Уничтожить всё, что движется.
Рассказы сельского батюшки
Помню, общались мы с хорошей знакомой, и она рассказала несколько историй о своём дедушке. Вроде дедушка как дедушка, ничего такого особенного. А слушаешь, и ещё хочется.
«Дедушка Василий рано осиротел. Все близкие погибли во время голода 1933 года. Ему повезло уцелеть, помог какой-то военный, пожалел мальца и вывез из-под Одессы. Потом пришлось много работать. Чтобы доказать свою полезность, с пяти лет он пас гусей, затем коз, овец, коров. В девять ему уже доверяли лошадей. Тогда же выучился скакать верхом без седла. Умение обращаться с лошадью через несколько лет спасло ему жизнь.
Маленький Вася полюбил ходить на службы в церковь. Становился за клиросом и трогательным детским тенорком старательно подпевал тамошним тёткам. Те мальчика заметили и приняли к себе в хор. До двенадцати лет он ходил по воскресеньям на клирос, но потом кто-то из его школьных товарищей «просветил» доверчивого отрока, что Бога нет и всё это, оказывается, поповские выдумки. С тех пор он перестал ходить в церковь, а потом её и вовсе закрыли.
В самом начале войны с немцами Василий находился на действительной воинской службе. Их полк располагался на западной границе, и вскоре он уже был среди тех, кто в неразберихе первых дней войны оказался во вражеском плену.
В те дни немцы пленных особо не охраняли. В поисках съестного можно было запросто выйти из лагеря и отправиться в соседнюю деревню. Гитлеровцы их не трогали. Бежать всё равно некуда, фронт откатился чуть ли не до самого Киева.
Однажды знакомый, такой же пленный боец, шепнул:
– Здесь в километре от лагеря по ночам пасутся две лошадки. Это шанс, Вася. Немцы нас пока особо не трогают, но скоро бардак у них закончится. Так что бежим сегодня же ночью.
На этих лошадках верхом без сёдел они не только сбежали из лагеря, но даже пересекли линию фронта. Дед добрался до дому и стал дожидаться повестки из военкомата.
К тому времени он уже был женат. Ещё до войны у них с женой родилась девочка, но в восьмимесячном возрасте она умерла у деда на руках. Он очень переживал смерть младенчика.
Потом, уже спустя много лет, я слышала, как в разговоре с зятьями он задал им вопрос:
– Что самое страшное на земле?
Чего они только ему не наговорили, даже про ядерную бомбу вспомнили.
– Не, хлопцы, самое страшное – это хоронить своих детей.
В мае 1942-го в боях под Харьковом дед ударил ротного политрука. Тот, молодой, только что прибывший на фронт младший лейтенант, среди бела дня собрался гнать роту в атаку на немецкие пулемёты. Дед, к тому времени уже без малого год отвоевавший на фронте, пытался объяснить, что этого делать нельзя. Но юноша с горящими глазами, мечтавший умереть за товарища Сталина, никого не слушал. Тогда дед отправил его в нокаут. Роту спас, но сам оказался под трибуналом. Откуда плавно перетёк в штрафную роту.
В это самое время в расположение их части прибыло двое офицеров по заданию из Москвы. Они отбирали из боевых частей самых что ни на есть отчаянных, чтобы отправить их поближе к столице на специальную подготовку. Первым номером штрафники указали им на Василия.
Полгода дед осваивал диверсантскую и прочую премудрость, необходимую военному разведчику. Воюя в разведке, дошёл до самого Берлина. Там с ним произошёл случай, который на всю жизнь запечатлелся в памяти.
На одном из участков, где должна была наступать их дивизия, перед самым штурмом ему и ещё нескольким разведчикам приказали пробраться в одиноко стоявшее здание, проверить его и подавить возможные пулемётные расчёты.
– Уничтожить всё, что движется и способно стрелять по нашим бойцам. По исполнении приказа известить командование условным сигналом.
Разведчикам удалось пробраться к многоэтажному дому. Там перед подъездами они разделились, и дальше каждый отправился в одиночку. Дедушка быстро обошёл все пять этажей в своём подъезде, а потом спустился в подвал. Там он увидел двоих стариков, дедушку и бабушку, рядом с ними на деревянных лавках лежал десяток свёртков с грудными детьми. Старики молча глядели на русского Ивана. Дед осмотрелся вокруг – никого, кроме стариков и грудных младенцев. Поднялся вверх по лестнице и вышел из дома.
Вскоре появился ещё один разведчик. Он проверял соседний подъезд.
– Кого-нибудь видел? – спросил дедушку.
– Двое стариков в подвале и с десяток младенцев. В самом доме чисто.
– У меня то же самое. В доме никого, а в подвале несколько девочек-подростков. На всякий случай я всех убил. Стариков ты тоже застрелил?
– Да, конечно, – соврал дедушка.
– Тогда сообщаем нашим, – он дал условный сигнал и закурил.
Вокруг тишина, ни выстрелов тебе, ни разрывов снарядов.
– Затянешься? – предложил разведчик деду Василию и протянул папиросу.
Дед было отвлёкся на неё, потом глянул на своего товарища и обомлел. Напротив него стоял человек без лица. В одной руке он держал автомат, в другой, протянутой к нему, тлела папироса. Он ещё стоял, но уже был мёртвый.
– Нельзя детей убивать, – добавлял дедушка, вспоминая о том страшном случае. – Убивая детей, вместе с ними ты убиваешь и родителей. Всю семью убиваешь. Бог за это наказывает.
После войны дедушка с бабушкой переехали в город. Дед Василий варил сталь, а бабушка воспитывала трёх дочерей, родившихся у них в послевоенное время.
Наша бабушка умерла первой. Дед пережил её ровно на год. Оставшись один, он снова после долгого перерыва пришёл в храм. Однажды я его спросила:
– Дедушка, Бог есть?
– Есть, Танюшка. Теперь я это точно знаю. Потому хожу в церковь и молюсь Ему.
– Дедушка, о чём ты молишься?
– О вас обо всех молюсь, о бабушке. И ещё – чтобы Господь забрал меня так, чтоб я вам не докучал и не становился в тягость.
В тот год дедушка Василий говел весь Великий пост. Исповедался, соборовался и причастился. Всё как положено. Умер он на Светлой седмице. Пасху встретили, порадовались, а потом он со всеми попрощался и преставился. Специально так у Бога просил, чтобы праздник великий нам не испортить».
Протоиерей
Александр ДЬЯЧЕНКО
Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru