"Самодержавный мир" Художник А. Радаков, 1917 год.⁠⁠

Ахаххаххаха, "оборот речи"...

ч.т.д.

P.S.

В 1933—1934 годах Лысенко вместе с доктором биологических наук И. Презентом начал наступление на генетику. Лысенко верил в теорию Ламарка о наследовании приобретённых признаков и считал себя последователем И. В. Мичурина. По мнению Жореса Медведева, сам Сталин издавна был ламаркистом. В 1938 году Лысенко стал президентом ВАСХНИЛ вместо Н. И. Вавилова, пониженного в должности до его заместителя. Классическую генетику стали публично именовать «фашистской наукой»[20], началось политическое преследование учёных-генетиков. В конце 1930-х годов стали происходить аресты и даже расстрелы. Николай Вавилов был арестован по подозрению в антисоветской деятельности 6 августа 1940 года, приговорён к смертной казни (позднее заменена на 15 лет лагерей) и умер в тюрьме в 1943 году, многие другие учёные также попали в лагеря, а некоторые другие — расстреляны (например, С. Г. Левит, И. И. Агол). Многие учёные под страхом преследования изменили поле деятельности или присоединились к кампании против науки.

В то время наиболее массовой формой отступления учёных от нравственных норм был устный или письменный отказ от собственных научных воззрений и одновременно признание мичуринских догм, лженаучность которых была при этом для них очевидна.

Некоторые этим не ограничивались и для укрепления своего положения или в целях карьерного продвижения разоблачали своих товарищей и учителей, обвиняя их в антимичуринских пороках. Иные шли ещё дальше, сочиняя на своих научных оппонентов политические доносы, зная, что они могут привести не только к их изоляции, но и к физическому уничтожению. Такая обстановка растлевала научную молодёжь и тем самым обеспечивала аморальный задел на будущее.

"Академическое дело":

Формирование дела проводилось в два этапа. Первый был связан с провалом на выборах в члены Академии в январе 1929 года трёх кандидатов-коммунистов, избиравшихся в числе 42 новых академиков. В газетах появились требования реорганизовать Академию наук и политические характеристики академиков, указывавшие на их якобы контрреволюционное прошлое. Однако после избрания коммунистов А. М. Деборина, Н. М. Лукина и В. М. Фриче эта кампания прекратилась.

Следующий штурм Академии наук начался в августе 1929 года — для «чистки» Академии наук в Ленинград была направлена правительственная комиссия во главе с Ю. П. Фигатнером. В июне — декабре 1929 года по решению этой комиссии были уволены 128 штатных сотрудников (из 960) и 520 сверхштатных (из 830). Основной удар был направлен на учреждения, возглавлявшиеся С. Ф. Платоновым: Библиотеку Академии наук и Пушкинский дом.

В конце 1929 года начались аресты сотрудников Академии наук, в основном историков-архивистов. В Москве в это время шла активная подготовка к будущим показательным процессам «вредителей» («Промпартии» и другие). ЛенОГПУ начало создавать из арестованных учёных «монархическую контрреволюционную организацию». В январе 1930 года в Ленинграде были арестованы С. Ф. Платонов и все его ближайшие сотрудники, а также Е. В. Тарле, которого следствие прочило в министры иностранных дел сначала «Промпартии», затем «Трудовой крестьянской партии», затем — «Правительства Платонова».

Всего в декабре 1929 — декабре 1930 годов по «Академическому делу» были арестованы свыше 100 человек (главным образом специалисты в области гуманитарных наук). К «делу» были привлечены также уже находившиеся в ссылке или в заключении бывшие сотрудники АН (Г. С. Габаев, А. А. Арнольди, Н. П. Анциферов и др.).

Для придания большего веса организации в неё включили в качестве филиалов провинциальные отделения Центрального бюро краеведения — в феврале — марте 1930 года были произведены дополнительные аресты краеведов по всей стране, в Ленинградский ДПЗ привезли из ссылок и лагерей осуждённых ранее гуманитариев. Общее число привлечённых по делу составило 115 человек.

Открытый процесс по делу так и не состоялся. Судьбу арестованных решила во внесудебном порядке коллегия ОГПУ своим постановлением от 8 августа 1931 года. К различным срокам заключения и ссылки были приговорены 29 человек, в том числе С. Ф. Платонов, Е. В. Тарле, Н. П. Лихачёв, М. К. Любавский (умер в ссылке в 1936 году), старший учёный хранитель Пушкинского дома Н. В. Измайлов, востоковед А. М. Мерварт, С. В. Рождественский (умер в ссылке в 1934 году), филолог А. А. Петров (расстрелян в 1938 году), Ю. В. Готье, С. В. Бахрушин, Д. Н. Егоров (умер в ссылке в 1931 году), В. Н. Бенешевич (расстрелян в 1938 году) и другие.

В феврале — августе 1931 года постановлениями ОГПУ группа бывших офицеров гвардии, работавших в различных учреждениях АН (А. А. Кованько, Ю. А. Вержбицкий и др.), была приговорена к расстрелу; к заключению и ссылке были приговорены:

группа научных сотрудников учреждений АН, Русского музея, Центрархива и др. (в их числе А. С. Путилов, С. В. Сигрист, Н. С. Платонова, Ф. Ф. Скрибанович, Б. М. Энгельгардт, А. А. Достоевский (племянник писателя), А. А. Бялыницкий-Бируля, М. Д. Присёлков, С. И. Тхоржевский, А. И. Заозерский и др.),
группа сотрудников АН, связанных с экспедиционной работой (Н. В. Раевский, П. В. Виттенбург, Д. Н. Халтурин и др.),
так называемая «церковная группа» (священники А. В. Митроцкий, М. В. Митроцкий, бывший профессор Петроградской духовной академии А. И. Бриллиантов, учёный хранитель Азиатского музея М. М. Гирс и др.),
так называемая «немецкая группа» (профессор Э. Б. Фурман, пастор А. Ф. Фришфельд и др.),
группа издательских работников (Ф. И. Витязев-Седенко, С. С. и Е. Г. Барановы-Гальперсон).

"Дело славистов":

Как и в более раннем Академическом деле, целями, по-видимому, были централизация науки, борьба с научными обществами и пресечение старой академической традиции. Большое число лингвистов среди задержанных объясняется начавшимся вторжением государства в науку о языке, в частности, насильственным внедрением «нового учения».
Аресты начались ещё в 1933, но дело фабриковалось постепенно, «Российская национальная партия» начинает фигурировать в нём только в феврале 1934. Ключевая роль в «расследовании» принадлежала Г. С. Люшкову.
По версии следствия, учёные принадлежали к фашистской партии, действия которой координировались из-за границы. Зарубежными вдохновителями назывались Н. С. Трубецкой, Р. О. Якобсон, П. Г. Богатырёв и М. Фасмер. Партия якобы организовывала повстанческие ячейки, устроила диверсию на опытной станции и готовила убийство Молотова. «Доказательств» было множество — Дурново общался с членами пражского кружка и готовился стать сватом брату Н. Трубецкого, брат Фасмера работал в Эрмитаже и т. д. Некоторые из арестованных (в том числе Кораблёв, Дурново и Р. Фасмер) дали признательные показания, другие (например, Селищев) отказались. Геолог Личков, друг Вернадского, под давлением сообщил о связи академика с партией, но затем пытался предупредить его о возможном аресте.
Слушание дела состоялось весной 1934, всего было осуждено более семидесяти человек. В частности, Личков, Разуваев, Р. Фасмер получили по десять лет лагерей, Кораблёв — десять лет ссылки, Дурново и Ильинский — девять лет лагерей, Селищев и В. Трубецкой — пять, Бонч-Осмоловский — три.

Лев Гумилёв:

Родители будущего автора пассионарной теории — выдающийся русский поэт Николай Гумилев, казненный и избитый перед смертью большевиками, и поэт Анна Ахматова. Из-за происхождения и неправильной национальности Лев Николаевич натерпелся: в институт сына русского дворянина не взяли, пришлось идти чернорабочим на завод, затем работать в геологических и археологических экспедициях. За 1931–1967 год историк участвовал в 21 экспедиционном сезоне. Несмотря на все трудности, сумел закончить исторический факультет Ленинградского университета. В тюрьмах и лагерях Лев Николаевич провел 14 лет, как он потом сам вспоминал: «Первый раз за папу, второй раз за маму». В промежутке между лагерями воевал на фронте и защитил кандидатскую диссертацию. Во время очередного ареста чекисты изъяли 481-страничную рукопись «История Средней Азии в Средние века», которую следователь распорядился сжечь. Чекисты книг не любили, тем более объемных. Несмотря на вызванное этим сильное потрясение, Лев Николаевич во время второго срока — или, как их называю, ходки — продолжал научные исследования. Не было бы счастья, да несчастье помогло: по медицинским показаниям во время второй отсидки Гумилев периодически освобождался от физической работы. Друзья и мать присылали книги и журналы. В лагере создан черновой вариант «Хунну», позднее изданной как «История народа Хунну». В 1961 году Гумилев защитил докторскую диссертацию по истории древних тюрков, а в 1970-е годы предпринял попытку защитить диссертацию на соискание ученой степени доктора географических наук. Защита прошла успешно, только один голос подали против. Но Высшая аттестационная комиссия не присвоила Гумилеву докторскую степень.

Лев Николаевич стал широко известен в годы перестройки как автор пассионарной теории и сторонник евразийства. С евразийскими взглядами Гумилева нельзя согласиться, но теория пассионарности оригинальна и до сих пор вызывает дискуссии. Незадолго до смерти Лев Николаевич сказал о себе и своих оппонентах: «Все-таки я счастливый человек, ведь всю жизнь писал то, что хотел, то, что думал, а они — то, что им велели».