История Бреста 117. Школа в оккупацию. Проект "В поисках утраченного времени" от 23 сентября 2011. Часть 1.
(Это все НЕ МОЁ, а с сайта газеты Вечерний Брест. Читайте там.
(Автор - ВАСИЛИЙ САРЫЧЕВ http://www.vb.by/projects/oldbrest/)
Вещь необыкновенная! Статьи постепенно собираются, и выходят отдельными книгами.(Очень много неизвестных и трагических историй. Захватывает.)
Гауляйтер Украины Эрих Кох на подведомственной ему оккупированной территории ограничил общеобразовательную учебу четырьмя классами. Впоследствии этот порядок не то подкорректировали для городов, не то научились обходить: в школах Бреста занимались и шести-, и семиклассники. Но в целом для подростков акцент делался на среднее специальное образование – подготовку квалифицированной рабочей силы.
Школа, в которой при немцах училась девятилетняя Лида Плахт, за год поменяла несколько адресов. Едва дети и учителя успевали обжиться, как здание забирали военные или гражданская администрация – приходилось искать другое пристанище. Учились на Банхофштрассе (ныне Комсомольская) и возле пожарки, а дольше всего – в здании бывшей русской гимназии, известной послевоенным поколениям как вечерняя школа на Куйбышева. В программу ввели Закон Божий; батюшка водил класс в Братскую церковь.
Преподавание велось на украинском языке. «Не піду до школи, бо у школі нудно. / Не буду вчитись, бо вчитись трудно», – из детского фольклора Бреста того времени.
Советских предвоенных учителей Лида не встречала. Немецкий язык (во второй половине оккупации его почему-то исключат из учебной программы) преподавала миловидная блондинка Зоя Борисовна, которая будет арестована после войны по мотиву использования оккупантами в качестве переводчицы. Встречавшие ее после отсидки рассказывали, что женщина плакала от обиды. Ей сочувствовали: в памяти учеников она осталась учительницей, преподавшей урок милосердия. С ее подачи дети подкармливали военнопленных, которые размещались в бараке по соседству со школой, – приносили картошку и разводили кулинарию в доме жившей при школе старушки Лидии Нестеровны: терли клубни на терке, лепили бабки и пекли в русской печи, потом нарезали кубиками и через щели передавали узникам. В бараке красноармейцев продержали месяца два, а потом увезли. Спустя какое-то время по городу прошел слух, что их расстреляли под Смоленском.
Помогать попавшим в беду вошло у детей в привычку, они набирали хлеба и шли на Пушкинскую поджидать колонну военнопленных со 2-го Минского переулка. Если конвоир был хороший – позволял передать еду, плохой – бил прикладом. Примерно изучив график, дети приловчились перед появлением колонны раскладывать хлеб на дороге. А пленные оставляли на земле то деревянную ложечку, то плетеную корзинку.
Периодически школьников водили на подсобное хозяйство за парком – полоть там клубнику, свеклу... Немец с плеткой следил за работой, гарцуя меж грядок на лошади. Стоило ему отъехать, в работе наступала пауза.
Однажды во время урока Закона Божьего церковь окружили немцы. Детей перегнали через дорогу в военный госпиталь в здании бывшей гимназии им. Траугутта. Посадили в длинном коридоре и по два-три человека забирали в палаты на прямое переливание крови раненым. До девочек очередь не дошла, но больше Лиду в школу мама не пустила.
Другой брестчанке, Тамаре Шийко, отец при выдаче паспорта уменьшил возраст, чтобы дочь не вывезли на работы в Германию. Четыре месяца занималась на архитектурно-строительных курсах, после чего не то курсы закрылись, не то родители не потянули оплату. В общеобразовательную школу Тамару не отдали, девочка была крупная, а вывозные разнарядки – авральные. 1942, 1943 и 1944 годы Тамара провела дома, вязала вещи на продажу. Отец смастерил потайную каморку, куда можно было нырнуть и пересидеть опасность.
Бывший учащийся Константин Тарань вспоминает, что у них директором был Андрей Романович Василюк, «за польских часув» возглавлявший начальную школу при русской гимназии, арифметику вел Савва Иванович Козел, а Закон Божий (раз в неделю по четвергам) – молодой священник Митрофан Зноско. Еще было пение, польский язык... В одном классе с Костей учились Володя Виторский, Багнюк, Костя Пунцевич, Надя Котович, Павел Шидловский, Християн Печко, Маруся Пэрчук, Женя Сворчук (погибла в бомбежку в конце оккупации).
Евгений Летун осенью 1941 года пошел в третий класс начальной школы, открытой в двухэтажном здании на углу Мостовой и Республиканской, где до войны размещалась контора заготсена или заготзерна. 22 июня в квартале сгорело несколько домов, и остались сады – один такой участок отдали под школьный пляц. Педколлектив составляли учителя русской гимназии времен польского Бреста, и обучение здесь велось на русском языке.
Учебники были «советско-немецкие» – предвоенные, из которых вырывались отдельные листы, вычеркивались имена партийных деятелей и вымарывались портреты. В пособиях для первоклашек ликвидировали культовый советский стишок: «Климу Ворошилову письмо я написал. Товарищ Ворошилов – народный комиссар...» В средних классах первый урок начинался традиционным «Открываем страницу такую-то, вырываем лист, теперь страницу такую-то, вычеркиваем строку…» Что занятно, правке с колес подвергались не только учебники литературы, но даже математики и ботаники. В последнем в опалу попал один из авторов, академик-почвовед Василий Вильямс – большевик...
В этой школе Женя Летун проучился два года. Здание то и дело изымали, и молодой священник Зноско бегал по городу, подыскивая подходящий пустующий дом. Когда находил, родители переносили парты.
Окончание следует