Женский поэтический текст и онанисты русской псевдокультуры. Ч. 3
Часть 2. Художники и горожане
Мокрые антенны задрожали,
Фонари под тяжестью дождя согнулись.
Греются на кухнях горожане,
Прячась от печали стылых улиц.
<…>
Тонкими мазками, осторожно,
Раздуваю ветер, разгоняю воду.
Я сегодня занят, я художник,
Я рисую город в непогоду.
Лучше бы, конечно, солнце, утро,
Только в жизни чаще слякоть и дождь.
– Владимир Ланцберг
В конце восьмидесятых – первой половине нулевых у нас блистали популярные поэты-песенники, которые от лица женщин расписали всю их горькую долю от начала и до конца. Под лёгкую музыку Дмитрия Чижова, Юрия Варума, Аркадия Укупника, Игоря Крутого, Сергея Коржукова, Александра Шульгина, Олега Молчанова, Виталия Окорокова... Это были не редкие всполохи на фоне песен о большой и чистой любви, как в зрелом Советском Союзе, а действительно массовый и глубокий удар по глупейшему русскому простодушию.
Вадим Шагабутдинов, «Твои глаза» (исполняла Анжелика Варум):
Для нас двоих сирень кипела в мае,
От глаз твоих сходила я с ума.
Но лишь теперь с тоскою понимаю:
В своей беде виновна я сама.
О, Боже мой, как ошибалась я,
Ты не любил меня на самом деле.
Всё время говорил: «душа моя»,
Но думал исключительно о теле,
Моём невинном теле, ну что ты, в самом деле!
Я не прощу тебя, готовься к бою.
Добился ты того, чего хотел.
Готова я пожертвовать собою,
И тем спасу десятки душ и тел.
Это начало. А распространённый конец зафиксировал Дмитрий Чижов в песне «Полтергейст» (исп. Татьяна Морозова).
Не звонит телефон,
Город спит и видит свой десятый сон,
На душе пустота,
И уже не помогает красота.
Вот кровать, подхожу,
Надо лечь, но не могу лежать, сижу,
И от одиночества-а-а
Сейчас заплачу или закричу.
А сзади тенью по стене
С топориком в руках
Карабкается по спине
Ползучий липкий страх.
Бегут мурашки, скрипит паркет, и в пальцах лёд,
И кто-то рядом есть, он явно здесь,
В спальне бродит взад-вперёд
Мрачный полтергейст.
Страшно сидеть одной...
Ну и парочку других случаев.
Дмитрий Чижов, «Стаканчик бренди» (исп. Марина Хлебникова):
Ночь. Свечи на столе.
Взгляд напротив, не родной ещё пока.
Но – бренди в хрустале.
Мы не против пригубить ещё слегка.
Пусть давным-давно
Знаю я сама:
Это всё сплошной самообман.
<…>
Две тени на стене
Постепенно превращаются в одну.
Михаил Танич (1923 – 2008)[1], «Батюшка» (исп. Любовь Успенская):
Пойду покаюсь батюшке, мол, батюшка, грешна,
Уже и двадцать минуло, а я не влюблена.
А он и скажет, батюшка: «Да разве ж это грех?
Не просто выбрать милого из всех, из всех, из всех».
Пойду покаюсь батюшке, поставлю семь свечей,
Чтоб милый мне бы встретился, да чтобы был ничей.
А то ведь за женатого мне, Господи прости,
Опять придётся каяться и к батюшке идти.
Аркадий Славоросов (1957 – 2005)[2], «Занзибар» (исп. Ирина Волконская): «Я поеду в Занзибар... Чёрных мальчиков люблю», «Я покину Занзибар... Белых мальчиков люблю».
Словом, как сказал поэт Симон Осиашвили, все мы бабы – стервы...
Прорисовали песенники девяностых и другую сторону женской искренности:
Симон Осиашвили, «Бабы-стервы» (исп. Ирина Аллегрова): «Что-то, милый, на меня ты больно сердишься, Ну подумаешь, монашкой не жила». Это значит: Да ты, милый, традициями оброс. Сам-то, видать, жил тем ещё расстригой или ослом, а теперь для дома, для семьи ему девственницу подавай.
Дмитрий Чижов, «Чашка кофею» (исп. Марина Хлебникова):
А про тебя говорят – у него талант
Гораздо больше, чем у других.
Ведь ты ж поэт и художник, и музыкант,
А я, да сколько их нас таких...
Но ты ж ещё молодой, ты ещё страдаешь ерундой,
Ты же называешься звездой только из лести.
Кирилл Крастошевский: «Не стесняйся, плут, обними меня, Чтоб понять тебя мне не надо дня» («Городской шалман», исп. Л. Успенская). Юрий Дружков («Вишнёвая девятка», исп. группа «Комбинация»): «Я посмотрю в твои глаза, Увижу в них, кто ты такой». И ваще, мне надоело врать, шо у тебя большой...
Женские слёзы тоже лились из магнитофонов и радиоприёмников водопадами. Порой афористично. «Ты прошёл через жизнь, а ушёл через дверь» (К. Крастошевский, «Другая женщина», исп. А. Варум), «Ты меня так целовал, Так изысканно обманывал, так больно предавал» (А. Славоросов, «Обычные дела», исп. Валерия) и так далее.
Это было творчество свободных людей. С поворотом к нравственности (середина 2000-х) русский народ стал слагать и слушать совсем другие песни. Никакого реализма: унылые тексты о традиционных семейных ценностях, унылым голосом и под унылый мотив. Яркий тому пример – группа «Сборная Союза». Приведём далее несколько характерных фрагментов из творчества её лидера, поэта и композитора Евгения Журина.
Вот закончится день-деньской,
Я с работы приду.
Вот закончится день тоской,
Утешение найду
Я в объятиях той одной,
На которой женат.
Если мне повезло с женой,
Я же не виноват.
Я к жене спешу с работы, дома ждёт меня она.
Нежно целовать охота мне тебя, моя жена.
«Повезло тебе с женою», – говорят мои друзья.
«И моей жене со мною», – скромно отвечаю я.
Мне нравится, мне нравится, мне нравится,
Что ты такая у меня красавица,
В себе уверенная и спокойная,
И по характеру меня достойная.
Я сразу это понял, ты везучая,
Со мною повезло, во всяком случае.
И ты меня не пачкаешь косметикой,
Питая сексуальной энергетикой.
На штучки-дрючки женские не падкая.
Я наблюдаю за тобой украдкою.
<...>
Мне нравится, что ты такая умная,
Тактичная, негрубая, нешумная,
Словами понапрасну не кидаешься,
Не пьёшь, не куришь и не матюгаешься.
Это всё сплошной взаимо- и самообман, «а чё-чё, играем-играем». Как тут не вспомнить пародию Юлия Кима на Александра Вертинского:
И в Москве, и везде, с кем бы мы ни граничили,
И в ненастье и в вёдро, и вновь, и опять,
Герцогиня во всём соблюдала приличия, –
Вот чего у неё не отнять!
И среди дикарей, чьи ужасны обычаи,
И в узилище мрака, и в царстве теней,
Герцогиня во всём соблюдала приличия, –
Вот чего не отнимешь у ней!
Даже будучи демоном зла и двуличия,
Предаваясь разврату и водку глуша,
Герцогиня во всём соблюдала приличия, –
И не кушала спаржу с ножа
Никогда!..
Вернёмся к пародиям Евгения Журина на поэзию.
На гастроли еду, не на войну,
Что ты плачешь, не пойму.
Ты давай, не унывай, ну гуд бай,
На прощанье целоваться давай.
Я тебя люблю, не переживай,
На вокзал не провожай.
Такая рифмовка, что лучше было с любимой попрощаться коротко. Вай-вай-вай. Ты кто такая? До свиданья давай. Здесь вспоминается «Пора в дорогу» барда Владимира Ланцберга:
Пора в дорогу, старина, подъём пропет!
Ведь ты же сам мечтал услышать, старина,
Как на заре стучатся волны в парапет
И чуть звенит бакштаг, как первая струна.
Дожди размоют отпечатки наших кед,
Загородит дорогу горная стена,
Но мы дойдём – и грянут волны в парапет,
И зазвенит бакштаг, как первая струна.
Послушай, парень, ты берёшь ненужный груз –
Ты слишком долго с ней прощался у дверей.
Чужими делает друзей слепая грусть,
И повернуть обратно хочется скорей.
Пойми, старик, ты безразличен ей давно,
Пойми, старик, она прощалась не с тобой.
Пойми, старик, ей абсолютно всё равно –
Что шум приёмника, что утренний прибой.
А если трудно разом всё перечеркнуть,
Давай разделим пополам твою печаль.
И я когда-то в первый раз пускался в путь,
И всё прощался, и не мог сказать «прощай».
Ну что ж, пойдём, уже кончается рассвет,
И ты же сам мечтал услышать, старина,
Как на заре стучатся волны в парапет
И чуть звенит бакштаг, как первая струна.
Всех нас, едва забрезжится важное в жизни событие, сулящее духовный рост, так и тянет во что бы то ни стало вместо роста получить удар вагинальным символом в бубен. Вляпаться в какой-то совсем никудышный любовный треугольник. Слепая грусть это ещё легко отделался. Можно вообще очередную горную стену не одолеть...
Ну и конечно, Журин исповедал такое своё чувство:
Русская народная великая страна,
Гордая, свободная, нам Господом дана.
Много сотен лет Россия-матушка живёт,
Никогда Россия не умрёт!
Там, где русские, там всегда
И победа на всех одна,
Если Родина, значит, мать.
Русских нельзя сломать!
Там, где русские, там душа.
Каждый русский – кузнец-Левша.
Душу русскую не убить!
Русских не победить!
Да русские сами себя победят. Фаллическими и вагинальными символами до смерти друг друга заколотят.
Аркадий Славоросов, «Туман» (исп. Инна Маликова):
Наши чувства, как туман,
Не видно, где ошибка, где обман,
Кто прав, кто виноват
И кто от счастья был сильнее пьян.
<…>
Назначено судьбой
Заблудиться нам с тобой.
***
Красиво плывут. Наши салонные львы, куртуазные суслики и великосветские бонобо в целомудренных купальниках. За что их так Ярослав Гашек?.. Вот и с точки зрения Яны Дягилевой из-за духоскрепцев культура запросто может накрыться силуминовым кадилом. Получить роковой удар настоящим фаллосом по лбу. А натурал Евгений Журин знай себе поёт про непобедимую русскую Русь. Хотя не в одном стихотворении Яны образ женщины, которой не дают говорить или действовать, связан с полыхающим домом.
«Гори, гори ясно»:
На дороге я валялась, грязь слезами разбавляла
Разорвали нову юбку да заткнули ею рот
Славься, великий рабочий народ
Непобедимый могучий народ
Дом горит – козёл не видит...
И второе – элегия. Глубоко русская как по напевности, так и по образному ряду:
Отпусти, пойду. За углом мой дом
Где всё ждут, не спят, где открыта дверь,
Где в окно глядят и на шум бегут
На простом столе лампа теплится.
Отпусти, пора. Ждёт Печаль – сидит
В печку щепочку бросит – склонится,
Вскинет голову – ветер прошумел
Тронет бороду, глянет в сторону
Отпусти, прошу. До угла верста
Пробежать в ночи, не запутаться
У ворот Печаль встанет сгорбленным
Старичком седым да понурится
Отпусти, молю – печка топится
Уголёк упал на досчатый пол,
Опрокинулась лампа яркая,
Занялась огнём занавесочка
Отпусти скорей – дом в огне стоит!
Брёвна рушатся – искры сыплются,
А Печаль бредёт, чает встретиться
Всем прохожим в глаза заглядывает
Отпусти меня – побегу туда
Он в дыму идёт, задыхается,
Пепел по ветру подымается
Да в глаза летит воспалённые.
Отпусти, злодей, что ж ты делаешь?!
Подвернулась нога на камушке,
Нету силы встать, чем дышать ему?
Полечу стрелой – может, выживет
Отпусти...
Хорошо теперь – больше некуда
Больше не к кому, да и не зачем
Так спокойно, ровно и правильно
Всё разложено по всем полочкам,
Всё развешано по всем вешалкам
ВСЁ.
Есть у Яны и про гадкий духоскрепный разврат: «Православная пыль, Ориентиры на свет – соляные столбы». Это из «Ангедонии». Соляным столбом, как известно, стала жена Лота, загрустившая по Содому. Такие у духоскрепцев реальные примеры для подражания – сладенькие иларионы алфеевы и манерные артемии владимировы, знатные проповедники ртом.
При этом трудно не заметить, что педагог высшей категории, завкафедрой гомилетики Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета протоиерей Артемий (Владимиров) преподаёт также в Академии ракетных войск, трудится старшим священником и духовником Алексеевского женского монастыря, входит в состав Патриаршей комиссии по вопросам семьи и защиты материнства. Ракетчикам он читает, кажется, введение в православное мышление и пропедевтику в православную этику. Хочется надеяться, что уж в женском-то монастыре ему вставляли фитиль по поводу его манерности.
[1] Один из крупнейших поэтов-песенников СССР и РФ, участник ВОВ, кавалер орденов Красной Звезды и Славы III степени. В 1947 г. Танич в частном разговоре обмолвился, что немецкие радиоприёмники и автодороги качественнее советских, и загремел в лагерь на 6 лет.
[2] Поэт и писатель, один из наиболее значительных представителей хиппи. Впрочем, культуролог Валерий Байдин на страницах журнала «Русский мiръ» радовался, что многие наши «дети цветов» отвернулись от Славоросова к подлинной свободе, той, которую несёт всем ортодоксальное русское православие [13].
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.