Соседушка-паучок (рассказ №18 из серии "Миразмы о Стразле")⁠⁠

С ночной смены припераюсь в пещеру к утренней десятке, соседушка молчит. Омываюсь, наедаюсь, соседушка ни гу-гу. В полдень на полати плюхаюсь, зинок защемливаю, тут же за сверло хватается. Прямиком в ушную раковину, через стенку, звуковые волны пускает. Точное попадание вслепую! Жз-жз! жз-жз! Жз-жз! Нарочно проверял. Лежу с открытыми глазелами, молчит. Защемливаю - жз-жз! Открываю, молчит. Защемливаю - жз-жз! Сверлящий соседушка - частица многих житейских испытаний многих. В бестиариях, гримуарах и “Негромиконе” он обозначен предвестником девяти кругов ада, одним из первоначальных наказаний за грехи, а безгрешных нет, наказаны будут все. По себе знаю. И своим корефанам. И девкам. Особенно по ним, безгрешным ангелицам вписок. У всяк пятнадцатого соседушка-музыкант, у четырнашки из пятнашки напрочь лишённый слуха. Им медведь и ухо отдавил, и тыкву с ней заодно. Такие за отсутствием воды ванну песком наполняют. Посему считают себя гениями, ибо никто более до такого не додумался, а гениями считают тока себя. У всяк третьего соседушка сверлит. У всяк второго стучит. Но мой - соседушка особый. Он пауком ходит. И сверлит. Как я на полати ложусь и зинок защемливаю, так и начинает сверлить. Проверено. Защемливаю зинок стоя, соседушка безмолвствует. Лёжа защемливаю - жз-жз! Сука. Ещё и пауком ходит.

Я с ним дважды ругался. Я тогда и не знал, что он пауком ходит. Иначе бы побоялся. С пауками ранее ругаться не доводилось, боязно с непривычки. С соседской псиной вот ругался, но она же не паук, иная совсем родословная. В звонок звенел, в дверь колотил. Сосед открывал. Всегда в чёрных очках и шапке-ушанке, как у стротлей. На голый кочан, в тёплой пещере. По мертвецки белому харитону обильной слезой пот стекает, но шапку не снимает. Грит, вечером сверлить нельзя, деткам спать пора, люди отдыхают. А я значит, хоть и не детка, но и не людь, по-твоему?! Бешусь. А он: Другие в обед не дрыхнут, иначе жаловаться бы заявились, выходит, ты в меньшинстве, ты зверь-одиночка и поддержки тебе не видать. Терпи, меньшинство, грит, или в другие периоды дрыхай. Многие либо нарочно бесят, либо говор не чистят с ртинами своими вонючими. Я вот говор всегда чищу. А мыслишки нет. Мыслишки мои вонючие, тёмные и грязные. Как же я их чистить буду, если они - единственная отдушина, где я выговориться могу. Наедине, не боясь быть подслушанным. От слов “терпи”, “в другое время дрыхай” и в особливости от “меньшинство” я взъелся с полуоборота. И моё взъедание отразилось на моей мордуленции. Полуоборот стал оборотом. Сосед среагировал чутко. Тут же дверью захлопнулся и замками защёлкался. Быстро так. Щёл-щёлк-перещёлк, чик-чирик, дрррррррр, дзыннннь! Сверху цепочку накинул. Мало ли, замки вышибу, а с цепочкой не справлюсь.

Я человек изнеженный, мне раз в сутки с Марфой пообниматься надо, иначе зинки краснеют. Покатил к корешу, к Финче. Он койку выделил. Естестестененно, у него было, а мне скоро так и так спать. Сидим. Пьём, что было, а было вполне.

- Дядьку Вацлава знаешь?

- Знаю, - грю, - недавно у него шмотки цивильные одалживал. В Панаберг гонял, на икорный бал.

Финча аж забыл, что вякнуть хотел. Какой-то типок гнусный вроде него, на которого и в магазе-то с опаской поглядывают, на икорном балу фигурировал, в Мышином дворце! Средь высших каст! Да как же такому поверишь! Ртину раззявил до подбородка и стаканюгу вне очереди осушил. У него по всем помещениям один чистый стакан сыскался. Под газовой плитой. Остальная годная посудина отмыванию не подлежала. Пили по очереди. Стакан отобрал и двойную порцию налил. Я, у него, себе. И про Револьгу растрепал, про море икры. Финча ослом блеял.

- Вот идиотики! - верещал он. - В икроморе трахаются! Это же вонище! Вонище!

Утомился со смеху и грит, не верю, что ты в морях икорных плавал, а Револьгу выдумал и всё врёшь. Я тады ему про явления лысого младенца поведал. Опять втираешь, грит Финча, ты брехло известное. И глубокомысленно заметил:

- Многие автобусными младенцами бывали. Из автобуса пришли, в автобус и вернутся.

Я и про трах с инопланетянкой рассказал, межзвёздный. В моей версии, конечно, финал сросся в двуспинного зверя.

- Про инопланетянку верю, - вздохнул Финча.

- Так это же самая сумасбродная история из всех! - удивился я.

- Да я б сам не отказался с такой кралей ногами сплестись и с ней к звёздам воспарить в голом виде, - снова вздохнул Финча. - Поэтому и верю.

В ответку поведал, как однажды у него одеяло задёргалось и спать ему мешало, и на своё свернул, первоначальное:

- Прикинь, дядька Вацлав давеча свою лягуху к ремке пригнал, к этой… “Слоновья челюсть”, бегемотная которая. А сам с приятелем на его овчарне укатился. Через полчаса возвращаются, лягуха стоит. Ещё через полчаса возвращаются. Лягуха стоит. Короч, через полтора часа подруливают, лягуха в раковину загнана. Два бегемотика появляются и чешут, мол, с вас за всё про всё тридцатка с тремя ноликами: то-то заменили, и за напряг, и за часы, и за налоги, и отступные, и взятки, и в школу на тетрадки, и на новые носки, и сверху, и снизу. И вообще. Дядька Вацлав для начала ножиком блеснул и на бегемотиков разорался. Щас, вопит, одному глазило вырежу, а второму языло срежу. Безглазому языло на налоги скормлю, а немому глазило в глотку на новые носки запихаю. После обоих на сверхурочные покромсаю. Дядька лексикой владеет красноречиво, как и ножиком. Главный бегемотан прибежал, скопище жира внушительное, грязнокожее, лоснящееся и прыщавое. Дядька Вацлав чуть ножик не выронил от смеха, а после бегемотана этого едва пузом на ножик не напорол. Насилу его недовольство задобрили. Мол, в расчёты ошибка закралась. Не получаса вписали, а десять. Часов. Почему так получилось, понять невозможно. Бегемотан сослался на челофактор. И цену до десятки с тремя ноликами снизил. Дядька Вацлав лишь тогда с горла одного из бегемотиков ногу убрал и ножик спрятал.

Дрыхнуть я лёг у стены, на раскладушку защитно-оливкого раскраса, одеялом накрылся, сладко потянулся и защемал. И тут знакомое - жз-жз! Я аж вскрикнул в испуге, трогательно и протяжно, как чайка над морем орёт. Тишина. Думал, померещилось. От того, что было, а было вполне. Опять прикрываю зинок - жз-жз! Расщемливаю - тишина. Закрываю - жз-жз! Я заорал, кулаком в стену забабахал, что привело в действие тайный механизм, ибо тут же возник Финча, как картонный макет, по монорельсам катающийся. Ты чё, грит, бушуешь? Грит, у себя в пещере бушуй, твои соседи привыкшие, а мои накостылять за такое могут. Мне! Заткнись, грю, и слухай. Лёг и типа защемал. Жз-жз! Распахиваю зинок. Тишина. Запахиваю - жз-жз! Распахиваю - тишина.

- Там же никто не живёт! - изумился Финча. - Сверлить некому, а кто-то сверлит. Надо же.

- И сверло тоже самое, с зазубринкой посерёдке, - грю. - По звуку узнал. Фальшивит немного. Это он из-за меня! Это он меня преследует! Меня! Понимаешь ты или нет, дурак несчастный?! Щас я ему, щас...

Финча мяукнуть не успел, как я из его пещеры пробкой вылетел, в соседнюю ломлюсь.

Открывай! - верещу.

Не реагирует. Я пуще прежнего заколошматил. За ручку дёрнул, а дверь возьми и откройся. Я внутрь ворвался, в маленату. Стоит. Он!! В чёрных очках и шапке-ушанке как на параде, сволочь! Точно он!! И лицо такое же, мельнобельное и потное! Ну он же!! В ручиле стройстолет! Тут меня от злости перемкнуло, так затрясло, что ласты сами к чёрноочковому в шапке-ушанке поднесли. Очки сорвал, чтобы по-честному, чтобы не разбились. И от увиденного хваталки опустил. У соседушки-то заместо перископов крестики, как в мультиках. Замешкался от крестиков, и соседушка по моему да по хариусу не мешкая строительным пистолетом мудохнул. Ряшка едва не треснула от такого великолепного к ней обращения. Я едва не крякнул. Потолок бенгальскими огнями заискрился. Чёрное по зелёному поплыло. Видения посетили. Я куда-то задницей вперёд повалился и замер, глядя перед собой строго на север. Взгляд скученный. В комнату туману напустили, серого, полупрозрачного. И в том тумане сосед на стол запрыгнул и со стола в окно сиганул. А этаж-то седьмой! Я за батарею ухватился, подтянулся, поднялся. Удар стройстолетом временно ухудшил навыки владения телом. Курятник трещал. Мутило и шкивало. Шею к окну вытянул. А сосед, полотенцем извернувшись, жопу выгнув, по стенке вниз скачет как паук, на одну лапу прихрамывая, ножищами и ручищами растопыренными перебирает как паровозный движок поршнями. Шапка с его корнеплода лысого сорвалась. Я её после подобрал и с собой на память унёс. А соседушка-паучок со стены спрыгнул и так же по-паучьи, ножищами и ручищами растопыренными быстро перебирая, в подворотни убёг. Там и сгинул.

С тех пор с Марфой обнимаюсь со спокухой. Сосед-паук более не сверлил, потому что не вернулся. Навсегда пропал. Чёртова коробка приезжала, при погонах приходили. Я человек мстительный, врать не врал, но умолчал о многом. Пусть сами ищут. У Кенью, корефанчика моего, пакетик “нашли” с молотой розочкой. А он этот пакетик впервые в погоносных дубинконосжимателях увидал. Увидал впервые, а загремел будто не впервые. У кого было, не нашли. А каталажить надо, вот и нашли, у кого не было. Между мной и Финчей говор состоялся:

- Знаешь, почему он постоянно в шапке и чёрных очках? - это я грю. - Он лысый.

- По-твоему, в шапке и чёрных очках одни лысые ходят?

- Он не хочет быть узнанным. Это был младенец китовый, тока подросший. Он инопланетянин. И по ходу, с каждой нашей встречей он мутирует.

"Миразмы о Стразле" полностью можно прочитать здесь: https://author.today/reader/135259/1085036