Трагическая комедия или комедийная трагедия?
Сразу забегу далеко вперёд: я написала обращение в поликлинику, дело на контроле у руководства. Расскажу, как было, постараюсь без эмоций.
29 декабря все больницы отказались от пациента - 4 стадия, множественные метастазы. Отправили домой, выписав поддерживающие уколы. 31 декабря мы с Андреем приехали поздравить отца, в тот день у него дежурила дочь, сестра Андрея. Отец был необычайно бодр, живо болел за биатлон, блестя глазами, восклицал: "Ну, наш?! Эх, не наш...", - и нервно закидывал в рот то кусочек груши, то дольку мандарина, сидя в кресле. Андрей пошутил, что я его побила - долго собирался. Отец тут же отреагировал: "Синяков не вижу. Да иногда и полезно это!" Посмеялись. Когда кончился биатлон, отец извинился и перешёл на диван, чтобы прилечь. Мы вскоре ушли. Я преисполнилась надеждой, что он ещё поборется!
Ухудшение пошло очень быстро. Отца нельзя стало оставить ни на минуту. С ним дежурили попеременно Андрей, его сестра, его племянница, иногда подключалась я. К 9 января стало ясно, что сестре надо брать больничный, а Андрею как безработному оформить на себя пособие по уходу за человеком старше 80 лет. 1200 в месяц, но и они не лишние, когда с финансами туго. И ещё понадобилось направление в отделение паллиативной помощи онкологической больницы. Андрей пошёл за всеми этими справками в поликлинику. Участковый терапевт обещала прийти завтра, 10 января, посмотреть, что да как. И если с отцом Андрея она общалась как с пациентом с её участка, то самого Андрея в тот момент увидела впервые - это важно.
10 января пришла, оптимистично заметила, что "дедушка хорош, кожа чистая, ни пролежней, ни трофических язв. Его жизни ничто не угрожает!" А он к тому времени дышал с трудом.
От просьбы о больничном отмахнулась, мол, это всё пустое. Да и что от неё надо? Как она может выписать справку не пациенту, а родственнику? Она не знает такого. На просьбу о справке о состоянии здоровья для пособия сказала, что это не в её компетенции, надо идти к министру соцзащиты. Направление в онкологию выписала.
На следующий день, рано утром 11 января "хорошо выглядящий дедушка", жизни которого "ничто не угрожает", скончался. Скорая велела идти за справкой о смерти в поликлинику - к участковому терапевту.
Она сказала, что не будет её выписывать. Надо идти к дежурному врачу. Дежурный врач вернул Андрея опять к ней: она на работе и это её пациент. Терапевт долго разглядывала форму, потом стала уходить консультироваться к кому-то. Наконец предложила Андрею вместе с ней перейти в кабинет завотделением, чтобы уже под диктовку обоих вписать нужные сведения в нужные графы. Правда, всё же одно исправление пришлось заверять печатью: в графе "Дата" оказался некий загадочный 5-значный номер.
Похороны прошли торжественно. Чувствовалось, что заводчане, пришедшие проводить человека, с которым проработали больше 55 лет, искренне переживают его смерть, искренне соболезнуют. Это было 13 января.
14 января, в воскресенье, в выходной день, Андрею на личный мобильный телефон позвонила та самая оптимистичная доктор. Попросила помощи. У неё нет Интернета. Так пусть Андрей разместит там, в Интернете, её объявление о сдачи её комнаты в аренду.
В своём обращении в поликлинику - кстати, там я уместилась в шесть строк - я попросила разъяснить доктору, что такое этика. На ответ не надеюсь, крови не жажду, одно лишь недоумение. Странная история, однако, товарищи...
