Плутание в потёмках (часть 5 глава 2)⁠⁠

часть 4

Благодаря старому знакомому Клима перед нами оказались приветливо распахнуты все двери этого чудо-комплекса. И мы дружно вошли в кабину скоростного лифта. Неожиданно оказавшись окружённым со всех сторон зеркалами, я даже несколько растерялся. Как-то непривычно было наблюдать повсюду уходящего в бесконечность самого себя. Лифт же так стремительно ухнул вниз, что мне показалось, будто подошвы ботинок на мгновение оторвались от пола.

И пока лифт стремительно летел во владения Люцифера, Диодор некоторое время деловито вглядывался в свои бесконечные отражения.

— Интересный визуальный эффект, — глубокомысленно заключил затем он.

— Созерцание бесконечности благотворно сказывается на психике наблюдателя, — пояснил Градов.

— Отчего такой психологический феномен? — поинтересовался я, отвлекаясь от теряющихся вдали своих отражений.

— Не знаю, — пожал плечами безопасник, — Дизайнеры рекомендуют.

— И как? На себе ощущаете благотворность зазеркального созерцания? — Я кивнул на зеркала.

— А чёрт его знает. Но дома все зеркала повыкидывал нафиг. Местных хватает, до изжоги.

Я и сам уже почувствовал неприятное жжение в районе желудка и тягучий комок у горла. Оставалось только позавидовать Диодору, лишённому «прелестей» живого человеческого тела. Чёрт бы побрал эти любые медали с их-то оборотными сторонами.

Вовремя заметив, как Громов рефлекторно хватается за поручни, я последовал его примеру и чудом смог устоять на ногах, когда лифт внезапно остановился.

— Да, уж, — только-то и смог промолвить, — Прибыли?

Сопровождающий кивком предложил следовать за ним. Декор минус девятого этажа, видимо, в знак уважения средневековому поэту, повсюду отделан был прозрачным полимером, по виду неотличимым ото льда. Я поёжился — наверное чисто психологически показалось, что здесь весьма прохладно.

— Искусственно поддерживается температура не выше девяти градусов, — заметив моё непроизвольное движение, развеял сомнения Громов.

— И с чем это связанно?

— Требования условий содержания конструкторов.

— Не понял. Вы их тут храните в замороженном состоянии, что ли? — не веря своим замёрзшим ушам, уточнил я.

— Ага, — ухмыльнулся Громов.

Мы только переглянулись с Диодором. Вот никогда бы не подумал, что ныне конструкторское бюро — это морозильник…

— Прямо замороженные и лежат? — в который уже раз переспросил АН.

Я так понял, образ бесцельно отлеживающихся в анабиозе человеческих тел его задел за живое.

— Современные технологии проектирования, — я с важным видом втолковывал недалёкому искусственному интеллекту самые современные тренды в проектировании, — используют эффект сверхпроводимости нейронных связей головного мозга. Замороженные до минус тридцати градусов человеческие мозги начинают функционировать на два порядка быстрее, чем при обычной температуре тела.

— А тела? — АН не унимался.

— Что тела?

— Лежат бездвижные?

— Ну, да. Мышцы-то в замороженном состоянии дубеют.

— Чего делают?

— Деревенеют, — уточнил я.

По разлившейся по бюро тишине, понял, что немного переборщил с образностью речи. Всё забываю, что с искусственной жизнью надо избегать через чур уж образных выражений.

— Каменеют? Леденеют? — попытался подобрать понятное выражение.

— Значит, пока их сознание пребывает во внутренней сети конструкторского бюро, тела совершенно бесцельно лежат в морозильнике?

— Ну, там не банальный холодильник, а индивидуальные крио-камеры. Энцефалоридеры обеспечивают подключение к общей конструкторской сети. Образуется этакий сверх-разум, который и ведёт все конструкторские разработки, — я бодро пересказал всё, что удалось вытянуть из Громова. Учитывая, конечно, что и сам он не шибко-то разбирался во всей этой крио-психологии.

— И какая периодичность смен?

— Примерно полгода. Более короткие промежутки нецелесообразны. Да и слишком частое замораживание-размораживание вредно для здоровья. А учитывая повышенную производительность и непрерывность процесса, за смену засчитывается двухлетний стаж.

— Что сам Бакин рассказал?

— Ничего. Он же того… Заморожен. Пока с ним пообщаться можно только через конструкторскую сеть, куда доступ, ввиду секретности военного заказа, посторонним заказан.

— Значит бестолку сходили.

— Ну, почему. В исчезновении Ралле Даркина он не при делах — за последние пять месяцев у него гарантированное алиби…

—Да! Войдите! — я отвлёкся на деликатный стук.

— Это детективное агентство? — в двери заглядывала женщина бальзаковского возраста. Или около того...