Тракторист в пакете⁠⁠

В заметках на телефоне осталась фраза — «тракторист в пакете». Это мне довелось наконец прочесть и даже в хорошей компании обсудить книгу Оливера Сакса «Человек, который принял жену за шляпу». Книга страшная и утешительная одновременно.

Сначала, конечно, страшная — автор невролог и занимался пациентами с разными расстройствами памяти, восприятия и личности. А я прям не могу от этого — помню, как трясся после фильма «Отец» с Хопкинсом.

Например, Сакс рассказывает историю пациента пятидесяти лет, который считает, что ему восемнадцать и что сейчас тот год, когда ему было восемнадцать. И он когда видит себя в зеркало, то прямо ужасается, но через минуту забывает и он снова молод. Или человека, который потерял зрение, но вместе с ним забыл, что зрение вообще бывает. Утратил саму концепцию зрения и перестал в принципе понимать слова типа «свет» или «видеть».

Или человека, который вообще не помнит ничего о себе и каждую секунду придумывает, воображает, продуцирует факты о себе и об окружающих людях. Может за пять минут сменить двенадцать личностей и придумать истории их, которых не было и тут же их забыть. И так всё время, без остановки, в каждую секунду не помня себя.

Или ещё человека, который не различает лиц. Просто не воспринимает, даже родных, даже на фотографиях. Может узнать какую-то отдельную деталь, торчащую бровь там или кривые зубы, и по ней логически додумать, что вы — это вы. Или не понимает, например, зачем нужна перчатка. То есть всё про перчатку понимает — и что она из кожи, и что это сшитый кусок с пятью удлинениями, а вот то, что эта штука для руки предназначена (держа её в руках при этом) — не может понять.

Крутость книги уверенно поддерживается крутостью автора. Оливер Сакс был из тех людей, которые направлены одновременно во все стороны — он как клетка нейрона, у которой торчат дендриты и они все время ветвятся и щупают в поисках живительных синапсов.

Он и невролог, и нейропсихолог, и принимал пациентов в каких-то невероятных объемах, но тут же и тяжелоатлет, и мотоциклист, и писатель, и путешественник и вообще, честно говоря, роскошный мужик. Он кстати тоже страдал этой болезнь с неразличением лиц — правда, я не знаю, в какой степени и как долго.

Но от этих его историй у меня ощущение, как от высоты. Я стал в последнее время бояться высоты и у меня, когда лезу куда-то наверх, есть чувство, будто держишься недостаточно крепко. Вот и во время чтения такое же чувство, что ты держишься за эту реальность недостаточно крепко.

А «тракторист в пакете» — это вообще опечатка, телефон сам поменял. Было «тракторист в ракете», так намного понятнее же, правда?

Это о впечатлении, что нам просто достался слишком сложный биологических механизм, который мы не можем оседлать, а то, что делаем — выглядит как действия тракториста, оказавшегося в космическом шаттле. Среди мириад кнопок, рычажков, экранов и тумблеров со своими мозолистыми руками, привычными к полуметровым железным рычагам.

Например, Сакс описывает системы пространственного позиционирования человека. У нас для этого есть зрение и вестибулярный аппарат и ещё суставно-мышечное чувство — мы чувствуем свое тело в пространстве, даже с закрытыми глазами понимаем, где наша рука или нога. И мозг всё это собирает воедино и может компенсировать, если что-то одно отключится. Об этом было в главе про женщину, у которой отключилось это самое суставно-мышечное чувство, она перестала ощущать своё тело и ей нужно было все время смотреть на себя глазами, чтобы хоть как-то управлять конечностями. Ну и в целом она ощущала, как будто её нет. Вроде вот она, мыслит, но при этом не совсем существует.

Это приводит к осознанию технической сложности обыденных действий вопреки их привычной естественности. Ну господи, я могу взять чашку со стола рукой, отпить из нее, а потом отнести на кухню, упорядоченно передвигая ногами и поворачивая из стороны в сторону. Какой восторг.

На этом месте я вспомнил, что как-то смотрел отрывок передачи Конана О'Брайана с американским комиком Луи Си Кеем. Там зашел разговор о поколениях и Луи говорит, мол, мы живём в удивительное время, но нам досталось страшно избалованное поколение. В этом состоит проклятье нашего времени: всё великолепно, но никто не счастлив.

Он рассказывает, что мы относимся к поистине чудесным технологиям как к обыденности. Какой-то юнец с телефоном тыкает кнопку отправки сообщения и морщит нос: «Бэ, оно не отправляется!». Да подожди ты секунду! Оно же в космос идёт! Подожди, пока оно вернется из космоса. Или скорость света — это слишком медленно для тебя?!

Или когда человек рассказывает друзьям о недавнем перелёте и как там всё было ужасно. Как будто это был не аэробус, а вагоны для пленных в Германии в сороковых годах. Он говорит: «Это был худший день в моей жизни! Мы ждали посадки 20 минут! А потом сидели на взлетной полосе еще 20 минут! Полный отстой!!!»

И хочется спросить его: «А дальше? Что же было дальше? Ты взлетел в небеса? Как птица? Ты участвовал в чуде человеческого полета при этом ничего не делая?!». Да каждый человек в самолете должен сидеть, схватившись за подлокотники, и орать: «Уау! Мы летим!» Ты! Сидишь в кресле! В небесах!

Так и тут.

Мысли в твоей голове следуют стройным порядком — даже если тебе так не кажется. Ты помнишь себя, ты различаешь миллиард вещей и можешь говорить об этом словами с другими людьми, которых ты видишь и воспринимаешь, и другие люди тебя воспринимают — даже если тебе так не кажется! Прямо сейчас. По умолчанию. Черт, да чего вообще ещё можно желать в этой жизни? Только чтобы все это не заканчивалось как можно дольше.

Это мы так незаметно перешли к утешительной части книги. Ещё крайне утешительным мне показался вывод, что мозг, судя по всему, сохраняет вообще всю информацию. То есть это не просто картинки-воспоминания, а целиком весь поток — изображение, запахи, звуки, эмоциональный фон, всё целиком.

Мы, конечно, почти ни черта из этого не помним, но мозг всё хранит и почему-то это очень меня успокаивает. Я просто люблю собирать по коробочкам всякое дерьмо, которое никогда мне не пригодится. Но душу — душу греет невероятно.