на внешние раздражители, потом еще несколько реакций – все это было утомительно, и, как он считал, бесполезно. Но Лурия был иного мнения.

– Думаете, в этот раз получится?

– Что-то должно проявиться, просто не сразу. Телепатия сродни магии, признаться честно, я и сам не был уверен, что доживу до такого момента, когда смогу пообщаться с человеком, обладающим телепатическими способностями.

– Лучше бы их не было, – вздохнул Кирпа. – Поделитесь кофе?

– Попозже. А сейчас не шевелитесь.

Кирпа снова уставился в потолок. Все пошло по привычному, экспериментальному сценарию. Вопросы, ответы, наблюдения. Лурия был противником химических катализаторов, а потому все сводилось к простому изучению, без каких-либо внутренних воздействий. И за это Кирпа был особенно благодарен, так как, если профессор захотел бы, то смог бы крепко подпортить ему жизнь. А так, он почти всегда был на его стороне, не давая своего пациента в обиду.

– Я слышал, вы нашли новую помощницу?

– Да. Выгребли из-под завала. В доме был пожар, ей еле удалось спастись.

– Нина, кажется?

– Нина.

– Я слышал, у нее некоторые проблемы с речью?

– Это стресс, профессор. У девочки сгорела вся семья. Признаться честно, я сам не до конца понимаю, как ей удалось выжить.

– Дети крайне приспособляемы.

– Не такой уж она и ребенок.

– Кому как… Так не шевелитесь, постарайтесь не дышать.

Кирпа задержал дыхание.

– Закройте глаза.

Сканирование. Изучение. Снова сканирование. Они все время хотели познать этот процесс. Понять его тайну, но увы – никто ничего не видел. Слишком сложно оказалось это для умов. Слишком. Профессор был прав: телепатия действительно казалась самой настоящей магией, принося плоды и оставаясь при этой незаметной для всех медицинских приборов. А потому Лурия и спустился на уровень ниже, отказавшись от привычного МРТ.

– Настя, встань сюда. Нужен прямой зрительный контакт. А вы, Иван Евгеньевич, постарайтесь как можно лучше прощупать, можете не спешить. И не стоит останавливаться на одной лишь вашей ауре. Ход мыслей, настроение —изучите как можно больше. Как всегда, впрочем.

– А вы безжалостны, – Кирпа посмотрел на Анастасию: ей явно не хотелось подобного эксперимента. Редкий тип девушек, которые стараются избежать его телепатического внимания.

Он расслабился. Изучение мыслей не было его прямым направлением работы. Это больше интересовало Лурию. Сам же он предпочитал считывать настроение, переживания, эмоции, из которых уже и складывалось общее суждение о человеке. Как в привычном общении, только без слов. А тут Лурия хотел более жестких вещей.

Мысли. Пожалуй, самое сложное. Ведь порой человек сам не понимает, чего он хочет. Что чувствует. Что хочет больше всего. Нащупать правильный их ход — крайне сложная задача. Особенно, если девушка столь напряжена, что вот-вот поднимет себе кровяное давление. Волнение, смятение, стеснение. Что еще сказать? Она думает о прошлом, о родителях. Их образы были самым яркими из всего, что он смог вытащить.

– Родители. Настя думает о родителях.

– Конкретнее.

– День рождения. Хотя, постойте, – Кирпа вдруг напрягся. Он вдруг уловил странное колебание, которое резко изменило картину. – Минуту, кажется, я что-то нащупал.

Это странное детское воспоминание, которое медсестра стоически блокировала, пытаясь скрыть. Кирпа интуитивно углубился. Так. Вот еще. Кажется, это оно. Он увидел, как ей мажут рот; ощутил привкус горчицы. Затем слова о послушании и рвота, которая вывалилась на пол. Затем — барьер, достаточно легкий, для того чтобы обойти, но недостаточно хороший, чтобы оставить свою хозяйку без болезненных ощущений. Настя вскрикнула.

– Ей мазали горчицей рот, в саду. Что-то вроде наказания, – сжалившись, заметил Кирпа.

– Хватит, – сказала Настя, выходя из его поля зрения. – Этого ведь достаточно, профессор?

– А что такое? – невозмутимо заметил Лурия. – Ну не в моих же старых мозгах ему копаться, Настенька. Боюсь Иван Евгеньевич там просто заблудится. Так что потерпите, сколько сможете.

– Меня тошнит. Эти картинки – они яркие. Неприятно. Можно я выйду.

– Только на минутку.

– Конечно, – согласилась Анастасия и, зажав рот, вышла из комнаты. Судя по всему, в уборную.

– Вырвало, – вздохнул Кирпа, подымаясь на кровати. – Неужели это так необходимо? Не устали еще подопечных менять?

– Пока не добьемся хоть какого-либо результата. Не могу же я вечно пустые бланки отдавать. Начальству нужны данные.

– Понимаю. И все же. Я несколько переживаю. Это блоки… Каждый раз, когда он ломается, мне кажется, у них что-то там возьмет да оторвется.

– Тромб, – улыбнулся Лепра, – это у нас, стариков, может что-то оторваться. У молодых мозг куда эластичнее.

– Профессор, а вы жестоки.

– Не больше вашего.

– Вы про этих мразей?

– И про них в том числе, – Лурия подошел к нему и начал откреплять электроды. —Опять все в пустую. Ничего. Это просто невозможно. Вас осталось только под рентген класть. Может, там что-то нащупаем.

– Так что мне делать?

– Ничего. Пока все оставим как есть.

– А если меня у вас заберут?

– Давайте без ваших этих игр. Можно подумать, я не знаю, что вы в добровольном порядке согласились на наши небольшие опыты.

– Я должен был чем-то пожертвовать. Это лучше вскрытия мозга, верно?

– Да. Особенно если я же рекомендую этого не делать.

– Вы светило.

– Оставьте, я и без вас это знаю. И все же, – Лурия посмотрел на Кирпу своими зелеными, глубокими глазами: – Неужели я так и помру, не познав ваш процесс восприятия.

– Если кофе пить меньше будете, то возможно и доживете, – Кирпа посмотрел на вошедшую Анастасию. Взлом блока вызвал давление, и под носом было немного крови. – А теперь извините. Потрошитель не ждет.

Лурия тоже посмотрел на Настю. Затем покачал головой и кивнул. Все же старик был куда мягче, чем казалось на первый взгляд. Кирпа взял куртку и поспешил к выходу. Больницы его несколько угнетали, так как тут, как нигде, ощущалась мрачная, багровая, болезненная аура.

Меньшее зло

Федор, Аня. Кто следующий? Этот вопрос крепче всего застрял в его голове. Нина? Ксения? Или, быть может, он вернется к Федору и постарается его добить? Кто следующий? Кто? Тяжело поднявшись с заднего сидения, Кирпа оставил машину с водителем. Мрак, опустошенность, неспособность хоть как-то противостоять этой сволочи не давали ему покоя. Следовало хоть немного развеяться. Понять, что он способен противостоять врагу.

Он снял перчатку. Здесь, в каменных джунглях, найти преступников было очень легко, нужно было просто снять ткань. Он пощупал стену дома. Вот оно, мрачное нутро этого города; эти рваные картинки жизней. Все как на ладони – просто бери и вырывай отростки зла. Всюду боль, унижения, безразличие; ни грамма светлого, чистого. Только у детей. Все остальное фальш, скрытая годами приспособления и лицемерия.

Он посмотрел на улицу. Она была почти пустой. Никто не вы выходил наружу. Все лежали дома и мирно спали, видя свои сны. Кирпа вдохнул холодный воздух. Да. Он чувствует, он чувствует зло. Только вот совсем не то, что так сдавливает ему горло, но какая разница? Иногда стоит немного отвлечься, чтобы хоть как-то поправить карму.

Мрачно-красная аура, смешанная с черными, серыми оттенками. Этот человек оставляет столь сильный след, что идти по нему одно удовольствие. Не нужно даже стараться – просто держи чувства открытыми и вот, ты почти раскрыл преступление. А оно, несомненно, есть. Убийство – именно такой след оставляет осознанное убийство холодным оружием.

Ни телепат, ни гений преступного мира, нет – обычный маленький человечек, на несколько секунд возомнивший себя богом. Кирпа посмотрел на стенку и увидел кровавый след от ладони. Убили недавно, кровь не успела даже свернуться. Он повернулся назад. Тело, кажется, в нескольких метрах, где-то за тем забором.

Он снова повернулся к следу. Убийца качался. Весь покрытый своей аурой, он, шатаясь, прятался между домов. Кирпа пошел следом. Догнать его не составляло особого труда: видно, он успел получить несколько неприятных ударов от своей жертвы.

Поворот, затем еще один. Вот он, почти рядом: стоит сделать еще пару движений вперед и очередное преступление будет раскрыто. Как и всегда, когда ему попадались обычные люди. Кирпа надел перчатку. Как же просто, когда встречаешь такого противника.

– Кто здесь?! – испуганно крикнула женщина, словно закрываясь. – Не подходите!

Кирпа остановился. В порыве найти убийцу он даже не удосужился определить пол, не постарался разглядеть – лишь бы схватить. Впрочем, на самом деле, какая разница? Разве что… Он посмотрел на ее руки. Они дрожали.

– Не подходите! —испуганно повторила женщина, прикрываясь ножом. – Не подходите!

Разорванное платье, синяки, дорогая одежда – нет, она не похожа на убийцу, скорее, на жертву, которой повезло наказать своего обидчика. Кирпа развернулся. На улице, откуда он только что пришел, была тишина. Труп насильника лежал на обочине дороги – найдут его явно нескоро.

– Вам ничего не угрожает. Этот человек мертв, – спокойно сказал он.

– Кто вы? Откуда вы знаете?

– Это неважно. Но вам не стоит в таком виде лежать тут. Любой патруль заинтересует ваш вид. Вам нужно смыть кровь и переодеться. Уверен, смерть насильника не придадут особой огласке, если только какой-нибудь пытливый журналист не начнет копать глубже.

– Причем тут журналист? – непонимающе спросила женщина, опустив нож. – На меня напали.

– Вижу, – Кирпа подошел к ней и снял свое пальто: – Вот, так вам будет проще выбраться отсюда. Пройдите несколько километров и вызовите такси, а до этого смойте кровь. Эту блузку отдайте мне. Она в крови. Я сам избавляюсь от нее.

– Кто вы? – устало спросила женщина и сделала вялое движение ножом.

– Пожалуй, его я тоже заберу, —Кирпа улыбнулся. – Знаете, а вы молодец. Хоть и лишили меня ужина.

Спустя несколько минут женщина согрелась и несколько пришла в себя. Этого было вполне достаточно, для того чтобы добраться домой, смыть последние улики и вновь вернуться к работе, пусть даже просто имитируя нормальную жизнедеятельность.

– Вы сильная, я чувствую это. Вы справитесь. Этот человек заслужил смерть.

– Спасибо. Спасибо вам за все.

Она начала плакать. Кирпа подождал несколько мгновений, потом молча отвернулся и вышел из переулка. Скорее всего, он поступил правильно, дав ей шанс уйти: именно так подсказывало ему его сердце или интуиция.

Дойдя до трупа, он сел на корточки. Маньяк был еще жив. Или, правильней сказать, насильник. Женщина не убила его. Он посмотрел на багровые струйки крови: удар пришелся в печень.

– Помогите, – простонал мужчина. – Прошу, помогите.

Рыхлое лицо, щетина – судя по всему, кавказец. На руке перстень, точнее обручальное кольцо, которое он долго не снимал. Кирпа стянул перчатку и провел пальцами по руке, державшей нож. Да. Вот она – картинка его жизни. Его жена, двое детей. Вот семейный ужин, на котором он врет, что ему пора на работу. Вот он одевается и обнимает своего ребенка, убеждая того, что ему во что бы то ни стало нужно выйти в эту смену. Но только пока без предыдущих жертв. Для этого, скорее всего, стоит копнуть поглубже.

А затем – затем неровное дыхание. Взгляд, полный неутомимой жажды, потные ладони и нож, столь легко выскользнувший из них. Испуг – его всегда сложно прогнозировать; иногда он играет на руку, иногда – нет. В этот раз, из-за слишком долго простоя, маньяк сорвался и напал чуть раньше, позволив жертве нанести свой удар.

– Я врач, это не смертельно, – простонал мужчина. – Помогите мне, я знаю, что делать. Просто помогите.

– Я знаю. Что не смертельно, – Кирпа кивнул головой. – Мы оба это знаем.

Он вытащил нож и мягко, медленно сделал надрез под ребром, засадив его почти по рукоять. Насильник охнул, вцепился ему в руку судорожной хваткой, а затем медленно её ослабил, испустив дух. Вытащив нож, Кирпа вытер его об изорванную блузку. Теперь он доделал то, что не успела эта женщина.

Поднявшись, он пошел к набережной: все, что надо было сделать, это обмотать нож блузкой да скинуть в реку, грязная вода которой уничтожит все следы. А если честнее, то просто отобьет желание копаться в этой куче белья.

Скинув белье, он заметил, как что-то белое выпало из верхнего кармана и медленно полетело вниз. Визитка. Покрытая кровью визитка. Кирпа поднял ее. Юрист. Точнее адвокат, с говорящей фамилией – Збруева. Он мысленно перебрал возможные совпадения. Да. То самое дело о врачах. О недавнем убийстве медсестры в больнице, о том, что адвокат оправдала виновного в смерти посетителя, а точнее, добилась признания его невменяемым. Вот почему он не увидел предыдущих жертв: их просто не было.

Но подождите, это же уже было. Он уже совершал это убийство несколько лет назад, когда гулял по набережной, в очередной раз уйдя из-под наблюдения, чтобы развеять скуку. Да. Это было. Он развернулся и увидел ее. Аню. Неужели снова он?

– А ты говорил, что не убивал. Выходит, ты обманывал меня? – сказала она, скривившись. – Ай-ай, вот и раскрылся секретик.

Кирпа вздрогнул и проснулся. В машине было светло. Безжалостное утреннее солнце нисколько не скупилось на свои прекрасные лучи. Кирпа посмотрел на часы. Пять часов. Пять часов несчастный водитель катал его по городу. Он потер ладонью по лицу. Боже, как же так. Как же так он смог отрубиться, сам того не заметив. Положив руку на плечо водителю, он приказал остановиться и одновременно стер воспоминания. Надо домой. Наверняка там уже с ног сбились, разыскивая его.

Повторяющаяся ночь

Огни, сливающиеся в полоски длинного света, несущиеся вдоль шоссе. Улицы, пустынные улицы, на которых так мало людей. Музыка, играющая в старой магнитоле. Все это уже было. Только давным-давно, когда он ехал на такси на очень важную для себя встречу. И тогда и сейчас он немного спешил, с той лишь разницей, что между этими двумя события лежало несколько лет.

А еще – тогда он был влюбленным, окрыленным и мечтающий юношей, в руках которого буквально горели цветы. Он был счастлив и думал, что счастье, словно амулет, никогда не спадет с его груди, оберегая его прекрасный мир. Но вот прошли годы, и все изменилось. А от старой мечты остался лишь пустой скелет.

Кирпа посмотрел на водителя машины. Конечно, он немного неправ, заставляя этого несчастного работать против своей воли, влезая в его сознание и указывая ему путь. Но что делать? Иногда приходится действовать именно так… Он снова отвернулся к окну. Просто эта встреча, она требует максимальной скрытности, увы. Он всего лишь инструмент.

Кирпа прощупал местность. Нет, их никто не преследовал. Двух наблюдателей, которые следили за поместьем, они с Ниной обставили еще тридцать минут назад, расчистив дорогу, и вот теперь никто не сможет выйти на его старых друзей.

Каламбур. Степан Петрович Малышев на самом деле стар, он ведь уже как тридцать лет отработал следователем и почти вышел на пенсию. Известнейший в определенных кругах следователь, с которым ему пришлось столкнуться пару лет назад. Тогда несколько негодяев похитили его внучку. А точнее, целая банда, на которую Степан завел дело, и если бы не он, то, скорее всего, плавала бы его внучка в какой-нибудь канаве. И Степан Петрович этого не забыл. Ровно как и того, что прикрывали этих ребят его же сослуживцы.

И вот теперь он едет к нему, за его долгом. Именно так. Ведь нельзя же это назвать услугой или помощью. Нет, дед наверняка не обрадовался его ночному звонку. Он наверняка сонно надел очки, устало взял трубку, выругался привычным набором матов и затем неохотно согласился встретиться с ним в том самом баре, где они сидели и обмывали возвращение его любимицы.

Это был бар у Арбатской. В подвале, с минимальным набором камер, что позволяло этому полному традиций алкогольному ложе сохранять некую наблюдательную девственность. Дешевое пиво, вонючие кальмары, засаленная форма бармена. Старик просто обожал это место, с тех пор как однажды решил, что лучше всего именно оно подходит для его большого праздника.

Кирпа приказал водителю остановиться. А затем отключил. Он еще ему понадобится, так как использовать другого человека для подобного путешествия будет слишком затратно. Ничего, тройная опала, заботливо оставленная в бардачке, покроет этот небольшой ночной стресс, о котором он даже и не вспомнит.

Он спустился по лестнице вниз заведения. За несколько лет здесь ничего не поменялось, даже посуда, казалось, осталась той же самой. Выдернув из темноты два знакомых силуэта, Кирпа пошел к самому дальнему столику.

Как он и предполагал, Степан Петрович Малышев был не один, а со своей четырнадцатилетней внучкой, которая, судя по всему, не смогла отпустить деда одного. Удивительное по силе влияние на этого упертого, целеустремленного, несгибаемого даже в мелочах старика. Но это даже хорошо, так как было не совсем понятно, кто в данной ситуации сможет оказать больше пользы: дед следователь, годами оттачивающий свои сыскные способности, или вундеркинд-внучка, одаренная гениальностью с детства.

– Доброй ночи, – сказал Кирпа, протягивая руку. – Извините, что так получилось.

– Да все в порядке, Иван Евгеньевич, – старик вздохнул. – Я все прекрасно понимаю. Кто если не мы, верно?

– Да. Именно. Остальным верить нельзя, – он посмотрел на Варю. Та, казалось, совершенно не замечала времени, рассматривая его своими любопытными, черными глазами.

– Как дела у Федора? – спросила она, пропустив любезности.

– Спит. Впрочем, ты еще не вышла из его памяти. Вот так обойти его защиту и при этом остаться незамеченной – это, несомненно, высочайший уровень.

– Я не обошла его защиту – я ее не заметила. Это разные вещи, – она улыбнулась и поправила короткую юбку. – Но вы же не за этим пришли, верно?

– Варя.

– Дедушка, ну сколько можно? Я Хаски. Хаски. Называй меня так, хотя бы сейчас. Мы же договорились.

Кирпа посмотрел на Степана Петровича: как только эта маленькая девочка над ним не измывалась. Дед и так явно выпадал из этого нового мира, так еще вот любимая внучка постоянно подкидывала невыполнимые задачи.

– Хорошо, – дед кивнул, но вслух новое имя не произнес. – Так что вы хотите, Иван Евгеньевич?

– А можно к вам обращаться «Белый лев»? – перебила его Варя.

– Белый лев? – Кирпа нахмурился. – Но меня так никто не называет.

– Поправочка, – подняла палец Варя, – в реале, а вот в сети – только так.

– Но мы-то не в сети, – встал на его защиту Степан Петрович. – Иван Евгеньевич тебе не сверстник.

– Это несущественно, Белый Лев так Белый лев, – примиряюще заметил Кирпа. – Это не та мелочь, на которую стоит тратить наше время. Хотя не скрою, несколько непривычно. Но если тебе так нравится, Варя, зови меня так. Но и я, в свою очередь, буду обращаться к тебе по имени. «Хаски» мне тоже режет слух.

– Нисколько не режет. Черт с вами, но «Белый Лев» реально круче.

– Возможно, – Кирпа вновь посмотрел на старика и достал папку с материалами: – Вот, здесь все, что у нас есть на возможного убийцу. Также весь материал по нашей сотруднице.

– Флешки, я так понимаю, не было? – задумчиво заметила Варя, разглядывая конверт.

– Была. Она в конверте.

– Вы что? Знали, что она будет со мной? Это телепатический трюк?

– Нет, Степан Петрович. Телепатии тут нет.

– Офигеть, это же про того телепата, с которым вы не можете справиться? – Варя взяла конверт и вытащила пару фотографий: – Деда, это же тот чувак, кто убивает во сне.

– Во сне? – Степан Петрович посмотрел на Кирпу.

– Да. Но откуда ты знаешь? – Крипа развел руками. – Как?

– Я же говорила, что я ее просто не заметила. Так было тогда, так есть и сейчас. Ничего не меняется. Ваш Федор – еще тот, лол, только папки чистить может, да и то – с хвостами.

– Варя!

– Хаски.

– Да, Хаски, не надо выражаться.

– Дед, ну если он тупой, я-то тут причем? Боже, так он реально их заставляет видеть кошмары, а вы? Вы видите их? Вы с ним бились? А? – она испытывающее посмотрела на него. – Этот маньяк наверняка бросил вам вызов.

– Немного посоревновались. Но, если честно, я проиграл. Сны не моя область деятельности.

– Хм. Жаль. Но найти такого чувака будет, конечно, непросто. Навряд ли он часто сидит за компом. Ему это просто не нужно.

– Не знаю. Надо покопаться. Сколько у нас времени?

– Дни. Как вы понимаете, вышестоящие меня не поддерживают. Грубо говоря, сейчас у меня лишь старые связи. Среди которых в рабочем состоянии лишь вы да несколько друзей за границей.

– Это японцы? – спросила Варя, не поднимая головы.

– И они тоже, – косо посмотрев на нее, ответил Кирпа, решивший уже ничему не удивляться.

– Круто, – заметила Варя, перебирая фотографии, тонкими, в перчатках, пальцами. – Это же настоящий псих. А почему так мало данных на общем сервере?

– Именно поэтому, – сухо заметил Кирпа, ткнув на нее. – Как видишь, мы не так хорошо защищены.

– Взяли бы к себе, и ни одна мышь бы не проскочила.

– Рано тебе еще, – пробубнил дед. – Там и без тебя работников хватает.

– А правда, что вы можете на расстоянии мысли передавать? – спросила Варя, отложив папку.

– Да.

– Тогда зачем эта встреча? Проще бы было просто напрямую все перенести, как файлы при копировании. Зачем вся лишняя муторная работа. Или что? Наши мозги сложнее остальных?

– Я не буду копаться в твоем мозге. Даже не мечтай.

– Но, когда меня искали, вы так не думали.

– Тогда это было единственной возможностью, сейчас все иначе. Да и иногда куда лучше пересечься обычным способом.

– Но вас же никто не проследит, вы сильнейший. Ну, кроме той африканки. Да и то: там не все так ясно. Но она далеко, так что… Это же тупо проще.

– Нет. Я не знаю всех неизвестных с этим телепатом. Пока это так, риск слишком велик, да и расстояние слишком большое. Это слишком сложно. Проще было увидеться.

– Если я вам помогу, это закроет долг? – спросил Степан Петрович.

– У вас нет долга, вы можете отказаться хоть сейчас. Я пойму.

– Нет есть. Вы спасли ее. Вы единственный, кто смог это сделать. Пробудь она там еще хотя бы пару дней, и, возможно, я бы и не сидел тут.

– В любом случае: долга нет. Если что-то кажется слишком сложным, я не буду против.

– Все будет шоколадно, – улыбнулась Варя. – Я почти уверена, что ваш чувак, абсолютный ноль по хайтеку. Если он хотя бы плюнул на монитор, я его выслежу. Хаски всегда найдет обидчика. Особенно, если он тронул ее друзей. Но у меня к вам будет одна небольшая просьба.

– Просьба? – Кирпа улыбнулся.

– Да, – Варя откинулась на стуле, – небольшая. Ведь это вам дед должен, не я. А я за просто так не работаю.

– Что ж, если небольшая. То давай – говори.

– Пусть вон тот чувак плюнет себе в стакан. Вы ж телепат, уверена, это в ваших силах.

Длинный сон

Федор спал мирно, безмятежно, нисколько не выражая какую-либо озабоченность происходящим. Вполне прекрасный вид для человека. Но это лишь видимость, под которой неприятная, мрачная тайна.

– Как давно? – спроси Кирпа, рассматривая мирно спящего Федора.

– Час назад, – сказала Ксения, зачем-то щупая пульс. – Плюс-минус пятнадцать минут.

– Есть идея, как это произошло? Может он что-то говорил?

– Нет. Когда я заметила, он был уже в коме, – она виновато опустила голову. – Вероятно, это действие снотворного. Слишком много дали.

– Сомневаюсь. Ты что думаешь? – он повернулся к Нине, точно также обеспокоенно разглядывающей Федора.

– Я согласна с Ксенией, это странная реакция. Даже на такую дозу. Ты можешь его прочесть?

– Разве это нужно? Мы все видим, что ему снятся кошмары, – заметил Кирпа. – Нет, это не воздействие препарата. Это он.

– Какие наши действия? – спросила Ксения. – Его ведь надо везти в больницу.

– Нет. В больницу он не поедет. Это кома. Все, что нужно – это уход.

– Вы, конечно, меня извините, но ему нужна медицинская помощь, – запротестовала Ксения. – Может он умирает, откуда мы знаем?

– Он не умирает. Он мучается. И, возможно, сильно. И никакие врачи ему в этом не помогут.

– Это перебор. Его надо везти в больницу.

– Никто никого никуда не повезет.

– А если в следующий раз не проснусь я?

– Если ты, то шанс найти этого убийцу еще не исчезнет. Если не проснусь я, то уже вряд ли найдем. А если мы повезем его в больницу и расскажем тем самым, что тут произошло, то у нас и этого шанса не будет. Этот секрет должен остаться между нами.

– Ты говорил, что мы семья. Ты что, готов нами пожертвовать ради победы?

– Я же сказал. Это просто мера предосторожности. Им ведь не нужна справедливость или этот маньяк – им нужны мы. Все, что их будет волновать – это потеря драгоценных кадров.

– И чем же это плохо?

– Тем, что пока они разберутся, насколько опасен этот тип, нас всех убьют.

– Или только тебя?

– Нет. Он убьет всех. Тебя, ее, Асю. Всех. Он не остановится. И будет это делать планомерно, не останавливаясь ни перед чем. А поэтому, Ксения, мне нужно, чтобы ты продолжила работу. Искала схожие смерти.

– Понимаю, – Ксения прищурилась. – Делала, как вы меня учили. Только вот вы меня учили понимать и любовные ауры, и теперь я вижу, что здесь все несколько изменилось в этом плане.

Кирпа вытянул руку и в последний момент остановил Нину.

– Нет. Не надо. Мы все взбудоражены, – он посмотрел на Ксению. На удивление, она нисколько не испугалась. – Сейчас нам надо успокоиться.

– Не хочу я успокаиваться. И эта работа. Пока кто-то отдыхал, я ее сделала. Вот, здесь список схожих смертей за последние полгода. Но только по Москве. Я так понимаю, радиус у него небольшой, думаю, это пока наилучший способ найти это чудовище.

– Шестьдесят четыре смерти, – Кирпа поднял глаза с листка. – Неплохо. И сколько ты думаешь наших?

– Не знаю. Моя задача собрать данные. Они перед вами. Все более чем подробно. А сейчас я пойду спать. Я очень устала, работая над этим материалом.

– Ты же знаешь, что происходит, – начала было Нина.

– Пусть. Более того, мы все ляжем спать. Сегодня нападений больше не будет, и мы получим столь необходимую дозу здравого смысла.

– Благодаря жертве Федора?

– Именно. И еще. Я почти уверен, что именно благодаря снотворному наш телепат смог так легко выбить его из равновесия.

– Ты так уверен, что это он?

– Да. Это он. Когда я спал, то он привел его ко мне. В буквальном смысле за руку. Хотел показать свою добычу.

– И что сказал? – Ксения пытливо на него посмотрела.

– Это был не самый длинный разговор. И суть привычно проста. Я приду за вами. И всех убью. Только пафоса побольше.

– Мне кажется, вы что-то недоговариваете. Во всяком случае, мне.

– Ну хватит, – устало махнул Кирпа. – Не делай вид, что ты этого не знала. Ты слишком умна и одарена, чтобы не осознавать это. К чему это, Ксения? Хочешь пристыдить свою коллегу? На это нет времени.

– У меня есть.

– Тогда я скажу, что стыдить не за что. Да и не твое это дело. А теперь расходимся. Все спать. Надо пользоваться этой передышкой. Она досталась слишком дорогой ценой.

– Я думаю, мне лучше подежурить рядом с ним, – сдержанно заметила Нина. – Я в порядке.

– Это хорошо, конечно. Но ты тоже отдыхай. Завтра начнем работать над этим списком. Уверен, что-нибудь да найдем.

– Конечно. Смерть во сне – это так легко определить как убийство.

– Если у пожилых, то да, а если у молодых, то нет. Я почти уверен, что он убивал детей. А значит, надо искать детскую смертность. Не зря он начал именно с Ани и появляется именно в этом облике. Его это притягивает. Ему хочется быть девочкой.

– С чего ты взял? Может он просто играет на твоих нервах.

– Я тоже так думал, но сегодня я понял, что здесь не все так просто. Он ведь мог выбрать и Федора, прийти в его облике. Но нет, он все равно остановился на Ане. Он не может расстаться с ее видом. Она его возбуждает, интересует, манит.

– Еще один педофил? – чуть ли не прорычала Нина.

– Не знаю. Возможно.

– Тогда круг еще больше сужается, их было не так много.

– Что сон пропал? – усмехнулась Нина. – Теперь будешь шерстить извращенцев всю ночь?

– Кто-то же должен работать.

– Я сказал, хватит. Никто ничего не будет сегодня делать. Но мысль верная. Из общего списка стоит уделить внимание именно этим садистам. Пока это единственный путь, который я вижу.

– А что если это ловушка? – Нина посмотрела на Федора. – И он просто тянет наше время.

– Нет. Не ловушка. Ему комфортно в этом образе. Я это понял, когда стоял в лесу.

– В лесу? – Нина скривилась. – В каком еще лесу?

– Да… Не важно. Вы меня утомили своей перебранкой. Постарайтесь отоспаться как следует. У нас слишком много дел. И я с вас живых не слезу.

– Какой странный каламбур, – пробурчала Ксения.

Кирпа ничего не ответил, лишь проводил их взглядом. Сейчас у него было только одно желание. Снова увидеть этого человека и, по возможности, вырвать его сердце. Но только вот он точно знал, что никто сегодня уже не придет. Ведь под конец его сна, после того как Аня столь мирно гладила Федора по руке, она сухо заметила, что очень хочет с ним поиграть, и сколько бы он не бежал за ними в гущу леса, он так и не смог их догнать.