Рассказ "Ожившие картинки"⁠⁠

Дар Генри обнаружился совершенно случайно, когда ему было всего два года. Тогда он только начал учиться рисовать. Мама сидела с ним на полу в гостиной, положив перед собой альбом и цветные карандаши.

— Смотри, Генри, вот так рисуют цветочек, — сказала она, аккуратно выводя на бумаге стебелёк, кружочек-серединку и пять лепестков.

Генри, со сосредоточенным лицом и высунутым от старания язычком, старался повторить за мамой. Получалось коряво: лепестки были разной формы и вообще больше походили на картошки.

— Молодец, Генри! — подбодрила мама, — Ничего, скоро получится лучше!

Но тут мальчик моргнул — раз, моргнул — два… И вдруг в её ладонях, точно из воздуха, оказался тот самый кривой цветочек. Точнее, настоящий цветок, но с теми же картофельными лепестками и неровным стеблем.

— Боже! — вскрикнула мама и от неожиданности уронила его на ковёр. — Что это? Генри, это ты?

Мальчик в ответ только захихикал и с гордостью ткнул пальцем в альбом:

— Мой! Цветок!

С тех пор в доме начали появляться странные и смешные вещи. Плюшевый бегемот с крыльями. Огурец с глазами. Кактус в ботинке. Всё было похоже на детские фантазии, но становилось совершенно реальным. Родители были в замешательстве.

— Это он создаёт то, что рисует? — шёпотом спрашивал отец, глядя, как Генри рисует на бумаге неуклюжую радугу с рожицами.

— Видимо, да, — так же шёпотом отвечала мама, — Только бы он не нарисовал что-то страшное…

Однажды, когда Генри было уже четыре, он, как обычно, сидел в гостиной с фломастерами. Родители мирно пили чай на кухне. И вдруг раздался рев. Настоящий, громоподобный, львиный рёв.

— ГЕНРИ! — хором закричали родители и вбежали в комнату.

Посреди гостиной сидел настоящий лев. Лапы как подушки, грива, глаза — янтарные. Лев спокойно уставился на родителей, а потом зевнул.

— Не двигайся, — прошептала мама, хватая сына за плечо.

— Где рисунок? — спросил отец.

— Вот! — Генри радостно показал лист, где коричневыми каракулями был изображён огромный зверь с короной.

Отец, не раздумывая, схватил листок и кинул его в камин. Бумага вспыхнула — и лев растворился в воздухе, как пыль.

— Мы так не можем, — выдохнула мама. — Нам нужен план. Нам нужны правила!

А потом Генри научился писать. Сначала криво, с ошибками, но некоторые слова тоже оживали!

Однажды он нацарапал на листке: "папа играет с Генри".

Отец, который в тот момент чинил в ванной кран, вдруг отложил разводной ключ и с широкой улыбкой вышел:

— Ну что, Генри, во что играем? Лего? Прятки?

— Ты что, с ума сошёл? — спросила мама, появляясь из-за угла.

— Я не знаю, но я должен. Я хочу играть. Нет, не так. Я не могу не играть! — сказал отец с лёгкой паникой, хватая кубики.

Генри захихикал, а потом написал: "папа устаёт". Отец тут же сел на пол, зевнул и уронил голову на подушку.

— Всё, — сказала мама. — Прячем ручки, карандаши, фломастеры, мелки всё! Только по расписанию. И только под присмотром.

***

Чем старше становился Генри, тем больше появлялось правил. Мама их записывала в тетрадь, аккуратным круглым почерком:

1. Не рисовать, если злишься.

2. Не писать, если боишься.

3. Не использовать дар ради веселья и приколов.

4. Не создавать людей. Никогда.

5. Всегда иметь рядом взрослого, если используешь дар.

Генри не спорил. Он понимал, что мама права. Он и сам видел, как рисунки, созданные в порыве эмоций, становились странными. Один раз он обиделся на соседа — и старик внезапно обнаружил у себя во дворе ворчащую ворону с человеческими зубами.

Поэтому Генри учился быть осторожным. Учился думать наперёд. Но однажды все правила пришлось нарушить.

Это случилось в обычный, пасмурный понедельник. Генри уже был в седьмом классе. Урок литературы. Генри сидел у окна, обводя в тетради заглавные буквы, когда в школе вдруг раздался крик. Секунда — и хлопнула дверь в коридоре. Затем — выстрел. Один. Другой. Крики. Паника.

— Быстро, в угол! Под парты! — закричала учительница, побледнев как мел.

Ученики кинулись кто куда. Кто-то плакал. Кто-то не мог дышать. Генри прижался к стене. Девочка рядом, Лена, вся дрожала, уткнувшись в рюкзак.

— Мамочка… мамочка… — шептала она.

У двери раздались тяжёлые шаги. Стрельба была где-то совсем рядом. Генри почувствовал, как холодный пот скатился по спине. Он вцепился в тетрадь. Потом потянулся за ручкой, но она укатилась. Он начал шарить рукой в рюкзаке, получалось слишком громко.

— Нет… — прошептала учительница, заметив это. Она была рядом, тоже спрятавшись за столом, но смотрела прямо на него. — Не шуми, прошу тебя… Не сейчас…

— Я должен, — прошептал Генри. Голос дрожал, но он уже знал: если не сейчас — может быть поздно.

Он прижался к полу, стараясь не шевелить рюкзаком, и, дрожащей рукой, вытащил фломастер, а потом быстро вывел на листке:

«Человек с оружием исчезает»

Пару секунд ничего не происходило. Но потом — выстрелы оборвались. В коридоре раздалось глухое «ух!» — будто кто-то поскользнулся, а потом тишина.

Учительница приоткрыла дверь. Коридор был пуст. Совсем. Лишь на полу валялся пистолет и бумажный клочок — с еле различимой фразой: «он исчез».

Позже всё объяснили как «нервный срыв мужчины с травматом», его якобы скрутили охранники. Но никто в классе в это не поверил. Генри тоже знал: это был не просто срыв, и исчез он не сам.

***

Во дворе школы стояли машины с мигалками, испуганные родители и тихо плачущие дети.

Мама прибежала одна из первых. Увидела Генри, целого, живого, и на миг застыла. Он стоял у стены, обняв рюкзак. Глаза были сухими, но в них был страх и усталость, слишком взрослый у него был взгляд.

— Генри… — выдохнула она и бросилась к нему. Обняла крепко-крепко. — Слава богу… Слава Богу…

Он не ответил. Только кивнул. Молчал всю дорогу домой, глядя в окно. Пальцы по-прежнему сжимали рюкзак.

Дома мама усадила его на диван, заварила сладкий чай с мёдом, принесла тёплый плед — всё как в детстве, когда он заболевал. А потом села рядом и, не глядя ему в глаза, тихо сказала:

— Я ничего не буду спрашивать, если ты не хочешь говорить. Но если сможешь, то расскажи мне, что там было.

Он молчал ещё минуту. А потом что-то в нём дрогнуло. Он отложил чашку, закрыл лицо руками — и разрыдался.

— Я… Я его стёр… — выговорил он. — Он был с оружием. Прямо рядом. И Лена плакала, и учительница… Я знал, что надо. Просто знал. И написал… Написал, чтобы он исчез.

Мама прижала его к себе, погладила по голове. Она ничего не говорила. Только держала. Долго.

— Я не знал, куда он делся, — продолжал Генри уже тише. — Может, умер. А может, просто исчез. Навсегда. Это страшно, но если бы я не…

— Ты правильно поступил, — мягко сказала мама. — Ты спас себя. Спас Лену. Всех. Ты действовал, как взрослый. Не кори себя.

Она встала, подошла к своей полке, достала старую тетрадь с надписью: «Дар Генри. Правила». Несколько секунд смотрела на пятую строчку.

5. Всегда иметь рядом взрослого, если используешь дар.

Медленно она провела по строчке чёрной ручкой. Тонкая линия перечеркнула буквы. А потом, на чистом месте ниже, она написала:

5. Доверяй себе. Особенно когда страшно.

Она повернулась к сыну.

— Ты можешь бояться. Но ты не один. И теперь я точно знаю — ты умеешь делать правильный выбор. Даже когда рядом нет взрослых.

Генри кивнул. Плакать он уже перестал, но руки ещё дрожали. А потом вдруг прошептал:

— Мам, а если этому человеку больно или страшно? Я не хотел, чтобы ему было плохо…

Мама посмотрела на него внимательно.

— Возможно, когда-нибудь ты найдешь способ его вернуть и тогда мы отведем его в полицию. А пока не думай про это. Думай про то, что ты сегодня спас сотни детей.

Он прижался к ней, а мама гладила его по голове. Она гордилась сыном и боялась за него.

-----

Автор: Вирджиния Страйкер

-----

Понравился рассказ? Жду вас в своём Telegram-канале и в VK:

https://vk.com/virginia_striker

https://t.me/Virginia_Striker