Эй, толстый! Четвертый глаз. 25 серия
Эй, толстый! 1 сезон в HD качестве
На Гавриила Глебовича из какой-то внутренней пробоины в душе хлынул ужас. Сейчас он боялся всего. Боялся говорить с курчавым гангстером, ибо тот мог избить или зарезать. Боялся с ним не говорить, потому что в таком случае его обольет самым едким презрением жена. Боялся даже бросить взгляд на Веру Юрьевну, которая задыхалась и хрипела в постели. Боялся дочек, которые сейчас неизвестно, что думают.
Но, в принципе, отец семейства имел туза в рукаве, который лежал под ванной и о котором не знал никто. Статуэтка из неизвестного дерева. Можно было покрутить ее за нос, дождаться материализации старика и загадать ему желание. Но старика Гавриил Глебович боялся тоже. Что там он говорил про расплату за исполнение желаний? Мечту отца семейства он, конечно, исполнил, но и геморроя подкинул, и проблем. А что будет, если ему сейчас загадать желание? Наверное, взбесится старик и такой пиздец нашлет, что закачаешься.
– Дай водки, – сказал Гавриил Глебович жене.
– Ты хоть курантов дождись.
– Да посрать. Открывай.
– Хрррыыы… Хррррыыыы… – извивалась на постели Вера Юрьевна.
В тщедушном теле тещиной мамы словно поселился инопланетный чужак, который гнул ветхий костяк, трансформировал его во что-то неведомое и пугающее.
– Мам, пап, бабушке плохо! – забормотала Оксана.
Но у взрослых была другая тревога, посущественней.
Вика откупорила бутылку и налила Гавриилу Глебовичу рюмку до краев. Подумав секунду или две, жена налила и себе.
Супруги быстро, не чокаясь, выпили. Водка обожгла глотку Гавриила Глебовича, в желудке взбурлили тошнотворные соки.
– Нельзя дать ему уйти, – сказал Гавриил Глебович.
– А попробуй – не дай, – возразила жена. – Он здоровый, всех попришибает.
– Еще налей.
– Может, хватит пока?
– Нет, – сказал Гавриил Глебович.
Он чувствовал, что в нем вновь расправляет плечи атлант.
Вика налила снова.
– Хррррыыыы! – корчило Веру Юрьевну. Она уже даже не хрипела, а давилась какими-то пузырями. На губах у нее выступила пена.
– Поехали, – сказал отец семейства.
И снова глотку обожгло резким и токсичным пойлом. Но уже мягче. Теперь водка дарила не только тошноту, но и заставляла двигаться, даровала некоторую уверенность в себе.
Гавриил Глебович напряженно размышлял. Главное было не дать чужаку уйти. А куда он мог уйти? К тем людям, которым он звонил!
– Телефон! – страшным голосом прошептал Гавриил Глебович. – Ни в коем случае не давать ему звонить.
– Как? – прошептала Вика.
– Провод, – ответил отец семейства.
И незамысловатой пантомимой изобразил ножницы.
– Помираю! Вызовите «Скорую»! – сипела Вера Юрьевна.
Вика взяла со стола нож и пошла в коридор – резать провода.
Гавриил Глебович налил себе еще водки и ощутил, что сейчас-то внутренний атлант еще больше раздвинул ключицы. Теперь отец семейства совершенно точно знал, что делать. План действий – кристально ясный и четкий – родился в его сознании. И Гавриил Глебович теперь следовал по нему, как трамвай по рельсам.
Он открыл дверь на балкон и обозрел заснеженную кучу хлама, уже давно и безнадежно замусорившую открытое всем ветрам пространство. Какие-то деревяшки. Старая, неисправная дрель. Уебищное древнее кресло. А под ним – упс! – саперная лопатка. Гавриил Глебович отодрал ее от наледи. И тут же увидел молоток. Но нет. Тот был слишком легок и оттого бесполезен. Где-то здесь должен быть топор, но сейчас Гавриил Глебович его не наблюдал. Зато увидел пилу-ножовку, которая, хоть и была острой, но тоже никак не подходила для воплощения замысла.
Во дворе было шумно. С уханьем взрывались самодельные взрывпакеты, озаряя двор мгновенными ослепительными вспышками. Какие-то компании орали песни. Где-то у гаражей кому-то били по ебалу. Чуть поближе гоготали подростки.
Отец семейства вышел с балкона с лопаткой в руках.
Вика уже была в комнате.
– Перерезала?
Жена кивнула.
– Хрррыыы… Буль-буль! Ироды! – корчилась Вера Юрьевна.
– Что он там делает? – шепотом спросил Гавриил Глебович.
– Поет.
– Пошли, – скомандовал Гавриил Глебович.
– Сидите тихо! – шепотом рявкнула Вика не девочек.
– Хррррыыы…
В прихожей, у самой двери в комнату Сурена, Гавриила Глебовича осенило.
– Стой здесь! – одними губами приказал он жене.
Сам метнулся в сортир. Там, на полу около унитаза, стоял флакон с освежителем воздуха.
Гавриил Глебович аккуратно снял с него цилиндрическую пластмассовую крышечку, легонько надавил на пимпочку. По уборной разлился едкий запах.
Выйдя из сортира, отец семейства развинтил лопату, привел штык в вертикальное положение, повертел рукоять, закрепляя такое положение. С лопатой в правой руке и освежителем воздуха в левой, Гавриил Глебович посмотрел на жену. Во взгляде Вики читалась твердая, как чугунная гантеля, решимость.
Отец семейства приложил ухо к двери. Сурен действительно пел.
– Эй, нарина-рина, наринай-най-най! – разобрал Гавриил Глебович. – Да эй, молода-ая…
Будущий олигарх стиснул гладкую, как викина нога после бритья, рукоять лопаты. И застыл.
– Стучи! – прошептала Вика. – Стучи, трус!
А Гавриил Глебович – не мог. Вся его решимость вдруг сдулась с пердящим звуком, как плохо завязанный воздушный шарик.
– Я сама постучу! – скандалила Вика.
– Постучи!
Вика решительно направилась к двери. И тоже застыла.
– Хррррыыы! – Тещина мама стонала все громче.
– Молода-ая! – доносилось из-за двери.
– Вперед! – скомандовал Гавриил Глебович, но приказу не подчинился даже сам. Вика тоже не подумала. Она, очевидно, ожидала решительных действий от мужа.
А отец семейства не мог с собой справиться. «Может, хуй с ним?» – подумал он. И тут же разозлился сам на себя. А вот рука не поднималась постучать. И Гавриил Глебович понимал, что это чувство – сильнее его. Он никогда не постучит. Не сможет.
– Молодая, заживем! Миллионы проебем. И в Париже проебем, и в Ереване, – напевал Сурен. – Шмотки, жрачка, кокаин – прошикуем до седин. Как ебать тебя я буду, молода-ая! О-о-вах! Молода-ая…
Гавриил Глебович стоял, чувствуя, как слабеет в нем решимость делать хоть что-то.
– Шевелись, Гаврюша! – шипела жена. – У, трус позорный.
– Хрррррыыыы… – неслось из большой комнаты.
– Буду щас тебе звонить, – продолжал напевать чужак. – Только надо бы отлить. И просраться бы не худо, полагаю. И поедем мы кутить, будем бабками сорить, для твоих красивых глаз, молода-ая! О-ё-ёй, молода-ая…
Дверь комнаты вдруг распахнулась. И Сурен чуть не столкнулся с отцом семейства.
– Гаврюша? – удивленно сказал бандит. – Что ты тут затаился? О! С лопатой, смотри-ка. Ой, и хозяйка-джан с ножом. Так-то вы гостей встречаете. Плохие люди. Пошли нахуй.
– Ты нас в нашем доме не посылай, – прорвалась ярость из Гавриила Глебовича.
– А то что? – глумливо засмеялся чужак. – Что вы мне сделаете? Вы меня боитесь, да. Особенно ты, Гаврюша-джан. У тебя страшная жена, Гаврюша. Но я буду ее ебать. При тебе, Гаврюша. А ты будешь мне шампанское наливать. Потом дочек твоих ебать буду. И бабку.
– Хррррыыы… – стонала тещина мама.
– Скажи своей бабе, пусть готовит пизду, – Чужак напирал на Гавриила Глебовича, а тот понимал, что пространства для замаха у него, увы, не хватает.
– Ааааа!!! – раздался крик.
С ужасом Гавриил Глебович увидел, как Вика, неумело держа перед собой нож, мчится на Сурена. Тот увидел – не мог не увидеть – угрозу, быстро отшатнулся в сторону, перехватил Викину руку и влепил матери семейства звонкую оплеуху.
Но главное, он потерял Гавриила Глебовича из вида. Отец семейства хотел съебаться в комнату. Но в дверном проеме стояли дочки. И смотрели. Что-то было в их взгляде, отчего внутренний атлант будущего олигарха снова пришел в движение.
Съебаться не получилось. Гавриил Глебович вскинул левую руку и щедро брызнул освежителем воздуха чужаку в глаза.
– Ай, блядь, сука, я ослеп нахуй! Убью пидора, а-а-а!
Сурен схватился руками за глаза. А Гавриил Глебович острием лопаты переебал противника по макушке.
То ли удар оказался слишком слаб, то ли голова чужака обладала сверхъестественной твердостью, но не произошло ничего. Штык лопаты отскочил, как от резинового мяча.
– Уй, бля! – метался ослепший Сурен.
Он налетел на Гавриила Глебовича. Тот выронил лопату, упал. А Сурен повалился на него, и стал хватать, рвать его тело. Руки подбирались к горлу. Из оружия у Гавриила Глебовича остался только баллончик, и он поливал-поливал глаза недруга. Тот выл.
Уворачиваясь от ударов, Гавриил Глебович видел, как Вика подобрала упавшую лопату, размахнулась, подобно палачу с топором. И обрушила свое орудие.
– Ааааа!!! – заорал Гавриил Глебович, видя, как стремительно летит вниз острие лопаты. Ему на мгновение показалось, что падает оно именно на него.
Что-то чавкнуло.
– Уй! – сказал вдруг Сурен.
Вика ударила куда четче и профессиональней, ибо лопата, наконец, вошла в голову, пробила кость и застряла в районе темечка.
– Су-ка, – сказал Сурен.
Он бросил Гавриила Глебовича, поднялся сначала на колени, потом встал на ноги.
– Пизда.
– Ай! – закричала Вика. – Гаврюша, сделай что-нибудь.
– Хррррыыы! – неслось из комнаты.
– Ура! – орали на улице какие-то дети.
Грохотали, детонируя, взрывпакеты.
С лопатой в башке Сурен двинулся к Вике. Он вытянул перед собой руки, и сделался невероятно похож на зловещего мертвеца из популярного видеофильма.
И тут Гавриил Глебович нанес удар, который решил итог все схватки. Это был удар легчайший, но невероятно эффективный. Пользуясь тем, что противник повернулся к нему спиной, отец семейства пнул гада под коленки.
Результат последовал немедленно. Ноги чужака подломились. И он рухнул на спину. Значительная часть удара пришлась на навершие рукояти, отчего лопата еще глубже вошла в мозг.
– Пизда, – шевелились губы врага в обрамлении окровавленной щетины.
Вика яростной фурией бросилась на него. В руках у нее появился нож, и Вика ударила им в глаз противника. Брызнула густая, похожая на сопли, жидкость.
– Пизда, – страшно прохрипел убиваемый.
– Хрррыыыы! – подвыла бабка.
Но вот, наконец-то, Сурен перестал дергаться. Его тело застыло, похожее на ублюдочную свастику.
– Фу-уф! – сказал Гавриил Глебович.
Вика зарыдала.
А девочки тем временем отвлеклись на что-то в комнате.
– Прабабуля не дышит! – запищала Оленька. – Прабабуля умерла!
Во дворе не меньше ста глоток завопили «ура». Захлопало шампанское, загрохотали взрывпакеты.
– С новым годом! – неслись вопли. – С новым счастьем!
В тихой и спокойной прежде квартире, откуда ни возьмись, появились сразу два трупа.
Продолжение следует...
