Тихий омут Балкан, или рассказ о том, как Хорватия искала свое место в мире и в процессе приняла несколько сомнительных решений⁠⁠

Балканский полуостров сам по себе является сложным регионом, где все друг другу враги и у всех есть какие-то склоки. Южнославянские же народы, занимающие основную часть региона, можно воспринимать как выводок братьев и сестер, воспитанных в неблагополучной среде – среди них развит дух соперничества и комплекс превосходства над другими. Можно вспомнить борьбу Сербии и Болгарии за землю, ныне известную как Македония, как яркий пример. И в процессе их разборок, как правило, совершалось немало жестокости, и выливались массы лжи и пропаганды. Все это в целом правда, но упускается один момент – несмотря на то, что из-за югославских войн в 90-ые образ основных «абьюзеров» тех краев закрепился за сербами – хоть в России такое мнение совершенно непопулярно, но надо понимать, что не Россия тогда формировала мнение о событиях среди европейских масс – на самом деле самые нелицеприятные эпизоды вражды балканских славян берут корень отнюдь не Белграде, а как раз в Хорватии. Это, однако, мало освещается, несмотря на то, что события эти – одни из самых мрачных в новейшей истории Европы. Почему так сложилось и что такого случилось на Западных Балканах по вине Хорватии, расскажу в сегодняшней повести.

Предыстория

Думаю, следует начать с того, как вообще южные славяне образовались и как стали такими разными. Балканы являются местом, где европейская цивилизация  зародилась еще в Бронзовую эпоху. Случилось это, разумеется, на самом юге полуострова, в Греции, наиболее близкой к Египту и Месопотамии , но постепенно распространялась все дальше и дальше на север, к местным субстратам, постепенно переходившим к земледелию. Так появились Фракия и Иллирия – первая была расположена почти в точности на месте нынешней Болгарии, а вторая была огромной областью, занимающей практически все адриатическое побережье полуострова. Жившие там народы, сиречь фракийцы и иллирийцы, говорили на так называемых палеобалканских языках, ныне вымерших (за исключением, возможно, албанского языка, который по, одной их теорий, является потомком иллирийского, но это до сих пор точно не доказано). А вымершими они стали по очевидным причинам – сперва греко-македонское, а затем римское завоевание  не сумевших создать прочные государства племен привели к ассимиляции их в эллинистическую, и в меньшей степени – латинскую культуру. Поэтому к моменту прихода славян с севера в регион местные аборигенные языки были на последнем издыхании на большей части своего ареала.

На этом же издыхании была и власть Константинополя здесь – после всех войн с царством Сасанидов, варварами-германцами и арабами он физически не мог защитить свои балканские провинции от еще одного вторжения, и потому в VI-VIII веках славяне почти без сопротивления поселились здесь, будучи крайне вдохновленными от перспективы зажить у берегов теплых морей. Восточный Рим отступил в Грецию, откуда еще возьмет реванш у наглых колонистов, но это будет позднее. А пока всевозможные тимочане, травуняне, дукляне и прочие племена с не менее забавными для русского уха названиями осваивались на новом месте. Они смешались с местным населением, научив его говорить на своих наречиях вместо греческого языка, и, насмотревшись на власти Царьграда, начали создавать свои собственные государства, вернее, их подобия по византийскому образцу. Это были так называемые жупы – изначально название деревни, но со временем  этим словом стали обозначаться ранние княжества южных славян. На их базе возникли уже настоящие государства, основные – Сербия, Хорватия и Болгарское царство, последнее даже стало реальным конкурентом Византии и пыталось всерьез взять Константинополь. Но про него рассажу когда-нибудь в другой раз.

Сербы же и хорваты, а также расположенные между ними их горные родственники – босняки, изначально были очень похожи друг на друга, по сути одним целым. Но когда у них появились государства и более сложное общество, пути у всех троих начали расходиться. И первый шаг к расхождению сделал как раз Рим – и Первый, и Второй. Поняв, что уже славян не выгнать, византийские власти применили мягкую силу – начали процесс их подчинения путем крещения и прививания греческого устройства государства. Так, Болгария была сперва христианизирована, а уж затем побеждена силой, став более родственной и мягкой по отношению к Константинополю. Довольно подло, но Византия не продержалась бы так долго, не умей она исхитряться для победы над врагами. Сербов, хорватов и босняков эта схема тоже коснулась – греки начали и им проповедовать, но тут у них возникли проблемы – итальянский Рим в лице великого Понтифика тоже положил глаз на нетронутых язычников и послал своих духовников к ним. Так в X столетии сложилась следующая картина – Сербия была крещена по греческому обряду, Хорватия – по латинскому, а вот в гористой Боснии организовалась собственная церковь, близкая к гонимой в Болгарии богомильской ереси. Там ни католики, ни православные не укрепились, а скорее смешались в головах местных в некую общую кашу. Эта непрочность убеждений, видимо, послужила тому, что в будущем они легко примут ислам по предложению Османской империи.

Теперь перейдем конкретно к Хорватии – это уже полноценное католическое королевство в X-XII столетиях было процветающим, но после 1102 года попало в унию с Венгрией, утратив независимость. Затем случилось разрушительное османское вторжение, в ходе которого хорватский народ немало претерпел мучений и вместе с прочими землями венгерской Короны в 1526 году обратился в Вену, к австрийским Габсбургам, чтобы те помогли отбиться от турецкого нашествия. После удачного династического брака, которые так любили представители это немецкой династии, Венгрия и входящая с ней в комплект Хорватия стали частью их лоскутной державы.

При австрийском правлении Хорватии удалось выгнать султанские армии, но с большим трудом. Габсбурги не были всесильны, поэтому искали способы как можно эффективнее защитить свои новые владения, и нашли то, из-за чего пути хорватов с сербами, которые до того всё средневековье слабо пересекались, и ввиду разных религии и культурного влияния некогда братья  стали чужды друг другу,  вдруг вновь сошлись, и еще как, с последствиями вплоть до нашего времени. Вена видела, что сербы и валахи (предки румын)  тоже не были в восторге от османов, и предложила им селится из захваченных турками родных земель в приграничные хорватские  регионы, чтобы играть роль эдакого своеобразного казачества – жить военными общинами, будучи всегда наготове на случай очередного набега войск султана. Сербы живо откликнулись на просьбу и массово заселили ряд хорватских земель, став граничарами – тем самым аналогом казаков. Валахи тоже были, но их было меньше и они быстро ассимилировались сербским большинством. В итоге такие меры позволили не пустить турок дальше в Хорватию и соответственно в саму Австрию, но теперь сербы стали заметной категорией населения подконтрольного Габсбургам Королевства, и уходить не собирались.

Метания нации

В XIX столетии, когда возник национализм, хорваты тоже решили этим побаловаться. Возникли несколько течений хорватского национализма, основные отличия между которыми заключались в отношении к сербам – одни, например признанный основатель хорватской нации Анте Старчевич, спокойно их воспринимали и не считали необходимым дистанцироваться от них в будущем национальном государстве, в то время как другие, как окатоличенный еврей Йосип Франк, называли их главной угрозой хорватскому народу  и теми, кого нужно гнать после обретения независимости. Именно Франк заложил идеи, которые в будущем приведут к очень тяжелым последствиям.

И вот наступил момент истины – в 1918 году Габсбургский Франкенштейн все же испустил дух, после чего умеренные хорватские националисты согласились объединить усилия с Сербским королевством по созданию единой державы, которая со временем примет названия Югославия. Тут раскол в хорватском обществе показал себя во всей красе – сторонники идей Франка не приняли новый образ светлого будущего в одной стране с сербами, и в 1919 году ими была основана «Хорватская партия права» (или партия усташей, на русском – «повстанцев»), во главе с ярым сторонником уже почившего тогда Франка Анте Павеличем.

Радикальные идеи партии, подразумевающие уничтожение всех сербов в Хорватии, не пользовались особой популярностью. Лучше (для Павелича со товарищи, а не вообще, разумеется) стало, когда  в конце 1920-ых годов правящая в стране сербская династия Карагеоргиевичей установила королевскую диктатуру и начала продвигать идею о создании из Югославии «Великой Сербии». После этого усташи получили больше сторонников и перешли к террористической деятельности. Сам же Павелич бежал в Италию, откуда всем этим руководил. Так, начавший централизовать Югославию король Александр I был убит в 1934 году именно усташами во время визита во Францию.

Море крови

В 1939 году Карагеоргиевичи  поняли, что при таком пестром национальном составе и одновременной жесткой политике упора лишь на одну нацию страну ждет крах похуже того, что был у Австро-Венгрии, поэтому отказались от великосербской идеи и дали хорватским  областям государства автономию. Это могло бы помочь, не будь на пороге Вторая Мировая война, но, к сожалению для Белграда, она уже начиналась. Германия и Италия, когда пришло время после Польши и Франции покорять Балканы, увидели в радикалах-усташах идеальное оружие для разгрома и развала Югославии. Муссолини в начале весны 1941 года лично встретился с Павеличем и обещал ему создать усташскую Хорватию в обмен на помощь в борьбе против Белграда. Так и вышло – усташи выступили на стороне Германо-итальянского блока и после падения Югославии в апреле 1941 года возглавили очередного кандидата на звание страны с самым ироничным названием – Независимое государство Хорватия, бывшее, естественно, абсолютно зависимым от Германии.

Это, впрочем, мало волновало усташей – немцы с итальянцами дали им карт-бланш на террор в отношении сербского населения, не только потомков граничар, но и попавших в лапы усташей боснийских сербов. Чего еще желать партии, одной из основных декларируемых целей которой на протяжении десятилетий было именно уничтожение сербов во имя Новой Хорватии?  Поэтому следующие  года, с 1941 по 1945-ый,  режим Павелича, перенимая немецкий опыт, построил сеть концлагерей, где сербы, а также (видимо, по указанию от  начальства в Берлине) евреи и цыгане подвергались пыткам и массовым убийствам. Им отрубали головы, вспарывали заживо животы и толпами расстреливали. Самым известным местом этих событий стал лагерь Ясеновац, где отличился Петар Брзица – с помощью ножа-сербореза (сербосека), самого популярного усташского орудия, он за одну ночь в этом учреждении убил более тысячи человек. Сложно сказать, сколько людей усташи погубили суммарно, но примерная цифра – от нескольких сотен тысяч до 1,2 миллионов. Масштаб террора был колоссальный, и оставил шрамы чудовищной величины. Сербы исчезли из многих территорий, где они составляли большинство жителей, а те, что остались живы, после этого стали с опаской и даже ненавистью относиться ко всему хорватскому. Конечно, партизаны во главе с Тито разбили усташей и прекратили их бесчинства веной 1945-го, но исправить ничего это уже не могло – между сербами и хорватами выросла еще большая стена, чем была прежде.

Самое же неприятное в этой истории – это то, что и лидер усташей – Павелич, и самый «эффективный» военный преступник Брзица избегут наказания. Первый устроит себе тур по Южной Америке и в конце концов доживет до конца 50-ых годов в Испании, а второй поселится в США, у правительства которых Югославия будет требовать выдачи данного деятеля, но безуспешно. Даже дата его смерти достоверно неизвестна.