Напечатано в "Правде" 26 января 1944 г

Сообщение Специальной Комиссии по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров

Полный текст сообщения комиссии я здесь выкладывать не стал. Очень много по объему занимают показания свидетелей. С полным текстом сообщения Специальной Комиссии по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров вы можете ознакомится по этой ссылке.

Акт судебно-медицинской экспертизы

По указанию Специальной Комиссии по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу (близ гор. Смоленска) военнопленных польских офицеров, судебно-медицинская экспертная комиссия в составе:

Главного судебно-медицинского эксперта Наркомздрава СССР, директора Государственного Научно-Исследовательского института судебной медицины Наркомздрава СССР — В. И. Прозоровского;

Профессора судебной медицины 2-го Московского Государственного медицинского института, доктора медицинских наук — В. М. Смольянинова;

Профессора патологической анатомии, доктора медицинских наук — Д. Н. Выропаева;

Старшего научного сотрудника Танатологического отде ления Государственного Научно-Исследовательского института судебной медицины Наркомздрава СССР, доктора П. С. Семеновского;

Старшего научного сотрудника судебно-химического отделения Государственного Научно-исследовательского института судебной медицины Наркомздрава СССР, доцента М. Д. Швайковой;

при участии:

Главного судебно-медицинского эксперта Западного фронта, майора медицинской службы Никольского;

Судебно-медицинского эксперта Н... армии, капитана медицинской службы Бусоедова;

Начальника патолого-анатомической лаборатории 92, майора медицинской службы — Субботина;

Майора медицинской службы Оглоблина;

Врача-специалиста, старшего лейтенанта медицинской службы Садыкова;

Старшего лейтенанта медицинской службы Пушкаревой,

в период с 16-го по 23-е января 1944 г. произвела эксгумацию и судебно-медицинское исследование трупов польских военнопленных, погребенных в могилах на территории "Козьи Горы" в Катынском лесу, в 15-ти километрах от гор. Смоленска. Трупы польских военнопленных были погребены в общей могиле размером около 60 х 60 х 3 метра и, кроме того, в отдельной могиле размером около 7 х 6 х 3,5 метра. Из могил эксгумировано и исследовано 925 трупов.

Эксгумация и судебно-медицинское исследование трупов произведены для установления: а) личности покойных; б) причины смерти; в) давности погребения.

Обстоятельства дела: см, материалы Специальной Комиссии. Объективные данные: см. протоколы судебно-медицинских исследований трупов.

Заключение

Судебно-медицинская экспертная комиссия, основываясь на результатах судебно-медицинских исследований трупов, приходит к следующему заключению:

По раскрытии могил и извлечения трупов из них установлено:

а) среди массы трупов польских военнопленных находятся трупы в гражданской одежде, количество их по отношению к общему числу исследованных трупов незначительно (всего 2 на 925 извлеченных трупов); на трупах были надеты ботинки военного образца;

б) одежда на трупах военнопленных свидетельствует об их принадлежности к офицерскому и частично к рядовому составу польской армии;

в) обнаруженные при осмотре одежды разрезы карманов и сапог, вывороченные карманы и разрывы их показывают, что вся одежда на каждом трупе (шинель, брюки и др.), как правило, носит на себе следы обыска, произведенного на трупах;

г) в некоторых случаях при осмотре одежды отмечена целость карманов. В этих карманах, а также в разрезанных и разорванных карманах под подкладкой мундиров, в поясах брюк, в портянках и носках найдены обрывки газет, брошюры, молитвенники, почтовые марки, открытые и закрытые письма, квитанции, записки и другие документы, а также ценности (слиток золота, золотые доллары), трубки, перочинные ножи, курительная бумага, носовые платки и др.;

д) на части документов (даже без специальных исследований) при осмотре их констатированы даты, относящиеся к периоду от 12 ноября 1940 г. до 20 июня 1941 г.;

е) ткань одежды, особенно шинелей, мундиров, брюк и верхних рубашек, хорошо сохранилась и с очень большим трудом поддается разрыву руками;

ж) у очень небольшой части трупов (20 из 925) руки оказались связанными позади туловища с помощью белых плетеных шнуров.

Состояние одежды на трупах, именно тот факт, что мундиры, рубашки, поясные ремни, брюки и кальсоны застегнуты; сапоги или ботинки надеты; шарфы и галстуки повязаны вокруг шеи, помочи пристегнуты, рубашки заправлены в брюки — свидетельствует, что наружного осмотра туловища и конечностей трупов ранее не производилось.

Сохранность кожных покровов на голове и отсутствие на них, а также на покровах груди и живота (кроме трех случаев из 925) каких бы то ни было надрезов, разрезов и других признаков экспертной деятельности указывает, что судебно-медицинского исследования трупов не производилось, судя по эксгумированным судебно-медицинской экспертной комиссией трупам.

Наружный и внутренний осмотры 925 трупов дают основания утверждать наличие огнестрельных ранений головы и шеи, в четырех случаях сочетавшихся с повреждением костей свода черепа тупым, твердым, тяжелым предметом. Кроме того, в незначительном количестве случаев обнаружено повреждение живота при одновременном ранении головы.

Входные отверстия огнестрельных ранений, как правило, единичные, реже — двойные, расположены в затылочной области головы вблизи от затылочного бугра, большого затылочного отверстия или на его краю. В небольшом числе случаев входные огнестрельные отверстия найдены на задней поверхности шеи, соответственно 1, 2, 3 шейным позвонкам.

Выходные отверстия обнаружены чаще всего в лобной области, реже — в теменных и височных областях, а также на лице и шее. В 27 случаях огнестрельные ранения оказались слепыми (без выходных отверстий) и в конце пулевых каналов под мягкими покровами черепа, в его костях, в оболочках и веществе мозга найдены деформированные, слабодеформированные и вовсе недеформированные оболочечные пули, применяемые при стрельбе из автоматических пистолетов, преимущественно калибра 7,65 мм.

Размеры входных отверстий на затылочной кости допускают вывод, что при расстрелах было употреблено огнестрельное оружие двух калибров: в подавляющем большинстве случаев — менее 8 мм, т. е. 7,65 мм и менее; в меньшем числе — свыше 8 мм, т. е. 9 мм.

Характер трещин костей черепа и обнаружение в некоторых случаях пороховых остатков у входного отверстия говорит о том, что выстрелы были произведены в упор или почти в упор.

Взаиморасположение входных и выходных отверстий показывает, что выстрелы производились сзади, при наклоненной вперед голове. При этом пулевой канал проходил через жизненно важные отделы головного мозга или вблизи от них и разрушение ткани мозга являлось причиной смерти.

Обнаруженные на костях свода черепа повреждения тупым, твердым, тяжелым предметом сопутствовали огнестрельным ранениям головы и сами по себе причиной смерти не служили.

Судебно-медицинские исследования трупов, произведенные в период с 16 по 23 января 1944 г., свидетельствуют о том, что совершенно не имеется трупов в состоянии гнилостного распада или разрушения и что все 925 трупов находятся в сохранности — в начальной стадии потери трупом влаги (что наиболее часто и резко было выражено в области груди и живота, иногда и на конечностях; в начальной стадии жировоска; в резкой степени жировоска у трупов, извлеченных со дна могил); в сочетании обезвоживания тканей трупа и образования жировоска.

Заслуживает особого внимания то обстоятельство, что мышцы туловища и конечностей совершенно сохранили свою макроскопическую структуру и свой почти обычный цвет; внутренние органы грудной и брюшной полости сохранили свою конфигурацию, в целом ряде случаев мышца сердца на разрезах имела ясно различимое строение и присущую ей окраску, а головной мозг представлял характерные структурные особенности с отчетливо выраженной границей серого и белого вещества. Кроме микроскопического исследования тканей и органов трупа, судебно-медицинской экспертизой изъят соответствующий материал для последующих микроскопических и химических исследований в лабораторных условиях.

В сохранении тканей и органов трупов имели известное значение свойства почвы на месте обнаружения.

По раскрытии могил и изъятии трупов и пребывания их на воздухе они подвергались действию тепла и влаги в весенне-летнее время 1943 г. Это могло оказать влияние на резкое развитие процесса разложения трупов.

Однако степень обезвоживания трупов и образования в них жировоска, особо хорошая сохранность мышц и внутренних органов, а также и одежды дают основания утверждать, что трупы находились в почве недолгое время.

Сопоставляя же состояние трупов в могилах на территории "Козьи Горы" с состоянием трупов в других местах захоронения в г. Смоленске и его ближайших окрестностях — в Гедеоновке, Магаленщине, Реадовке, лагере № 126, Красном бору и т. д. (см. акт суд. мед. экспертизы от 22-го октября 1943 г.), надлежит признать, что погребение трупов польских военнопленных на территории "Козьих Гор" произведено около 2-х лет тому назад. Это находит свое полное подтверждение в обнаружении в одежде на трупах документов, исключающих более ранние сроки погребения (см. пункт "д" ст. 36 и опись документов).

Судебно-медицинская экспертная комиссия на основе данных и результатов исследований —

считает установленным акт умерщвления путем расстрела военнопленных офицерского и частично рядового состава польской армии;

утверждает, что этот расстрел относится к периоду около 2-х лет тому назад, т. е. между сентябрем—декабрем 1941 г.;

усматривает в факте обнаружения судебно-медицинской экспертной комиссией в одежде трупов ценностей и документов, имеющих дату 1941 г. — доказательство того, что немецко-фашистские власти, предпринявшие в весенне-летнее время 1943 г. обыск трупов, произвели его не тщательно, а обнаруженные документы свидетельствуют о том, что расстрел произведен после июня 1941 г.;

констатирует, что в 1943 г. немцами произведено крайне ничтожное число вскрытии трупов расстрелянных польских военнопленных;

отмечает полную идентичность метода расстрела польских военнопленных со способом расстрелов мирных советских граждан и советских военнопленных, широко практиковавшимся немецко-фашистскими властями на временно оккупированной территории СССР, в том числе в городах — Смоленске, Орле, Харькове, Краснодаре, Воронеже.

Главный судебно-медицинский эксперт Наркомздрава СССР, директор Государственного Научно-Исследовательского института судебной медицины Наркомздрава СССР - В. И. ПРОЗОРОВСКИЙ.

Профессор судебной медицины 2-го Московского государственного медицинского института, доктор медицинских наук — В. М. СМОЛЬЯНИНОВ.

Профессор патологической анатомии, доктор медицинских наук — Д. Н. ВЫРОПАЕВ.

Старший научный сотрудник танатологического отделения Государственного Научно-исследовательского института судебной медицины НКЗ СССР, доктор — П. С. СЕМЕНОВСКИЙ.

Старший научный сотрудник судебно-химического отделения Государственного Научно-исследовательского института судебной медицины НКЗ СССР, доцент — М. Д. ШВАЙКОВА.

Смоленск, 24 января 1944 г.

Документы, найденные на трупах

Кроме данных, зафиксированных в акте судебно-медицинской экспертизы, время расстрела немцами военнопленных польских офицеров (осень 1941 г., а не весна 1940 г., как утверждают немцы) устанавливается также и обнаруженными при вскрытии могил документами, относящимися не только ко второй половине 1940 г., но и к весне и лету (март—июнь) 1941 г.

Из обнаруженных судебно-медицинскими экспертами документов заслуживают особого внимания следующие:

1. На трупе № 92: Письмо из Варшавы, адресованное Красному Кресту в Центральное Бюро военнопленных — Москва, ул. Куйбышева, 12. Письмо написано на русском языке. В этом письме Софья Зигонь просит сообщить местопребывание ее мужа Томаша Зигоня. Письмо датировано 12 сент. 40 г. На конверте имеется немецкий почтовый штамп — "Варшава, сент.—40" и штамп — "Москва, почтамт 9 экспедиция, 28 сент. 40 года" и резолюция красными чернилами на русском языке: "Уч. установить лагерь и направить для вручения. 15 нояб.—40 г." (подпись неразборчива).

2. На трупе № 4: Почтовая открытка, заказная № 0112 из Тарнополя с почтовым штемпелем "Тарнополь 12 нояб. — 40 г." Рукописный текст и адрес обесцвечены.

3. На трупе № 101: Квитанция № 10293 от 19 дек. — 1939 г., выданная Козельским лагерем о приеме от Левандовского Эдуарда Адамовича золотых часов. На обороте квитанции имеется запись от 14 марта 1941 г. о продаже этих часов Ювелирторгу.

4. На трупе № 46: Квитанция (№ неразборчив), выданная 16 дек. 1939 г. Старобельским лагерем о приеме от Арашкевича Владимира Рудольфовича золотых часов. На обороте квитанции имеется отметка от 25 марта 1941 г. о том, что часы проданы Ювелирторгу.

5. На трупе № 71: Бумажная иконка с изображением Христа, обнаруженная между 144 и 145 страницами католического молитвенника. На обороте иконки имеется надпись, из которой разборчива подпись — "Ядвиня" и дата "4 апреля 1941 г."

6. На трупе № 46: Квитанция от 6 апреля 1941 г., выданная лагерем № 1-ОН о приеме от Арашкевича денег в сумме 225 рублей.

7. На том же трупе № 46: Квитанция от 5 мая 1941 г., выданная лагерем № 1-ОН о приеме от Арашкевича денег в сумме 102 рубля.

8. На трупе № 101: Квитанция от 18 мая 1941 г., выданная лагерем № 1-ОН о приеме от Левандовского Э. денег в сумме 175 рублей.

9. На трупе № 53: Неотправленная почтовая открытка на польском языке в адрес: Варшава, Багателя 15 кв. 47 Ирене Кучинской. Датирована 20 июня 1941 г. Отправитель Станислав Кучинский.

Общие выводы

Из всех материалов, находящихся в распоряжении Специальной Комиссии, а именно — показаний свыше 100 опрошенных ею свидетелей, данных судебно-медицинской экспертизы, документов и вещественных доказательств, извлеченных из могил Катынского леса, с неопровержимой ясностью вытекают нижеследующие выводы:

1. Военнопленные поляки, находившиеся в трех лагерях западнее Смоленска и занятые на дорожно-строительных работах до начала войны, оставались там и после вторжения немецких оккупантов в Смоленск до сентября 1941 г. включительно;

2. В Катынском лесу осенью 1941 г. производились немецкими оккупационными властями массовые расстрелы польских военнопленных из вышеуказанных лагерей;

3. Массовые расстрелы польских военнопленных в Катынском лесу производило немецкое военное учреждение, скрывавшееся под условным наименованием "штаб 537 строительного батальона", во главе которого стояли оберст-лейтенант Арнес и его сотрудники — обер-лейтенант Рекст, лейтенант Хотт;

4. В связи с ухудшением для Германии общей военно-политической обстановки к началу 1943 г. немецкие оккупационные власти в провокационных целях предприняли ряд мер к тому, чтобы приписать свои собственные злодеяния органам Советской власти в расчете поссорить русских с поляками;

5. В этих целях: а) немецко-фашистские захватчики, путем уговоров, попыток подкупа, угроз и варварских истязаний, старались найти "свидетелей" из числа советских граждан, от которых добивались ложных показаний о том, что военнопленные поляки якобы были расстреляны органами Советской власти весной 1940 г.; б) немецкие оккупационные власти весной 1943 г. свозили из других мест трупы расстрелянных ими военнопленных поляков и складывали их в разрытые могилы Катынского леса с расчетом скрыть следы своих собственных злодеяний и увеличить число "жертв большевистских зверств" в Катынском лесу; в) готовясь к своей провокации, немецкие оккупационные власти для работ по разрытию могил в Катынском лесу, извлечению оттуда изобличающих их документов и вещественных доказательств использовали до 500 русских военнопленных, которые по выполнении этой работы были немцами расстреляны.

6. Данными судебно-медицинской экспертизы с несомненностью устанавливается: а) время расстрела — осень 1941 г.; б) применение немецкими палачами при расстреле польских военнопленных того же способа пистолетного выстрела в затылок, который применялся ими при массовых убийствах советских граждан в других городах, в частности, в Орле, Воронеже, Краснодаре и в том же Смоленске.

7. Выводы из свидетельских показаний и судебно-медицинской экспертизы о расстреле немцами военнопленных поляков осенью 1941 г. полностью подтверждаются вещественными доказательствами и документами, извлеченными из катынских могил;

8. Расстреливая польских военнопленных в Катынском лесу, немецко-фашистские захватчики последовательно осуществляли свою политику физического уничтожения славянских народов.

(Следуют подписи членов Спец. Комиссии)

Председатель Специальной Комиссии, член Чрезвычайной Государственной Комиссии, академик

Н. Н. БУРДЕНКО.

Члены комиссии:

Член Чрезвычайной Государственной Комиссии, академик Алексей ТОЛСТОЙ.

Член Чрезвычайной Государственной Комиссии — Митрополит НИКОЛАЙ

Председатель Всеславянского Комитета, генерал-лейтенант А. С. ГУНДОРОВ.

Председатель Исполкома Союза Обществ "Красного Креста" и "Красного Полумесяца", С. А. КОЛЕСНИКОВ

Народный Комиссар Просвещения РСФСР, академик В. П. ПОТЕМКИН.

Начальник Главного Военно-Санитарного Управления Красной Армии, генерал-полковник Е. И. СМИРНОВ.

Председатель Смоленского облисполкома Р. Е. МЕЛЬНИКОВ

Гор. Смоленск. 24 января 1944 года.

Бурденко Николай Нилович –выдающийся русский и советский хирург,основоположник российской нейрохирургии, главный хирург Красной Армии во время войны 1941 – 45 г.г, зав.кафедрой факультетской хирургии 1-го Московского ордена Ленина медицинского института им. И.М. Сеченова , основатель Академии медицинских наук и её первый президент, академик АН СССР. Об академике Бурденко написано очень много, но мало кому из ныне живущих довелось слушать его лекции в студенческие годы, выступления на фронтовой конференции и научные доклады на различных съездах. Прежде чем изложить биографические данные Н.Н.Бурденко и его научные заслуги, хотелось бы написать о своих личных воспоминаниях. Впервые я увидел Бурденко в 1940 году, когда у меня начались занятия на 4 – ом курсе 1 -го Московского мед.института.

Бурденко был заведующим кафедрой факультетской хирургии. Кафедра располагалась в большом двухэтажном здании на Большой Пироговской улице. В другой стороне здания находилась кафедра факультетской терапии, возглавляемая профессором М.П.Кончаловским. Максим Петрович Кончаловский был красивым мужчиной высокого роста , аристократической внешности, с приятным голосом и правильной культурной речью. Он пользовался широкой известностью в Москве.

Николай Нилович Бурденко был среднего роста, коренастый, с типичным русским лицом. Своего соседа по кафедре и его сотрудников он нередко иронически называл ,,маститыми,,. В то время Н.Н. Бурденко еще не был ни основателем Академии медицинских наук и Института нейрохирургии, ни генерал-полковником, но являлся известным ученым и хирургом. Его лекции отличались четкостью изложения, часто сопровождались демонстрацией больных и рассказом об оперированных им больных из своего большого клинического опыта. Нередко он подшучивал над „маститыми „, по его выражению, соседями — терапевтами, диагноз которых не подтверждался на операции.

Мне посчaстливилось несколько раз присутствовать на операциях самого Бурденко. Во время операции он говорил громко, часто поругивал своих помощников, иногда шутил. Вспоминается как операционной сестре, подавшей ему иглу с очень длинной ниткой, он воскликнул: „Что ты мне даешь такую длинную нить, аж до Зубовской улицы“ (т.е. до пересечения с Садовым кольцом). Оперировал он быстро и послеоперационный период у оперированных больных протекал обычно без осложнений.

Как-то наша студенческая группа стояла в коридоре у входа в операционную. Мимо проходил Бурденко. Увидев нас, он спросил: „Что вы здесь стоите?“ Мы ответили, что ожидаем пока нас позовут в операционную. Бурденко воскликнул: „Бездельничаете! А вот у меня ни одной минутки свободной нет!“ и быстрым шагом пошел дальше по коридору. Эта сцена стоит у меня перед глазами до сих пор.

При кафедре была большая лаборатория, которой руководила профессор Лидия Григорьевна Смирнова. По ее договоренности с Бурденко мне разрешили проводить в этой лаборатории студенческую научную работу. Я состоял в то время в научном кружке при кафедре нервных болезней и мне было поручено исследовать антитоксическую функцию печени у больных паркинсонизмом. В клинике Бурденко в то время находилось много этих больных, которым проводились нейрохирургические операции с целью уменьшения тремора. К сожалению, из-за начавшейся войны завершить эту работу мне не удалось.

Вспоминается научная конференция, посвященная награждению мед.института орденом Ленина в 1940 году. Сокращенно институт стал называтся с этого времени 1-й МОЛМИ. С яркой речью выступил Н.Н. Бурденко, рассказав об успехах отечественной хирургии, в особенности нейрохирургии. Уже тогда у меня сложилось впечатление, насколько глубокий ум и четкость изложения своих мыслей присущи профессору Бурденко.

Проживал Николай Нилович в „профессорском доме“ мед. института в Долгих переулке, ныне улица Бурденко. Я неоднократно бывал в этом доме в пред- и послевоенные годы у своего однокурсника и друга Владимира Виноградова, сына известного терапевта В.Н. Виноградова.

В конце 1944 года я присутствовал на конференции врачей 1-го Белорусского фронта в г. Бресте. В то время я служил в армейском хирургическом полевом подвижном госпитале ( ХППГ 180 2 – ой танковой армии ). На фронтовой конференции было зачитано приветствие Главного хирурга Красной Армии Н.Н. Бурденко. В этом приветствии, нaряду с пожеланиями успехов, отмечалась необходимость уделить особоe внимание молодому пополнению призывников 17 – 18 – ти лет. Для полноты воспоминаний о Бурденко необходимо изложить краткие данные о его биографии. (фото 1)

Николай Нилович Бурденко родился 22 мая (3 июня) 1876 года в селе Каменка, Нижне-Ломовского уезда Пензенской губернии (ныне город Каменка Пензенской области) в семье сельского писаря. После окончания Каменской земской школы Бурденкo поступил в Пензенское духовное училище.

С 1891 года Бурденко – студент духовной семинарии, которую он успешно закончил. Однако, это его не удовлетворило и он захотел лечить не только душу, но и тело. Поэтому Николай Нилович принял решение стать врачем. Для этого в 1897 году Николай Бурденко переезжает в г.Томск и поступает в Томский государственный университет на только что открытый медицинский факультет. В 1899 году Бурденко был исключен из университета за участие в студенческом революционном движении и вынужден был уехать из Томска.

С января 1904 года Н.Бурденко участник русско – японской войны, вначале в качестве санитара, а затем и фельдшера. Во время войны Бурденко был ранен, награжден солдатским Георгиевским крестом. Медицинское образование Н.Бурденко продолжил в Юрьевском университете, который он окончил в 1906 году и получил диплом лекаря с отличием.

В дальнейшем он работал хирургом в больнице города Пензы. Лечебную деятельность хирурга Николай Нилович сочетал с научными исследованиями и в 1909 году защитил докторскую диссертацию по проблеме операции на сосудах и получил звание доктора медицины. С 1910 года Н.Бурденко – профессор Юрьевского университета на кафедре оперативной хирургии и топографической анатомии. С июля 1914 года , в связи с началом первой мировой войны Бурденко добровольно отправляется на фронт.

Oн был консультантом медицинской части Северо-Западного фронта, с 1915 г. – хирург-консультант 2-й армии, с 1916 г. – хирург-консультант госпиталей Риги. Бурденко занимался организацией военно-санитарных отрядов, госпиталей и медико-эвакуационных пунктов. Он участвует в боевых операциях, создает госпитали и перевязочно-эвакуационные пункты, руководит учреждениями Красного Креста, учит молодых врачей, много оперирует сам.

Под его руководством была организована специализированная медицинская помощь для раненных в живот, в грудную клетку, в голову. Он организовал систему эвакуации раненных .Бурденко впервые применил первичную обработку ран в полевых условиях.

Летом 1917 года Николай Бурденко был контужен на передовой линии фронта. По состоянию здоровья вернулся в Юрьевский университет и был избран там заведующим кафедрой хирургии, которой ранее руководил Н. И. Пирогов.

В 1918 году с группой профессоров он переезжает из Юрьева в Воронеж, во вновь созданный университет (в настоящее время Воронежская государственная медицинская академия имени Н.Н. Бурденко), одним из инициаторов создания которого он был.С 1923 года Н.Н. Бурденко – профессор медицинского факультета Московского университета, который в 1930 году был преобразован в 1-й Московский медицинский институт. В этом институте Бурденко до конца жизни руководил факультетской хирургической клиникой, носящей теперь его имя. (Фото 2)

Николай Нилович возглавлял хирургическую службу во время Финской войны в период 1939 – 1940 г.г. и во время Великой Отечественной войны 1941 – 1945 г.г. В качестве главного хирурга Красной армии Н.Н.Бурденко руководил организацией лечебной помощи раненным , их эвакуацией, направлял работу военно – полевых госпиталей. Он нередко выезжал на фронт, оперировал в полевых госпиталях, контролировал организацию хирургической помощи. (Фото 3).

Во главе бригады врачей он лично испытывает во фронтовых госпиталях новые лекарства – стрептоцид, сульфидин, пенициллин. В 1941 году при переправе через Неву академик Бурденко попал под бомбардировку и был контужен. Последствия оказались очень тяжелыми – одно за другим он перенес два кровоизлияния в мозг, почти полностью лишился слуха. Ученый был эвакуирован в Омск. Однако Бурденко продолжал работать и на больничной койке, а как только наступило улучшение, немедленно вернулся в Москву и вновь приступил к поездкам на фронт. Во время войны Бурденко выпустил ряд указаний для фронтовых хирургов, которые касались обработки и подготовки раны к наложению шва. В мае 1944 года он разработал подробную инструкцию по профилактике и лечению шока — одного из самых тяжелых осложнений военных травм.

Н.Н.Бурденко предложил целый ряд оригинальных операций, многие из которых носят его имя. Особенно велики заслуги Бурденко в разработке методов оперативного лечения болезней нервной системы и онкологических заболеваний. Ряд оригинальных операций Бурденко применил при заболеваниях брюшной полости (в частности подшивание сальника к печени для улучшения её васкуляризации) и конечностей. Перечисление научных заслуг Бурденко потребовало бы отдельной статьи.

Н.Н.Бурденко был избран академиком АН СССР. В 1944 году он организовал Академию медицинских наук и был её первым президентом.

Правительство высоко оценило заслуги Н.Н. Бурденко, присвоив ему почетные звания Героя Социалистического Труда, заслуженного деятеля науки и наградив орденами: тремя ординами Ленина, двумя Красного Знамени, Красной Звезды,Отечественной войны I степени и четырьмя медалями.

Выдающийся ученый еще при жизни получил международное признание. Его избирали почетным членом Международного общества хирургов в Брюсселе (1945),Лондонского королевского общества хирургов (1943), Парижской академии хирургии (1945), почетным доктором Алжирского университета (1945). В честь Бурденко были выпущены почтовые марки. (фото 4)

Имя Н.Н. Бурденко носят НИИ нейрохирургии в Москве, Главный военный госпиталь Министерства обороны,факультетская хирургическая клиника Медицинской академии имени И.М.Сеченова, Воронежская государственная медицинская академия, Пензенская областная клиническая больница, улицы в Москве, Киеве, Харькове,Воронеже, Новосибирске, Нижнем Новгороде, Иркутске, Химках Московской области.У зданий НИИ нейрохирургии в Москве и Пензенской областной клинической больницы установлены памятники великому ученому. В Пензе открыт дом-музей Н.Н. Бурденко. В Москве, на здании Российской академии медицинских наук, установлена мемориальная доска.

Летом 1946 года у Бурденко произошло третье кровоизлияние в мозг. Умер Н.Н.Бурденко от инсульта мозга 11 ноября в Москве. Он похоронен на Новодевичьем кладбище. (Фото 5)

Некрологи в газетах были подписаны от имени известных ученых, коллег, от Совета Министров Союза ССР и Центрального Комитета ВКП(б).

Автор: Ногаллер Александр Михайлович – профессор, доктор медицинских наук, член Нью-Йоркской академии наук и Международной академии информатизации, гвардии майор мед.службы