Шёпот Извне, часть 2⁠⁠

Спустя несколько дней он вышел на связь с очередным приглашением. Я без раздумий принял его, так как минувшее с нашей последней встречи время сгорал от желания глубже проникнуть в тайну странного механизма. Как и в прошлый раз хозяин встретил меня на пороге своего дома. Мы разместились в гостиной, которая претерпела мало изменений с прошлого раза. Единственным отличием стало появление грифельной доски, щедро покрытой какими-то записями. Одного взгляда на меловые символы хватало, чтобы убедиться в их строгой математической природе. Формулы и пространные выражения убористыми строками покрывали поверхность, и лишь небольшой край доски оставался пустым, намекая на незаконченность работы.

Присев в кресло, я взял со столика уже подготовленную чашку. Взгляд мой неотступно скользил вверх и вниз, в бессмысленной попытке ухватить смысл. В конце концов, я вынужденно признал своё поражение, и в этот момент Старкевич взял слово.

Вижу Вы заинтересовались моей работой?
Если бы мне было по силам понять её.

Я отпил из чашки, наблюдая при этом за Старкевичем. Спокойный, равнодушный, без пламени азарта или нетерпения. В отличие от меня, к своей чашке он не притронулся, и вместо этого подошёл к доске.

Что же Вам неясно, мой друг?
Признаться, трудно сформулировать, так как я не понимаю что это такое на чисто принципиальном уровне.

Старкевич поднял мелок и указал им на самый верх.

Что ж, в таком случае я постараюсь объяснить кое-какие общие понятия. Это действительно, сложная, зыбкая область, которую ещё предстоит исследовать досконально. Что Вы знаете о мембранной теории Вселенной? Ничего? В таком случае Вам стоит знать, что это одна из гипотез, которая должна объединить все другие теории о строении Вселенной. Квантовый микромир и гравитационный космологический мир до сих пор противоречат друг другу, порождая парадоксы и вопросы о работе самых фундаментальных, самых глубинных законов бытия. Мембранная теория призвана ответить на эти вопросы. Базируется она на представлении о Вселенной, как многомерном пространстве.

Многомерном? В том смысле, что во Вселенной более трёх измерений?

Старкевич кивнул.

Верно. Считается, что измерений одиннадцать. В частности этим можно объяснить, почему гравитация намного слабее остальных трёх фундаментальных взаимодействий. Так вот, наша Вселенная - это трёхмерная мембрана, прикреплённая к одиннадацатимерному пространству. Подобных мембран может быть бесконечное множество и каждая из них - это своя уникальная Вселенная со своими законами физики. Законы же физики в этих Вселенных определяются колебаниями струн. То, что мы с Вами понимаем как элементарные частицы, вроде электронов и кварков, на самом деле является бесконечно длинными одномерными струнами, характер колебания каждой из которых и определяет свойства конкретной элементарной частицы.

Я ещё раз взглянул на сложный узор из математических формул.

Вы намерены доказать эту гипотезу?

В полумраке гостиной от меня не укрылось то едкое презрение, с которым мой собеседник воспринял эти слова. Впрочем, Старкевич быстро нашёлся, и по его голосу уже не получилось бы сказать о секундной буре эмоций, овладевшей им.

Дорогой друг, я не сомневаюсь, что данную гипотезу подтвердят, причём в самое ближайшее время. Последние успехи в области точных измерений квантовых состояний позволяют надеяться на прорыв на этой стезе. Я же… х-м-м-м… я же не ищу себе славы того, кто пройдёт проторенной тропой. Я намерен совершить настоящий переворот, намерен потрясти сами устои научной картины. Я собираюсь пойти дальше, нежели любой из учёных доселе.

От его слов у меня перехватило дыхание. Такая уверенность, такое чувство полнейшего превосходства и понимания. Складывалось впечатление, что он уже совершил это самое открытие и просто не желал торопиться с его обнародованием.

И в чём же заключается Ваше открытие в таком случае?
Я намерен заглянуть в пространство между. В двенадцатое измерение, туда где наша и иные Вселенные пребывают сейчас.

Меня озарило с ослепительной яркостью.

Та установка в подвале!
Верно, - кивнул Старкевич, - именно она позволит достичь моей цели.
Но что же Вы там намерены обнаружить?

Мел в руках Старкевича едва заметно скользнул по надписям и медленно спустился к ещё пустому углу доски.

Я намерен раскрыть секрет сознания, - прошептал он.

Его ответ озадачил меня. Я уже собрался было попросить пояснений, но Старкевич бросил мелок.

Мой друг, - сказал он, оборачиваясь, - я не просто так пригласил Вас сюда. У меня есть большая просьба. Дело в том, что моя установка ещё не закончена. Впереди большая работа, которая требует сил, а главное, времени. Как Вы можете заметить, я ещё не закончил теоретическую часть своего исследования, и, боюсь, теперь мне потребуется всё доступное время, чтобы завершить начатое. Поэтому у меня совершенно не остаётся возможности заниматься своей установкой. И я прошу Вас посодействовать мне в этом.

В гостиной повисло молчание. Предложение Старкевича заставило меня застыть на месте.

Я…, - мне пришлось прочистить горло, прежде чем продолжить, - я весьма благодарен столь большой чести, но… я не учёный. Я не обладаю нужными знаниями Боюсь, мне нечем помочь Вам.
Нет поводов для волнения, - Старкевич успокаивающе поднял руку. - Я уже знаю, что и как нужно делать. Мне требуется человек, который займётся поисками необходимых материалов и окончательно сборкой моего устройства. Конечно же, в сопровождении подробнейших инструкций.

Предвкушение участия в научном открытии, которое сможет перевернуть весь мир, вызвало во мне трепет. Быть в центре чего-то великого, увидеть своими глазами как творится история - именно об этом я мечтал всю свою жизнь.

Ну так что? - он положил на столик свёрнутый лист. - Готовы пуститься со мной в самое головокружительное путешествие из когда-либо мыслимых?

В следующую секунду лист оказался у меня в руках.

Что здесь?!

Материалы, которые потребуются для завершения установки. Это лишь первая часть. Думаю, раздобыть требуемое не составит большого труда. Предлагаю встретиться у меня через пару дней со всем, что есть в списке, и приступить к работе.

На этом мы и расстались. Я с рвением принялся за поиски. Меньше всего проблем возникло с нахождением медных проводов. Для поиска неодимовых стёкол пришлось уже основательно постараться, а с рубиновыми стержнями возникли наибольшие проблемы. Тем не менее, мне удалось раздобыть и их, так что к Старкевичу я приехал в приподнятом настроении.

Доска в гостиной располагалась на своём месте, сервиз дожидался на столе, как и прежде. После краткой беседы и расспросов, о том, как мне удалось всё отыскать, Старкевич повёл меня знакомой дорогой в подвал. Пока я раскладывал принесённые вещи, учёный оставил новый лист с инструкциями и незаметно удалился наверх.

Несколько часов пролетели как один миг. Всё моё внимание сосредоточилось на деле, на точном выполнении действий, на проверке и перепроверке проделанной работы. Я затягивал болты, прокладывал провода, устанавливал стёкла и закреплял рубиновые стержни. Завершив последний из пунктов в списке, я позволил себе короткую передышку, чтобы ещё раз окинуть взглядом проделанную работу.

Даже сейчас, ощущая себя чуть ли не хирургом, проникающим в сокровенное нутро таинственного механизма, я пребывал в благоговении. Чувствовалось что машина скрывает какую-то жуткую, непостижимую тайну в своих циклопических размерах и странном хитросплетении механизмов. Впечатление усиливалось местом, в котором Старкевич спрятал свою установку. Большой, мрачный подвал, скрытый под домом. Более пристанище потусторонних тайн, нежели научная лаборатория. На мгновение даже померещилось, что тени в углах этого огромного чертога ожили и хищно подступили чуть ближе, а из их глубин глянуло нечто нечеловеческое и противоестественное природе.

Подгоняемый тревожным предчувствием, я быстро собрал вещи и спешно поднялся наверх. Старкевич сидел в гостиной, в кресле с чашкой в руках и взглядом, застывшем на доске. Моё появление вырвало его из размышлений, и он внимательно выслушал краткий доклад о проделанной работе.

Отлично, - подытожил он таким тоном, словно бы это не имело для него никакого значения. - Я не прогадал, обратившись к Вам за помощью.

Уставший после трудного дня, я распрощался и собрался уже уходить, когда обратил внимание на доску, которую ещё несколько минут назад так пристально созерцал Старкевич. Насколько я мог судить, количество символов в углу прибавилось.

Удалось продвинуться?

Старкевич сразу понял о чём идёт речь.

Да. Впрочем ещё многое впереди. И прежде чем Вы уйдёте, - он протянул очередной сложенный листок. - Здесь новые материалы. Встретимся через несколько дней, я напишу Вам.

Следующая встреча состоялась спустя пять дней. К этому моменту мне удалось достать последний и самый трудный предмет из списка - кварцевое стекло. На крыльце меня, против всех ожиданий, никто не встречал, но входная дверь оказалась приоткрыта. Хозяин отыскался в гостиной, стоя перед доской с мелком в руке. На моё появление Старкевич отреагировал едва видимым поворотом головы, впрочем сопроводил его гостеприимным предложением отдохнуть. Я решительно отказался и сразу же отправился в подвал, предварительно взяв со стола лист с инструкциями.

Я живо приступил к работе, но моё одиночество продлилось недолго. Вскоре следом за мной спустился Старкевич. Он молча пронаблюдал за моими трудами, а затем прошёлся вокруг установки, осматривая её то тут, то там.

Как сегодня дела наверху? - спросил я, намекая на доску.
Достаточно хорошо, - последовал ответ. - Мне удалось решить проблему осцилляции струн. Это сильно продвинуло меня в завершении моей теории.
А что конкретно Вы надеетесь обнаружить там… за гранью?

Сказав это я тут же подумал, как глупо это прозвучало. Будто бы мы рассуждали не о строгой научной теории, а какой-то эфемерной эзотерической материи, и строгий ум учёного наверняка осудил бы меня за подобное суеверное восприятие. Но Старкевич ничего не выразил на этот счёт.

Ответы на многие вопросы.
Вы говорили, что намерены узнать секрет сознания. Почему именно там его следует искать?

Старкевич ненадолго задумался, прежде чем заговорить.

Известен ли Вам механизм работы нашего мозга? По сути, это движение электрических импульсов, вызванных химическими реакциями в синапсах. А не задумывались ли Вы над тем, насколько глубок этот процесс? Ведь если весь наш мир пронизан взаимодействиями квантовых струн, то и наш мозг подчиняется тем же законам.
Но при чём тут двенадцатое измерение?
При том, что изыскания в этой области привели меня к выводу, что наше сознание просто обязано быть связанным с неким измерением более высокого порядка, нежели все остальные.
Почему?
Всё дело в антропном принципе. Наша Вселенная существует именно так, по той причине, что в ней есть разумное существо, способное познать принципы существования этой Вселенной. Тончайшая калибровка всех фундаментальных основ привела нас к этому, а значит мы сами неким образом влияем на них. У меня есть основания полагать, что именно в двенадцатом измерении сокрыт тот самый источник мысленного воздействия, что формирует все Вселенные.

Последняя фраза озадачила меня. Старкевич говорил о столь трудных вещах с поразительной уверенностью. Будто бы лично сталкивался с теми материями, о которых рассуждал в этот момент. Впрочем, ему не захотелось развивать тему дальше. Он предложил закончить на сегодня, но я решил напоследок проверить проделанную работу ещё раз. Старкевич не стал дожидаться меня и вскоре убыл наверх, а я прошёлся вокруг установки, тщательно осматривая каждое соединение.

Уставшее тело просило отдыха. Стоя подле бетонной сваи, я размышлял над ходом мыслей Старкевича и поражался широте и смелости его взглядов. Поднимаемые им темы казались просто фантастическими, а выводы скорее порождением безумного рассудка, нежели стройными гипотезами учёного. Тем не менее, я всецело верил этому тихому молодому человеку с тонкими чертами лица. Мне страстно хотелось узнать, что же будет в конце, увидеть установку в действии и стать свидетелем величайшего открытия. Пожалуй это станет самой яркой кульминацией моей жизни.

Отдохнув, я отстранился от опоры и в этот момент моя рука нащупала на шершавой бетонной грани странные глубокие борозды. Из-за недостатка света, заметить их издалека не представлялось возможным, и лишь склонившись вплотную, мне удалось различить их. Полосы с неровными краями щедро покрывали опору с одной из сторон. Проведя же по ней пальцами, я обнаружил, что на них остался едва заметный чёрный налёт.

Я незамедлительно прошёлся по подвалу и обнаружил подобные отметины на других опорах. Вскоре же мне открылась закономерность, вызвавшая неприятное тревожной чувство. Словно лучи, эти отметины на бетоне сходились к единому центру - тому месту, где возвышалась установка.

Совсем сбитый с толку, я поспешил наверх. Старкевич дожидался меня в кресле и жестом пригласил присесть рядом.

Я хотел бы ещё раз поблагодарить Вас, - сказал Старкевич. - Ваша неоценимая помощь позволила мне сильно продвинуться. Осталось совсем немного, прежде чем можно будет приступить к завершающему этапу.
Завершающему? - я бросил взгляд на доску и обнаружил, что угол почти заполнен.
Да, - Старкевич кивнул и протянул мне листок. - Здесь остались последние детали.

Взяв инструкции, я направился в сторону выхода, но в дверях гостиной вспомнил вопрос, ради которого так спешил сюда.

Пётр, - я обернулся к учёному, который терялся в глубокой тени, отбрасываемой спинкой кресла, - я бы хотел разъяснить кое-что. Вы так подробно и чётко объясняете что нужно делать. Скажите, только честно - Вы уже однажды запускали эту установку?

Старкевич смотрел на меня. Я не видел, но ощущал этот взгляд.

Да, - наконец, ответили из тени. - Однажды я уже попробовал её запустить.

Глубокие борозды в бетоне немедленно всплыли в моей памяти.

И что же тогда случилось?

Старкевич выждал краткую паузу.

Я потерпел фиаско.

Поняв, что больше ничего от него не узнаю, я покинул гостиную.