Эй, толстый! Пятый сезон. 29 серия
Маруся знала, что умрет не своей смертью. Она давно уже смирилась с этим. Быстрый и резкий уход из жизни – все-таки лучше беспомощного старческого прозябания. Маруся уже давно не боялась. Страх истерся, как парагвайская монетка в тысячу гуарани.
Страх стал членом семьи. Призрачным. О нем знала только Маруся, и немного знал Даниил. Тощий, склочный, с гнусным характером и склонностью набрасываться и душить – такой вот член семьи. Живет, сука такая, в шкафу. Любимое занятие – изводить тех, кто рядом. И вот Маруся к нему притерпелась, научилась посылать его нахуй. И Даниила научила.
А сейчас страх – это бледное, тощее уебище – откуда-то насосался сил. И пошел брать реванш. Скользил ледяными пальцами по горлу, сдавливал череп, переворачивал нутро. Марусю тошнило.
Может быть, пройдет еще двадцать лет, когда Маруся сможет вернуться. Она еще увидит своих детей. И внуков! Внуки же родятся. Вот дела! А тут Маруся такая: «Здравствуйте, я ваша бабка!»
Хотя стоит ли тешить себя напрасными надеждами? Маруся не вернется никогда. Если получится, она, скорее всего, затеряется в глухих пампасах, в безнадежной сельве. В какой-нибудь дыре с 3G-интернетом. Может быть, попробовать двинуть в Амазонию? Или в Папуа? Стать там божеством? Это может получиться. Хотя, дикие племена неприветливы к чужакам. Так что, скорее всего, Марусю убьют. А съедят вряд ли – Маруся наполовину несъедобная. Так себе шашлык получится, с пластмассовым душком.
Но это – ладно. С этим Маруся разберется потом. А прямо сейчас она разговаривает по телефону с младшим сыном. Пытается разговаривать. Не знает, что ему сказать, посмотрим правде в глаза.
Как сказать: «Я тебя больше никогда не увижу?» Прямым текстом? Как назвать эту тотальную разлуку – без возможности даже написать эсэмэску? Тут даже слово «пиздец» слабо звучит.
Но самое плохое, что Маруся чувствовала, что страх распоясался. Уебище-страх. Она чувствовала его и в голосе сына. Это бледное чмо сейчас изводило Даниила. Маруся чувствовала серьезные проблемы. Они читались, как неоновая реклама ясной ночью в Буэнос-Айресе. «Мама, со мной происходит какой-то пиздец!» – сообщали неоновые буквы.
– Что с тобой происходит? – спросила Маруся.
– Да все нормально, – ответил Даниил.
И вдруг Маруся поняла. Сын не пищал, не пытался подделать голос под женский. С голосом у него всегда были проблемы. Иногда ему почти удавалось говорить без писка, почти естественно. Но успехи были больше случайностью, их не удавалось закрепить. А сейчас Даниил явно отказался даже от попыток как-то притворяться. Вот что было знаком. Ну, конечно.
– Я же знаю, – сказала Маруся.
– Мамуль, не начинай. Нормально все.
Нормально? Парень, что-то обрушило карточный домик твоего душевного спокойствия. Ты что – больше не играешь в свои извращенные игры? Сдулся?
– Рассказывай мне все, – сказала Маруся.
Таким тоном она разговаривала с Даниилом на шопинге. Многие трансвеститы искусны в имитации движений, голоса, наличия сисек. Но всех их выдает одна примета – дурной и аляповатый вкус в одежде. Трансвестит обязательно выберет яркие, канареечные шмотки, а нормальные обойдет стороной. Даниил был таким же. И Марусе приходилось на него прикрикивать, когда он выбирал какой-нибудь сарафан оттенка вырви-глаз, вместо нормального человеческого платья.
– Ну, ладно, мамуль, проблемы у меня, – сказал Даниил.
***
Как говорили в 90-х: недолго музыка играла, недолго фраер танцевал. На Даниила наехали.
Вместе со своей новой подружкой он прикалывался: разгуливал по Кукуево в мини, от радости жизни пил из горла шампанское, шокировал обывателей.
И буквально два часа назад, когда Маруся мчалась из телецентра в аэропорт, у Даниила начались проблемы.
Произошло это в районном парке. Даниил со своей подружкой сидел на лавочке, нога на ногу, светил колготками.
И тут к ним подошли знакомиться чечены.
– Чечены? – с еще большей тревогой переспросила Маруся.
– Ну, я у них паспорта не проверял, сама понимаешь, – сказал Даниил.
Чечены сказали:
– Слышь, девчонки, давайте знакомиться?
Даниил стал их отшивать.
Ему сказали:
– Э, сестренка, ты странно как-то говоришь.
Двое чеченов схватили Даниила за руки, третий полез под юбку и сквозь нейлон и кружева нащупал член.
Маруся стиснула телефон так крепко, что он, казалось, вот-вот треснет и разбрызгается по стерильному полу терминала дымящимися микросхемами.
– Где была твоя девушка? – спросила Маруся.
Марианна кричала. Бросалась на чеченов, пыталась огреть одного из них бутылкой шампанского. Ее оттолкнули. Один из банды дал ей пощечину.
– Беги! – крикнул ей Даниил. – Зови наших!
Тут он, конечно, блефовал. Молодец. Ценно в таких обстоятельствах.
– Что, еще пидоры придут? – спросили чечены.
– Я не пидор, – ответил Даниил.
– А почему в таком виде, братишка?
– Да это просто мы с девчонкой моей поприкалываться решили, – малодушно сказал разоблаченный.
– А нам про тебя другое рассказывали, – покачали бородами гопники. – Говорят, что ты на постоянку по району так рассекаешь. Что, нет, что ли?
Даниил оглядывался по сторонам. В конце концов, в парке были люди. Его не станут бить – уж при людях-то.
– А что, нельзя? – решил поборзеть Даниил.
Терять-то все равно нечего. Хотя как сказать.
– Понимаешь, – объяснил ему старший чечен, – ты, я вижу, либо рисковый пацан. Либо же ты мужиков снимаешь.
– Я? Снимаю? Я просто шампанское с девчонкой своей пью.
– Ага. В мини-юбке, нахуй. Не пизди, шалава. Под кем ходишь?
– Ни под кем, – сказал Даниил.
– Значит, теперь под нами. Мы теперь за тобой смотреть будем, всосала, тварь?
– Я не работаю! – возмутился Даниил.
И тут его ударили. Умело. В солнечное. Дыхание вышибло сразу все.
– Считай, что мы тебя трудоустроили, – сказал старший. – И за безопасностью твоей будем наблюдать. Сто долларов в сутки – и с тобой ничего не случится, понимаешь? Ходи как хочешь. Только соси исправно, или что ты там делаешь. И мы каждый день будем встречаться, и ты будешь отчитываться об успехах. Чо, все поняла?
– Я не занимаюсь этим, – сказал Даниил.
– Да нам похуй, – сказали чечены. – Можешь и не сосать, можешь подружку свою заставить. Нас не ебет. А вот сто баксов в сутки – нас ебет.
Чечены заржали.
– А в качестве жеста доброй воли ты завтра внесешь депозит – тысячу долларов, – продолжал старший, самый жуткий бандит с мутными зрачками.
– А если у меня нет?
– Так найди, у пидоров своих займи.
Гопники снова гнусно загоготали.
– А если я не хочу на вас работать?
– Слышь, соска, уже поздно заднюю включать, – сказал старший, грубо схватив Даниила за подбородок. – Ты уже наша. Если завтра, в это же время, на этом месте, я не увижу тысячи баксов, в деревню тебя увезем, на цепь посадим, поняла?
Один из чеченов отобрал у Даниила сумочку. Порылся, достал телефон, паспорта.
– У тебя что – несколько паспортов? – спросила Маруся.
– Ну, да. Мужской и женский, – признался Даниил.
– Ты в своем уме? Женский-то ты где взял?
– Мамуль, не начинай.
– А зачем ты их вместе носил? – закричала Маруся.
– Ну, так получилось.
– И сейчас у тебя нет ни того, ни другого?
– Ну, получается, да, – признал Даниил. – Они мне, правда, телефон оставили. Чтобы при его помощи я денег добыл.
И тут он заплакал. Маруся это слышала.
– Что еще? – спросила она.
– Они меня раздели, – сказал Даниил.
– Догола?
– Платье отобрали. И я в одних колготках и лифчике остался. Телефон в руках держал.
– А как же ты до дома добрался?
– Так они меня на машине подвезли.
– И ты показал им, где живешь? – похолодела Маруся.
– А в паспорте все равно записано.
– Ты привез их к нам домой?
– Ну, что ты. По другому адресу, который в женском паспорте. Ну, и во дворе они меня высадили. И я метров сто еще до подъезда в таком вот виде прошел. Без происшествий, в принципе. Правда, бабка какая-то орала, что проститутка, мол. И какие-то женщины остановились и на меня смотрели, пока код на подъезде набирал.
– Блядь, – не удержалась Маруся.
– Что ты, мамуль. Я вел себя как герцогиня в изгнании, когда дверь открылась я такой прошел. Каблуками цок-цок! Если бы ты видела, ты бы мной гордилась.
– И что теперь ты будешь делать? – похолодев, спросила Маруся.
– Что-нибудь придумаю.
– Бросай все, беги домой. Напишешь заяву в милицию – мол, паспорт потерял.
– Так эти адрес знают. Ментам второй паспорт покажут.
– Отец придумает, как тебя отбить. Ты будешь не один.
– Я и сейчас не один. Вроде бы.
– Так подожди, ты и своей девчонки паспорт профукал?
– Ну, один из ее паспортов. У нее их два.
– Как два?
– Ну, она – сиамские близнецы.
– Час от часу не легче, – прорычала Маруся. – Бросай все, езжай домой.
– Я не могу бросить Марианну! Чечены на нее наедут. А отец – ну, не факт, что он меня поймет.
– А тебе не кажется, что пора бы и повзрослеть? Хватит уже в девчачьих тряпках ходить.
– Ничего не хватит. Не хочу жить мещанской жизнью.
– Тебе мало приключений?
– Удовольствие перевешивает.
– Боюсь, уже нет, – сказала Маруся. – Взрослей, наконец! Поигрался, хватит.
– Мамуль, и речи быть не может! – пылко сказал позор семьи. – Когда я вернулся из Ташкента, я поклялся себе, что больше никогда не буду ходить в мужской одежде. Она превращает меня в унылое чмо, типа моего братца.
– Да какой же ты дурак! – закричала в трубку Маруся.
На нее оглядывались. Среди оглядывающихся мог быть и потенциальный убийца.
– Значит, так, – сказала Маруся. – Деньги я тебе пришлю.
– В смысле «пришлю»? – удивился Даниил. – А ты не в Москве, что ли?
«Ну, давай! Скажи ему!» – подумала Маруся.
– Ну, я в отъезде. Так получилось.
«И это все?»
Дать денег – было нормальным выходом. Маруся хотела распотрошить один счет на Каймановых островах. Там должно было скопиться порядка 150 тысяч долларов. Десять тысяч Маруся подарит сыну. Даже пятнадцать.
– Тебе хватит, чтобы выкупить паспорт. А потом беги оттуда, слышишь? Не появляйся вообще.
– Мамуля! Ты странно так говоришь, как будто… Я не знаю.
– У твоей девчонки остался еще один паспорт?
– Ну, должен.
– Пришли мне ее данные.
– Ага, спасибо, мамуль! Только мы с Марианной поссорились. Не разговариваем. Она плачет.
«Я тоже, – подумала Маруся. – Вот как тебя, такого долбоеба, оставлять?»
– Продолжается посадка на рейс 1450 авиакомпании «Люфтганза» Москва (Домодедово) – Франкфурт-на-Майне, – прозвучало объявление. – Пассажиров просим пройти к выходу номер...
– Мамуль, я не понял, ты в аэропорту? – спросил Даниил.
– Да, – сказала Маруся.
Вокруг толкались, сияли металлокерамикой седоватые подтянутые интуристы.
– Ты же никогда никуда не летала?
«Что б ты знал?» – подумала Маруся.
– Теперь лечу.
Из Франкфурта вряд ли получится отправить деньги. Хотя шесть часов в терминале. Можно успеть. И наследить. Во Франкфурте при желании ее можно перехватить. В этом гигантском, но замкнутом пространстве.
Хотя пятнадцати-то тысяч у Маруси сейчас и нет. Даже десяти нет. Три тысячи всего. Остальное – на Кайманах. И сколько она может дать Даниилу? Полторы? Две? Хватит ли этого, чтобы отвязаться от бандитов? Не хватит. Значит, придется посылать из-за границы. Стопроцентное палево. Конспирация побоку.
– Жду от тебя смс с паспортными данными, – сказала Маруся.
– Хорошо, мамуль! Спасибо!
– Я тебя люблю, – сказала Маруся. – Береги себя, пожалуйста!
– Как получится.
– И еще… – начала Маруся.
«Ну, давай! Скажи! Ты меня никогда не увидишь! Я пропаду из твоей жизни! Давай! Сейчас или никогда!»
– Да, мамуль! Что?
– Нет. Ничего, – сказала Маруся. – Жду смс.
Она поспешно нажала отбой.
С посадкой она решила подождать. Зашла в ближайшее кафе и потребовала сто грамм коньяка.
Маруся появилась у посадочных ворот, когда все пассажиры уже прошли.
Стюардессы признали в ней опаздывающую, дежурно заулыбались. Душа Маруси обливалась кровью.
Пластмассовая мама двоих оболтусов шла на посадку, как на казнь.
Продолжение следует...