Царевич⁠⁠

теплел июль, разросся ревень и пруд мерцал как воды моря.

сидел за ноутом царевич, царевич был хикикомори.

а за окном — всё в летней спеси, гудел трамвай, крутились спицы.

а на столе стояли: пепси и три коробки из-под пиццы.

галдели галки неустанно, кричали что-то вроде песни.

у парня не было катаны, значка, зонта, ни даже перстня.

он был один средь странных истин, чертил чертеж каких-то сказок.

возможно, был он кем-то изгнан, возможно, кем-то был наказан.

вздымалась крепость — книги-книги, — уделом кельи из хрущёвки,

романы Брэдбери и Кинга, в углу лежал рюкзак холщовый.

а где-то плакали русалки, и парковал Кощей ленд крузер,

играл с детьми в простые салки чумазый домовенок Кузя.

котились по подвалам кошки, летали мухи, пчелы, слепни.

Яга совсем по баб-ежьи молола у подъезда сплетни.

крутился мир, работал рынок, сапфир небес горел дисплеем.

летал как прежде Змей Горыныч.

царевич молча слушал плеер.

и всё писал, писал о чем-то, вбивал на клаве алгоритмы.

стихотворенье о девчонке, стихотворение без рифмы.

стихотворение о боли, о пряже, магии, пиратах.

о жутко-странном, белом поле, где можно встретить смерть и радость.

писал о зомби и о Шиве, о том, что есть у бога в сумке.

он был царевичем фальшивым, но был царевичем по сути.

и расцветала пышно зелень, что он возделывал трудами.

росло, тянулось Средиземье, летели птицы-оригами.

текли послушно ленты речек — туда, где солнце почву смолит.

сидел за ноутом царевич.

царевич был хикикомори.

(с) мглистый заповедник