Проект "Мужик"⁠⁠

Говорят, за спиной каждого успешного мужчины стоит женщина. За спиной Витечки Горохова их стояло целых три: мама, бабушка и сестра. Затем к этому созвездию присоединилась соседка тетя Катя, а потом и жена. Последняя, впрочем, появилась гораздо позже, пришла на всё готовое и лишь сняла сливки с его успеха. Правда ее все равно приняли, потому что знали: без женщины Витечка Горохов пропадет.

Как и любая большая история, эта началась с революции. Витечка устроил бунт. Всю жизнь он был комнатной розой — миниатюрным чайно-гибридным существом, запертым в тесном пространстве матриархата. Витя оставался единственным мужчиной в семье: рыхлым телом и душой, но всё-таки мужчиной. Семейная конституция лишала его всех свобод: слова, выбора, веры и профессии. Даже в интернет его провожали и забирали, тщательно изучая историю браузера.

Когда угрозы сдать его в детдом потеряли силу из-за возраста, Витечка бросил институт, забрал выстиранные мамой вещи, кастрюлю с бабушкиным супом, теплые вязаные носки от сестры — и снял комнату в общежитии. Чтобы не растерять запал маскулинности, он устроился на большой и страшный завод. От одного запаха цеховых площадей у Вити активно вырабатывался тестостерон, а волосы дуром росли в самых неожиданных местах. Ему было жутко, но Горохов держался: он должен был доказать всем, что он — Мужик с большой буквы «М». На заводе его тоже называли на букву «м», но слово звучало несколько иначе.

Так и не поняв, с какой стороны подходить к станкам и намертво запутавшись в газовых шлангах, Витечка был сослан охранять склад метизов. Там, среди болтов, хомутов и подшипников, пропитанный маслом и солидолом, с вечной грязью под ногтями он и начал свой новый — мужской — век.

Через полгода срок давности семейных обид истек, и Витечку решили навестить. Первой оттаяла бабушка. Сложив в сумку котлетки, макарошки и три вида бутербродов, она явилась на склад, который Витя гордо величал своим кабинетом, а себя — начальником. «Кабинет» напоминал лабиринты больного кишечника: в его темноте и тесноте было совершено неясно, что ждет тебя на пути и что в итоге выйдет на финишной прямой. Дни напролет Витечка блуждал среди гор немаркированных ящиков с фонариком в руках, часто принося не те гайки. За это к букве «м» в его адрес прочно приклеилась буква «у», но слово по-прежнему было далеко от «мужик».

В углу склада стоял стол и стул начальника, а также «гостевой» поддон, на котором посетители могли дождаться свой заказ. Войдя внутрь, бабушка схватилась за крестик и не отпускала его до самого ухода, опасаясь, что эти адские чертоги ее не выпустят. Витечка же сиял от удовольствия. Вернее, он всем видом пытался показать, что доволен и в помощи не нуждается. Но бабушкино сердце знало внука насквозь, и она решила провести с ним весь этот день, наблюдая за его работой.

Грубые цеховые мужики заходили к Горохову в грязных сапогах, плевали на пол и тушили там же окурки. Витечка, стремясь быть своим в коллективе, тоже смачно плевался при народе, но чаще попадал на себя. Глядя на это, бабушка молча качала головой и вздыхала. На следующий день она явилась снова — со шваброй, ведром и моющим средством. Витя пытался ее прогнать, но бабушка мастерски изображала глухонемую и продолжала мыть. К обеду она добралась до древних слоев паркета, а потом подвинула стол к самому входу, чтобы никто не смел зайти и наплевать на плоды ее трудов. Витечке она тоже запретила плеваться, напомнив, что это кабинет начальника, а не его вольер.

— Нечего им тут ходить. Пропадет что — тебе головой отвечать, да и в чистоте работать приятнее, — подвела итог бабушка, и Витя не стал спорить. Он и сам не любил, что у него вечно накурено и наплевано.

Следующей пришла мама. Вопреки ожиданиями, матушка не назвала его Иудой и не стала гнуть Витечкин мужской стержень, который и так шел волнами от любого сквозняка. Но сказала, что в такой темноте работать нельзя — он же не шампиньон.

Витечка обиделся. Конечно, не шампиньон! Он начальник склада. А начальник склада — это минимум подберезовик! А то и целый белый гриб. В общем, маму он впустил, и та растворилась в недрах склада как дым, клубясь то в одном углу, то в другом, вытирая пыль с лампочек или отдирая от стен фанеру, за которой скрывались мутные окна и белела улица.

Витечка пытался ее изловить, но мама была бестелесна и вездесуща, когда дело касалось порядка в помещении. К концу дня Витечка смог разглядеть свой «кабинет» в свете и заплакал от безысходности. На ящиках, оказывается, есть ярлыки со всей информацией, и он мог не убивать спину ежедневно, разыскивая нужный болт методом тыка.

Мама задержалась дольше бабушки. Три дня она помогала Витечке разобрать склад и привести к какой-никакой системе. Теперь все было как в аптеке: болтик к болтику, хомутик к хомутику. В мусорку полетели лишние ящики и пакеты, работа ускорилась вдвое, а рядом с буквой «м» в обращении к Витечке появились буквы «о», «л», «о», «д», «е», и буква «ц». Не «мужик», конечно — но тоже приятно.

Следующей явилась сестра — самая приставучая. Витя пытался ее выгнать и даже подговорил охрану, но сестра умела договариваться куда лучше Витечки, и ей выдали ключ от склада. Всё потому, что она была первоклассным кондитером и художником-оформителем и знала, где и как подсластить.

Как-то раз Витя пришел на работу и не узнал своего царства: на окнах висел кружевной тюль, на новых подоконниках зеленели комнатные цветы, стены, выкрашенные в пастельные тона, украшали картины, а запах металла и масла перебивали тонкие благовония. Витечке это не нравилось. Склад терял брутальные очертания, превращаясь в какую-то кофейню, а самого Виктора теперь в шутку величали «болтистой» — это как «бариста», только от слова «болт».

Позже сестра договорилась за два шоколадных тортика с местным электриком, и у Витечки в «кабинете» засияли модные яркие фонарики и забили светом стильные светильники вместо трех лампочек, криво свисающих с потолка. Несмотря на обиды и враждебность брата, она уговорила его сделать перестановку, и вскоре Витечка сам удивился тому, какие просторы таила в себе его кладовка.

Вернулась бабушка, на сей раз с соседкой тетей Катей. Женщины приволокли ткани, подушки, плоскогубцы и с жаром набросились на поддон ожиданий, к вечеру превратив его в комфортабельный диван, за которым немедленно распили пару литров чая. Наконец Витечку оставили в покое. Семья уважала его выбор и стремление всего достичь самостоятельно.

Отношение к Горохову на заводе менялось странно и динамично. Теперь мужики здоровались за руку и просились к нему «на перекур». Курить, разумеется, никто не курил — Горохов запрещал. Зато чайные паузы и кофе-брейки не возбранялись. На фоне Витечкиного склада заводская столовая отталкивала как предупреждающая картинка на пачке сигарет. Здесь теперь проходили все производственные праздники и дни рождения. Некоторые приходили, чтобы почитать во время обеда, другие — чтобы просто отдохнуть от суеты или обсудить с Гороховым какие-то личные мысли.

Слух об уютном кабинете дошел до верхов. И однажды случилось невероятное: старая железная лестница, ведущая на склад, вдруг зазвучала незнакомыми нотами — по ней спускались на каблуках. Впервые с конца прошлого века столкнулись две противоположные вселенные — склад метизов и бухгалтерия. Движимые любопытством женщины, прикрываясь нелепыми предлогами, принесли с собой запах духов, эклеры и кофеварку.

Тогда-то слух и дошел до начальства. Директор приказал немедленно уничтожить «эту уютную порнографию» и вернуть складу первозданный вид склада, а Витечку в очередной раз назвал словом на «м», пригрозив штрафными санкциями за развращение коллектива. На всё про всё дали двое суток.

Вместо того чтобы «включить мужика», Витечка сник и капитулировал. Он вернул стол на место, снял запрет на курение и плевки, убрал картины, проветрил помещение от благовоний, заколотил окна и уже собрался красить стены в мрачные тона и бить лампочки, как вдруг ему позвонили сверху.

— Горохов, ты там еще не всё разобрал? — строго спросил директор.

— За-за-заканчиваю! — задыхаясь от паники, пообещал Витя.

— Погоди… — раздалось в трубке. — Верни обратно. Успеешь к двум?

— Обратно? Зачем? — Витечку бросало то в жар, то в холод.

— У меня над кабинетом крыша протекла, а к нам едет крупный заказчик. Мне нужно хорошее место, чтобы его принять. Из всех кабинетов твой притон — самый культурный после моего… — директор взял паузу, задумавшись над выбором метафор. — Сделаешь — я тебе позволю всё оставить как есть и даже официально устрою.

Витечка взглянул на часы. До двух оставалось пятнадцать минут.

— Сделаю, — уверенно произнес Горохов и бросился вешать картины, отдирать фанеру и выгонять быстро вернувшиеся зловония.

Прием прошел успешно. Кабинет Витечки Горохова был признан заказчиками лучшим из всех, что они посещали на подобных предприятиях. Там и были подписаны все основные бумаги. Завод получил заказ, Витечка, как и было обещано, получил официальную должность, небольшую прибавку к зарплате и возможность вести дела так, как он хочет сам. А он сам хотел чтобы его уважали. Потому на двери склада теперь появилась надпись «Кабинет метизов. Начальник Горохов В. С.».

Теперь его никто не называл Витечкой или некультурным словом на «м». Его называли Виктором Семеновичем. А потом в его кабинет спустилась кадровик, чтобы подписать трудовой договор. Они стали общаться. Спустя полгода во всех документах фамилия кадровика уже значилась как Горохова. И супруга теперь тоже всеми силами влияла на мужской стержень Виктора Семеновича, помогая двигаться дальше и становиться лучше. Но ему всегда говорила, что он всё сам. Всё сам!

Александр Райн

тут можно подписаться на телеграм

тут поддержать автора рублем🍪

тут купить книгу автора с именной подписью ✍️ 

тут список городов и ближайших литературных концертов🎭