Перевёрнутый мир. Глава 31: Заблуждения и прозрения⁠⁠

Предыдущая: Перевёрнутый мир. Глава 30: Изливая души

Каэлий летел сквозь мрак Бездны, равнодушно осматривая со всех сторон попадающиеся по пути здания-фермы. На его спине, уцепившись за шею Доминуса, в полнейшем спокойствии сидел Оливер. Опасность сорваться вниз совсем его не пугала. Не то чтобы ему была безразлична собственная жизнь — просто он твёрдо знал, что не отцепится. Большинство людей, полагал он, постоянно чувствуют тревогу и страх, потому что не могут быть полностью уверены в себе. С точки зрения Оливера, это была пустая трата нервных клеток. В любой ситуации он трезво оценивал, насколько благоприятный исход зависит от его собственных действий, а насколько — от факторов, повлиять на которые невозможно. В правильности первых он давно перестал сомневаться, а волноваться из-за вторых было иррационально. Поэтому почти в любой ситуации он оставался совершенно хладнокровен. Он подозревал, что другие члены отряда его спокойствие принимают за отрешённость и равнодушие, не видя различий между ним и Каэлием, который действительно был воплощением апатии. Впрочем, даже Повелитель Воздуха, как оказалось, всё же проявлял толику интереса к происходящему. В какой-то момент во время их молчаливого полёта он, старательно имитируя полное безразличие, поинтересовался:

— Ты говорил, что не Сигил позволяет мне летать. А что тогда? Моя сила?

— А ты не задумывался, что это за сила? — после паузы ответил Оливер. — Откуда она исходит? Почему повинуется тебе?

— Какая разница?.. — протянул Доминус. — Мне достаточно знать, что я ей обладаю. Поэтому я вам и нужен. Вернее, нужна моя сила. Будь я таким же слабым существом, как и вы, на меня никто бы и не посмотрел.

— Что ж. Не вижу смысла этого отрицать, — пожал плечами Оливер. — Большая часть нашего народа верит, что вам предначертано спасти мир, ведь так указано в пророчестве. Тем не менее, практически никто из лаборейцев не знал, когда же придёт назначенное время, и как именно вас призвать. Наши правители же издавна владели знанием об этом ритуале. Сейчас, когда наш народ оказался под угрозой уничтожения, они решили провести его, чтобы вашими руками разобраться с захватчиками. Интересно, что и тем, и другим, по сути нет дела до ваших собственных желаний. Для них вы либо образы из легенды, либо инструменты для достижения цели.

Каэлий ничего не ответил. Собственно, навряд ли Оливер рассказал ему что-то, о чём Повелитель Воздуха не догадывался и сам.

— Я полагаю, — медленно продолжил альб, глядя в Бездну, — что нашим величайшим заблуждением является уверенность в том, что мир нам чем-то обязан. Что в тяжкое время обязательно явятся могучие герои, которые защитят нас от слуг Тьмы. Что мы избранный народ Фейберуса Светоносного. Они, — он обернулся на виднеющуюся далеко-далеко башню Цитадели, — они сотню лет жили с такими установками в головах. Возможно, Томас Коллер был прав. Мы сами виноваты в своей беспомощности. Если бы только у них хватило смелости взглянуть правде в глаза... Понять, что мы лишь малая, и отнюдь не самая важная часть этого мира...

Он замолчал, поняв, что наболтал лишнего. В конце концов, у старейшин были серьёзные причины выбрать именно такой путь. Не ему было спорить с их мудростью и жизненным опытом. Его не было рядом с ними в тот день, и неизвестно, какой выбор сделал бы он сам, воочию увидев тот кошмар.

— Ты знаешь куда больше, чем остальные, не так ли? — вдруг спросил Каэлий.

Оливер предпочёл не отвечать.

— Это видно. Тебе известно, что на самом деле происходит. Что сделало этот мир таким. Что надеются найти здесь ваши враги, — равнодушно продолжил Доминус. — Можешь не волноваться о сохранности твоей тайны. В конце концов, мне до всего этого нет дела.

Оливер не стал в этом сомневаться, тем более, что ничего конкретного не рассказал. Он никогда бы не посмел выдать секреты правителей, потому что понимал, что никто из лаборейцев не готов принять эту правду. Может, придёт время, и правители города решат иначе. Но не сейчас.

— Сосредоточимся на поисках, — в конце концов сказал он.

Они облетели уже половину ферм, но не нашли и следа очередного Доминуса. Впрочем, это было ожидаемо — если он врезался в водохранилище, то скорее всего остался там же, если, конечно, не упал в Бездну. Кроме того, основной упор в тактике отряда был сделан на Связь между Избранными и Детьми Фейберуса. Если бы Мартин Элерт действительно хотел тщательно обыскать фермы, то Каэлий должен был поочерёдно облететь их с каждым из Избранных, ещё не нашедших своего Доминуса, причём беглого пролёта мимо было бы достаточно, чтобы те почувствовали Связь. Но лидер отряда (а любому стороннему наблюдателю было очевидно, что это именно Мартин, а не Чарльз Люфт) специально указал тщательно осматривать здания. Возможно, главной задачей их пары был вовсе не поиск Доминуса, а своевременное обнаружение возможных врагов. Если так, Мартин оказался куда умнее, чем Оливер считал прежде.

Каэлий приблизился к очередной ферме и свернул чуть в сторону, чтобы обогнуть её. Оливер напрягся, всматриваясь в железную стену. Когда же Повелитель Воздуха пролетел мимо здания и направился к следующему, альб ухитрился обернуться и увидел именно то, чего опасался. К стене фермы, скрытый в тени идущего к водохранилищу моста, прицепился железный шар.

— Поворачивай! — громко сказал Оливер.

Каэлий не помедлил ни секунды. Описав в воздухе петлю, он ускорился и полетел назад к ферме. Приблизившись к стене, он уцепился за проходящую вдоль неё трубу и потушил Сигил, чтобы не привлекать внимания его свечением. Отсюда можно было хорошо рассмотреть вражеский корабль. На этот раз, на удивление, шар не издавал никакого шума. Его винты были неподвижны, все огни — потушены. С моста до шара свисала верёвочная лестница. Снаружи корабля врагов заметно не было.

— Они ещё не успели выйти наружу, — вздохнул Каэлий. — Мне выкурить их?

— Подожди. Тут что-то не так, — сказал Оливер и прищурился.

События последних нескольких дней должны были преподать захватчикам пару уроков. Они должны были понять, что не способны противостоять мощи Доминусов в открытом бою. Значит, не будь они круглыми дураками, следующий их шаг должен был быть более скрытным и осторожным. Если они высадились не на самом водохранилище, а на одной из безлюдных ферм, логично было предположить, что они прибыли сюда заранее, скрыли следы своего присутствия, после чего устроили засаду. И в таком случае остальные члены отряда сейчас направлялись прямо в неё.

— Возвращаемся к водохранилищу, — прошептал Оливер, но, видя, что Доминус собрался лететь к ближайшим воротам, остановил его. — Не здесь. Враги наверняка окопались где-то поблизости. Направляйся вниз, войдём с противоположного края и найдём остальных.

Без лишних слов Каэлий отцепился от трубы и спикировал в Бездну, отчего у Оливера перехватило дыхание. Несколько минут они пролетали под массивным железным днищем водохранилища, после чего вновь поднялись и нырнули в открытые ворота. Пока чувствительные глаза альба привыкали к яркому свету, Каэлий стремительно полетел вдоль правой стены. Очень скоро они догнали неспешно идущих Мартина Элерта и Чарльза Люфта.

— Враги здесь. Прицепились к ферме слева, — не дожидаясь вопроса, сказал Оливер.

— Туприссий! Сколько можно?! — рявкнул Мартин. — Быстрее, надо собрать остальных! Владыка Каэлий, лети через центр зала и найди своих братьев! Мы догоним!

Без лишних слов, даже не удосужившись опустить Оливера на пол, Повелитель Воздуха помчался дальше. Найти Эстуса не составило труда: с высоты полёта его раскрашенные доспехи было видно за сотню метров. Что было странно, так это то, что вместо Филиуса Шефера с ним был силач Целерис.

— Опа, ветродуй! А ты тут какими судьбами? Тоже, что ли, вражин разыскиваешь? — воскликнул он, когда Каэлий приземлился.

— Где Мария? — тут же спросил Оливер, очень постаравшись, чтобы его голос не дрогнул.

— Так мы их с этим, который Фил, оставили вон у той стены. Где ворота, — Доминус Земли показал рукой вдаль. — Мне красный сказал, что кого-то тут видел, вот мы одни сюда и пошли.

— Д-да, только мне, наверное, показалось, — смущённо сказал Эстус, отведя взгляд.

У Оливера всё внутри сжалось. Он достаточно хорошо представлял себе геометрию Акваториума, и если он не ошибся (а ошибался он очень редко), дорога, на которую указал Целерис, вела как раз...

— Вы ищете в неправильном месте, — прошептал он. — Надеюсь, что Филиус и Мария ещё живы. Враги там, где вы их оставили.

***

Толща ледяной воды объяла Фила со всех сторон. По мере того, как он погружался глубже, переливающийся на поверхности свет кристаллов становился всё тусклее. Возможно, у него был шанс всплыть, хоть он и не умел плавать, но Фил даже не попытался этого сделать. Что толку? Спасать свою жизнь в любом случае было уже незачем. Фил открыл рот и выпустил несколько пузырьков воздуха, которые стремительно умчались наверх.

"Всё это время я обманывал себя. В глубине души я знал, чем всё закончится — поэтому и медлил с признанием. Но всё-таки я продолжал надеяться. Наивный, инфантильный идиот! На что я рассчитывал? Что она увидит мою смелость, восхитится и сама бросится мне на шею?! Что мы будем жить вместе долго и счастливо, как в сказке?! Почему я заставил себя забыть, что не нужен ей?

Ради неё я вызвался в этот поход. Ради неё я рисковал жизнью, взял на себя ответственность, которую не в состоянии выдержать! Люди доверили мне свои судьбы, а меня интересовал только призрак, химера, которую я сам же для себя и придумал! Увидел красивую, скромную девушку, и принял её за идеал, которым она никогда не являлась! Ещё и осмелился думать, что моя позорная одержимость ею — это истинная любовь! Как же я жалок!

Я — никто. Я ничтожный, слабый, трусливый дурак! Люфт, Шмидт, Юлиус — все они были правы насчёт меня! Я ничего не умею, ни на что не годен и создаю для всех одни неприятности! Мне не место среди Избранных! Я недостоин тех почестей, которыми меня осыпали! Мне уже незачем продолжать барахтаться. Будет лучше, если я просто захлебнусь. Свет меркнет... Отец... Прости меня, отец... Я не смог...

Отец? У меня был отец! Почему я вспомнил об этом только сейчас? Как он выглядел? Что с ним случилось? Должно быть, он умер много лет назад. Наверное, тогда я был ещё маленьким, и потому совсем его не запомнил. Забавно... Значит, не врут, говоря, что перед смертью вся жизнь проносится перед глазами.

Сколько я себя помню, я работал в Мануфакторуме, управляя подъёмным краном, но даже за столько лет не сумел стать частью коллектива. Дни сменяли друг друга, однообразные и унылые, и я даже не помню, когда всё это началось. Когда мы только познакомились, Мартин спрашивал, сколько мне лет, и где моя семья. Я либо отшучивался, либо говорил, что страдаю провалами в памяти. Хотя я бы не назвал это провалом — скорее, чем дальше в прошлое, тем меньше я могу вспомнить, как ребёнок не может вспомнить своего младенчества. Филиус и Филиус, лентяй, витающий в облаках — вот и весь сказ. Я думал, что один такой, пока не поговорил с Томом в той шахте. Наш мир и вправду полон загадок...

Я никогда не понимал, зачем мы работаем в цеху. Мечи и глефы не портятся за неделю, особенно если солдатам не с кем сражаться. За десятки лет ежедневной работы мы должны были сделать столько вещей, что их хватило бы на весь мир. Я слышал из разговоров начальства, что на верхних уровнях Мануфакторума есть склады, заваленные всяким добром, и никто им не пользуется. Так зачем нам работать? Чтобы приносить пользу Небесному городу? А может, чтобы просто занять наше время? Чтобы мы не пытались сделать что-то, чего делать нельзя? Ходить в места, где тебя быть не должно? Рабочие не должны посещать оборонительные рубежи. Им нечего делать в Кристальных Башнях. И в шахты лучше тоже не соваться. В правилах написано, что за всё это тебя могут сослать в шахты. Но меня много раз ловили, и я отделывался простым наказанием.

Действительно ссылают за другое. Я слышал истории о том, как некоторые пытались выбраться за пределы Лаборума. Кто-то находил старый заваленный туннель, кто-то брал колибарра и улетал прочь. Тех, кто вернулся, немедленно ловили и ссылали в шахты — без объяснения причин, без разбирательств. Того же Тома сослали без суда и следствия — просто за то, что он нашёл те древние механизмы. И никто не смел вступиться за него. Ни за кого из них не вступались.

Я не знаю, почему это происходило и кто принимал такие решения. Возможно, это делали старейшины ради нашей же безопасности — и если так, я готов простить их. Нет, меня удивляло другое: почему из всех тысяч лаборейцев лишь единицы пытались узнать, что находится за пределами их привычной жизни? Почему другие не помогали им, а предпочитали сдавать своих вчерашних товарищей в руки стражи? Неужели такие, как я — безбашенные идиоты, которые вновь и вновь лезут на рожон, несмотря на постоянные унижения и угрозы — это что-то ненормальное?

В конце концов я стал считать, что так оно и есть. Именно поэтому я никогда не ладил с окружающими — я просто был другим, неправильным, не вписывался в их узкий мирок, где всё подчинено расписанию и правилам. Они сторонились меня, потому что я был другим. Я даже смирился с этим, принял себя таким, какой я есть, без надежды стать нормальным...

Так я считал. Но мне кажется, теперь я понял... Тогда, в Святилище, во время ритуала призыва Детей Фейберуса... В тот миг, когда неведомая сила поглотила меня, я ощутил что-то странное. Моё стремление стало чем-то материальным, но оно было не единственным. Я ощутил, как моя воля слилась с волей тех, кто стоит рядом: шести моих компаньонов, старейшин и сотен людей в нижнем зале. Всё было едино — и железные стены Цитадели, и воздух, и каждая живая душа!

Так вот что это был за вихрь! Как же я сразу этого не увидел? Во время Единения Душ я словно прикоснулся к умам и стремлениям всех этих людей! Теперь я вспомнил, что значили все эти образы, чувства и голоса! В сути своей все люди такие же, как и я! В сердце каждого из них горит то же желание, что и в моём! Каждый стремится вырваться из того тесного мирка, что выстроили для нас старейшины!

Но в мире есть вещи, которые важнее этих желаний. Семьи, которые надо кормить. Друзья, которых нельзя бросать. Долг, который нужно исполнять. Наконец, чувство безопасности и уверенность в завтрашнем дне. Как я раньше не мог понять столь очевидных вещей?! Мы все похожи, разница лишь в том, что мне нечем рисковать, кроме как собственной шкурой! Кому, как не мне нести это бремя? Ради всех жителей Лаборума, ради их будущего, их процветания, их надежд! Ради того, чтобы все эти люди, которые куда лучше и мудрее меня, могли спать спокойно!"

Свет наверху уже стал еле различим, но Филу было всё равно. Собрав все силы и игнорируя нехватку воздуха, он начал неистово грести руками и ногами, и, на удивление, это помогло. Поверхность начала стремительно приближаться. Огромная волна, поднявшись откуда-то снизу, подхватила его и понесла наверх. Ещё секунда — и он вылетел из воды как пробка, а затем с грохотом приземлился на мост. Падение вышло довольно болезненным, к тому же Фил изрядно наглотался воды и тут же принялся откашливаться. Он даже не заметил, как к нему подбежала Мари.

— Фил! Ты живой?! — перепугано крикнула она, приподняв его голову.

Тот хотел ответить, но вместо слов издал булькание и снова зашёлся кашлем. Когда же приступ закончился, и Фил поднял голову, он тут же лишился дара речи — как, впрочем, и придерживающая его Мари.

На мосту в нескольких метрах от них стояла, повернувшись к ним спиной, обнажённая безволосая женщина. Крепко сложенная, со смуглой кожей и серыми глазами, она повернула голову боком и сурово смотрела на них, словно оценивая, представляют ли они угрозу для неё. Теперь-то Фил понял, кто спас его — единственная женщина среди семерых Детей Фейберуса, Повелительница Воды.

— Владыка Алия! — воскликнула Мари, поднявшись на ноги. — Наконец-то мы нашли тебя!

Домина вопросительно подняла брови и развернулась к ним, так что Фил поспешно отвёл взгляд. Мари, напротив, сделала шаг вперёд и протянула руку:

— Идём с нами! Я познакомлю тебя с твоими братьями!

Алия несколько секунд размышляла с напряжённым видом, после чего коротко кивнула и уже более расслабленно пошла навстречу.

Именно в этот момент прогремел выстрел.

Светящийся снаряд, рассыпавшись на маленькие молнии, поразил Домину в плечо. Судорога сковала её движения, и Алия, не в силах устоять, припала на колено. Фил остервенело огляделся в поисках затаившихся противников, но те уже не скрывали своего присутствия.

Чуть поодаль, в стене водохранилища распахнулись ворота, ведущие к одной из ферм, и из них высыпали солдаты в серых шинелях. Таких странных существ Филу прежде не доводилось видеть: у них была тёмная кожа, худые вытянутые лица и раскосые, будто прищуренные глаза. Ростом они были чуть ниже, чем остроухие, и при этом тощие, с пропорциями, похожими на женские. Все они были вооружены такими же железными трубками, только чуть более тонкими и длинными. Возглавляла их темнолицая с пышной причёской в виде широкого круглого пучка белых волос на затылке.

— Отрезать им пути к отступлению! Не прекращать стрельбу! — явственно услышал Фил её властный голос.

Прежде, чем они трое успели среагировать, враги встали линией вдоль края моста и открыли шквальный огонь. Алия резко метнулась в сторону, стремясь спрыгнуть в родную стихию, но её поразило ещё два снаряда. Безвольно обмякнув, она мешком свалилась в воду и не всплыла. Избранные попытались бежать, но у них не было ни шанса: выстрел поразил сначала Мари, а затем остановившегося рядом с ней Фила. Всё его тело пронзила резкая боль, мышцы задёргались и затем сразу же онемели, а дыхание перехватило. Он рухнул на пол, как тряпичная кукла, не в силах пошевелить даже пальцем.

К тому времени, когда к почти потерявшему сознание Филу вернулась способность дышать, враги уже подоспели к их мосту. Со всех сторон послышался топот, и Избранных обступили десятки кожаных сапог. Фил, конечно, уже решил, что готов отдать жизнь ради общего блага, но не подозревал, что это произойдёт так скоро.

— Она до сих пор не всплыла, леди капитанша! — сказала одна из темнолицых. — Может, задержала дыхание?

— Сигнитрон кратковременно парализует дыхательные мышцы. Она уже давно захлебнулась, — голос предводительницы выделялся своей холодностью даже на фоне остальных. — Впрочем, не помешает узнать наверняка. Сержантка Кюри, найдите тело и удостоверьтесь, что эта тварь мертва. Остальные — берите этих двоих и несите к кораблю. Её Высочество наверняка захочет лично их допросить.

— А как же наше задание, леди капитанша?

— Её Высочество предупреждала нас. Скоро здесь будут остальные Доминусы, и против них мы можем не выстоять. Пока что довольно и того, что мы убили одну из них и взяли ценных пленников. На этом закончим.

Враги употребляли много непонятных слов, но в остальном их язык был таким же, как и у лаборейцев — в этом они отличались от остроухих. Собственно, это была единственная хорошая новость. Костлявая рука схватила Фила за шиворот и потащила прочь. Его лицо наконец-то оказалось в таком положении, что можно было смотреть по сторонам. Вблизи враги казались несколько менее уродливыми, чем издали. Судя по всему, все они без исключения были женщинами. Шедшая рядом темнолицая тащила Мари за капюшон. Прекрасные золотистые волосы жрицы растрепались, на лице застыло выражение ужаса. Филу было больно это видеть, так что он направил взгляд вдаль — и его сердце бешено забилось, когда он увидел быстро приближающиеся красную, чёрную и зелёную точки. Они были спасены. Дети Фейберуса пришли на выручку.

Вскоре враги тоже их заметили. В рядах темнолицых начался тревожный шёпот, но предводительница резко прервала его:

— Что ж, похоже, избежать встречи с ними не получится. Тем лучше! Приготовиться к бою! Рассредоточиться! Не подпускайте их на короткую дистанцию!

Враги заняли позиции с краю зала, распределившись по достаточно большому пространству на нескольких мостах. Пленников они оставили у стены под небольшой охраной. Фил с тревогой продолжал наблюдать за приближающимися Доминусами. Он знал, насколько могучи они были в бою, но всё-таки его не покидала смутная тревога. Вскоре Дети Фейберуса были уже на таком расстоянии, что их можно было различить. Впереди всех летел Каэлий, следом бежали Целерис и Эстус, накаливший свой клинок.

— Открыть огонь! — прошипела вражеская предводительница. — Убейте этих демонов!