Синдром
- Ну так вот, сплю я, значит, на посту…
Почти все истории Птицы начинались с этой легендарной фразы. «Старики» нашей группы уже знали их все до единой, но недавно на позиции появилось несколько «сопливых», присланных сразу из учебки на смену раненым Макару и Уралу, и мой друг не упускал случая присесть им на уши своими героическими рассказами. Да и делать в окопе под клонящимся к закату, но все равно горячим солнцем было нечего до самого ужина, поэтому, лениво закрыв глаза и подложив под голову разгрузку, я приготовился слушать.
- Взводный еще на полигоне все мозги мне проел – «Не держи палец на курке. Себя трехсотым сделаешь – мне одним головняком меньше. Свалишь, мол, в больничку, с глаз моих долой. А если подстрелишь сдуру кого из своих?» Так вот, сплю я на КПП, и чувствую – кто-то автомат у меня тянет – медленно так еще, осторожно. Открываю глаза – смотрю, тело какое-то, рожа землей замазана, явно не из наших. Ну я и пальнул в него сразу – палец-то на курке.
- Ага, как же. Сто пудов сначала пальнул с перепугу, а потом глаза открыл! – Снаряжая пулеметную ленту, Слон в который раз не упустил случая подколоть.
- Ты там был что ли? Вот и помалкивай! – Обиженно заявил Птица. – Упал этот замазанный, значит, ползти пытается, кровь изо рта льется…
- Скажи еще, кишки следом волочатся. Что ты там видел-то в темноте?
«Бывалые» устало засмеялись, а «сопливые», не обращая внимания, слушали неотрывно, запоминая, чтоб дома на славу удивить родных и друзей.
- Короче, на выстрел все наши сбежались, подстреленного моего в санчасть унесли. Оказалось, диверсант это был. Пару мин у него нашли, карту, да еще какое-то барахло. А вот если б палец у меня был не на курке, может, никто из нас тут бы сейчас не сидел, так-то. – Важно кивнул Птица новобранцам.
- Повезло тебе, что диверсант хреновый попался. А если сунул бы он тебе шомполом в ухо, никакой палец бы не помог. – Боец с чересчур серьезным лицом вставил свое замечание, монотонно барабаня пальцами по винтовочному цевью и глядя вдаль, где в воздух тянулись черные шлейфы дыма от горящей техники.
- Шомпол, шомпол… Кровожадная сволочь, не зря тебя Извергом прозвали. Он же, ребята, пока коленки, или еще чего-нибудь не отстрелит, в голову не бьет. Не люблю вас, снайперов…
«Сопливые» окончательно притихли, на миг представив мрачного, обычно молчаливого бойца с винтовкой за этим занятием.
- А тебя Птицей верно окрестили – пока мозги всем не выклюешь, не успокоишься. – Улыбнулся Изверг. Ну, как улыбнулся – еле заметно приподнял правый уголок тонких губ.
На самом деле, моему дворовому корешу такой позывной достался не поэтому. Возможно, из-за фамилии Голубев. «Голубь» звучало бы совсем не солидно и даже обидно, хотя некоторые шутники настаивали на «Попугае». В итоге, перебрав возможные варианты и чуть не надорвав животы от смеха, сошлись на нейтральной «Птице».
- Слушай, все хотел спросить. А в меня выстрелишь, если приказ будет?
- Не заткнешься, выстрелю без приказа.
- Курить осталось у кого-то?
Вопрос риторический. Если бы мне с утра не повезло «вымутить» пачку «Примы» у танкистов, курить бы пришлось какие-нибудь степные сухие стебли.
- Куда лезешь-то третьим?! – Слон остановил смачным ругательством кого-то из салажат, который теперь непонимающе глядел на него. – От одной спички трое не прикуривают.
- Что за суеверия, ребят? Какой век на дворе? – Рыжий паренек лет восемнадцати, похожий на школьника-участника игры «Зарница» в мешковато и смешно висевшем камуфляже на худощавом теле, решился возразить.
- А ты у Изверга спроси. Снайпер первый огонек замечает, по второму целится, а по третьему бьет. Так-то, брат. Но это ночью. Сейчас если из окопа высунешься, и без огонька могут снять за милую душу.
Где-то вдалеке, словно гроза, грохотала артиллерия. Все уже привыкли к этим звукам настолько, что не могли уснуть без них в полной тишине.
- А что дальше с диверсантом тем было? – Не унимался рыжий паренек.
- Сам-то как думаешь? Привязали его к двум березам и… «Бардаком» (БРДМ - Бронированная Разведывательно-Дозорная Машина - автор) переехали.
Мы не смогли сдержать раскат хохота, глядя на абсолютно серьезное лицо Птицы и отвисшие челюсти «сопливых».
- Да шучу я. К стенке поставили – и все дела.
От этой информации, сказанной голосом обыденным настолько, словно речь шла о пригоревших столовских котлетах, у новобранцев пробежал по спине холодок. Ничего, насмотрятся, пообвыкнутся…
До боли знакомый свист с мерзким шипением прервал тишину за секунду до взрыва. Заплясала под ногами растревоженная земля.
- «Грады» (Реактивная система залпового огня БM‑21 "Град" - автор), будь они неладны! Лежи и не дергайся! – Громким криком пояснял Птица одному из мальчишек, который хотел было выпрыгнуть из окопа с перепугу, и бежать, куда глаза глядят.
Я лежал ничком, закрывая голову руками, почти не слыша новых разрывов, только чувствуя их всем телом, как будто удары. В рот набивалась пыль и комки земли скрипели на зубах.
- База, я Юг-1!.. Наш квадрат накрыли…
- Братан, эй! Вставай… Все закончилось!.. – Птица поднял меня на ноги. В глазах рябило и противный звон стоял в голове. Вроде, обошлось.
Кто-то рядом орал и хрипел, но мой рассудок не замечал этого, принимая происходящее как-то заторможенно. Да, оглушило крепко…
- Не совсем… - Изверг припал к прицелу, хищно высматривая цель возле зеленки метров за пятьсот. – Снайпер, ребята – странный предмет. Он тебя видит, ты его – нет. – Проговорил он на выдохе любимую поговорку, придуманную неизвестно когда и каким шутником.
Хлесткий звук СВД разрезал воздух, словно кнутом.
Смерчики пыли от прилетевшей к нам пулеметной очереди взметнулись на кромке окопа.
- Связи нет! Блок-пост молчит! – Доложил радист неизвестно кому – тяжело раненный командир лежал рядом с несколькими двухсотыми ребятами, хрипло дыша и глядя вверх не до конца осмысленным взглядом.
Свист, треск, ругань и крики тревожили вечернюю закатную тишь. Из-за зеленки два танка двинулись прямо на нас, скрывая за собой пехоту.
- Гром, давай кумулятивным! Не спи, твою мать!
Выстрел РПГ (Ручной Противотанковый Гранатомет - автор) прошел мимо. Зато очередь тяжелого пулемета противника была точной. Наш новобранец-гранатометчик с геройским позывным «Гром», молча упал, выронив оружие из рук. Кто-то пытался помочь ему, но со смертью так просто не договориться…
- Да чтоб вы жили долго и счастливо!.. – Птица зарядил новый кумулятив и, открыв рот, нажал на спуск. Попадание. Второе – кто-то меткий «проснулся» на дальнем конце окопа.
- Есть!!! – Восторженно заорали сразу несколько глоток, видя, как из остановившейся стальной вражеской громады повалил дым.
Стрелять по второму танку было нечем. Оставалось огрызаться по неумолимо продвигающейся вперед пехоте, с ужасом ожидая смертоносного залпа.
- Изверг, Птица, Темный! – Я вздрогнул, услышав от Слона, взявшего на себя командование нашей обреченной позицией, свой позывной. – Отходите на блок-пост! Приведите помощь – мы долго не протянем! И этого с собой прихватите! – Он кивнул в сторону трясущегося на дне окопа рыжеволосого парнишки – последнего из новобранцев, оставшихся в живых.
- Мы быстро, братишки! Мы мигом! Оглянуться не успеете, тут уже будем!
Но моих ободрительных слов уже никто не слышал в горячке боя.
Снайпер мог бы пригодиться в обороне, не повреди он прицел при одном из взрывов. Теперь мы продирались сквозь густую зеленку, до крови рассекая ветками руки на бегу. Я буквально тянул за собой ничего не соображающего салагу, Птица, отчаянно матерясь, разговаривал сам с собой, Изверг шел первым, оценивающе глядя по сторонам с поразительным спокойствием.
Нарастающий гул послышался в воздухе. Да, вражеская вертушка держала курс туда, откуда мы только что выбрались чудом, а точнее, перебежками, то и дело падая, разбивая колени и локти о сухую землю, и слушая свист и жужжание маленьких свинцовых мух.
- Вот гады, размолотят же пацанов! – Птица смотрел в небо, на вражескую машину, несущую на позицию и без того предрешенную смерть.
- Чего встали?!
Действительно, чего? Надо было бежать со всех ног за помощью, не жалея сил. И снова ветки и шипы больно замолотили по лицу. Сердце стучало так, что казалось, вот-вот пробьет в груди дыру и вырвется наружу. Я не знал, сколько километров оставалось до поста, и сколько мы уже преодолели, но ноги слушались уже с трудом.
А вот и знакомые баррикады из мешков и бетонных блоков показались на дороге. Но что это?.. Остов нашего БТР-а с жутким потрескиванием догорал недалеко. Оплавленный асфальт был испещрен чернеющими воронками. Вокруг хаотично валялись трупы защитников поста, и кровавые пятна растекались под ними. Кое-где встречались вырванные внутренности и ошметки мяса вперемешку с тряпками непонятного цвета. Бессчетные россыпи гильз говорили о том, что ребята героически сопротивлялись. Тишина и тяжелый смрад повисли в воздухе.
«Добро пожаловать в ад!» - Табличка, написанная красной краской кем-то из солдат, и теперь бросившаяся мне в глаза, оказалась на удивление пророческой.
- Что здесь было? Они прорвались? Какими силами?! – Спрашивал Изверг у единственного живого парня, сидевшего на земле. Но тщетно.
Он держался за голову руками, размазывая кровь, текущую из ушей, по черному от копоти лицу. Песок тихо струился на его плечи из пробитого пулей мешка. Иссеченная осколками каска валялась рядом.
«Мама!.. Мама…» - уже не кричал, а хрипел совсем еще мальчишка, по возрасту как наш рыжий салага, которого еще бил нервный озноб.
- Прячьтесь! Быстро!
Неизвестно, что подсказало снайперу отдать нам такой приказ, но мы беспрекословно и мгновенно залегли за дальними блоками. Черт возьми, про солдатика того забыли! Я хотел было вылезти за ним, но Изверг стальной хваткой вдавил меня в землю.
- Хочешь жить – не высовывайся.
Откуда-то из-за придорожных деревьев показалась пешая группа. Свои это или чужие, можно было установить только по повязкам на рукавах характерных цветов. Враги – такие же, как мы, уставшие и грязные, шли уже не боевым порядком, а сбившись в кучу, лениво переговариваясь между собой и изредка поглядывая по сторонам. Дело плохо, если идут, как у себя дома… Значит, прорвались слишком глубоко.
- О, смотрите, живой вроде! – Один из солдат противника заметно оживился и, подойдя к контуженному бойцу, пнул его так, что тот, как тряпичная кукла, распластался на асфальте.
- Мама…
Звякнула о бетонный блок откатившаяся в сторону каска.
- Нет здесь мамы, а жаль. – Со смехом враг достал пистолет.
- Не стрелял бы ты. Вдруг еще где недобитки остались – услышат. – Мрачно заметил его товарищ.
- Ладно, так даже лучше.
Секунда – и штык-нож вошел в шею мальчишки.
- Ну давай, теперь позови родителей, попробуй! – Его убийца продолжал смеяться, делая ножом оборот и, казалось, с удовольствием чувствуя, как руки заливает чужая горячая кровь.
- Сдохните, твари!!!
Пока мы, чтобы себя не обнаружить, молча кусая до крови губы, наблюдали за зверством из своего укрытия, наш рыжий мальчишка встал в полный рост, высадив во врага целый магазин. Секунда, и он, раскинув руки, упал на спину, прошитый насквозь ответной очередью. Никто не успел ничего сделать.
- Зачем же ты, сопляк?.. – шепотом говорил Птица, стреляя одиночными из-за блока. Не было времени даже закрыть его большие и удивленные синие глаза, теперь навсегда застывшие во взгляде куда-то вверх.
Я тоже стрелял, как и Изверг. С пистолетом обращался он не хуже, чем с винтовкой. На земле уже лежало несколько врагов. На время все смолкло.
- Надо уходить, быстро. Сейчас сюда целая рота сбежится! Уйдем через поле. Там еще километров пять, и должны быть наши.
Но никто в этом не был уверен. Ситуация менялась слишком стремительно. Уже порядком стемнело. Поле подсолнухов волнами покачивалось справа от нас.
Выстрел и взрыв прогремел совсем рядом, смешавшись с лязгом гусениц. Я уже не слышал автоматной трескотни. Конечно, чего еще было ожидать, открыв стрельбу в тылу противника?.. Снова гул в ушах, словно в железной бочке после удара по ней. Казалось, от боли голова вот-вот лопнет и вылезут глаза.
- Птица, чего ты возишься?! Надо сваливать!
Но мой друг детства, выглядывая из амбразуры, проделанной в высокой бетонной плите, ожесточенно поливал огнем наступающего врага.
- Уходите! Я задержу! Танк остановил, а этих … что, не остановлю?! – Он смеялся собственной гибели в лицо.
Если бы я мог тогда понять до конца, что происходит, то бросился бы к нему. Сделал бы все, чтобы утащить за собой, или остался бы с ним, до последнего держать оборону уже мертвого блок-поста… Но сейчас стальная рука Изверга увлекала меня куда-то вглубь поля подсолнухов. Выстрелы слышались все реже – патроны у Птицы кончались. Еще один танковый выстрел погасил неравный бой, когда мы уже пересекли поле. Только тогда я упал без сил, словно попали в меня…
- Темный, ты чего?! Вставай, еще немного!
Лицо мое почему-то стало мокрым. Наверное, от слез, которые сами лились по щекам.
- Там наши в окопе, может, еще живы, а ты отдохнуть прилег?! Вставай, иначе пристрелю!
Он бы сделал это, я не сомневался. Не зря Птица, да и другие ребята, за глаза называли его отморозком. Неизвестно почему, в нем совершенно отсутствовали чувства. Этакая безразличная машина смерти, без жалости и прочего лишнего... Говорили, что расстреливать своих ему тоже приходилось, и хоть я сам лично не видел, поводов не верить не было. Оставалось только радоваться, что такой хладнокровный убийца воюет на нашей стороне.
Но, увидев, а точнее, почувствовав кровь на моем кителе, когда схватил меня за ворот, Изверг осекся.
- Ранен?
- Не знаю…
Так вот, оказывается, что кололо в груди.
- Ничего, не раскисай. Выберемся.
Оставшиеся километры он нес меня на плечах. Помню только, что мы останавливались, залегали и осматривались. Чего-то пережидали. Помню траву, что колола лицо. Ее запах – терпкий и горьковатый. Свет вдалеке. И… все.
Я очнулся на какой-то кровати с продавленной сеткой, свисающей подо мной чуть ли не до пола. Повязка сдавливала грудь, не давая вдохнуть глубоко. Изверг был рядом – сидел на соседней койке, внимательно глядя на меня.
- Очухался. – Констатировал он факт словно для самого себя. – Я же тебе говорил, что выберемся. Мы у своих, все хорошо.
- Ребята… Слон… Как они? Им нужно отправить помощь. Эй, что ты молчишь?!
Изверг только покачал головой. Его лицо по-прежнему не выражало ровным счетом никаких эмоций.
- Отвечай! Что молчишь, ты, отморозок?! – Хоть он и вытащил меня из огня, хоть то и дело крик мой прерывался тяжелым кашлем и волнами боли, я не стеснялся в выражениях. – Они же там… воюют! Им нужна помощь!
- Все погибли. Никому уже не помочь. Так что сейчас заткнись и постарайся поспать.
Я не знал, где мы, не знал, насколько нас отодвинули прорвавшиеся враги. Да мне было все равно. Перед глазами появлялись лица друзей. Слон, Птица, Гром, болтливый радист, боевой командир, рыжий салажонок, которому даже не успели придумать позывной… Как живые, по жуткой иронии, в моей памяти они улыбались. А за окошком палатки медсанчасти накрывал землю прохладой новый летний вечер, и ветерок доносил запах степных трав и сигаретного дыма с обрывками разговоров – веселых и не очень… Жизнь продолжалась, к сожалению или к счастью.
Нет ничего более непостоянного, чем мирное время. Этот урок я прочно закрепил в своей голове многочисленными повторениями, и вынес из войны на такую непривычную «гражданку». Обычный двор, никакой зеленки, кроме редких и хилых деревьев, детские площадки, крашенные в цвет настолько яркий, что резал глаза – как же маскировка?.. Следующее строение метров за триста. Мирняк шатается без дела, как ни в чем не бывало… Стоп, стоп, Темный, ты чего? Ты уже и сам «мирняк», хоть машинально до сих пор проверяешь, с тобой ли автомат, который давно сдан в оружейку… И от позывного отвыкай… Ты больше не Темный, а Сергей Агапкин. Прекращай каждый выход в магазин превращать в разведывательную вылазку. Нож можно выложить из кармана. А тем более – неучтенный ствол, привезенный с собой домой, «на всякий случай». И берцы сменить на кроссовки, яркие, как молодежь носит. Тебе ж всего 25.
Все эти мысли, хоть и казались логичными, до сих пор не хотели укладываться в голове. Расслабиться и сидеть на скамейке, лениво потягивая пиво, а не поглядывая на всех исподлобья, и не ожидая откуда-нибудь как минимум танкового прорыва, никак не получалось. Алкоголь не решал проблему, а лишь добавлял пережитым воспоминаниям красок, и вызывал то слезы, то истерики, а то и избиения соседей с криками вроде: «Что вы понимаете, тыловые крысы?! Отсиделись тут, да?! Перестрелять бы вас, уроды!». Сами «уроды», кстати, относились к подобным моим заскокам с удивительным терпением и пониманием – дело доходило до КПЗ всего пару раз, тем более, наутро я искренне извинялся.
Но все же, глупцы они все. Зажравшиеся и недалекие. Кто-то наверху росчерком пера может в любую секунду обрушить шквал огня на их голову, а они даже об этом не задумываются. Спешат на работу к восьми, перекусывая на бегу и догоняя переполненные маршрутки, считая самой большой проблемой опоздание на совещание, а увольнение – так вообще концом света… Если бы они знали… Если бы они прошли то же, что и мы, то даже постыдились бы обращать свое, и тем более чье-то внимание на такие мелочи, ныть и жаловаться. Ты работаешь, уволен, отчислен, брошен женой или напротив, нашел любовь, пьешь в одиночестве или собрал шумную компанию? Наплевать. Все прекрасно, когда ты просто жив. Каждый луч солнца – счастье, каждый цветок – совершенство, каждая минута – огромная ценность. Как будто живешь не только за себя, а и за тех, кому больше никогда даже не открыть глаза.
Хорошо знакомый нарастающий гул в воздухе на самой высокой ноте оборвал мои размышления. Так и есть – я с удивлением и ужасом смотрел на показавшуюся в небе вертушку. Действовать нужно было быстро. Эх, жаль, никого из командиров рядом нет. Да хотя бы того же Изверга, в нужный момент заражающего своим спокойствием. Здесь же женщины, дети! Увести хотя бы их… А дальше – по ситуации.
***
Из показаний заложницы, 33-летней Анны Селезневой.
- Что вы делали во дворе дома №… … числа?
- Мы с дочкой гуляли. Она любит приходить в тот двор на качели.
- Что случилось дальше?
- Какой-то мужчина начал кричать, и достал пистолет.
- Вы помните, что он кричал?
- Сначала он выстрелил вверх, а потом говорил, вроде: «без паники» и «в укрытие». Больше я ничего не разобрала. Он схватил мою Машеньку.
- Что было потом?
- Потом мы побежали в какой-то подъезд. Он выстрелил в замок подвала. Потом загнал нас туда, и сам вошел. Меня сильно оглушило.
- Он угрожал вам или применял насилие?
- Нет.
- Зачем тогда он взял вас в заложники?
- Не знаю. Вроде как, хотел от чего-то спрятать. Постоянно говорил, что мы пересидим, а потом «доберемся до своих». Что все будет хорошо. Машенька плакала и очень боялась. Я тоже боялась. По-моему, он был ненормальным. Кто-то вызвал полицию – мы услышали сирены во дворе. Тогда он пошел посмотреть, что там, и приказал нам не высовываться. А потом пришли полицейские. Это все. Того мужчину убил снайпер, да?
***
- Агапкин Сергей Викторович! Выходите с поднятыми руками! – Хрипло доносилось из «матюгальника».
Откуда они меня знают? Видать, слила какая-то крыса. Жаль, что все так закончилось… Я вышел во двор, успев заметить толпу врагов в синей форме. В кармане я, все-таки, сжимал пистолет – если что, мне хватит полторы секунды, чтобы хоть одного из них унести в могилу. И они это понимают. Погибать, так с музыкой. Пусть я умру, зато женщину с ребенком не найдут. Пусть живут. Ведь жизнь – это так прекрасно…
- Первый, я Вышка, цель вижу, могу поразить. Запрашиваю разрешения на выстрел. – Прервалась тишина в радиоэфире.
- Вышка, я Первый. Выстрел разрешаю.
- Снайпер, ребята – странный предмет. Он тебя видит, ты его – нет…
P.S.
Посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР, «синдром войны») – тяжёлое психическое состояние, которое возникает в результате единичной или повторяющихся психотравмирующих ситуаций, как, например, участие в военных действиях. Если дело у больного дойдёт до внезапного «возвращения в прошлое» – он начнет действовать и мыслить, как будто снова переживает этот период в настоящем, соответственно, может представлять высокий уровень социальной опасности.
© Iren Stein
Источник: https://vk.com/w_attack