По ту сторону ямы⁠⁠

История эта, как ни крути, кошмарная и необъяснимая. Как вспоминаю, так мороз по коже. А дело было так. Мой друг, Пашка, потерял отца. Мужик крепкий был, работящий, да и спортом всю жизнь занимался. И вот на тебе - инсульт. Врачи боролись, но не спасли. Пашка, понятное дело, в шоке. Мужики, они ж слез не показывают, но я-то видел, как ему хреново. А тут еще и мать его, Ольга Петровна, совсем сдала. Горе подкосило. В общем, решил я поддержать Пашку, поехал с ним в деревню, где родители его жили, дом присмотреть, да и Ольге Петровне помочь, чем сможем.

Читайте нас на Дзен: https://dzen.ru/id/672b199105b3524a4c405fb4

Деревня та - глухомань редкостная. Называется Заречье. Домов двадцать пять, да пара магазинов. Лес вокруг, речка. Красиво, конечно, но тоскливо. Особенно осенью. А тут еще и погода, как назло, испортилась. Дождь лил не переставая, ветер завывал, как голодный зверь. Мрачно, в общем.

Приехали мы, значит, в Заречье. Дом Пашкиного отца на самом краю деревни стоял, почти у леса. Ольга Петровна нас встретила, вся в слезах. Обняла Пашку, поплакала. Мы вещи занесли, дров нарубили, воды натаскали. Вечером сели за стол, помянули отца. Ольга Петровна рассказала, что ей в последние дни все время кажется, будто муж еще рядом. То скрипнет половица, то в окне тень мелькнет. "Будто не ушел он совсем, " - говорит. Пашка, конечно, на это только рукой махнул. Не до мистики ему было.

На следующий день решили мы по хозяйству помочь. Ольга Петровна попросила нас сарай разобрать старый, что за домом стоял. Мол, совсем прогнил, толку от него никакого. Ну, мы взялись за дело. Сарай тот, и правда, разваливался на глазах. Доски трухлявые, крыша дырявая. Разбирали мы его, разбирали, и тут я заметил, что под полом что-то есть. Присмотрелся – яма. Глубоченная и жуткая какая-то. Земля вокруг нее темная, будто обугленная, и запах такой... словно сера.

"Паш, глянь, " - говорю. - "Что это тут за яма? "

Пашка подошел, посмотрел.

"Да хрен его знает, " - пожимает плечами. - "Может, погреб какой-то старый. Отец никогда про него не говорил."

"Странно, " - говорю. - "И не похож он на погреб."

Тут Ольга Петровна подошла.

"Что там у вас? " - спрашивает.

"Да вот, яму какую-то нашли, " - отвечаю.

Ольга Петровна заглянула в яму, и вдруг как побледнеет. Глаза у нее стали круглые, как у совы.

"Не трогайте ее, " - шепчет. - "Закройте обратно. Быстро! "

"Да что случилось-то, мам? " - спрашивает Пашка.

"Не надо, " - только и повторяет она. - "Закройте, говорю! "

Ну, мы переглянулись, но спорить не стали. Закидали яму досками, землей присыпали. А Ольга Петровна все стоит, трясется.

Ночью Пашка меня разбудил. Сам бледный.

"Сон мне приснился, " - говорит. - "Жуткий."

"Какой еще сон? " - спрашиваю я, протирая глаза.

"Отец приходил, " - отвечает Пашка. - "Стоял у той самой ямы. Звал меня."

Я аж подскочил на кровати.

"Что значит звал? " - спрашиваю.

"Говорил, что ему там плохо, " - шепчет Пашка. - "Просил вытащить. Говорил, что Ольга Петровна знает, как это сделать, но не хочет."

Тут у меня у самого мурашки по спине побежали. Что за чертовщина?

"А еще что говорил? " - спрашиваю.

"Говорил, что мать скоро к нему придет, " - отвечает Пашка. - "Что недолго ей осталось."

Во время разговора я почувствовал, что в комнате стало как-то холодно, хотя печка топилась. Ветер за окном завыл еще сильнее. Я ощутил, как у меня волосы на голове дыбом встают.

"Слушай, Паш, " - говорю. - "Давай к Ольге Петровне сходим. Спросим, что все это значит."

Пашка кивнул. Мы быстро накинули портки и пошли в комнату Ольги Петровны. Стучим – тишина. Открываем тихонько дверь – а там пусто. Кровать заправлена, а ее нет.

"Куда она могла деться? " - спрашиваю я.

И тут мы слышим крик. Крик доносился с улицы, со стороны сарая.

Мы тут же рванули на улицу. Дождь хлестал по лицу, ветер сбивал с ног. В свете молнии мы увидели Ольгу Петровну. Она стояла у того самого места, где была яма. Яма снова была открыта. Ольга Петровна стояла на коленях и что-то бормотала.

"Мама! " - закричал Пашка.

Она обернулась. Лица почти не видно из-за мокрых волос... только глаза ее, наполненные ужасом.

"Он там! " - закричала она. - "Он зовет меня! "

И вдруг, резко, словно в броске, падает в яму.

Мы с Пашкой подбежали, а Ольга Петровна в ней лежит и дергается вся в агонии. Конечности неестественно выворачиваются из суставов.

Вдруг она задыхаясь, как закричит: "Он здесь! Он здесь!". Рот широко открылся. Она издала жуткий предсмертный стон и замерла. Пашка было кинулся в яму, но я его остановил.

Вызвали мы полицию...

Даже видавшие виды за годы службы опера, увидев тело, чуть не поседели и курили одну сигарету за другой. А патологоанатом и вовсе, решил уволиться с работы после скрытия тела Ольги Петровны. Он дрожащим голосом сказал нам, что внутри буквально разорвало все органы. Такой дикий ужас она испытывала перед смертью.

Пашка после этого случая совсем изменился. Постарел, замкнулся в себе. Продал дом в Заречье. Мы с ним редко теперь общаемся. Иногда созваниваемся, но о том, что произошло, больше никогда не говорим.