Зимние радости по-дореволюционному⁠⁠

Накануне праздников напрашивается исторический пост про то, как отмечали их до революции, но такой пост у меня уже был. Поэтому рассказ будет о том, как зимой развлекались.

У крестьян работы хватало и в зимнее время. Уход за скотиной, изготовление холстов, плетение лаптей, повседневная рутина. К тому же часть крестьян уезжала в город на заработки, чтобы вернуться весной к началу сельскохозяйственных работ. Времени оставалось не так уж много, но развлечения у крестьян все же были, особенно у молодежи.

Вечерами устраивались посиделки, они же посидухи, засядки, засиды. Были и другие многочисленные локальные названия, так как явление было повсеместное. Дневные посиделки часто проводились девушками и женщинами, и они совмещали общение с рукоделием и прядением. Посиделки, проводимые вечером - вечорки, вечеринки и не только. Некоторые крестьяне предоставляли место для этих мероприятий в обмен на дрова или какие-либо услуги. На вечорках собиралась преимущественно незамужние девушки и холостые парни. Они пели, танцевали и, конечно, флиртовали. Еще одно часто встречающееся название коллективного досуга и общения - беседы. Как видно из названия, на беседах чаще всего именно беседовали, обсуждали новости, делились впечатлениями. Иногда были беседы, рассчитанные на мужскую компанию.

Среди любимых зимних развлечений – катание с горок, игра в снежки. При этом с горок на санках катались не только дети, но и взрослые. Горки оборудовали и в сельской местности, и в городах. Многие любили зимние катания на санях. Иногда для этого собирались большой компанией и гоняли на высокой скорости. Случалось, что на поворотах кто-то из пассажиров вылетал в сугроб. Особенно много подобных заездов устраивалось на праздниках.

Популярным детским развлечением был кубарь. Кубарь представлял собой цилиндрический предмет, напоминающий волчок. В него играли круглый год, но зимой чаще.

Рассказывая о детстве в Тульской губернии 18 века, А. Т. Болотов вспоминает любимую местными мальчишками игру «килка», которая напоминала хоккей, только участники были без коньков. Возможно, речь шла о зимнем варианте игры «кила», которая появилась еще в Новгородской республике.

Во время зимних праздников (Рождество, Новый год, святки, длившиеся до крещения) дети и молодежь ходили колядовать. Они перемещались от дома к дому, распевая при этом традиционные песни. Хозяева угощали их сладостями или давали денег. Особенно любили колядки на территории современной Украины.

Другим популярным развлечением были ряженые. Знаком, что хозяева дома рады таким визитёрам, была свеча или лампа на окне, но могли прийти и без приглашения. Ряженые всеми силами старались остаться неузнанными. Костюмы для этого могли быть самыми разными. Рядились цыганами, представителями различных профессий, молодёжь – стариками и старухами, но самыми частыми были образы животных: лошадей, медведей, журавлей. Популярным персонажем была коза.

Озорники надевали на себя старую одежду, мазали лицо сажей, углем или свеклой, вешали бороды из мочала. Чтобы изменить голос и черты лица, могли прятать во рту куски репы или иных овощей. На территории Новгородской губернии ряженых называли окрутниками и самокрутками. Местные жители особенно любили образы медведей и лошадей.

Чтобы изобразить журавля, обычно выворачивали верхнюю одежду и прятались под неё таким образом, чтобы один рукав был над головой. В него просовывали длинную палку с торчащей веткой, которая была клювом. Чтобы изобразить медведя, выворачивали мехом наружу меховые тулупы. На руки надевали мохнатые рукавицы, а к ногам могли привязать еще и металлическую посуду, которая звенела, когда ряженый пускался в пляс. Медведь был дрессированным и выполнял разные трюки, иногда высмеивая односельчан.

Самый простой способ изобразить лошадь – сесть верхом на коромысло. Спереди на него вешали валенок, изображавший голову, сзади приделывали хвост из мочала. Почти что хоббихорсинг. Чаще лошадь изображали два идущих друг за другом парня, положивших себе на плечи две жерди, на которые накидывали ткань. Иногда, чтобы сымитировать туловище, между жердями вешали короб. Встречались и более сложные конструкции. На лошади мог сидеть «мужичок» с большой бородой из мочала. Лошадь фыркала, пританцовывала, пыталась обнюхивать прохожих, особенно девушек. А если девушка не нравилась, её могли толкнуть или лягнуть.

В Новгородской губернии были и другие шутки. Например, сопровождавший лошадь цыган предлагал хозяевам поменять её на кого-то из домочадцев или скотину. Далее шёл шутливый торг, а когда хозяин, наконец, соглашался, лошадь с громким ржанием убегала из избы. Или был другой вариант, для девушек. Конь или медведь падал, а сопровождавший его человек ворчал, что девушка заморила животину. За это требовалось купить хоть шкуру. За сколько рублей сторговались, столько раз девушку могли ударить ремнём. А если девушка чем-то ранее не угодила, её могли отстегать и серьёзнее. Сходные развлечения были и в других губерниях.

На Святках и особенно Крещенье девушки часто гадали на суженого. Способов было много. Например, кинуть за спину обувь. В какую сторону укажет носок, с той стороны приедет жених. Лили в воду воск, а потом смотрели на очертания появившихся фигур. Гадание с зеркалом показано в балладе «Светлана» Жуковского. О гаданиях пост тоже уже был.

Из воспоминаний кавалерист-девицы Н. А. Дуровой: «Настали святки, начались игры, переодевания, гадания, подблюдные песни. В нашей стороне всё это сохранилось ещё во всей своей свежести; все мы, старые и молодые, очень протяжно припеваем: слава! и верим, как оракулу, что кому вынется, тому сбудется, не минуется; и я, как мои подруги, шептала на свое золотое кольцо и клала его под салфетку в блюдо; но как я моему кольцу говорила не то, что мои подруги говорили своим, то очень удивлялась, если мне, вместо саней, выходила кошурка! Если которая из подруг не была тут и спрашивала меня на другой день, что тебе вышло: “Да вот эта гадкая кошурка!!” – “Гадкая кошурка!.. Да ведь это лучшая песня из всех!.. Ну, а тебе какой бы хотелось?” Я не могла сказать, какой именно: это была глубокая тайна моя!.. Впрочем, по наружности я ни в чем не отставала от моих подруг и, увлекаемая силою примера и ветренностию моего возраста, делала всё то же, что и они.

В один вечер подруги мои собрались у меня. После всех возможных игр побежали все мы с зеркалом в руках наводить его на месяц; каждая кричала, что видит кого-то, и со страхом, настоящим или притворным, передавала зеркало в руки другой. Дошла очередь до меня; я навела зеркало на месяц и любовалась его ясным ликом... “Ну, что!.. Видишь ли что-нибудь?..” - спрашивали меня со всех сторон. “Постойте! ещё ничего покудова!..” Это я сказала громко и в ту же секунду услыхала, что снег захрустел от чьей-то тяжкой походки; подруги мои взвизгнули и побежали; я проворно оглянулась: это был мой Алкид! Он услыхал мой голос, оторвался и прибежал ко мне, чтоб положить свою голову на моё плечо. Ах, с каким восторгом обняла я крутую шею его!.. Подруги мои воротились, и громкий хохот их заставил доброго коня моего делать картинные прыжки, все, однако ж, вокруг меня; наконец я отвела его к дверям конюшни, и он очень послушно пошёл в своё стойло. <…> Воротясь в залу, подруги мои рассказывали молодым дамам, что мой Алкид и прыжками своими, и брыканием разогнал всех возможных суженых и что они не могли никого увидеть. <…> Решено заключить все роды гаданий бросанием башмака через ворота. <…> Все мы построились в шеренгу против ворот; я была в середине, итак, начинать было не мне; поочередно каждая снимала свой башмак, оборачивалась спиною к воротам и бросала башмак через голову и через ворота. Все мы бежали опрометью смотреть, как он лёг, в которую сторону носком; девица надевала его, и мы опять становились во фрунт. Дошла очередь до меня; я скинула свой атласный светло-голубой башмак, оборотилась спиною к воротам... В это время послышался скрып полозьев; но мимо дома нашего проезжали так же, как и мимо всякого другого, итак, этот скрып не помешал мне сказать моему башмаку, что куда я поеду, чтоб туда он упал носком. С последним словом я бросила его через голову за ворота. Башмаки моих подруг падали тотчас подле ворот; но я была сильнее их, итак, башмак мой полетел выше и далее. В то самое время, как он взвился на воздух из руки моей, какой-то экипаж быстро подкатился, остановился и восклицание: “что это!..” оледенило кровь мою; я окаменела от испуга: это была матушка!.. Она приехала, и башмак мой упал к ней в повозку».

Некоторые вышеперечисленные развлечения любили и дворяне. Барышни тоже с удовольствием гадали и катались с горки. Молодёжь тоже с удовольствием ряжеными заявлялась в гости и «интриговала», то есть заставляла гадать, кто скрывается под маской. При этом говорить в слух о своих догадках было не принято, чтобы не лишить удовольствия других участников. Маске говорили об этом тихо, чтобы этот человек мог подтвердить или опровергнуть догадку кивком головы или незаметным пожатием руки. Традиционно на зимнее время приходилось наибольшее число балов, маскарадов, иных светских событий и театральных премьер, но это уже отдельная история.

Занятием, достойным представителей благородного сословия, было катание на коньках. Считается, что коньки в Россию впервые привёз из Голландии Пётр I, и первоначально они привязывались к сапогам. Затем он наладил производство в Туле и внёс изменение в конструкцию, соединив лезвие с обувью. Коньки стали удобнее, а их переднюю часть украсили лошадиные головы, что и дало название новинке. Но вскоре коньки утратили популярность. Интерес к ним вернулся во второй половине 19 века. Популярным катание на коньках вновь стало во второй половине XIX века. В 1864 году в Санкт-Петербурге был открыт первый в Российской империи конькобежный клуб. В 1865 году в Юсуповском саду был открыт первый общественный каток. Самым популярным был каток в Таврическом саду. Для катаний часто огораживали участки на замерзших реках.

Москвичи катались на Патриарших прудах. А. И. Куприн описал этот каток в «Юнкерах»: «В ту же субботу, ранним вечером, успел Александров сбегать с коньками на небольшой, но уютный и близкий от дома каток Патриарших прудов. Там нынче не было музыки, но зато беговое ледяное поле, находившееся под присмотром ревностных членов конькобежного клуба, отличалось замечательной чистотой и зеркальной гладкостью. Над деревянной кабинкой, где спортсмены надевали на ноги коньки, пили лимонад и отогревались в морозные дни, — висел печатный плакат: "Просят гг. посетителей катка без надобности не царапать лед вензелями и не делать резких остановок, бороздящих паркет".

Александров сначала опасался, что почти шестимесячная отвычка от "патинажа" даст себя знать тяжестью, неловкостью и неумелостью движений. Но когда он быстрым полубегом-полускоком обогнул четыре раза гладкую поверхность катка и поплыл большими круглыми, перемежающимися размахами, то сразу радостно почувствовал, что ноги его по-прежнему работают ловко, послушно и весело и отлично помнят конькобежный темп.

Какой-то пожилой толстый спортсмен, с крошечной круглой шапочкой на голове, воскликнул, сбегая на коньках с деревянной лестницы:

— Браво, господин юнкер! Браво, браво, молодцом.

Александров с широкой улыбкой приложил правую руку к своей барашковой орленой шапке и подумал не без гордости: "Это еще пустяки. А вот ты лучше погляди на меня в следующий вторник, на Чистых прудах, где я буду без шинели, без этого нелепого штыка, в одном парадном мундире, рука об руку с ней, с Зиночкой Белышевой, самой прекрасной и грациозной барышней в мире…"» Также москвичи любили каток в Зоологическом саду.

На катке Левин встретился с Китти Щербацкой в романе «Анна Каренина»: «Был ясный морозный день. У подъезда рядами стояли кареты, сани, ваньки, жандармы. Чистый народ, блестя на ярком солнце шляпами, кишел у входа и по расчищенным дорожкам, между русскими домиками с резными князьками; старые кудрявые берёзы сада, обвисшие всеми ветвями от снега, казалось, были разубраны в новые торжественные ризы <…> На льду собирались в этот день недели и в эту пору дня люди одного кружка, все знакомые между собою. Были тут и мастера кататься, щеголявшие искусством, и учившиеся за креслами, с робкими неловкими движениями, и мальчики, и старые люди, катавшиеся для гигиенических целей <…> Николай Щербацкий, двоюродный брат Кити, в коротенькой жакетке и узких панталонах, сидел с коньками на ногах на скамейке и, увидав Левина, закричал ему: — А, первый русский конькобежец! Давно ли? Отличный лёд, надевайте же коньки.— У меня и коньков нет, — отвечал Левин, удивляясь этой смелости и развязности в её присутствии и ни на секунду не теряя её из вида, хотя и не глядел на неё. Он чувствовал, что солнце приближалось к нему. Она была на угле и, тупо поставив узкие ножки в высоких ботинках, видимо робея, катилась к нему. Отчаянно махавший руками и пригибавшийся к земле мальчик в русском платье обгонял её. Она катилась не совсем твёрдо; вынув руки из маленькой муфты, висевшей на снурке, она держала их наготове и, глядя на Левина, которого она узнала, улыбалась ему и своему страху. Когда поворот кончился, она дала себе толчок упругою ножкой и подкатилась прямо к Щербацкому; и, ухватившись за него рукой, улыбаясь, кивнула Левину». ВС1889 года в Российской империи проводился чемпионат по конькобежному спорту. В 1908 году олимпийским чемпионом в дисциплине «специальные фигуры» стал Николай Панин-Коломенкин.

И это лишь часть зимних развлечений.