Шквал. Глава 9. Чеснок⁠⁠

«Очередной день. Очередной гребанный день. Надеюсь недолго осталось. Как вечер они снова приползают, своими когтями скребут по полу, это невыносимо. Просто невыносимо! Я давно не чувствую вкуса еды,запахов, лишь постоянную жажду и она неутолима. Как только я пытаюсь заснуть, они заползают на меня, царапают своими мерзкими лапами, грызут пальцы и уши. Я не спал нормально уже почти месяц, как только усну, они меня сожрут! Я лучше сам, так вернее.»
***
Лиза Кучерова вернулась после трудового дня в детском саду. Пустая квартира стала для неё уже привычна. Ей давно казалось, что она живет одна, иногда муж приходит ночевать, и не более того. Сперва она страдала, плакала, пыталась убедить себя, что это все временно, пока Гена работает над новым проектом, но прошло уже больше полугода и стало только хуже. Одиночество становилось обычным ее состоянием, она будто окуклилась в своём сухом холодном отчаянии, боясь опять поддаться эмоциям. Бывали моменты, когда к горлу подходил ком и хотелось провалиться в темную пропасть, забыться там, прижать ноги к груди и тихо плакать. Но Лиза всякий раз была сильнее, она находила спасение в книгах, прогулках, занималась уборкой по дому. Вот и в этот прохладный пасмурный вечер она решила опять навести чистоту, протереть посуду и фигурки в стеклянном серванте. Вынимала по очереди своих любимых фарфоровых слоников и чистила их от пыли. Одного за другим. Вдруг на кухне послышались мелкие быстрые шаги. Шаги быстро приближались и вдруг в комнату забежал мальчик двух лет со светло русыми волосами и желто-карими глазами.
- Мама!- мальчик бросился обнимать Лизу.
Все тело оцепенело от страха и она выронила из рук слоника. Фарфоровая фигурка, коснувшись пола разлетелась на сотни мелких осколков.
***
Геннадий Кучеров поднимался на пятый этаж неспешно, медитативно, ощущая каждую ступеньку, разглядывая до боли знакомые потёртости на стенах, и похабные рисунки, оставленные тут подростками. Поднимался и думал про себя- когда же я успел стать таким? Почему я не ощущаю ни стыда, ни вины. Разве я и есть такой человек, которых сам же презирал? Верил в вечную любовь и нерушимость брака... Жизнь в действительности совсем не обращает внимания на то, каким ты хотел быть. Каким мечтал быть. Разве можно любить двух женщин сразу? Нет. Или все же да? И что получается за любовь... Это слабость или все же есть кое что сильнее меня и моей воли. Да что там! Конечно есть! Когда оказываюсь рядом с Ниной, это похоже на пожар внутри, все перестаёт существовать… А что я чувствую к Лизе?…Я слабый человек и, кажется, все делаю неправильно, абсолютно все...
Он дошёл уже до четвёртого этажа , когда услышал крик Лизы. Быстро добежал до квартиры и застал ее в зале. Она сидела на коленях над разбитой фарфоровой фигуркой. Закрыв лицо руками, рыдала раскачиваясь взад- вперёд. Кучеров бросился к ней, упал рядом на колени и обнял.
- Лиза, Лизонька, что случилось, радость моя? - он прижался губами к ее волосами, целовал макушку.
- Я разбила слоника- сквозь слёзы проговорила Лиза. Об остальном она решила мужу не рассказывать, не в этот раз.
- Ну не надо так, милая, это всего лишь фарфоровая фигурка.- он прижал её к себе сильнее.
Кучеров обнимал жену, целовал и успокаивал. Он искренне старался пробудить в себе былую нежность и любовь к ней. Но ощущал в себе лишь жалость, очень сильную жалость и ничего больше.
***
Выходные пронеслись очень быстро. Геннадий Кучеров уже сидел в своём кабинете и отмечал для себя три необычных факта. Первый- то ,что вахтёр Марк Антонович был сегодня непривычно вежлив и улыбчив. Он даже открыл ученому дверь со словами: «проходите, товарищ инженер». Ещё ни разу Кучеров не встречал его в таком приподнятом настроении. Вторая необычная вещь состояла в том, что Дима опаздывал на работу, чего раньше с ним ни разу за все время не случалось. И наконец то, что более всего беспокоило Геннадия. У входа в радиоцентр стояла желтая волга с надписью- милиция. Дел сегодня было не много, кое какая бумажная работа, которую можно было свалить на Шишигина. Борис уехал договариваться в исправительную колонию номер 2 города Покров. Именно там содержался заключённый Вадим Чесноков, отбывавший свой пятнадцатилетний срок. Кучеров никак не мог смириться с тем, почему всего пятнадцать лет. Ему казалось это ужасно мало за совершенное Чесноковым злодеяние. При одном упоминании этой фамилии у него тряслись руки. Именно этот недочеловек отнял их мир и их счастье. Кучеров всей душой ненавидел его и желал смерти. Чтобы не возвращаться опять в омут воспоминаний он решил дойти до радиоцентра, узнать зачем тут милиция.
Бункер с основным зданием соединял подземный тоннель, оснащённый системой безопасности. Чтобы отключить сирену и пройти по нему, необходимо было набрать на панели свой личный код. Кодом Кучерова был 2311. День рождения Лизы- 23 ноября.
Тоннель был узкий, по бетонным стенам его и низкому потолку шли толстые гудящие кабели, похожие на огромных чёрных змей. На противоположной стороне его ждал тот самый родной подвал, где проходили их первые с Димой эксперименты. Молодой учёный тут же вспомнил инцидент с крысами и его спина с затылком покрылась неприятными мурашками. Быстрым шагом он отправился наверх.
Коллеги в радиоцентре узнали бывшего сотрудника Кучерова, издалека здоровались, но заметно сторонились и с расспросами не лезли. Взгляд Геннадия упал на тумбу у главного входа. На ней стояло большое фото в деревянной рамке с чёрной полосой в правом нижнем углу и ваза с двумя алыми гвоздиками. На фото был бывший директор Лев Семёнович Бондаренко. Кучеров помрачнел, ему был симпатичен этот добропорядочный волевой человек.
«Довели, суки» промелькнуло у него в голове. Тут он заметил людей в голубой форме, покидающих научный отдел.
- Добрый день, товарищи, я сотрудник центра, что то произошло?
- Фамилия? Недружелюбно ответил высоко роста мужчина в форме.
- Кучеров.
- Геннадий Иванович стало быть, пройдемте, побеседуем и с вами тоже.
Они прошли в научный отдел, где в это время находился лишь Альберт. Он не находил себе места и ходил взад- вперёд по комнате.
- Так что произошло? Спросил Кучеров с ноткой волнения в голосе.
- Самоубийство- холоднокровно ответил милиционер. Ваш коллега Алексей Дранков, сотрудник научного отдела, был найден сегодня утром в петле в собственной кухне.
- Лёша... Альберт наконец сел и глаза его стали влажными.
Милиционер задал ряд стандартных вопросов для протокола.
- Вы тут каких то экспериментов над людьми не проводите случайно?
Последний вопрос был задан с усмешкой, но ладони Кучерова от него вспотели.
- Конечно нет, что вы, товарищ лейтенант.
Милиционеры покинули помещение, попрощавшись и Геннадий кинулся к Альберту.
- Что случилось?
- Лешка...Я, Геннадий Иванович, давно заметил что с ним что то не то. Он уже с месяц ходил как не в себе.
- Что то конкретное?
- Да вот я и говорю. С начала августа он стал приходить на работу весь бледный, с синяками под глазами. Сидел с отсутствующим видом и постоянно пил воду. Литрами. Подумали- ну запил человек, бывает же со всеми. Мы пытались с ним разговаривать, но он только огрызался, просил не трогать его. Потом больничный взял...Набросился на Игоря, когда мы пришли к нему домой поддержать.
- Это когда было?
- Да вот полторы недели назад. Вы бы его видели... весь высох, скулы острые, кожа пожелтела, расчёсы и язвы по телу, круги под глазами уже чёрные. А дома жуткий бардак. Бутылки от пива бесконечные, от вина, водки, вещи по полу разбросаны. В банках окурки набиты, вонь страшная. Он нас дальше не пустил. Скорой дверь не открывал, я вызывал ему. Глаза его меня напугали...
- Чем?
- Злые, острые, безумные глаза. В этих глазах не было жизни что ли. Ну а потом вы знаете, нашли его в петле, на ремне своём повесился. Записку оставил, но мне не сказали что в ней. Милиция говорит у него психоз был или что то типа этого. Не знаю...
Альберт тяжело вздохнул и перевёл тему.
- Как ваши успехи в том здании?
- К сожалению не могу об этом говорить, простите.
- Ладно, рад был увидеться так или иначе, все наши сейчас там, помогают.- Альберт пошёл заварить себе чай, чтобы успокоиться.
Геннадий простился и поспешил удалиться из научного отдела. Он уже было собрался обратно к себе, через тоннель, но встретил Сидорова в коридоре. Тот прошёл мимо, не обратив на Геннадия никакого внимания, оставив за собой шлейф перегара. В какой то степени это задело Кучерова и он решился зайти в кабинет директора. Вошёл без стука и сходу произнёс:
- Совесть заливаете, товарищ директор? -Он застал Сергея Николаевича наливающим себе, явно не первую за это утро, рюмку коньяка.
- Что вам надо, Кучеров? - с раздражением спросил он.
- Зашёл кое что у вас спросить. Слышали последние новости?
- Вы про Льва Семёновича хотите знать? Повторный инфаркт, как есть.- он развел руками.
Вид у Сидорова был болезненный, бледное исхудавшее лицо, руку со стаканом заметно потряхивало.
- Нет, я про Алексея из научного.
- Похоже допился до чертей парень.- сказал Сергей Николаевич, посмотрел на свой стакан и едва заметно усмехнулся.
- Вот, что вы имели ввиду когда говорили что у них везде есть «глаза и уши»? Вы послали его в подвал узнать про установку?
Сидоров молча опрокинул полную рюмку, не поморщившись.
- Или погодите, вы там были вдвоём? Вы не направляли на Алексея луч?
- Даже если и так, что с того.
Кучеров не нашёл, что ответить. Он понял что видимо зря сюда пришёл.
- Вы по делу или решили зайти меня попрекать?
- Мне нужна мощности третьей вышки центра для экспериментов. - Кучеров решил закончить этот разговор как можно скорее.
- Никаких проблем, коллега- Сидоров улыбнулся той улыбкой, в которую когда то искренне верилось молодому инженеру, но в этот раз в ней явно читались страх и неуверенность, которые он всем видом пытался скрыть.
- Всего доброго,- Кучеров хлопнув дверью, навсегда покинул кабинет директора.
Директор остался один за широким столом.
- Не нужно снова меня упрекать... что сделано- то сделано. Я ничем ему не помогу, поймите, и не желаю помогать. На этом точка.
***
Геннадия этим утром разбудил звонок телефона из коридора. Подошла Лиза.
- Геночка, это тебя, с работы, скажи им, чтобы не звонили так рано!
- Ага- Кучеров нехотя вылез из постели и побрел отвечать.
За окном было ещё темно, на кухне горел неуютный электрический свет и гремела посуда.
Звонил Борис. Он сказал, что через час приедет Машина и они втроём с Шишигиным поедут в Покров, в исправительную колонию номер 2. От этой новости с утра скрутило живот и подступила тошнота.
- Гена, умывайся и приходи завтракать, я уже поставила кофе.
Кучерова немного приободряло то, что Лиза за несколько дней отошла от произошедшего.
Они завтракали, пили кофе, общались непринужденно.
- Ты больше не расстраиваешься из-за слоника?
- Нет, фарфоровая фигурка, осталось ещё 6, переживем утрату.
Ее как будто подменили, она снова улыбалась той улыбкой которую он когда то полюбил. Ни тени грусти не читалось в голосе.
- Мы отдалились за последнее время. Надо как то это исправлять. Как дела на работе?
- Знаешь, отлично. К нам пришла новая воспитательница Оксана, мы очень сдружились, после работы ходим домой вместе. Она в соседнем доме с мужем живет. Вчера по лесу гуляли, болтали. У нас очень много общего оказалось!
- Здорово…
- Во вторник медкомиссия приезжала, делали всем флюорографию, говорят туберкулёз в области активизировался.
- Ясно, а мы с Димой сегодня едем… он замялся.
- Куда?
- За город, тестировать оборудование. Шишигин после приезда матери отбился от рук совершенно, на работу опаздывает, отчеты сдаёт не вовремя.
- К нему мама приехала? Вот здорово, а то мне кажется ему одиноко здесь, тяжело без родных.
Машина приехала ровно через час как и обещал Борис. Кучеров простился с женой, поцеловав губы и побежал по лестнице. На переднем сидении чёрной волги, рядом с водителем сидел Борис, сзади ждал Дима, разглядывая через окошко подъезд с козырьком. Гена сразу запрыгнул в машину и уселся поудобнее. Машина тронулась.
- Стойте!- крикнул Кучеров и пулей выскочил из машины чуть ли не на ходу.
- Чего случилось!?- грозно сказал Борис. Дима пожал плечами.
Через полминуты Геннадий Иванович вновь устроился на заднем сидении.
- Кучеров! Что это было?! Прогремел Борис.
- Жене помахал в окошко. Нельзя не помахать было!
- Теперь то можно ехать, господа учёные?
- Поехали, разрешил Шишигин.
Чёрная Волга зашуршала шинами по асфальту, тронувшись с места, и скрылась за поворотом в темном дворе.
***
Сразу было понятно, что колония это неуютное место, но настолько удручающего зрелища Кучеров себе не представлял. За проходом через двухэтажное прямоугольное кирпичное здание был длинный коридор из металлического сетчатого забора, обрамлённого колючей проволокой. Слева и справа располагались двухэтажные панельные бараки серого цвета. Этот цвет превалировал везде в этом месте. Даже небо было серое с неровными пятнами темных облаков. Казалось из этого безрадостного места высосали все краски жизни. И из того, кто сюда попадал их так же вытравливали за ненадобностью. Их вёл сурового вида конвоир, он был неразговорчив, явно с похмелья.
- Вам сюда- пробурчал он.- располагайтесь, скоро их приведу.
- Их? - нервно спросил Кучеров.
- Расслабьтесь Геннадий Иванович, я все объясню.
Группу привели в просторный подвал где находилось две, разделённые непрозрачным стеклом, комнаты.
- Это комната для допросов, здесь вы в безопасности, заключённые вас не видят и не слышат, но вы слышите и видите все. Чаю с сухарями?
- Нет спасибо.- Борис принялся копаться в своём портфеле.
- Тогда я пошёл- конвоир лязгнул тяжёлой обшарпанной металлической дверью и удалился.
В комнате уже стоял аппарат «Шквал», по всей видимости завезенный сюда заранее. Дима не произнёс ни слова за утро, он выглядел сонным и уставшим, будто не спал всю ночь.
- Вы хотели что то объяснить- начал Кучеров.
- Да, Геннадий Иванович, смотрите, наши биологи разработали некий прототип ингибитора излучения, если можно так выразиться.
Борис достал коробочку, где лежали чёрные круглые таблетки.
- Почему такие чёрные?- Дима наконец вышел из полудрёмы.
- Они на основе оксида меди и йода. Накапливаются в сосудах мозга и отражают волны излучателя. Опытный образец. По одной дозе на двадцать килограмм веса.
- Выходит кто то занимается исследованиями «Шквала» помимо нас?- удивлённо и с раздражением спросил Кучеров.
- Только на бумаге и без каких либо ключевых подробностей. Нам ведь необходимо иметь какую то защиту на случай если… что то пойдёт не по плану.
- Согласен, но…
С другой стороны защитного стекла щёлкнул замок. По очереди ввели двух мужчин одинакового телосложения с застегнутыми за спиной руками . Одного из них Кучеров узнал моментально. Чесноков. Все тот же надменный взгляд, не обременённый интеллектом, вальяжная походка. Кулаки сжались сами собой, за грудиной начинало жечь, сердце бешено заколотилось.
- Тварь…
- Это он? Тот самый? - спросил Дима?
Геннадий ничего не ответил, не сводя глаз с Вадима Чеснокова. Второй мужчина был не знаком ему, видимо для испытания нужно было подобрать просто похожего по телосложению заключённого. На губах и в уголках рта его видны были чёрные разводы от принятого недавно препарата.
- За что второй сидит? Спросил Дима.
- Илья Камкин. Изнасиловал и убил ребёнка. Так что пусть вас не мучает совесть, господа.
- Нелюди…- сквозь зубы проговорил Кучеров. Ненавижу.
Двое за стеклом стояли смирно, привыкшие к тюремным порядкам. Чесноков поднял голову и наглым тоном произнёс:
- Что еще то от меня хотите знать, все уже сто раз на допросах рассказал же. Пырнул шлюху знакомую по пьянке, кто ж знал что она беременная была. Каюсь, готов отвечать по закону…
Кучеров метнулся к установке, его сознание залила отчаянная ярость. Он несколькими ловкими движениями настроил параметры на «Шквал». Его теперь ничего не смущало, он хотел лишь одного, чтобы эта мразь страдала.
- Геннадий Иваныч, может я?…
- Нет, резко оборвал Кучеров, я сам!
- Сразу шквал?
Борис тихо подошёл и мягко положил Диме руку на плечо. Тот сразу замолчал, прекрасно понимая этот недвусмысленный жест.
« А что если он именно этого и добивался?»- промелькнуло наконец у Шишигина в голове. Но мягкая, сильная рука давила на плечо, не давая произнести ни слова.
- Мерзкие, мелочные создания. Для чего вы живете? Хер знает где, ни культуры ни образования. Все потребности- сходить на завод покрутить ручку, получить три копейки и на них нажраться. Потом размножиться, наплодить таких же уродов, чтобы ручка на заводе не останавливалась. Мрази, черви, грязь…не жалко. Ни капельки. Ни одного из вас. Гниль.
Кучеровым завладела ненависть. Все его наихудшие мысли и чувства выплеснулись наружу, обжигая слух присутствующих, завладели сознанием. Рука потянулась к тумблеру увеличения мощности излучателя и потихоньку поползла вверх.
Сначала с лица Чеснокова сползло надменное выражение лица, сменившись округлившимися от страха глазами, затем лицо покраснело и вздулись вены на шее и висках.
- Чеснок, ты че? - Камкин сделал шаг в сторону от корчащегося сокамерника.
- Башка болит. Аааааааа! Пиздееееец! Ааааааа.
Чесноков подорвался с места и метнулся к двери, начал долбиться в неё плечом. Руки были надежно скованы наручниками за спиной. Отчаянное желание вырваться из них выдавали стертые в кровь запястья. Металлическая дверь не поддавалась, но Вадим не прекращал попытки и прыгал на неё плечом снова и снова, тщетно стараясь выбить. Рука Кучерова поползла выше по шкале.
Чесноков метнулся в противоположную сторону и начал бросаться на стену. Спустя несколько попыток ноги его подкосила судорога и он упал на колени. Кричать у него уже не выходило. С вытянутых искусанных губ слетало лишь утробное мычание и обильно капала слюна. Глаза на красном лице закатились вверх. Он из последних сил дополз на четвереньках до двери и принялся долбиться в неё лбом.
-Да что это за херня происходит, выпустите меня!- орал второй невольный участник эксперимента, забывшись в угол.
Конвоир, стоящий прислонившись к стене неподалёку от двери, закурил.
От каждого нового удара кровавое пятно на сером металле становилось все больше, капли крови разлетались в сторону и стекали по стене. Положение тумблера достигло отметки «максимум». Изуродованная, окровавленная голова поднялись кверху, издав последний стон и упала вперёд, гулко стукнувшись о бетонный пол. Тело дернулось от последней конвульсии и упало на бок. Сокамерник Чеснокова сидел в углу, закрыв лицо руками, боясь пошевелиться. Но очевидно было, что излучение на него не подействовало. Ингибитор работал.
Кучеров сидел неподвижно, будто окаменел. Дима медленно подошёл к
Нему и аккуратно снял его руку с переключателя.
- Хватит…
Геннадий перевёл на него взгляд, полный тоски и отчаяния. Глаза наполнились влагой, он опустил голову и зарыдал. Он плакал, периодически вздрагивая не в силах остановиться.
Дима вопросительно посмотрел на Бориса. Тот уже общался с конвоиром.
- Проведите обоим полное медицинское обследование, потом обоих в расход. Сами что нибудь придумаете. Отчёт мне на стол завтра к утру.
Конвоир, который по видимому занимал ещё и некую теневую должность в колонии, без лишних слов кивнул и удалился.
Дима принялся успокаивать Геннадия Ивановича, а про себя думал- «нас он тоже без раздумий пустит в расход, это вопрос времени.»
Дорога домой напомнила Кучерову тот день, когда они с Лизой ехали на грузовике этим же путём в новую жизнь. И куда же они попали вместо той желанной новой жизни. В капкан обстоятельств и собственных ошибок. У Гены в горле до сих пор стоял ком, он молча смотрел в окно. В голове была только одна мысль- «Я убийца. Я стал тем человеком, кого все это время ненавидел. Я теперь убийца…убийца». Это мысль приводила молодого инженера в ужас.
Дима одновременно жалел своего наставника, но вместе с тем был сильно обижен на него за те слова, сказанные в подвале тюрьмы. Он ведь сам был родом из маленького городка, где вся жизнь подчинена работе колонии. Дима считал, что человек есть человек, где бы он не жил. Что у всех есть возможность добиться успеха, нужно только захотеть, чтобы кто то направил вовремя по нужному пути. А безвольные прожигатели жизни есть и в больших городах, и их там даже гораздо больше. Мама всегда учила Диму думать своей головой и не обращать внимание не мнение толпы и злых людей. Вера Шишигина учила сына, что все люди изначально добрые, просто эту доброту надо в них разглядеть и вывести наружу. Что люди становятся злыми от обид, недопонимания и одиночества. Даже в заключённых, которых она обследовала в зоновской амбулатории города Талицы она умудрялась находить хорошие черты, ведущие злодея к раскаянию и исправлению. Эта мысль хорошо укоренилась у Димы в голове, и он был уверен, что нашёл отличный способ сделать людей счастливее, даже самых, как ему казалось, безнадежных. Мама теперь была рядом, впервые за несколько лет Дима не чувствовал себя одиноким и брошенным и это его безмерно вдохновляло.
Борис же был крайне доволен прошедшим днём. Он изредка поглядывал на подавленного Кучерова в зеркало заднего вида, но в целом ему было все равно. Перед глазами забрезжило новое звание, государственная премия, а может и того больше. Его проект оказался успешен, и это было главным. Дальше оставались только детали. Эти два чудака на заднем сидении ключевой роли для Бориса больше не играли. «Если будут хорошо себя вести, можно будет их устроить в тихое местечко, если же нет- сами виноваты», думал он. Он всегда относился к людям как к инструменту для достижения своих целей, как материалу. А отработанный материал можно было смело утилизировать. « С лимитчиком Шишигиным договориться будет проще, такие люди чаще тщеславны, а вот взгляд Кучерова мне совсем не нравится». Борис ещё раз быстро глянул на Геннадия Ивановича через плечо. « Ох, не нравится…»