Все женщины одинаковы⁠⁠

Раздался тихий топот босых ног по дощатому полу. Ледяная рука коснулась его шеи. Он застыл, вперившись взглядом в темный силуэт склонившийся над его кроватью, и изо рта потекла вязкая слюна.

— Что? — просипел он.

Тень даже не шелохнулась.

— Оставь меня в покое…

Фигура затряслась в беззвучном хохоте, широко разевая рот с пеньками гнилых зубов. А потом она резко наклонилась, дохнув невыносимой вонью, и его ухо взорвалось от крика: «ВСТАВАЙ!»

Игорь подскочил и проснулся.

Стук в дверь как рукой снял утреннюю дрему.

— Павлович! Игорь Павлович, открывайте! Черт бы вас побрал, открывайте!

Он отшвырнул одеяло. Едкий запах пота ударил в нос. Сцепив зубы, Игорь потер ладонями отекшее лицо и только с третьей попытки смог подняться. Ватные ноги дрожали. Он поплелся к двери, едва сдерживая ярость, кипевшую внутри. Не на своего помощника Кирилла, который все еще молотил кулаком в дверь, а на самого себя. Черт, надо было заколотить дверь в подпол.

— Иду! — рявкнул он и резко распахнул дверь. — Какого лешего орешь, пожар что ли?

Лейтенантик Кирилл, молодой и тощий, поднял повыше телефон с включенным фонариком. В желтом свете его узкое лицо казалось неестественно бледным и взволнованным.

— Хуже, Игорь Павлович. В лесу, у старого карьера, грибники тело нашли. Девушки. Степана Рыжова дочка, Аня, которая пропала.

— Степана… — Игорь удивленно присвистнул и взъерошил седеющие волосы. — Сколько ее искали? Три недели? Нашли, значит.

— Нашли, — кивнул Кирилл, зябко ежась от утреннего холода. — Только… Палыч, там ужас! Мне фоторафию с места прислали. Нам срочно туда надо, пока все следы не затоптали. Генерал из области уже в курсе, рвет и мечет. Будет нам сейчас гвозди в бошки заколачивать, что мы, мол, штаны в кабинетах просто так просиживаем.

Кривая усмешка тронула серое от недосыпа лицо старшего следователя.

— Было бы куда свалить отсюда, давно бы эту собачью работу бросил.

— Так вас же никто цепями не держит, — неожиданно для себя выпалил молодой помощник и тут же осекся.

Игорь смерил его тяжелым взглядом. Помощник никогда за словом в карман не лез. Кирилл смущенно отвел глаза. Ну вот зачем только ляпнул? Он же прекрасно знал историю семейной трагедии начальника. Слышал от старших.

— Вы бы собирались, — тихо буркнул он. — Возьмите перекусить что-нибудь, день предстоит тяжелый. И оденьтесь теплее, я пока сюда доехал, околел совсем.

Игорь глубоко вдохнул промозглый октябрьский воздух.

— Заходи, согрейся. Чего на холоде торчать?

Гостиная встретила его затхлостью. В камине еще тлели угли. Кирилл, не дожидаясь приглашения, уселся в кресло и вытянул ноги к теплу. Огляделся. Ни в одном другом доме не было такой мрачной атмосферы. Казалось, все здесь пропитано одиночеством и горем, глубоко въевшимися в трещины старых стен. Толстый слой пыли на мебели, паутина по углам. Потертый ковер, побитые молью чучела птиц и зверьков на широких полках. Отец Игоря был заядлым охотником. Когда-то давно подстрелил секача, и обезумевший от ярости зверь распорол ему брюхо. Умер он еще до приезда скорой.

— Голодный? — голос Игоря с кухни вырвал лейтенанта из размышлений.

— Не откажусь.

— Тогда иди помогай. Я тебе не кухарка.

На кухне царил беспорядок. Из угла эмалированной раковины расползались темные пятна плесени. Но хозяина это, похоже, не волновало, как и чистота в целом. Этот дом давно требовал ремонта, но у следователя не было на это ни желания, ни денег. Его отец еще при жизни промотал все деньги, оставив сыну и молодой жене в наследство только этот охотничий домик. На долгие десять лет юный Игорь сбежал из родных мест, пытаясь вырваться из нищеты и от ненавистной мачехи. Он жаждал другой жизни. И почти ее добился. Но как только смог твердо встать на ноги, мир снова перевернулся. Пропала его молодая жена. Уголовный розыск, одно из подразделений которого он сам и возглавлял, так и не смог выйти на ее след.

Поползли слухи, будто ее видели в столичном ресторане с каким-то бизнесменом. Эти разговоры окончательно подкосили Игоря, и он попросил о переводе. Так он и вернулся в этот потрепанный временем дом.

И вот теперь он раскладывал на черством хлебе тонкие ломтики ветчины.

— Сделаем так, — сказал Игорь, протягивая Кириллу бутерброд. — Ты сейчас обзвонишь наших, пусть подтягиваются к карьеру. Криминалиста, кинолога с собакой. А я пока съезжу к Степану, поговорю.

Обжигая губы горячим чаем, они быстро перекусили и вышли из дома, кутаясь в холодные куртки. Через некоторое время по разбитой дороге пронесся гул старенького УАЗа, а за их спинами небо разгоралось стылым жаром осеннего рассвета.

***

Степан сидел обхватив голову руками. Он не мог повернуть голову в ту сторону, откуда доносился приторный, тошнотворный дух разложения. Он знал. Знал, что она не сбежала.

Наконец, глубоко вдохнув, он поднялся и пошел за следователем в лес. Он ухватился за ствол молодой осины, на корявых ветвях которой, словно ленты на купальском дереве, были намотаны раздутые кишки. К горлу снова подступила тошнота. Степан сглотнул горькую желчь. Сжав кулаки, он приблизился к старой сосне, в развилке которой веревками было примотано тело. Обнаженное, выпотрошенное, с неестественно вывернутыми конечностями.

Искаженное болью лицо ужасало отсутствием передних зубов и темными дырами пустых глазниц. Вместо волос, снятых вместе с кожей, голову покрывала запекшаяся корка крови.

— Тот, кто это с тобой сделал, позавидует мертвым, — прошептал Степан, и по его небритому лицу покатились слезы. — Слышишь, Анечка? Отец его из-под земли достанет. Клянусь!

— Когда она пропала? — голос Игоря был ровным, почти безразличным.

— Три недели назад. Пошла к тетке на соседнюю улицу. Больше ее никто не видел.

— Почему сразу в полицию не сообщили?

— Я приходил, — Степан вперил тяжелый взгляд в участкового, который мялся рядом. — Никто не верил. Говорили, сбежала с моим бывшим работником, Димкой. А как она могла, если Дмитрий месяц назад на заработки в город уехал?

— Может, были конфликты? Подозреваете кого-нибудь?

Убитый горем отец отрицательно покачал головой.

— Анечка красавицей была, вся в мать пошла. Любой мог позариться. Но чтобы так… так изувечить… это хуже дикого зверя.

Игорь сочувственно сжал его плечо.

— Кто бы это ни был, наказания не избежит. Мы приложим все усилия. Слышите меня?

***

Темнота за окном кабинета сгущалась. Игорь включил тусклый светильник. Потянулся, зевнул и посмотрел на помощника. Хорош работничек. Кирилл положил голову на сложенные руки и свистел носом так, что бумаги на столе шевелились.

Игорь потер уставшие глаза. Хорошо хоть генерал отложил свой визит. Утром криминалист планирует прочесывать все вокруг. Каждый кустик, каждый овраг. Говорит, если бы сообщили о пропаже раньше, следующей жертвы можно было бы избежать. Может, и так. А может, и нет. Трудно остановить хищника, вышедшего на охоту. Так уже было когда-то.

Игорь вздрогнул, отгоняя воспоминания. Но они не отпускали.

— Мальчик мой! — скользнул по самой кромке уха влажный язык. Он отпрянул.

Она мерзко захихикала.

— Нет-нет, поцелуй меня.

Вонючее дыхание оставило на шее омерзительную слизь, которую не стереть ладонью. Она липла к коже, въедалась в плоть, проникая до самых костей.

— Где ты? — прохрипел он, шаря рукой в пустоте.

— Везде, мой милый, везде. Чувствуешь?

Сильные руки заключили его в объятия, прижались сзади. Отвисшая грудь скользнула по его спине. Он хотел пошевелиться, но тело будто парализовало. Она схватила его за руку и сунула себе между ног.

— Я рядом, мальчик мой, всегда с тобой…

Ее протяжный стон нарастал, пока не лопнул звоном от разбившегося стекла.

— Агов! — закричал Кирилл. — Палыч!

Игорь судорожно вдохнул, распахнул глаза и уставился на помощника.

— Проснулись? Пока мы тут с вами дуэтом храпели, кто-то в окно камень бросил, — пояснил тот, выглядывая наружу. — Еще и с запиской.

Игорь смахнул капли пота со лба.

— Читай.

— «У вас неделя, чтобы поймать урода. Не справитесь — пустим по ветру ваш курятник вместе с вами», — прочитал лейтенант. — Палыч, это что, местные нам угрожают?

— А что, в первый раз? — криво усмехнулся Игорь. — Пора бы привыкнуть. Пойдем домой. Пленкой окно заклей.

***

Сырой туман окутывал со всех сторон. «Уставший жигуль» медленно плелся по проселочной дороге. Парень, сидевший за рулем, ежился от озноба и мучительной жажды. Водка у дядьки была знатная, но и похмелье после нее — не хуже.

Впереди показался каменный колодец. Говорят, когда-то здесь жил отшельник Лука. Со всей округи к нему сходились бездомные коты и собаки. Он и выкопал этот колодец, в одиночку. Рыл несколько лет. Давно уже нет Луки, а колодец до сих пор дарит людям чистую воду.

Мишка спрыгнул из двери, крутанул ворот. Пустое ведро глухо ударилось о воду. Он вытащил его и обомлел. В воде плавала человеческая кисть. Он попятился, споткнулся и заметил в траве голубую ленточку, всю в засохших пятнах крови. Немного дальше — еще одну.

Колени подкосились от страха, но он все же заставил себя подойти и заглянуть в темную глубину. Вместо собственного отражения он увидел в воде скорченное тело. Обнаженное, без головы.

Через мгновение он уже мчался прочь, давя педаль до упора. Опомнился только дома, залпом осушив кружку материнской вишневки.

— Опять машину гробишь? — отец смерил его сердитым взглядом.

— Кабаны дорогу перебежали, — соврал Мишка.

— Не болтай, а иди в центр. Там люди на поиски собираются. Ты что, не знаешь? Племянница главы нашего, Захарова, Марина, пропала.

— Марина… — Мишка побледнел.

Ватными ногами он поплелся к калитке. Сердце колотилось в груди, как бешеная собака на цепи. А если это она... в колодце?! Надо рассказать полиции. Но поверят ли? Скажут, с похмелья привиделось. Нет, лучше держать язык за зубами.

***

Первым мимо Лукина колодца проходил местный слесарь Иван. Не заметить голубые ленточки в траве мог только слепой. Он поднял их, покрутил в руках. До колодца было с десяток шагов. Он резко открыл деревянную крышку, вглядываясь в темноту, а потом медленно поднял руку, подзывая полицейских. Когда он выпрямился, его смуглое от природы лицо было белым, как мел.

— Что там? — спросил Игорь, подходя ближе.

— Сами взгляните.

Самый молодой из оперов туго обвязался веревкой и нырнул в холодные каменные объятия. Плотное кольцо напуганных людей все сужалось.

— Отойдите, не затаптывайте следы! — сердито рявкнул Игорь Палыч. — Где мать девушки?

— Здесь я, — отозвалась седая женщина. Неопрятная, без платка, она была похожа на сумасшедшую.

— Будьте рядом. Когда вытащат тело, нужно будет опознать.

Она молча кивнула, но, увидев в руках слесаря голубые ленточки, закричала. Глаза ее расширились от ужаса, и слезы хлынули по щекам.

— Это ее ленты! Маринкины! Она их в косы заплетала, слышите?!

Женщина бросилась к колодцу. Полицейские едва успели ее остановить. Она билась в их руках и кричала так, что, казалось, сердце разорвется.

Почти сразу после ее крика из колодца извлекли тело. Следом выбрался безусый оперативник, посиневший от холода. Все тело утопленницы было исполосовано, с рук и ног содраны полосы кожи. Кисти отрублены. На месте груди — рваные раны. Головы не было.

— Мариночка-а-а!

Жуткую картину разорвал еще более жуткий крик матери. Она качнулась и без чувств рухнула на землю.

Игорь тяжело вздохнул, внимательно вглядываясь в рваную кожу на обрубке шеи.

— Головы нет, — констатировал он, глядя на молодого опера. — Одежды и второй кисти тоже. Прочесать все вокруг. Убийца мог спрятать это где-то в лесу.

— Палыч, а это чье? — Киря поднял кепку, лежавшую под опрокинутым ведром.

— Так это ж Мишкина, — выкрикнул кто-то из толпы. — Вон он, у машины стоит.

Мишку привели. Он дрожал всем телом, его лицо исказилось от ужаса, из глаз брызнули слезы.

— Твоя? — спросил Игорь, ткнув ему под нос кепку.

— Моя… я… я от дядьки ехал… воды хотел… а там… там рука в ведре…

— Когда это было?

— Сегодня утром.

— А к дядьке ты когда поехал?

— Два дня назад.

— Марину хорошо знал?

— Да… она рядом жила…

Игорь переглянулся с Кириллом.

— Вяжите его. Поедет с нами в отдел.

***

Размеренный стук старых часов убаюкивал. Игорь с усилием разлепил веки. За окном падал первый снег. По спине пробежал холод. Она пришла сегодня раньше. Даже не дождалась, пока он уснет.

— Опять ты здесь, старая, — выдавил он сквозь стиснутые зубы.

Протяжный смех, похожий на волчий вой, болью отозвался в ушах.

— Когда ты дашь мне покой? — он обхватил голову руками.

— Никогда, милый. Ты сам это знаешь.

Мерзко хрустя суставами, она взобралась на стол и села, скинув лямку ночной сорочки она обнажила сгнившую отвислую грудь, из ее кожи сочилась желто-зеленая слизь.

Он со стоном отвращения зажмурился.

— Смотри на меня! — прошипела она, хватая его за руку и поднося к черному провалу своего беззубого рта.

Он отдернул руку, вскочил и, шатаясь, побрел к каморке, откуда ступени вели вниз. Единственное место, куда она боялась заходить.

— Убегаешь? — раздался за спиной дикий хохот. — Но ведь вернешься. Ты всегда ко мне возвращался.

Он чиркнул спичкой. Дверь в подпол с тихим скрипом поддалась. Из темноты пахнуло холодом и формалином. Он спустился на несколько ступенек и закрыл за собой дверь. Наконец-то.

Здесь он прятался в детстве от отцовских побоев. Повзрослев — от извращенной любви молодой мачехи. Это была его территория. Его мир!

Он подошел к большому сундуку в углу, поднял крышку и с наслаждением погрузил пальцы в тонкое кружево белья, все еще хранившее аромат женских духов. Поднес к лицу полупрозрачную ткань, вдохнул. Грудь наполнилась сладким теплом. Так пахла его жена. Пока не скурвилась.

— Ты сама виновата, — прошептал он сгорбленной фигуре в кресле. Подошел ближе, заглядывая в пустые глазницы скелета. — Метала перед мужикам бисер и думала, я не замечу. С каждым днем ты становилась все больше похожа на ту падаль.

Он провел рукой по челюстной кости. Покрытый пылью череп слегка качнулся.

— Молчишь? А эти тоже языками мололи.

Он поднял фонарик, и его свет скользнул по дубовой полке. В банке, доверху наполненной спиртом, плавали глазные яблоки с зелеными радужками. Рядом стояла банка с отрубленной кистью. За ней в ряд были выложены белые жемчужины зубов. Мерцающий огонек перескочил на длинный стол, забрызганный кровью. Посреди столешницы лежала отрубленная голова. Маленький кусочек голубой ленточки запутался в волосах. В углу на стуле висел снятый скальп.

— Хотелось бы, чтобы первой была такая красавица, как ты, — он нежно провел ладонью по волосам на скальпе, — сладкая девочка, искупанная в любви на отцовской пасеке. Или ты, — его взгляд переместился на голову, — гордая гимназистка. Но пришлось начинать с отбросов. Таких, как моя мачеха.

Он накинул ей на сломанную шею петлю и подвесил на балке в сарае. Чтобы все думали, что вдовушка затосковала по мужу. Так и случилось. Ни у кого не возникло ни малейшего подозрения. И все бы хорошо, если бы проклятая ведьма не застряла между мирами. До сих пор не могу от нее избавиться. Ни из дома выкинуть, ни из головы.

Игорь вернулся к креслу, где сидел скелет его без вести пропавшей жены, и тяжело вздохнул.

— От тебя тоже никакого утешения. Разве что когда ты ползала у моих ног и умоляла не бить. А я и не хотел причинять боль. Всего лишь хотел избавить тебя от матки. А из тебя вся дурная кровь и вытекла. Кто в этом виноват?

Вы, женщины, все одинаковы.

Он демонстративно зевнул, вернулся к двери, чтобы запереть ее на засов. Взял с полки небольшой флакон с настойкой опия, удобно устроился в глубоком кресле и выключил фонарик.

Его глаза медленно закрылись. Он погружался в свой прекрасный мир. В свою спасительную темноту.

В свой мир.