Сага о Кае Эрлингссоне. Песнь 2. Глава 15⁠⁠

Песнь 1 Глава 1

Песнь 2 Глава 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14

Вместо холодного земляного пола - стылый камень, который высасывал тепло из тела. Вместо бревенчатых стен — стылый камень. Вместо столба с цепями — хмм, снова камень. Зато цепи потяжелее, лучше скованные. Даже волчий плащ не позволили взять. Я устал сидеть на корточках, оберегая задницу от отмораживания.

Удивительно красивое место! Отсюда можно было видеть разлом фьорда целиком, как он изгибался, уходя в море. По буро-мшистому склону горы мчала воды узенькая река и спадала водопадом. Высоко в сером небе верещали, точно стадо больных коз, альбатросы. Неподалеку примостилась стайка диких гусей, на расстоянии двух перелетов стрел. Если бы тут был Ослепитель, то он мог бы подбить парочку, а потом Вепрь бы запек их в глине.

Я поерзал, пытаясь примоститься поудобнее, не удержался на закоченевших скрюченных ногах и шлепнулся на зад. Да и тролль с ним, пусть уже отмерзнет, зато я наконец почувствовал, как побежала горячая кровь по онемевшим мышцам.

Оглянулся, не идут ли ко мне. Судя по всему, Альрик никак не унимался. Размахивал руками, втолковывал что-то, указывал рукой на дно фьорда, скорее всего, рассказывал про Ящерицу. И откуда у него столько терпения столько времени биться головой о непробиваемую скалу по имени Гейр Лопата?

Сразу после убийства великана некоторые люди ярла остались на его разделку: сердце такого изменившегося уже считается не человеческим, а твариным, а значит, его можно было продать. Хотя я бы все же не стал жрать сердце твари, что когда-то была человеком. Ну, по крайней мере, не хотел бы его жрать, но если выбора не будет…

Сам же ярл вместе с остальными людьми прошелся по пути движения великана, собирал тела раненных и убитых. Тех, кто был при смерти, он предлагал добить их же соратникам, мол, чтобы не пропала даром их жизнь, а влилась руной в силу собрата. И я не заметил, чтобы кто-то из торкелева хирда отказался прирезать друга. Всего из его людей выжило пятеро, и один из них - только благодаря убийству умирающего.

- Они убили Торкеля! - сказал излеченный. У него было располагающее лицо: высокий чистый лоб, ясно очерченные глаза и очень честный взгляд. Казалось, что ему можно и деньги свои доверить. - Взяли и убили. Наверное, они и великана на нас натравили! Это все из-за них.

Лопата прошелся по следам битвы, дошел до того места, где мы столкнулись с изменившимся, потом вернулся к нам. Его холодные глаза внимательно осмотрели нас и остановились на мне.

- Утром ты был на третьей руне. Откуда четвертая?

- Я убил Торкеля, - пожал я плечами.

- Он умирал?

- Я не служу Орсе. Он был пятирунным, как знать, может, и выжил бы.

- В цепи его! Вечером закопать, - бросил ярл будничным голосом.

Против его хускарлов и хельтов сноульверы были ничем, да и Альрик придержал ребят, не давая им вмешаться. Сам же подошел к Лопате, который уже занялся другими делами, и начал что-то ему говорить, но я не услышал, что именно. Меня уже волок в сторону селения девятирунный бугай.

А потом я сидел в цепях, второй конец которых был вбит в скалу, и эти железки явно были рассчитаны не на четырехрунного. Наверное, Лопата сюда приковывал и своих людей, если они нарушали установленное им правило. Я подергал цепи на всякий случай, проверил клин в камне и со спокойной совестью стал ждать.

Каково это — быть закопанным заживо? Вряд ли в этом месте получится вырыть глубокую яму, тут почти везде сплошной камень. Меня засыпят щебнем или придавят валунами? Сломаются ли кости? Или я задохнусь? Но хуже всего было то, что я не попаду в дружину к Формиру. Даже Торкель уже приступил к служению богу-воину, и он явно будет ждать моего появления. Как и Эйрик, Оддр, Йодур. Как и отец, когда придет его время. А я стану едой для червей и дерьмом червей, и буду вечно проходить через их слизкие узкие желудки. Раз за разом. Мое сердце будет источено, мои кишки расползутся, мои мозги будут всосаны мелкими букашками.

Успею ли я?

Смогу ли вырваться и спрыгнуть с обрыва? С такой высоты я буду лететь долго, может, увижу еще раз Волчару перед тем, как разобью голову о камни и воду. Где тогда я буду нести службу? Встану ли я в ватагу Фомрира? Наверное, нет, ведь это не будет смертью в бою. Нарл? Возможно. Если я не умру от удара, то уж точно утону.

Я встал, немного попрыгал и снова сел на корточки. Спина промерзла аж до самой шеи. Лучше пусть ноги затекут.

От поселка выдвинулись две фигуры, какой-то местный и Тулле. Альрика уже видно не было. Нет, не буду просить Тулле помочь, а то закопают его. Он, конечно, землю любит, но вряд ли настолько близко.

- Кай, сейчас не делай ничего. Хёвдинг уговорил ярла Гейра обсудить твое дело, - не успев подойти, сказал Тулле, словно зная, о чем я думал. - Ты же знаешь Альрика.

Я внимательно посмотрел другу в глаза. Он не стал бы мне врать. Он знает, как я отношусь к смерти.

Местный одной рукой выдернул клин из скалы, как будто это был мягкий сыр, а не камень. Впрочем, он же его туда и вбивал. И мы двинулись в поселение.

Снова сбор был на площади. Там стояла скамья, покрыта шкурами незнакомых зверей, ярко-алый мех отливал на солнце и казался выкованным из меди. Наш хирд стоял слева от скамьи, остатки хирда Торкеля — справа. Альрик шептался с тем мужчиной с честными глазами, улыбнулся, сунул ему что-то в руку и аккуратно перебрался к ульверам. Ярл Лопата уверенно пересек площадь и сел на скамью, приминая пышный мех. Его лицо, как обычно, не выражало ничего.

- Я не привык к тому, чтобы мои приказы обсуждались. Но Альрик Беззащитный уверил меня, что его человек не нарушил мой приказ. Я скажу, что видел сам. У Торкеля Мачты были отрублены кисти рук и голова. Отрублены, а не отгрызены или смяты. В руках этого карла была окровавленная секира, а его сила поднялась с третьей на четвертую руну, хотя не он убил великана. Значит, этот карл убил Торкеля вопреки моему слову.

Альрик выступил вперед, дождался разрешения говорить и сказал:

- Торкель Мачта давно преследует мой хирд и Кая Эрлингссона. Он хочет убить Кая за то, что…

- Я говорил, - сухо перебил ярл. - Меня не волнуют ваши прежние распри. Я нанял их и вас и сказал, что мои люди не должны поднимать друг на друга оружие.

- Хорошо, - склонил голову Альрик. - С какого момента был начат найм?

- Как только ты вошел в мой дом и отведал мою еду.

- А до какого момента идет найм?

- Пока я не скажу обратное.

- Это не так, ярл Гейр, - мягко возразил Альрик. - Мы нанимались только ради убийства великана. Ты сам сказал, что пока великан не будет убит, мы служим тебе. Значит, после его смерти мы перестали быть твоими людьми. Верно я говорю?

- Хорошо. Согласен, - кивнул Лопата.

- Кай отрубил Торкелю голову после сигнала рога о смерти великана, а до того Торкель был жив. Значит, мы не нарушили твоего приказа.

Ярл Гейр молчал. Все молчали. Я стоял и смотрел на хёвдинга. Неужели Альрик заранее предвидел такой поворот? Потому он остановил мою руку и сказал ждать рог? Почему я не подумал об этом, хотя слышал слова Лопаты своими ушами и знал о его репутации? Смогу ли я когда-нибудь стать таким же хитроумным и изворотливым, как Альрик?

- Кто может подтвердить твои слова? - наконец произнес ярл Гейр.

- Все сноульверы, что были там.

- Мне не нравится, как ты придумываешь отговорки, - ярл Гейр поднялся, и я сглотнул. Одно движение, подкрепленное щепоткой силы, и у меня затряслись поджилки. - Я считаю, что нападение на человека в моих землях должно быть наказано и наказано сурово, иначе все будут думать, что можно не слушать мои приказы. Но вы пришлые. Пришлым был и тот хирд. Потому я позволяю тебе цепляться за отдельные слова. Но обмануть себя я не позволю. Если я скажу своим людям солгать — они солгут. Твои люди могут солгать, чтобы спасти карла.

Я пожалел, что не прыгнул с обрыва.

- Согласен с тобой, ярл Гейр. Там были еще и люди Торкеля. Им незачем лгать тебе. Спроси у них.

Лопата посмотрел на пятерых выживших.

- Если вы скажете, что ваш хёвдинг был убит до рога, этот карл будет закопан заживо.

Воин с честным взглядом вышел из строя и сказал:

- Он хотел убить Торкеля сразу, но его предводитель остановил его руку. Они подождали рог и лишь после этого отрубили голову.

- Все это подтверждают?

Оставшиеся люди что-то согласно пробормотали.

- Что ж, пусть будет так. Что вы хотите взять с него за смерть хёвдинга: серебро или кровь?

Альрик вмешался:

- Ярл Гейр, ты узнал, что мой карл не нарушал твоего приказа. Но ты отказался слушать историю вражды между нами и Торкелем, потому не тебе судить его смерть. Ты не знаешь, что сделал Торкель нам и почему преследовал. Ни кровью, ни серебром мы платить не будем. Пусть люди Торкеля вернутся домой и там, если пожелают, передадут это дело на суд конунга.

Лопата явно не привык, чтобы ему перечили, но возразить было нечего. Он сам сказал, что ему нет дела до нашей прежней вражды, а значит, он не мог вмешиваться. Ярл Гейр сам возвел свое слово до уровня закона. Из-за страха его люди никогда не прекословили, и потому он не привык настолько дотошно следить за словами. Гордыня!

- Снимите с него цепи, - рыкнул он, впервые проявив хоть какие-то чувства. - Завтра с рассветом вы должны покинуть мои земли.

- Конечно, ярл. После оплаты.

Ярл Гейр дернул щекой, потом снял кошель с пояса, взвесил в руке, снял еще серебряный браслет и все это передал Альрику.

- Завтра с рассветом, - бросил он напоследок и ушел.

Цепи сняли, Тулле набросил на меня волчий плащ, и я сразу же завернулся в него с ног до головы.

- Что сразу не накинул?

- А вдруг бы тебя закопали? Зачем хорошую вещь портить? - рассмеялся он.

Я тоже расхохотался, лишь сейчас осознав, что чудом остался жив.

Люди на площади разошлись, и остался только наш хирд и люди Торкеля. Альрик подошел к тому, кто подтвердил его слова, и похлопал его по плечу:

- Благодарю. Куда вы теперь пойдете?

- Вернемся к ярлу Скирре. У меня там семья.

- Ну, добро, - и серебряный браслет перешел в руки торкелева карла.

***

Наутро, как и велел ярл Гейр, мы спустились по той чудовищной лестнице, и спуск был ничуть не легче подъема. Приходилось цепляться за скалу левой рукой, внимательно ощупывать ногой доску, чтобы не соскользнуть в сыром тумане, заволокшем фьорд. Я теперь шел последним и думал о том, что если я вдруг ошибусь, то собью всех своих собратьев. Впрочем, после получения четвертой руны оружие, щит и куртка давили гораздо меньше прежнего.

Подумать только, я был на четвертой руне! Один шаг до хускарла. До Альрика. Несмотря на то, что Альрик был сильнее всех в хирде, он отставал от остальных. Ему было уже за двадцать, а он все еще был на пятой руне. Мне четырнадцать, а я уже на четвертой. Почему так получилось? Беззащитный не был ни слаб, ни труслив. Да, против него играло сложное условие, полученное от богов. Во всех массовых сражениях он был в кольчуге, он не смог получить ничего от работы на ярла Сигарра, а в боях с тварями нужна большая удача, чтобы нанести последний удар. Лучше всего ему подходил бой один на один, где он мог проявить все свои таланты.

Когда мы выбрались из узкого фьорда и распрощались с лоцманом, пересадив того на охранный корабль, я задал Альрику этот вопрос. Тот криво усмехнулся:

- У каждого по своему плетется нить жизни. Я далеко не сразу понял, какое у меня ограничение. Первую руну я получил легко, ведь никто не надевает доспехи для того, чтобы убить козу. И в честь первой руны отец подарил мне стеганку с вшитыми деревянными пластинами. Страшная такая, серо-синяя, с разноцветными заплатами, защитила бы лишь от бодливой коровы. Я протаскался в ней года три, охотился, убивал и людей, и зверей. Мои ровесники уже давно были на второй руне, а несколько даже поднялись до третьей. Меня прозвали Альрик Однорунный. Жрец говорил, что боги ясно обозначили свою волю и хотят, чтобы я выбрал мирное ремесло, занялся бы землей, скотом или кузнечеством. Но мне это было неинтересно. Никто не тренировался с мечом столько же времени, сколько я, никто не перетаскал столько тяжестей, не бегал в горы, не плавал часами в холодном море. Я мог биться на равных с двурунным. Но в итоге отец сказал, чтобы я перестал мечтать о несбыточном. Я вернул ему стеганку, сел на торговый кнорр и решил, что тогда стану самым крутым торговцем, раз уже стезя воина мне недоступна.

- Потому ты так здорово торгуешься!

- Я ходил с торговцем два года. Мне хотелось продавать оружие, но приходилось возить ткани и украшения. Резные бусины, стеклянные бусины, глиняные бусины, бусины с медными опилками, которые горели на солнце огнем, серьги с камнями, железные обручи. А потом мой наставник Скафти решил, что можно замахнуться на большее, и закупил серебряные кованые украшения. И в первую же ночевку на берегу люди Скафти решили убить его и забрать все себе. Я проснулся, когда Скафти уже был мертв. И на том же берегу я получил разом две руны.

Альрик замолчал. Солнце поднялось уже высоко, «Волчара» с высунутым языком мчался по морской глади, ветер бился о натянутый парус, то наполняя его, то позволяя безвольно обвиснуть.

- А потом? - я подтолкнул задумавшегося хёвдинга.

- Потом я торговал еще пару лет, скопил денег на нормальную броню и оружие, нашел людей в свою ватагу. Хотя вон, Вепрь работал вместе со мной еще на Скафти. Я не хотел идти под чье-либо начало и не хотел брать первых попавшихся воинов к себе, так как помнил, что случилось со Скафти, насмотрелся на предательства. Заменил носовую фигуру на корабле и отправился на поиски приключений.

Альрик улыбнулся и добавил:

- А еще я не нажил себе врагов. Меня многие недолюбливают, вот ярл Гейр вряд ли когда-нибудь пустит меня на свои земля, но нет такого человека, который бы попытался меня убить при первой же встрече. Возможно, потому что во мне еще живет торговец. Может, зря я убил всех предателей на том берегу? Надо было одного оставить. Хвит! - крикнул хёвдинг. - Запевай! Садимся на весла!

Под дружные взмахи весел мы помчались подальше от негостеприимного берега ярла Лопаты.

У Норы родился первенец-сын,

Он Хеммингом назван был.

Бегал на лыжах с малых лет,

Оленей гонять любил.

Его невеста подросла

Во всей своей красоте,

Но троллиха ночью украла ее,

Зимней ночью, в тесноте.

Настало время браться за плуг,

Стоят весенние дни,

А Хемминг потерял быков,

Не знает, где они.

Искал он быков по диким местам

От ранней зари до заката.

Медведицу белую он увидал,

Сосали ее медвежата.*

Эпилог

Ингрид встала, поправила примятую юбку, глянула на догорающие пламенем облака. Теперь их подбрюшья были окрашены в фиолетовые, а не в красные цвета, а это значит, что ее снова будут ругать за позднее возвращение в дом.

Он снова не появился. Не приплыл.

Да ну и пожалуйста! Кому вообще нужен этот мелкий задавака? Он, наверное, и про сережки с камушком забыл. Хотя кому нужны эти камушки? Она, что, собирается всю жизнь просидеть дома и ткать бесконечные полотна ткани? Прясть, ткать, красить, шить, вязать… Словно женщины только и могут, что возиться с тканью!

Девочка поправила съезжающий поясок. Он постоянно перекособочивался из-за небольшого ножа, подвешенного сбоку. Сколько сражений ей пришлось пережить, чтобы получить этот нож! Хотя правда с самого начала была на ее стороне. Это безрунным оружие не полагается, но она-то была не безрунной! Нет такого уговора, что семилетним оружие не полагается. Если у нее уже есть руна, значит, и оружие должно быть. И ведь она не просила топорик, как у того мелкого, или меч. Хотя бы обычный ножик, который носят все рунные свободные люди.

Она Эрлинга и ласково уговаривала, и рыдала перед ним, один раз не разговаривала с ним целых три дня, а он даже и не заметил. Лишь сказал: «А чего это так тихо стало?» и все. А потом она догадалась вежливо спросить: «Дядя Эрлинг, а я ваша рабыня, да? Мне ребята сказали, что если я рунная и без оружия, значит, я просто рабыня. Тогда заберите это платье, оно слишком нарядное для рабыни. И спать я буду с остальными рабынями, ближе к выходу». После этого Эрлинг сдался и подарил ей самый настоящий ножик в кожаном чехольчике. Там даже колечки были, чтобы на пояс надевать.

Все сверстники в Сторбаше обзавидовались! Просили подержать, проверить на остроту, но Ингрид гордо отвечала: «Безрунным оружие не полагается! У тебя есть руна? Нету. Значит, я не могу тебе его дать». А потом украдкой порезала ножиком нижнюю рубаху — проверяла, острый или нет. Оказалось, острый.

И чего она почти каждый вечер прибегала к морю? Дагней говорила, что Кай теперь не скоро приплывет. Изредка до Сторбаша долетали известия о нем, точнее, не о нем, а об его хирде сноульверов и Альрике Беззащитном. Новости были не слишком хорошими. Что-то там они сделали очень плохое, и теперь за ними гоняется какая-то Мачта. Где-то убили настоящего тролля или даже трех. Поймали огромную морскую тварь. Однажды торговцы привезли вместе с товарами и новую песню, непонятную, в которой и про сражения-то ничего не было, больше про разговоры. Дагней потом весь вечер проплакала и все повторяла: «За твоей спиною я стоять останусь», а Ингрид пришлось возиться с Фольмундом, новым сыном Дагней и Эрлинга. Фольмунд Эрлингссон! Слишком громкое имя для крошечного младенчика.

Сколько тогда спорили Эрлинг и Дагней! Сколько они ругались насчет имени! Эрлинг хотел назвать его как-нибудь громко и звучно, например, Победитель — Сигфусс или Грозный — Стюрмир. А Дагней говорила, что одного воина в семье уже достаточно, и что второй сын должен остаться дома и заниматься хозяйством, которое, видят боги, уже немаленькое. В итоге дали ему имя в честь самого мирного бога — Фольси-земледельца, так что придется ему всю жизнь пахать землю и растить хлеб, стать рукой Фольси (Фольмунд — рука Фольси).

Фольмунд родился зимней ночью, когда камни трещали от мороза, и одна из рабынь всегда бодрствовала, чтобы поддерживать огонь в очаге, иначе померзли бы и люди, и кони, и коровы. Много ночей потом Ингрид спала на одной кровати вместе с Дагней и малышом, грея его бок.

Девочка в последний раз посмотрела на море. Ей показалось, что там вдалеке мелькнул парус, но было уже слишком темно, чтобы быть уверенной. Она снова поправила поясок и побежала к дому.

Эрлинга сейчас не было дома, закончился сбор урожая, и он поехал по принадлежащим ему деревням. А Дагней никогда сильно не ругала за опоздания, знала, что Ингрид высматривает корабль с Каем, и молча одобряла подобную преданность. Вот и сейчас она сунула приемной дочке овсяную лепешку с сыром и ушла спать. Фольмунд немного похныкал и затих. В доме было темно, не считая багровых переливов в остывающем очаге и крошечного пятна света от оставленной лампы.

Ингрид любила это время суток. Оно ей напоминало те дни, когда они с Каем шли в горы и тащили за собой глупых коз. Вечером он всегда разжигал костер, на котором готовил еду, отвратительную на вкус. А еще он рассказывал истории про богов, перевирая одну половину и додумывая на ходу вторую. Сейчас Ингрид знала много таких историй, но тогда она слышала их впервые, и они были такими интересными и живыми, несмотря на постоянные паузы и запинки.

Вообще Кай был некрасивым. У него были темные, хотя и не черные волосы, кривой горбатый нос и глупая ухмылка, он был не таким высоким, как Даг, вечно хмурился и обзывался. Но если бы Ингрид пришлось выбирать, с кем идти в горы: с высоким вежливым Дагом или с грубияном Каем, она бы снова выбрала Кая.

Проснулась Ингрид от того, что замерзла. Снова уснула прямо за столом, рассматривая танец тлеющих углей. Порой ей казалось, что они хотят рассказать что-то очень важное, но не могут. Ей виделись в их мерцании знаки, похожие на те руны, что рисуют на домах и оружии.

Девочка вздохнула, сползла со скамьи и пошла вглубь дома, к своей лавке, где обычно спала. Там лежало толстое шерстяное одеяло, в которое она собиралась закутаться с ног до головы. Шла она наощупь и надеялась, что не споткнется о забытые горшки. Когда Ингрид нащупала камни, из которых сложен очаг, вытащила ножик и поворошила угли. Снизу еще тлел огонь, и от притока воздуха взмыли несколько язычков пламени, осветив ненадолго дом. Обычно этого хватало, чтобы добраться до лавки.

Но сейчас девочка увидела, как из закутка, где спала Дагней и малыш Фольмунд, вынырнула тень. Эрлинг? Ингрид сразу поняла, что это не он. И завизжала.

После Ингрид всем рассказывала, что она вовсе не испугалась, а закричала лишь для того, чтобы разбудить остальных. Но на самом деле она просто испугалась. Испугалась как обычная безрунная девчонка.

Тень шарахнулась в сторону и тоже завопила, причем тоненько так, со всхлипами. Из закутка выскочила Дагней с распущенными волосами и закричала:

- Фольмунд! Отдай моего сына!

Ингрид поняла, что вопила не тень, а кулек у нее в руках. Фольмунд! Тень пришла, чтобы сожрать Фольмунда! Или хуже того, отдать его в жертву праматери тварей и сделать из него самое настоящее чудовище, которое потом придет и сожрет весь Сторбаш. Она сама слышала, как мальчишки недавно говорили о таком случае.

Завопили теперь и рабыни, распахнулась дверь, и одна из девушек выскочила наружу.

Ингрид крепче сжала нож, который все еще держала в руке, и напрыгнула на тень с криком:

- Не ешь Фольмунда!

Тень небрежно отмахнулась от девчонки, но Ингрид была рунной! Она проскользнула под рукой и вонзила нож в ногу тени. Тень зарычала, наотмашь врезала девочке по лицу, от чего она отлетела к очагу и ударилась затылком о камни.

- Не ешь…

_________________________________________________________________________

* Текст норвежской баллады «Хемминг и троллиха», слегка измененный.

Слова автора:

Большая просьба ко всем прочитавшим - сходить на АТ и жмякнуть лайк на книгу. Нужно продвижение книги!! https://author.today/work/134977

Книга написана в соавторстве с Ярославом Громовым @Grommyslava1123